Мы танцевали на кухне

Мы танцевали на кухне ее квартиры под какую-то неизвестную мне мелодию. Неизвестную и тянущуюся. Я заметил, что она совсем не изменилась в мелочах. Все так же продолжала покупать новые пластинки пару раз в месяц. Она любила музыку. И всегда удивлялась, как можно уместить ее на пластинку, сохранив всю красоту.  

Было прохладно. Все-таки расцвет зимы за окном напоминал о себе, но поздний вечер обнимал нас двоих, согревая.  

На мне был дешевенький свитерок. Я купил его сразу, как вернулся в город. Меня привлекла цена, а ей понравился цвет. Очень любила синий. Хотя в тот час стояла передо мной в мягком кардигане непонятного зеленого оттенка, еще и с пуговицами. Она накинула его на свои изящные плечи, чтобы не простыть. Чертовы окна на кухне вовсе не годились на зиму.  

Я знал, что под объемной кофтой пряталось черное платье до колен. Видел ее в нем пару раз – шло до безумия. Но она его терпеть не могла, потому что черный совсем не любила. Вечно твердила мне, что в этом цвете нет жизни. Но как же могла сохраняться, по ее мнению, жизнь в музыкальных пластинках, если они черные?  

Мы танцевали медленно. Она что-то рассказывала мне про учебу в университете, но я не слушал. Наслаждался тем, как ее руки уютно расположились на моих плечах. Я же одну руку опустил на ее талию, а пальцами второй гулял по ее спине.  

Усмехнулся от мысли о том, как мы выглядим со стороны. Она – легкая и светлая, я – отчаянный и грузный. Но через себя я пропустил и еще одну мысль: мне внутри безмерно хотелось, чтобы ей со мной, высоким и нелепым, этим темным вечером было комфортно. От этого внутреннего признания самому становилось теплее.  

Она посматривала на меня иногда. Хотела убедиться в том, что я ее слушал. В этом обманывал, получается.  

Мы продолжали танцевать. Она все чаще стала поправлять волосы. Ее кудри силой выбивались из пучка, но пальцы стремительно заправляли каждую прядь обратно.  

Шел второй час, как мы двигались одним целым. Вновь проплывали мимо стола с купленным в комиссионном магазине фарфором. За это время я сделал пару ошибок в движениях. Ее это развеселило. Она засмеялась звонко, чисто, честно. Именно этот смех мне приносил ветер, когда ее не было рядом.  

От нее пахло жизнью. Она прижалась ко мне, склонив голову. Мы молчали. Я мечтал о том, чтобы свитер впитал ее запах. Как хорошо, что он ей понравился.  

Музыка сменилась на известную. Мы прибавили скорости. Она сразу же привыкла к темпу, а я не успевал. Обнимал ее сильнее.  

Вскоре за окном завыл ветер. Не вовремя. И она отошла от меня, намекнув о своей усталости. Я выключил музыку. Никогда не любил тишину. Слишком горькая.  

Она поцеловала меня в лоб, пожелав этим жестом доброй ночи. Быстро исчезла в темноте коридора. Услышал, как она включила свет в спальне. Я остался один на кухне.  

Заварил кофе. Сел в кресло. Надо было переодеться перед выходом. Свежие рубашки в чемодане ждали. Мне стало страшно, что ни на одной из них не будет ее запаха. Запаха, приобретенного моим свитером этим поздним вечером. Ветер продолжал выть. Ему я был рад, ведь искренне ненавидел тишину.