Через щель в заборе

Через щель в заборе  

Иной раз выпадают на детскую долю непростые деньки, когда ты не можешь придумать – чем бы таким интересным заняться? И особенно, если никого нет дома... Поиграть в игрушки? Построить сказочный кубичный замок? Нет, это как-то несерьёзно... Может, по телевизору идут мультики? Так нет, мультиков там и след простыл. Какие-то политические бредни – есть, сериалы – есть, даже рекламный женоподобный импортный юноша, что ставит опыты с кислотой, яйцом и зубной пастой – есть, а мультфильмов – нет как не было.  

Но вот в бабушкиной комнате звонит телефон.  

– Алё, Сашка, – голос Витьки Ширшова всегда светится удалью и жизнелюбием, ибо он ещё тот пакостник и проныра! – чё делаешь?  

Я обрисовываю приятелю своё повисшее в воздухе неопределённое положение.  

– Так ты там что, один? – возрадовался Витька, – ну жди, я сейчас!  

В детские годы, если вы ждёте гостя, да ещё если гость – разбитной и шальной ребятёнок – вы не будете ставить чай и разыскивать конфеты с выпечкой. Вы будете обдумывать планы разных каверзных дел... тем более, что у нас уже был небольшой опыт ночных похождений, во время которых мы закидывали на деревья связанные кроссовки и опрокидывали мусорные баки.  

И вот мы с Витькой бродим по двору, заглядывая во все уголки. Припекает Солнышко, примерно с месяц неомытая дождями земля пахнет пылью и дышит жаром... даже трава с листвой и те смотрятся уныло, словно их наказали за какие-то провинности.  

– Вот что, – решил наконец Витька, – я придумал... мы будем играть в разведчиков.  

– А это как? – спросил я, не сильно надеясь на весёлое действо, но радуясь хоть какому-то оживлению.  

– А вот идём сюда...  

Мы прошли через птичий дворик, вспугнув при этом купающихся в пыли кур, и Витька остановился перед забором.  

– Видишь? – он махнул рукой в сторону пустыря, – тут всё кустами заросло, и если мы перелезем туда, то сможем дойти почти до конца улицы, и нас никто не увидит. Зато мы, если будем вести себя тихо, сможем увидеть – что делается в чужих дворах! Здорово, да?  

Я прямо подскочил, как будто мне под пятку попала колючка. Ещё бы не здорово! Я даже удивился – как мне самому не пришла в голову такая простая затея? Ведь, казалось бы, кому как не мне знать все ходы и выходы на бабушкиной улице? А вот Витька живёт на соседней улице, но знает окрестности куда лучше вашего покорного слуги... вот так-то.  

Тем временем Витька осмотрел доски забора и обнаружил плохо прибитый гвоздик. После недолгих совместных усилий доска отошла в сторону, и мы прошмыгнули в заросли ивняка и лопуха.  

– Вот и отлично, – сказал Витька, – куда пойдём?  

Справа от нас жила Киркина бабушка, а ещё через три участка улица заканчивалась. Слева жил Пётр Иваныч, а за ним – целых двадцать дворов, большую часть владельцев которых я и тогда знал не слишком хорошо – кого-то по фамилиям и отдельным именам, а сейчас, по прошествии многих лет, я позабыл и кое-какие фамилии... но не суть важно. У нас был богатый выбор объектов для наблюдения, и мы, идя на цыпочках, а где-то и на четвереньках, бесшумно двинулись вдоль забора.  

Ничего интересного у Петра Иваныча мы не увидели – доски его забора накладывались одна на другую, и, несмотря на все наши старания, мы не отыскали ни одной щёлочки. А вот следующий участок оказался не столь хорошо защищён, и мы увидели, как наш старый знакомый Петька Алексухин орудует топором, пилой и молотком...  

– Лежи тихо, – прошептал Витька, припадая к земле.  

– Да лежу! – едва не взорвался я. Ещё бы – Витька уже по двадцатому разу за одну минуточку повторил одно и то же...  

Петька, не подозревая, что двое соглядатаев в десяти шагах от него стерегут каждое его движение, увлечённо пилил и что-то стёсывал топором – и наконец у него получился столик. Но что это был за столик! Его ножки были изготовлены из побуревших от времени, иссохшихся штакетин, а посему предмет мебели никак не желал стоять ровно, то и дело норовя завалиться набок. Петька возился полчаса, подпиливая ножки, но толку от его стараний было как молока от козла. В конце концов он разозлился и со всей силы шарахнул по столику топором, отчего тот рассыпался на кусочки...  

А мы с Витькой давились от смеха, наблюдая, как наш незадачливый товарищ готовится пролить слёзы отчаяния. Нам как-то не пришло в голову, что мы, даже в четыре руки, тоже не смогли бы сколотить столик.  

Расстроенный донельзя, Петька ушёл, а мы двинулись дальше.  

Следующий участок был не менее интересен – главным образом потому, что с него доносились голоса каких-то людей, но что там происходило – мы так и не поняли. Дырочек в заборе было так мало, что их можно было счесть по пальцам, и обзор из них был удручающе плохим.  

Несколько раз мы слышали, как в пяти шагах от нас кто-то ходил и гремел каким-то железным хламом. Мы сидели, словно сверчки в щёлке, но неизвестный вскоре ушёл, ничего не заподозрив. Мы уже готовились двинуться дальше, когда неподалёку от нас раздался сварливый женский голос:  

– Куда полез, куда полез?!  

Страх быть обнаруженными, страх наказания, полная неизвестность относительно вида наказания – вот какие чувства владели нами в тот момент. Неужели эта злая тётка обнаружила нас? Но вскоре её голос зазвучал где-то в отдалении, из чего мы сделали вывод, что она обращалась не к нам... Витька поспешил ползком к очередному участку, я, конечно же, следом за ним – и напоследок мы вновь услыхали злобный тёткин голос.  

– Это кто догадался здесь червей насыпать??? – рявкнула она.  

Каких червей? Кто их там насыпал? – этого мы не знали, и от этого нам стало так страшно... ну так страшно – что просто жуть!  

– Пронесло! – с придыханием шепнул Витька, когда мы наконец убедились, что встреча со злой тёткой нам не грозит, – интересно – кому это она орала?  

– Да ну её! – фыркнул я, радуясь, что сумел более-менее достойно выпутаться из неприятной истории, – давай дальше разведывать...  

– Давай.  

Мы отыскали дырочку – на сей раз это была щель, в которую можно было свободно просунуть ногу – и принялись изучать чужое владение. Мы увидели сложный лабиринт различных хозяйственных построек, кучу вещей, поставленных и прислоненных по всем углам, а главное – на участке отметились признаки бурной человеческой активности. И не только человеческой – вовсю кудахтали куры, крякали утки, гоготали гуси...  

Что же оказалось? А вот что – мы увидели ещё одного нашего старого товарища по играм и пакостям – Ваську Маркидонова. Он, вооружившись старой хоккейной клюшкой, гонял по всему двору и его многочисленным закоулкам домашнюю птицу, не давая той ни минуты покоя...  

– Васька один дома, – шепнул мне Витька, – и ему делать не хрен...  

Мой приятель повертел пальцем у виска и ткнул в сторону Васьки. Я согласно закивал в ответ.  

– Он дурак, – повторил я шёпотом.  

– Кажется, я понял, – сказал вдруг Витька, – помнишь, позавчера показывали кино с этим... как его... Шврценеггером? Про бегущего человека? И вот Васька тоже его смотрел и сейчас он воображает себя сталкером...  

– И что, он всех курей прибьёт?  

– Да нет, вроде ещё ни одну не прибил, – Витька поглядел по сторонам и увидел полузасыпанную землёй бутылку, кою не замедлил откопать, – ну-ка давай вставай.  

– А что?  

– Поможешь повыше взобраться. Щас я ему таких сталкеров покажу...  

Не зная толком, что именно затеял Витька, я, следуя его указаниям, встал к забору вплотную, и мой компаньон, словно по лестнице, взобрался по моим коленям и плечам наверх.  

– Кто кидается??? – послышался из-за забора плаксивый возглас, и Витька, мгновенно съёжившись, аккуратно спустился вниз и потянул меня к следующему участку.  

– Ты что сделал? – спросил я, сгорая от любопытства и страха одновременно.  

– Я этому дураку прямо донышком в спину промеж лопаток попал, – самодовольно хихикнул Витька, – будет теперь знать, как птицу донимать...  

Он принялся описывать в деталях – какая обиженная физиономия была у Васьки в тот момент, когда он нащупывал ушибленное место на спине. Я не удержался и засмеялся, не забывая, впрочем, прикрывать рот из опасения, что нас услышат.  

Прошло довольно много времени, прежде чем мы обратили наши очи на новый участок. А там тоже было на что посмотреть. Перед нами предстал двор, вдоль и поперёк завешанный как исправными, так и нуждающимися в починке рыболовными снастями – различными бреденями, вентерями и ещё чем-то, чему и названия не подберёшь. Среди всего этого рыболовного хозяйства бродил вооружившийся швейным инструментом невысокий худенький мужичок лет сорока, и его кропотливым трудам аккомпанировал пристроенный в дальнем углу двора магнитофон, настроенный на некую местную радиостанцию.  

Мы с Витькой не очень-то хорошо понимали в починке снастей и хотели было отправиться дальше, но внезапно мы стали свидетелями весёлого происшествия, которое заслуживает детального описания. Дело было так – из магнитофона донеслась песня "Ты снова мне скажи" в исполнении – простите за каламбур! – ВИА "Здравствуй, песня". Мужичок бросил инструмент и помчался к музыкальному агрегату – должно быть, желая сделать звук погромче – но на полпути запутался в сети, да ещё и грохнулся обземь, после чего несколько снастей сорвались с мест и опутали его с ног до головы. Их владелец долго барахтался посреди двора, пытаясь выпутаться, и барахтался до тех пор, пока песня не кончилась...  

Я готов был прямо-таки лопнуть со смеху, да и Витька был близок к этому. Мы ещё немного понаблюдали за незадачливым меломаном, осыпающим бранью всё и вся, и двинулись дальше.  

В следующем дворе мы увидели какого-то пребывающего в нетрезвом состоянии дядьку. Сей малопривлекательный субъект бушевал подобно тропическому урагану – швырял по всему двору какие-то бутылки, вёдра, тазики, различные лопаты, мотыги и грабли... При этом он ругался, да так громко, что его наверняка слышали во всём Заборье. За пару минут мы с Витькой узнали столько новых бранных слов и цветистых выражений, сколько мой дедушка не произносит и за месяц.  

Нам не хотелось попадаться на глаза этому буяну, а посему мы принялись осматривать следующий участок. Здесь мы стали свидетелями любопытнейшей сцены – некий неизвестный нам мальчишка зашёл в закуток между забором и коровником и принялся что-то прятать в щель под стрехой.  

– Интересно, что там? – Витькины глаза заговорщицки засияли, – надо бы посмотреть...  

Я так и обмер. Если Витьке что-то взбредёт в голову, то он будет неделю носиться со своей задумкой – но непременно воплотит её в реальность. Мальчишка тем временем вышел из закутка и убрался восвояси. А мой компаньон с удовлетворением отметил, что вскарабкаться на забор в обеих направлениях можно без особых усилий, и убедившись, что нигде не видно посторонних, полез наверх.  

– Ты куда? – перепугался я.  

– К чужим, – отозвался Витька, спрыгивая на утоптанную полоску земли и засовывая руку под стреху, – вот, гляди – что он тут прятал...  

Моему взору предстали два коробка спичек и пачка сигарет "Тройка".  

– Давай вылезай оттуда! – зашептал я. О том, чтобы бросить трофеи, я, конечно же, не думал – я опасался лишь того, что нас увидят...  

А Витька взял один из коробков, чиркнул спичкой и поджёг остальные спички в коробке. Они весело полыхнули, и тщательно их затушив, мой приятель с усмешкой сказал:  

– Вот тебе и спичечки, – он сунул коробок на место, – представляешь – он придёт, обнаружит, что всё сожжено, а сигаретки исчезли, и будет плакать...  

Как всё у тебя просто, думал я...  

Витька перелез на мою сторону, мы отошли подальше, и я, радуясь тому, что нас никто не заметил, отсыпал в свой карман половинку содержимого второго коробка и сказал:  

– Я вчера у бабушки коробок стащил и на улицу вынес.  

– И тебе не влетело? – заинтересовался пакостник.  

– Я поджигал спички, а Наташка(одна из многочисленных подружек моей сестрёнки)смотрела, танцевала и подпевала – "Свечка-свечечка, свеча – ты близка и горяча... "  

– Вот смотри, – усмехнулся Витька, – бабушка засечёт, что ты спички таскаешь – и устроит тебе такую свечечку...  

Ох уж этот Витька! Вот надо было ему непременно упомянуть о грозящем вашему покорному слуге возмездии! Подумать только – девочка подарила мне свой танец и даже очень кстати запомнила слова песни – а он про бабушку... Так и хотелось сказать – "Балда ты, Витя... "  

Мы, вполне довольные собой, приступили было к изучению очередного двора – но вот тут-то произошёл весьма досадный и неприятный инцидент. Меня ужалил шмель, причём в то самое место, которое принято вежливо называть полупопием.  

А случилось это при следующих обстоятельствах. Забор, вдоль которого мы ползли, не имел ни одной пригодной для обзора дырочки, и вдобавок под ним валялись груды полусгнивших жердин и поленьев. Вот там-то, под кучам хлама, и расположили своё гнездо черно-жёлтые труженики садов и клеверных полей. Уж не знаю – кто из нас двоих потревожил это гнездо, но целый рой шмелей, взявшихся словно ниоткуда, закружился вокруг нас... и что нам оставалось делать, как не бежать сломя голову в кусты? Витька потерял на бегу украденную пачку сигарет, но в целом во время бегства ему повезло, ибо ни один шмель его не ужалил, и вообще на нём не осталось даже самой лёгкой царапинки. А вот я почувствовал жуткую боль в левом полупопии, так что даже запнулся и кубарем покатился по траве...  

Кое-как убравшись подальше в заросли и убедившись, что за нами никто не гонится, мы немного передохнули и принялись искать выход. Нам посчастливилось набрести на ту самую полянку, на коей мы как-то раз сооружали космическую ракету для полёта на Луну, а тропинку, проложенную к бабушкиному огороду, отыскать было парой пустяков.  

– Подожди-ка... – Витька тронул меня за руку на полпути к бабушкиному огороду, – слышишь? Вон там кто-то шелестит...  

Он пошёл в кусты, я заспешил следом... и вскоре нашим глазам предстали рассевшиеся в траве маркидоновские индоутки – штук тридцать, не меньше. Васька, воображавший себя сталкером, так перепугал их своей старой клюшкой, что те в полном составе порешили убраться с родного двора.  

Уставшие, лишённые всяких сил утки не обратили на наше появление никакого внимания – им, похоже, было уже всё равно. Лишь грузный, отливающий синевой на перьях селезень, косясь в нашу сторону, выпрямил шею и пару раз вздохнул.  

Витька взял с нашего двора тазик, прихватил пару вёдер, затем мы прошли в низину, набрали из крохотного озерца воды и поставили тазик с питьём неподалёку от вымотанной утиной стаи. Уже с огорода мы увидели, как возле вдавленной в сырую землю ёмкости поднялась сутолока и толкотня...  

– Не забыть бы дать по шее этому Ваське... – заметил Витька, – этак он всю птицу изведёт, а за неё деньги плачены...  

Что верно – то верно. Чудной человек Витька – периоды пакостей и хулиганства у него легко заменяются стремлениями творить что-то хорошее.  

Да и я в те далёкие годы был ещё тем шкодником...