Несчастные задачи

Несчастные задачи  

Толик с Оленькой пришли со школы, отобедали и сели за уроки. Братец старался над арифметическими задачками, сестрёнка что-то выводила в прописи, а ваш покорный слуга, то бишь я – трудился над книжкой-раскраской.  

Оленька быстренько расправилась с уроками – подумаешь, всего-то первый класс! – а вот у Толика дела шли из рук вон плохо. Он никак не мог справиться с девяносто вторым заданием. Не то что бы задача попалась трудная – но её условия были таковы, что Толик буквально пал духом.  

Моя память, возможно, несколько меня подводит, но задача выглядела так:  

"Коля прыгнул на высоту семь метров. Серёжа прыгнул на пять метров выше, а Дима прыгнул на высоту в два раза выше, чем Коля и Серёжа вместе. На какую высоту прыгнул Дима? "  

Пустяк, не правда ли?  

И вот этот пустяк поставил Толика в тупик.  

Общеизвестно, что мировой рекорд прыжка в высоту – если прыгаешь без всяких приспособлений – равен двум метрам сорока пяти сантиметрам. Этот рекорд установлен, если мне не изменяет память, каким-то кубинцем. Прыгнувший на семь метров мальчик, скорее всего, прыгал на батуте – это в том случае, если составители учебника ничего не намудрили. Но прыгнуть на двенадцать метров? И даже на тридцать восемь... нет уж, извините. Не верю – и всё тут! – как заявил герой из киножурнала "Ералаш".  

Толик с мрачным видом зачитал эту задачу нам с Оленькой. Я ещё не ходил в школу, а потому с трудом представлял, что такое хотя бы один метр, а Оленька начала смеяться.  

– Ну и чего ты хохочешь? – проворчал братец.  

– А ты внимательно читал задачу? – не переставая хихикать, спросила Оленька, – или как обычно, сикось-накось?  

"Сикось-накось" – это любимое мамино выражение. Она довольно часто употребляет его, если видит, что мы допускаем какую-то небрежность. Скажем, не заправил я рубашку в штаны, и мне говорят – "ты чего рубашку сикось-накось напялил? "  

– Раз десять прочитал, – Толик протянул сестрёнке учебник, – вот, гляди...  

И действительно – там чёрным по белому было написано, что Коля прыгнул на семь метров... и так далее.  

Оленька ещё не знала, что такое умножение, а потому взялась считать на пальцах. Её двадцати пальцев оказалось недостаточно, и в ход пошли мои.  

– Ну так и пиши, что Дима прыгнул на высоту тридцать восемь метров, – сказала она.  

– Ага, как же! – проворчал Толик, – а Елена Филипповна скажет, что никто не может прыгнуть на такую высоту...  

– Тогда спиши у Вовки, – посоветовала сестрёнка, – он-то точно всё правильно решит, не то, что ты...  

Упоминание об однокласснике, который знал математику лучше, чем весь 3-Б вместе взятый, вывело Толика из себя.  

– Да ну тебя! – вспылил он, – не тебя же будут за задачу драть... и красного лебедя не тебе нарисуют...  

Он пошёл в переднюю, сел на табуреточку возле телефона, набрал чей-то номер и до нас донёсся его голос:  

– Алё... здорово, да... слушай, Вась, а в твоём учебнике Коля тоже на семь метров прыгнул? Ну, в этой... девяносто второй задаче?  

Поговорив с Васей, он начал названивать какой-то Алёнке, затем какому-то Борьке... Похоже, у них всех в учебниках была та же белиберда, что и у Толика. Ясное дело – не по разным же учебникам они учатся? Интересно, а как они справлялись с несчастной задачей? Мы с Оленькой тоже ломали головы над тем, кем же являлся прыгнувший на тридцать восемь метров вверх Дима? Может, это легендарный и непоколебимый Джеки Чан? Нет. Он умеет хорошо падать, но уж никак не прыгать на высоту выше головы. Может, это Бетмен? Он тоже сюда не подходит, ибо на большую высоту он поднимается с помощью моторчика и тросика. Супермен просто взлетел бы... Наконец Оленька вспомнила про Такседо Маска, но я возразил, что, мол, ни разу не видел его прыгающим. Он появляется в кадре уже стоящим на дереве, фонаре или цирковой трапеции.  

Так мы ни до чего не додумались и вскоре позабыли про Диму-попрыгунчика.  

А вечером с работы пришёл отец. Увидев задачу, он тоже долго смеялся, а отсмеявшись, велел всё писать как есть. В итоге Дима, как значилось в ответе, прыгнул-таки на тридцать восемь метров в высоту.  

На следующий день Толик и его товарищи сдали тетради. И Елена Филипповна ни единым словом не выразила своего недоумения в адрес девяносто второй задачи. Как будто всё так и надо...  

И всё-таки я не понимаю до сих пор – какую цель преследовали составители учебника, вставив в него арифметически верную, но по сути бестолковую задачу?  

Примерно через годик, когда я пошёл в первый класс, мне тоже попалась пустяковая задача... так, по крайней мере, мне казалось. Но не тут-то было. Эта задача довела моих домашних до белого каления, а меня – до горьких слёз.  

Выглядела она так:  

"Мише задали десять примеров. Он решил (пропуск)примеров. Сколько примеров осталось решить Мише? "  

Всё просто, не так ли? Достаточно подставить в пропуск любое число больше нуля и меньше десяти, вычесть его из общего количества примеров – и дело в шляпе. Я подставил туда четвёрку, и написал в ответе – "6 примеров".  

Мои уроки проверяла мама. И не то чтобы проверяла... Суть проверки всегда заключалась в том, чтобы найти ошибки, если таковые возникнут, и вернуть тетрадь – на, мол, поищи, где неправильно. Но мама заставляла меня сидеть рядом и буква за буквой, цифра за цифрой объяснять, что я написал. Я не мог тогда понять, да и сейчас не понимаю смысл этого действа. Неужели я не обнаружил бы ошибку без посторонней помощи?  

– Всего десять примеров, – бубнил я, водя пальцем по строчке, – в пропуск я поставил четыре... десять минус четыре будет шесть. Ответ – шесть примеров...  

– Неправильно, – объявила мама.  

– Почему неправильно?  

Действительно – почему? Я ведь чётко следовал всем условиям. И действие тут одно. Если из десяти вычесть четыре – будет шесть. Не девять, не восемь, не семь, а именно шесть.  

– Там как сказано? – мама взяла учебник, – сказано, что Миша решил столько-то примеров. "ПРИМЕРОВ", а не "ПРИМЕРА". Понял?  

– Понял, – закивал я, хотя решительно ничего не понимал.  

– И какие тогда цифры можно поставить в пропуск?  

– Единицу можно, – сказал я.  

Мама посмотрела на меня, как на безнадёжного кретина.  

– Какую ещё единицу? Единица будет у тебя в дневнике, когда ты завтра попрёшься с не сделанной задачей!  

– Но ведь там можно любую цифру поставить, если она больше нуля и меньше десяти, – пролепетал я, – так Ромка говорил, с которым мы сидим...  

– А ты поменьше слушай, что там тебе наговаривают всякие Ромки, – мама бросила учебник на стол перед самым моим носом, – читать надо, что в учебнике написано, а не слушать всяких дураков, у которых один только тетрис на уме. Здесь русским языком написано – "примеров". ПРИ-МЕ-РОВ! Какая ещё единица? Почему в пропуске четвёрка? Лепишь тут мне всякую отсебятину! Вот это что такое?  

Я проследил за указующим перстом.  

– Четыре примера, – прочёл я.  

– А должно быть как? – разорялась мама, – как в условии – ПРИМЕРОВ! Значит, какие цифры можно поставить в пропуск?  

Я сидел за столом, не решаясь сделать ни одного лишнего движения, ибо начал понимать, что либо я и впрямь где-то напортачил, либо мама куда-то не туда гнёт... Какая разница, что за цифра поставлена в пропуск, если она меньше десяти и больше нуля? Все они хороши. Я чувствовал себя словно оруэлловский Уинстон Смит, которого заставляли поверить в наличие некого тождества между четырьмя и пятью – такого тождества, при котором эти цифры могли одинаково получиться при умножении двойки на двойку.  

– Наверно, два или три, – сказал я наконец. Лучше бы я вообще ничего не говорил!  

– Какие ещё два или три? – этот возглас был наверняка слышен во всём нашем десятиэтажном доме.  

– Что ещё тут такое? – в комнату вошёл гостивший у нас дедушка.  

Я сидел за столом и плакал. Мама принялась объяснять суть заданной мне задачи, и дедушка лишь руками развёл:  

– Ну и что тут неправильного? – недоумевал он, – раз написано четыре, то пусть и будет четыре. Хоть четыре, хоть три, хоть два – разницы никакой.  

Я держался того же мнения, но мама считала иначе.  

– Ну как так? – воскликнула она, – ведь в условии написано – "ПРИМЕРОВ"! Вот если бы там написали "ПРИМЕРА", тогда можно было бы поставить в пропуск и два, и три, и четыре... Вот он, – она указала на меня, – поставил там четвёрку. Он так и напишет, что Миша решил "четыре примеров"?  

– Но я написал "четыре примера", – робко вмешался я.  

– Написал, написал! – передразнили меня, – к жопе палку привязал!  

Мама выдрала из тетради лист и сказала:  

– Переписывай всё заново. И чтобы задача была решена правильно.  

Это было сказано таким категоричным тоном, что я сразу понял – в случае новой оплошности мне точно несдобровать. Я старательно переписал свои математические труды и начал решать задачу заново. На сей раз я, не мудрствуя лукаво, написал, что Миша решил один пример, стало быть, ему осталось решить девять примеров...  

Я так увлёкся, что не сразу заметил маму. Она стояла у меня за спиной и наблюдала за моими стараниями.  

– Это что ещё такое??? – загремело у меня над головой, – какой один пример? Что в учебнике написано??? Примеров! ПРИМЕРОВ!!!  

Дедушка, не говоря ни слова, только рукой махнул и ушёл. Он давно, ещё с молодых лет, понял, что женщины в нашей семье отличаются редкостным упрямством, и если они что-нибудь втемяшат себе в голову – это оттуда ничем не выбьешь.  

Над задачей я возился весь вечер, но ничего путного из этого не вышло. Мне пришлось дважды переписывать лист, и, быть может, пришлось бы переписывать и по третьему разу, но к нам нагрянули гости с противоположной московской окраины – дядя Саша и тётя Аня Беляковы, и не одни, а с Киркой и маленьким Шуриком.  

Тётя Аня сходу заметила, что в наших комнатах творится что-то неладное, и поинтересовалась, в чём дело.  

– И что, весь сыр-бор из-за этих примеров? – уточнила она после того, как ей объяснили, что я, такой-разэдакий, не хочу ничего учить и с моей учёбой вообще, мол, полная шляпа...  

– Ну ясно же, – кивнула мама, – что раз в условии написано "ПРИМЕРОВ", то и цифра в пропуске должна быть не один-два-три-четыре, а пять, или шесть, семь, восемь... девять, наконец!  

В ответ прозвучало то, о чём весь вечер думал и я, и дедушка:  

– Какая разница, что за число там стоит? – усмехнулась тётя Аня, – неужели нельзя просто написать в ответе слово с другим окончанием? Не "четыре примеров", а "четыре примера"?  

Наша мама не перестаёт нас поражать, да и, наверное, никогда не перестанет. Папа, дедушка, Толик, дядя Коля и прочие родственники могут с пеной у рта доказывать ей, что вода вверх не падает. Она не поверит ни единому их слову. Но стоит тёте Ане или любому другому чужому человеку сказать то же, что повторили все вышеперечисленные лица – она тут же соглашается и верит.  

И на сей раз всё именно так и произошло. Мама наконец-то согласилась с тем, что я решил задачу как надо.  

Мои домашние и их гости расселись за столы. Была подана целая куча разной снеди, над тарелками и вазочками возвышалась бутылка, кто-то принёс магнитофон и включил "Миражей", Кая Метова, Deep forest, Ванессу Паради с её любимым таксистом Джо... Всем было весело. Толик с Оленькой лакомились колбасой и сыром, а я сидел за столом в пустой комнате и предавался горю вкупе с размышлениями о несправедливости этого мира.  

Эти несчастные задачи были не единственными, с которыми нам довелось столкнуться.  

Но я уже знал средство, предохраняющее от затяжных вечерних скандалов, связанных с уроками – я просто записывал в дневнике одно(номер какой-нибудь лёгонькой, совсем не подозрительной задачи), а делал другое – ту задачу, которая и была задана. А если попадался, то говорил, что перепутал номера...  

И представьте себе – это помогало. Во всяком случае, с первого по третий класс.