Письмо сыну

-- Москва, – Октябрь – две тысячи двадцать третьего года --  

Рассказ – «Письмо сыну» --  

Глава первая. – Преамбула. --  

Вы, – читающие этот рассказ, – приглашены в один из самых, даже мной, неисследованных, уголков, моего сердца. – Именно сердца, – не мозга, – потому что м+озгу моему все ясно, – а сердце сегодня защемило захватывающе. – Захватило и пока не отпустило. -- Держит. -- Думал, что не ст+оит писать сегодня, – пока держит. -- Не ст+оит, – потому что могу наделать ошибок, -- могу написать лишнего; -- не ст+оит, потому что, он сможет решить, – что это такая моя слабость. -- Некая импульсивность. -- Глупость. --  

Я пишу это, – может и длинное письмо именно тебе, – Гриша. – Я всего лишь делаю вид, что это рассказ, – это обычное письмо тебе. – Если ты читал мой, в кавычках, «рассказ» – «Буквы, как благодарность», – тоже как бы «рассказ», но, на самом деле, и то, и это – просто письмо. -- Знаешь, мне так проще, это же глупость писать там письма или рассказы в двадцать первом веке, инструмент не важен. Важно, что, если есть письмо и оно адресовано тебе, вроде бы – ты обязан прочесть. --  

Вот видишь, я опять наседаю: «Ты должен, ты обязан и т. д. ». --  

Хочу разделить это письмо на две части, – ты же знаешь, я люблю, как мне кажется, ненавистную тебе – «структуру». -- Так вот – тут будет две части: первая о том, что и как я чувствую, сердцем, – душой, если хочешь; -- вторая о том, что говорит мой мозг, – мозг твоего отца и, – как я думал до сегодняшнего дня, – наставника. -- Сознательно не пишу и «отца», и «наставника» с большой буквы, потому что и в «отце» и «наставнике» я сегодня заглавные буквы утратил. -- Очень хотелось думать, что ты, выбирая, как именно написать эти слова – ты выберешь заглавную букву хотя бы для «отца», но видно – нет. – ПО крайней мере – не сегодня. --  

Глава вторая. Сердце. --  

Ну так вот первая часть. Думаю, ты знаешь эту историю, но я напомню. Ты же знаешь, что у меня был, да и остается «Папа» с большой буквы. – Ну так в+ышло. – Отец был единственным авторитетом в моей жизни, слава богу, не было youtube и прочей современной ереси. – У меня был Отец, до сих пор не знаю, как так вышло, что они с мамой расстались, – но Отец у меня был. И, – слава богу, – есть сейчас. – Я все время возвращаюсь к этому, – моему отцу. Очень часто. – Сейчас он уже не такой мощный, – как тогда, – но – он всё еще первый, -- с кем я советуюсь.. -- Сейчас я просто люблю его, – а тогда – тогда я его боготворил. – Не могу не сказать, что, с высокой вероятностью, это заслуга моей, известной тебе, мамы – твоей бабушки. Но не об этом. --  

Я, как и ты, Гриш, не хватал звезд с неба в школе. – Точнее я эти звезды гасил. Я был редкой, абсолютно свободной оторвой, – ну ты знаешь: – сатанистом, металлистом, иконописцем и еще черт знает кем. – Я пишу это, чтобы немного сблизить наши, полярные на сегодня позиции, хочешь ты или нет, но мы похожи, это неизбежно. Я, во многом, похож на отца, и это возмущает меня, но и ты, поверь, хочешь или нет, будешь похож на меня. Я, Гришк, как и ты, не очень старался, я брал нахрапом, эпатажем и, иногда – силой. – Две трети того, что мне рассказывал мой Отец – твой дедушка, профессиональный Математик с большой буквы, я не понимал вообще. – Он говорил, что «это проще простого», но я не мог подвести его и активно кивал в электричке по дороге в Бирюлево, где мой папа жил с моей бабушкой, и, тогда еще и с прабабушкой. – Я кивал и кивал, соглашался тем, что я «наконец-то» понял и кивал. --  

И не понимал ничего. – Правда. – Ни-че-во. – Там были такие «простые» логарифмы, «элементарные» дроби и прочая неведомая хрень. -- Кое-что я понял спустя годы, кое-что не понял до сих пор. – Я думаю, – он рассказывал мне о том, что отлично знал, – где чувствовал себя рыбой в воде. – Тогда не было ни предпринимательства, ни бизнеса. Но у моего Отца была глубокая математическая компетенция. Еще он был кладезем коротких утверждений, которые я использую до сих пор. Кстати, когда я говорю, что он сказал вот так, ему нравится, но он не помнит. Или делает вид. Не важно. – А я помню. --  

Думаю, ты знаешь несколько из них, я говорил тебе, надеюсь, ты помнишь: --  

Первое: -- Я за рулем, Отец говорит мне: «Как только почувствуешь, что ты «отличный водитель», стань особенно аккуратным. --  

Второе: --Я стал «Отличным водителем» и сказал ему, что я и есть «отличный водитель» и нафиг аккуратность. Я получил в ответ: «Когда, Паш, твой водительский стаж сравняется с моим, я готов поговорить». И, я, дурак начал считать, когда же это произойдет…, знаешь, когда, Гриш? -- Знаешь? –  

Похоже, после его смерти.  

Ты не знаешь, мы мало, точнее я недостаточно общаюсь с тобой, но я был сегодня на похоронах своего... не друга, скорее коллеги, талантливого парня сорока лет. Под этими впечатлениями, я не раз сегодня вернусь к теме смерти вообще и моей в частности, но мой с Отцом водительский стаж сравняется, похоже после его смерти.  

Неожиданно, я не сразу посчитал. --  

Третье: -- Он сказал однажды: «Не экономь на резине». И я не экономлю теперь, однако я, как и ты, любил испытать мир на прочность, и я несколько раз купил и сэкономил на резине и улетел на деньги, немного на здоровье. Я больше не экономлю на резине. --  

Четвертое: -- Мне исполнялось двадцать пять лет, и я закрыл, двадцать четвертого июля ресторан в пятистах метрах от красной площади, и устроил там новый год. С елкой, дедом морозом и прочим дерьмом, хотя тогда так не казалось. И я, как и ты сегодня был уверен, что я познал жизнь, и чего еще желать. И папа поздравил меня и спросил: «Паш, полжизни прошло, что будешь делать? ». Как я был возмущен. Ты не представляешь. --  

Что? ЧТО?!!! Полжизни прошло? Да уже всё, был я уверен, всё, я держу бога за яйца, и он никуда не денется!  

Но потом несколько раз оказалось очень просто: не бога и не за яйца, и он денется куда-то. Несколько раз. --  

Сейчас, я, не сильно, но сожалею, что я не послушал его. Точнее, я его не услышал, просто я, как и ты, был оглушён своими успехами. Я не был готов и не мог никого услышать, потому что у меня сильно шумело в ушах от моих «успехов». --  

Пятое: -- В тот же вечер, поверь, он впервые похвалил меня. Если быть точным, он в течение двадцати пяти лет на все мои успехи отвечал, что, мол, он знает «гораздо более талантливых и упорных людей». Поверь. Да, безусловно, Гриш, это не было так отвратительно, как делал с тобой я, но, пожалуйста, услышь, в двадцать пять лет, то есть тебе ждать еще десять лет, Отец сказал мне: «Вообще-то, я горжусь тобой». Это было неожиданно и очень поздно с моей точки зрения, но это было сильно.  

Это было сильно для меня. Уверен, что папа не знает об этом. ---  

Шестое и это бесконечно: -- Еще было много простого, такого, кажется тупого – типа: --  

«Здесь будь аккуратней». – я клал на это. --  

«Не торопись здесь». -- я положил и на +это --  

«Ты недостаточно подготовился» – я плевал -- и проигрывал --  

И еще тысячу других. --  

Нет, я не имею ввиду что-то типа, «если бы я слушал папу и/или маму, было бы лучше». Нет. Я шел своим путем. Я круто огребал и мне нравилось это. И я приветствую теорию, о том, что каждый должен съесть килограмм своих гвоздей. Своих. – Понимаешь? --  

Так вот, я надеялся, что ты, Гриш, рано или поздно заинтересуешься тем, что я говорю. Рано или поздно. У меня было так же, как у тебя, мама говорила: «что бы не случилось, приходи домой», папа такого не говорил. Безусловно, у папы и мамы не было такой дистанции в подходах, как у нас с твоей мамой. Но было похоже.  

Отец заставлял меня двигаться, мама обеспечивала комфорт и свободу. Если честно, я не очень доволен тем, что у меня получилось. Я планировал гораздо более мощный результат моей жизни, и речь не только и не столько о деньгах, а в целом. Я планировал иначе. Когда тебе сорок шесть лет, и, если верить папе в двадцать пять – прошла половина жизни – мне, как несложно рассчитать, до «конца» жизни осталось четыре года. Четыре, Гриш, представляешь? Четыре.  

Я не представляю. Я не сбросил себя со счетов, думаю, что «я еще смогу», но время летит, но я, поверь, очень стараюсь.  

Заканчивая главу про «сердце», я, без подлиз, хочу сказать тебе, что я очень стараюсь передать тебе мой опыт. Может я выбрал несвоевременную, и неприемлемую риторику, но ты, как мой сын, один из самых главных людей в моей жизни. Я очень переживаю за тебя, и всего лишь стараюсь направить тебя. Я не знаю рецептов, мир меняется слишком быстро, но я верю, что есть постулаты достижения успеха или, если ты хочешь, ментального комфорта:  

Первое: – Не ври  

Второе: – Интересуйся, будь любознательным  

Третье: – Не бойся проиграть  

Четвертое: – Плюй на мнение окружающих  

Пятое: – Сомневайся во всем  

Шестое: – Проверяй факты  

Седьмое: – Верь в себя и свою уникальность  

Восьмое: – Не бойся показаться слабым, – в тебе мощь  

Глава третья. Мозг.  

Эта часть не понравится тебе. Это про рациональность и мои, как ты утверждаешь: «слишком высокие требования».  

Я не пишу тебе «извини», потому что я готов извинится только за одно: я готов извиниться перед тобой, Гриша, только за то, что я, пытаясь объяснить тебе как добиться успеха, я забыл, да и не думал, честно, что надо было думать не только и не столько про успех, а надо было понять, что успех, это несовременное мер+ило, сегодня – важно достичь гармонии и не в деньгах счастье. -- Да, я прошу прощения у тебя. -- Я еще не знаю точно за что.  

В моей риторике в последний год, появилось словосочетание «ты просто допусти». Я начал использовать его в моменты, когда мои партнеры, друзья или даже твоя мама в чем-то абсолютно уверены, и я хочу убедить их в том, что даже если СЕЙЧАС они абсолютно убеждены, что это и есть истина, существует, неизбежно существует вероятность, что это не истина на сто процентов.  

Я очень горжусь, Гриш, этой историей, потому что ты знаешь меня, раньше я сказал бы что-то типа «заткнись и делай, как я говорю! ». Ты не поверишь, но я тоже меняюсь. Может, тебе за кровавой пеленой многолетних претензий и ненависти, не видно, но это так.  

Ты ненавидишь меня и единственным твоим желанием, обращаю твое внимание – сегодня, является исключение меня из твоей жизни. Я не ищу объяснений. Даже рад, что ты смог сказать это вслух. Это, и ужасно, и отлично одновременно. Ужасно, что ты так долго, если верить тебе, ждал, а отлично, потому что сказал. Как это было для меня расскажу тебе в последней главе. Это же «рассказ», а не письмо.  

Думаю, ты не услышал меня сегодня, потому что мне кажется, что ты не заинтересован, но я скажу здесь еще раз. Я убежден, что как бы не менялся мир есть несколько штук, которые приведут тебя не к материальному, а к личному успеху и пониманию твоей, только твоей ценности. В этой истории никого нет, кроме тебя.  

Только ты можешь решить, какую жизнь ты проживешь. Никто, кроме тебя не наделает твоих ошибок. Ты можешь отрицать ценность денег и доходов, но «просто допусти» (помнишь?