Kodak Gold 400, 36 кадров

Москва, ноябрь 2022  

Рассказ. Kodak Gold 400 36.  

Всегда интересно казаться, а лучше быть – интересным. Интересно быть, а не казаться. Когда переваливаешь через свой личный перевал и начинаешь спускаться, или, обманывая себя, идти по плато после 35 или 45 лет упорного подъема, неизбежно, оборачиваешься назад и смотришь на свои следы на снегу.  

Что я принес на заснеженный перевал жизни в своем рюкзаке? Совсем немного. Конечно, я планировал, что в момент, когда я доберусь до вершины и полюбуюсь невероятным видом, никакого рюкзака у меня не будет. Я думал, что у меня будет тысяча рюкзаков, и ни один из них не окажется у меня на плечах. Тысяча рюкзаков и тысяча носильщиков. Но я один на этом перевале.  

Тут довольно холодно, и совсем нет следов других людей, что подтверждает гипотезу, что у каждого своя вершина и свой перевал. Ветер не сильный, но какой-то колючий. Дует не сильно, но постоянно и всегда приходится идти против ветра, впрочем, как всегда в моей жизни. На моем перевале вечер. Солнце уже закатилось за горы, и, похоже, всю красоту своего заката я уже пропустил.  

В моем рюкзаке ничего моего. Я просто несу эти вещи. Там моя любимая жена, хотя мы не женаты, там четверо детей и их будущее, там немного старых и еще меньше новых друзей. В моем рюкзаке мои папа и мама, думаю, самые лучшие родители на свете. Там, по карманам разного размера рассованы мятые проекты, которым не суждено осуществиться, есть карман успехов. В кармане с успехами еще много места.  

И есть штука, которая, как ее не гни, все время не влезает в рюкзак и торчит наружу. Это моя гибкость ума. Да есть миф, что я робот, но это миф, а вот про гибкость ума, думаю, это правда. Я начал понимать, что благодаря родителям и большой настоящей любви в семье, я как-то иначе смотрю на мир. Даже не иначе, а вроде бы под другим углом. В тупиках я вижу выходы, в катаклизмах – возможности. Я горжусь, что десятки людей, оказавшись в непонятной ситуации приходят ко мне. И многие уже по десять раз. Мне круто, что у меня есть способность, пусть я один на перевале с рюкзаком, но талант у меня, похоже, есть.  

Так вот, напоминаю случайному читателю, что все эти буквы встают в ряды и разделяются запятыми и точками только ради моих детей. Я так хочу все это им рассказать, но они так заняты, что не уверен, что успею. Не уверен, что они найдут время на меня.  

Я обожаю интриги, сегодня вечером спросил у старшего сына, знает ли он что такое "ту-ту-ту"? Он, не моргнув глазом ответил – это "занято", пап, я читаю, что ты пишешь. Так вот вам тест – те, кто понимает что означает название рассказа – привет старперам! Всем остальным расскажу.  

Дети, было время, когда нужно было экономить пленку. Нужно было клеить на банку из-под Бустилата наклейку с указанием возраста фиксажа, нужно было с мылом мыть проявительный бачок и обязательно. Важно было собрать все прищепки в доме и у соседей, если вы собирались печатать фотографии. Магия домашних фоток недостижима всем тем, у кого сразу был телефон-телевизор, в который можно и нужно было тыкать пальцами. У нас такого не было. И да, я не ностальгирую по проводным домашним телефонам и не грущу, думая о пейджерах и килограммовых мобильных. Я с удовольствием тычу в смартфон и на прошлой неделе, благодаря дочкам научился играть в Роблакс... или как его там.  

Этот рассказ задумывался ради моей истории про творческую дистанцию между русскими и европейцами, в нашем случае – немцами по обмену. Не по обмену пленными. Тогда страны менялись школьниками по принципу "всех на всех", но теперь я объединю другой мой, еще не написанный рассказ, о роли фотографии в моей жизни. На самом деле обе эти истории про меня. Часть моих историй устно знает мой ближайший круг, другие – почти никто.  

Я начну с немцев. Волею судеб, я, благодаря упорству моей мамы оказался в немецкой спец. школе. Это было круто тогда. Быть в спец. школе. Мне, наверное шесть лет и мы с мамой идем куда-то, я доверял ей тогда и доверяю маме сейчас. Мы вместе с мамой и еще двумя лысеющими тетями в кабинете то ли биологии, то ли литературы. Я понял, что кабинет был био-литературный спустя годы. Там на стене с окнами висели биологи, а на противоположенной стене был наш друг Гоголь с козлиной бородкой, был кудрявый и, сейчас я почти уверен, обдолбанный Пушкин, был черно-белый Ломоносов в парике, ну и все остальные.  

Левая лысеющая женщина с усами, строго глядя мне в глаза спросила мое имя, адрес проживания и номер телефона. Домашний, конечно. Других не было.  

Потом, посмотрев на лысеющую коллегу без усов, продекламировала:  

"А сейчас, Павлик, я расскажу тебе историю, и задам тебе вопрос. От твоего ответа зависит, будешь ли ты учиться в нашей СПЕЦИАЛЬНОЙ немецкой школе! "  

История была такая, я проверял ее на многих детях друзей, и, конечно, на всех своих:  

"Король джунглей – лев, однажды заболел. И стал приглашать к себе в гости разных животных по очереди. Когда дошла очередь до лисы, она пришла к пещере льва и увидела, что следы животных ведут только в сторону пещеры, и совсем нет следов в обратную сторону... ". Меня спросили – почему лиса не пошла в гости ко льву.  

Напомню Вам, что моя мама, дай бог ей здоровья, была медиком и трудилась в Больнице старых большевиков, это официальное название, представляете!?  

Тут даю вам 3 секунды на размышление. Вашим детям даю, как дали мне – 30 секунд. Знаете, что я ответил?  

Я сказал, что лиса не была дурой и не пошла ко льву, потому что не хотела заразиться. Правда. Я вроде бы тупой. Но меня взяли, потому что со мной была моя мама. Именно эта мама то за плохую успеваемость, то за драки и плохое поведение, чудом переводила меня из одной немецкой спец-школы в другую. В Москве было 4 немецкие спец-школы, я успел поучиться в трех.  

Так вот, где-то в 5 или 6 классе в стране наступил коллапс и наши немецкие ГДР друзья начали отправлять нам гуманитарную помощь. Скажу вам, это было красиво и неведомо. На фоне черно-белого дефицита всего, нам в школе выдавали неподъемные коробки, не коробочки, а реальные коробки, размером с ящик бананов, которые появлялись на прилавках только весной. В этих коробках все было цветное. Была неведомая чечевица в ярко-красной упаковке, была колбаса в вакууме, иногда, тревожный немец на том конце мира заворачивал в крафтовый пакет, нам, школьникам, бутылку честного гдэровского шнапса. Было круто. Попадались жевачки, шоколадные батончики и даже презервативы. В каждой коробке лежало письмо от условной Кринстед. Что за имя Кринстед? Там были Адольфы и Стефаны. Они желали нам преодолеть голод и обрести свободу. Свободу. И это были дети из ГДР. Там со свободами было так себе.  

Апофеозом этой раздачи мистери-коробок с едой и гандонами стало выступление директора школы. Блин, забыл имя. Она была огромной. Сейчас, с высоты лет, я понимаю, что она отгружала себе гуманитарную помощь из ГДР грузовиками, сейчас я понимаю, почему половина коробок были полупустыми.  

Ну, не важно, традиционно, сильно ожиревшая директор специальной немецкой школы имени то ли Германа то ли не Германа Матерна, объявила:  

"Вы едете в Турцию по обмену с Германией! "  

С сегодняшнего дня у меня появилась Редактор, которая сказала, что не будет редактировать мои тексты, если в них будет мат.  

Но вот тогда мы охуели, пусть Наталья найдет замену этому – точно отображающему наше состояние голодных шестиклашек.  

Мы едем в Турцию с немцами.  

Конечно, выбирали самых тихих и успешных. Меня нельзя было отнести ни к первым, ни ко вторым. Но, волею судеб, или харизмой моей мамы, я попал в группу немецко-турецко-российского обмена.  

Мы прибыли в немецкий турецкий отель. Мама дала мне презервативы из гуманитарной помощи и сказала: "Думай, с кем спишь. " Была жара. Я жил с бесцветным парнем то ли из Перми, то ли из Пензы. Он был настолько прозрачным, что, по прошествии десятков лет, я не уверен ел ли он пищу и ходил ли он в туалет. Возможно, он был киборгом.  

По тем временам отель был супер. Это был мой первый теплый бассейн с ярко-голубой водой. Это был мой первый, неуклюжий секс с немкой, кричащей "Я". Я – по-немецки "да", но это было странно. Презервативы пригодились. Маму люблю. Хотя, если бы их не было, я мог бы быть немецким резидентом с детьми по залету из 90-х. Смеюсь, конечно.  

В один из немецких, турецких вечеров, в моем, нашем с бесцветным парнем номере собрались немцы и мы. Немцев было больше, и, если бы мы сыграли в великую отечественную, они бы, точно победили нас. Так вот. За стеклопакетами стоял высокий расплавленный турецкий июль. Нас было много в номере. Было душно.  

Я встал и открыл балкон, кондиционер ответил мне затихающим ветром. При открытии балкона, кондиционер, разумно, отключался. В номере были: мой бесцветный сосед-киборг, условный Петя из Самары, Ольга с небритыми подмышками из Тулы и я. Немецкий корпус был представлен девушкой, с непроизносимым именем, кричавшей вчера это прекрасное немецкое "Ja! ", три ее подруги, и еще три восточных немца, которых никто не звал. В наличии был джин, который мы пили без огурца и тоника, была водка Stolichnaya и была теплая вода из-под крана.  

Я тогда уже довольно серьёзно увлекался фотографией и у меня был с собой, помимо презервативов, фотоаппарат Смена 8м, пять кассет черно-белых Свема 65, и три кассеты цветных Kodak Gold 400 36. Каждая фото-кассета была упакована в такой черный бочонок с серой крышкой.  

И я говорю им, немцам: "А есть ли вариант открыть балкон и оставить кондиционер работать? ". Что тут началось, это хуже Siemens сейчас, они, на хорошем немецком объясняли мне, что это "так устроено" и я "не понимаю", что, мол это "про энергосбережение", и что "бессмысленно бороться с системой".  

Я сделал просто, мне наверное 14 лет или около того. Я, немного пьяный, счастливый, русский взял в руки тот самый бочонок от фото-кассеты на 36 кадров. Не торопясь, подошел к открытой балконной двери и спокойно, с гордостью за весь русский народ, вставил бочонок от фото-кассеты в торец балконной двери, как раз там где был установлен нажимной выключатель кондиционера.  

Кондиционер немедленно обдал холодным потоком наших немецких друзей и они. Они просто промолчали. Эта история разлетелась по нашему лагерю "по обмену", и вывод у немцев был такой: "непонятно, как он это сделал", но было круто. Это был, наверное первый лайфхак, точнее брейнфак в моей жизни. Ну давайте спокойно, каждый русский парень, понимает, что если, при открытии двери что-то выключается – в торце этой двери нажимной выключатель. Да ведь? Мои дети знают. Надеюсь.  

Это тогда, я впервые стал "волшебником", я точнее Zaubererом. И я был уверен, что все на свете понимают. Но нет. И в этом дистанция.  

У этой истории есть измеримый эффект. Эффект очень личный, но я, правда, верю, что нас не победить. Потому что мне было очевидно, что "систему" энергосбережения можно было победить любым предметом 6 на х см. А они, в данном случае – немцы, были уверены, что я не понимаю. Ржу.  

Чувствую, что историю про мой первый бизнес проект, который лишил все средние и старшие классы еды и обеспечил всем им впоследствии гастрит, я расскажу в отдельном рассказе.