Светофор

Павел Башнин, Москва, Июнь 2023 г.  

Рассказ: «Светофор».  

Было классное время. Я уже чувствовал себя достаточно большим, после рождения двойни парней и я уже наделал ошибок, которые впоследствии дорого мне стоили, но было круто. Я чувствовал, что снова держу Бога за яйца, и, как дурак, снова поверил, что это навсегда.  

Шел счастливый две тысячи двенадцатый год, я летел с работы домой в квартиру, гостиная и кухня в которой была выложена наборным, полу, как потом оказалось – полудрагоценным ониксом. Да, сто двадцать квадратных метров оникса. Воздух был наполненен успехом. Дома меня ждали двое моих парней – Дима и Гриша и наша с Анькой – новая: новенькая пятидневная дочка Александра. Моя первая дочка. Наша.  

Вообще-то она должна была быть Варей или Паулиной. Я был согласен на всё. Мы говорили десятки часов – Паулина нравилась мне меньше, потому что в моей жизни была Паулина. Нет, ничего вульгарного – Паулина была дочкой моего друга, с кем мы поднялись на Килиманджаро. Но это было тогда – теперь Паулина законная счастливая супруга Бондарчука. Да, того самого.  

Если честно, Сашка родилась страшной, как вся моя жизнь. Анька, слава богу, не требовала от меня рожать с ней вместе, но я дежурил честно там, в родильном. Когда Сашку мы встретились с моей первой дочерью Александрой впервые – это было опасное разочарование. Я с улыбкой пишу эти строки, потому что она красотка и умница сейчас. Сейчас.  

Тогда она была страшилой. Я, понимая, что это моя первая дочь, обязан испытывать только счастье и умиление испытал все что угодно, кроме целевых чувств. Я задумался, как это так, что при такой красотке маме и не таком уж уроде отце – вышло вот это. Это.  

Стало ясно, что ни о какой Варе, и тем более Паулине, речи не идет; тут кто угодно, но не Варя, ну вы знаете Варю – такую красотку с кудряшками. Там было что-то от в будущем сильных, пусть и не очень красивых женщин. Что-то от завоевателей – от Александра Македонского, например. Я не помню точно, как решилось, что Александра – Саша, наша первая дочка. Но это было решено. Если вы не знаете, расскажу: если с ребенком и мамой полный порядок, их выписывают на третий-четвертый день. По редко обсуждаемой семейной притче, в тот октябрьский вечер, Сашке шел – пятый день. Пятый день, представляете?  

Хочу поделиться с вами еще одной смешной, но очень полезной на мой взгляд штукой, связанной с количеством дней, после рождения человека, точнее девочки. Несколько лет назад, я вез парней и Сашу в школу. Я иногда стараюсь давать «отца», и это был один из тех дней. Если у вас есть дети, вы знаете, что единственное радио, которое может играть в машине по дороге в начальную школу – это Детское радио. И пусть те, кто едет в среднюю школу или на работу – потерпят и помолчат. И в то утро мы с парнями молчали, а Саша была счастлива и слушала это чудовищное радио. В то утро, на радио дозвонился какой-то то ли третье то ли четвероклашка и, гад, сказал: «Вчера я был на полугодии моей младшей сестры. Было очень весело. ». Для отцов и учащихся средней школы это сообщение шле фоном и не вызвало ни капли внимания.  

Но только не для Саши. Она тогда еще ездила сзади, и спросила: «Паап, а почему это мы не празднуем полугодия? ». Я смешался, важно внимательно слушать даже самые дебильные вопросы детей, и нельзя задумываться – в этот момент мы – родители становимся тупее Google. Чтобы не проиграть Google и Алисе, я выпалил: «Видишь ли, наверное этой девочке меньше года, а до года празднуют каждый месяц! »; я, глупец, надеялся, что закрыл вопрос… Саша, внимательно посмотрев на меня сказала: «Ничего подобного он не сказал. Почему мы не можем праздновать наши полугодия, как и обычные дни рождения!?». Секунды летели как пули, я проигрывал.  

Я, только чтобы не проиграть, сказал: «Почему не можем? », увидев вытягивающиеся лица сыновей, добавил: «Но, только девочкам! Тебе, Саша, Маше, ну и маме тоже, конечно! ». С тех пор, мы уже три или четыре года празднуем полугодия моих девчонок. По-честному. С половинкой торта, с половинкой последней свечи. Настоящая вечеринка. Если у вас есть дети, поверьте, что эта наша случайная находка, обеспечила именно то, что мы, как родители, хотим в наших детях. Это супер кайф, когда Саша, уже в школе – раздает одноклассникам приглашение на полугодие. В первый год – никто не верит, во второй – ждут, на третий – спрашивают – к чему готовиться. По сравнению с расходами на это все и дивидендами, которые я, как папа дочек в первую очередь, получаю – тысячекратное удовольствие. Попробуйте.  

Возвращаемся.  

Саше шёл пятый день.  

Дома были моя любимая Анька, мои смешные Дима и Гриша и Анькина мама. Я все время путаюсь в этих названиях родственников – тёща, вроде. Точнее, была бы тёщей, если бы мы были расписаны.  

Я летел домой, на пол из оникса на последней модели мерседеса s-class, матового белого цвета. Второго такого не было. Это я щас понимаю, что это бред и идиотизм, но тогда… Тогда это было необходимостью. Водитель, Игорь, водил плавно – не торопясь. Мы не спешили, потому что спешить было некуда. Все было классно и все было под контролем. В то время я уже поверил, что я никогда не опаздываю, я видите ли, задерживаюсь. Ну придурок. Сделайте скидку на возраст.  

И мы не летели, мы плыли домой. Не торопясь. Не опаздывая. Мы, неторопливо, заехали в подземный гараж, неспешно припарковались у моего здоровенного двухтактного мотоцикла, выхлоп которого будил весь дом, когда я ночью возвращался домой. Я спокойно попрощался с Игорем и сказал, что завтра, как, впрочем, и послезавтра, мы никуда не торопимся и он может приехать к двенадцати, или, если хочет, к часу дня. Время было бесконечным.  

Лифт не был скоростным, в нем не закладывало уши. Я долго вырабатывал медленную походку, как мне казалось, медленная походка делает, точнее – делала меня сильнее. Я вышел из лифта и подошел к двери.  

Дальше время начало двигаться быстрее.  

Войдя домой, меня встретила Анькина мама в каком-то странном настроении. Я сразу не уловил, что именно происходит. Но, увидев Аньку корчившуюся на теплом полу из полудрагоценного оникса, понял, что дела – не очень. Анька, лежа на боку, вопила что-то очень животное, а Ольга, прямо в прихожей, что-то бормоча, протягивала мне синего цвета дочку – Сашу.  

Синего. Без шуток.  

И тут все это такое неторопливое и беспечное время моментально сжалось в синеющий клубок секунд и нервов. Прямо в прихожей. На теплом полу.  

Я взял Сашку из Ольгиных рук.  

Положил, где-то между кучи обуви и коврика, с надписью «Welcome».  

Какая же она маленькая.  

Я горный спасатель. Я делал искусственное дыхание полтора десятка раз, я знаю что такое непрямой массаж сердца.  

Секунды сжимались, Анькины стоны и причитания Ольги уходили все дальше. Наступила тишина. В этой кромешной тишине только я, еще пять секунд назад вальяжный идиот, теплый коричневый пол, Саша и я. Время остановилось.  

Я, привычно встав на колени перед «пострадавшей», левой рукой закрыл ей, такой невероятно маленький, малюсенький – почти пятидневный нос, сделал вдох и правой приоткрыл Сашке рот. Испугался, что своим огромным ртом и легкими могу порвать ей легкие… И прильнул к ее рту. Чудовищно оказалось, что все лицо дочери, включая пальцы моей правой руки, закрывающие ее нос, оказались у меня во рту.  

Я не ожидал такого! Я такого не делал!  

Мелькнула мысль, как я буду делать ей непрямой массаж, если руки у меня больше, чем ее грудная клетка… Отогнал её.  

Собрав всю имеющуюся волю, тихо, тихо, т и х о начал выдыхать ей в рот. Держа правую руку на грудной клетке, почувствовал, как ее легкие наполняются моим выдохом. Углекислота, пронеслось у меня.  

Время медленно начало двигаться назад.  

Отказавшись от массажа сердца, я встал, взял синюю дочь за ногу, и подняв ее на вытянутой правой руке, сильно, наотмаш ударил ее по попе, чтобы освободить дыхательные пути.  

И еще раз.  

Прозвучал всхлип и начался крик. Сашкин. Дочкин.  

Скорость времени потихоньку восстанавливалась. Сашка орала. Я сел на коврик с надписью “Welcome” и привалился к двери.  

Сашка розовела на глазах, Анька освоила прямохождение, Ольга куда-то исчезла. Звуки возвращались. Пол из оникса теплел.  

Эта история называется «Светофор», потому что ясно, что всего один светофор на нашем неторопливом пути мог закончить жизнь нашей пятидневной дочки и, скорее всего, наш союз с Анькой.  

Наш союз, который потом подарил жизнь еще и Машке – моей младшей и, как и заказывал, кудрявой девчонке.  

Это история про божественные дела и нашу в них роль.