Журнал

Журнал  

Как-то раз, ближе к вечеру, я отправился по улицам славного села Заборья на поиски приключений. Мой путь лежал к Витьке – моему стародавнему компаньону по разного рода шалостям. У него всегда имелось в наличии много интересных вещей, кои в моих руках бывали крайне редко – различные петарды, спички, готовые к плавке аккумуляторные пластины, и даже – подумать только! – такая чудесная вещь, как карбид! Воистину, Витька – счастливец...  

Но моего приятеля дома не оказалось. Куда же он мог пойти? Мне невольно бросилось в глаза странное обстоятельство – ребятни на улицах почти не было видно... как будто всех разогнали по домам за какие-то провинности.  

В глубоком раздумье я дошёл до дома Серёжки Рябцева – и увидел там и самого Серёжку, и едва ли не всю заборянскую ребятню. Мальчишки и девчонки собрались кучкой у завалинки и заливались разноголосым смехом. Что они там делали? Я подошёл поближе, кое-как протиснулся между ребятами и увидел, как Серёжка восседает на завалинке с книжкой и что-то читает.  

Смех поутих, и Серёжка вновь взялся читать... что именно я услыхал – лучше и не повторять.  

– Это Пушкин, – сказал мне кто-то из наиболее сведущих слушателей, – академическое издание. В учебниках таких стихов не отыщешь.  

К своим семи годам я уже примерно представлял – кто такой Пушкин и чем он занимался. Но я даже представить не мог, что он писал похабные стихи!  

И ещё один вопрос волновал меня – как столь удивительная книжка попала в руки к Серёжке? Неужели его родным было наплевать – что читает их сынуля? И не то что бы просто читает – так ещё и вынес на улицу, чтобы все ознакомились?  

Через некоторое время, вникнув в тему, я уже хохотал над похабными виршами наравне со всеми. Но, как оказалось, это было ещё не всё. Серёжка приготовил не только малоизвестную сторону творчества Пушкина, но и какого-то вовсе уж невиданного поэта – Ивана Баркова. Вот тут-то началась самая настоящая "Смехопанорама" – детвора, слушая приключения Луки Мудищева и прочие тому подобные глупости, хохотала до желудочных спазмов...  

– А знаете что? – Серёжка на минутку прервал чтение и заговорщицки оглядел давящуюся от смеха аудиторию, – этот Барков однажды напился, пошёл в тубзик и утонул в какашках!  

Эти слова и вовсе вызвали целую бурю смеха. Иными словами, наш Серёженька Рябцев этим вечером стал настоящей звездой заборянского масштаба...  

Вышеописанный мальчуган, в руки которого то и дело попадали вещи, на коих следовало бы ставить отметку "18+", был в своём роде знаменитостью. Он прославился тем, что проявлял живой интерес к разного рода ругательным словам и их значению, к похабным анекдотам, песням, или – как вы уже убедились – стихам. Он демонстрировал чудеса изобретательности, доставая у своих родных всяческие книги и журналы с грязным содержимым. Однажды он даже раздобыл игральные карты с соответствующими картинками... и разумеется – всё, что он ни добывал, он спешил показать и вашему покорному слуге, то есть, мне, и прочим ребятам с нашей и соседних улиц.  

Вот каков был этот Серёжка.  

Ну а я? А я, простецкая душа, с нетерпением ждал – что же приготовит этот пакостник. Ведь интересно же?  

Мы ознакомились с неиздаваемым для широкой публики Пушкиным, осилили Баркова... На следующий вечер Серёжка вынес на завалинку сборник "2542 лучших анекдота – от... и до... " Причём все анекдоты по теме "ниже пояса" он заблаговременно отметил карандашиком.  

И вновь весь вечер до заката мы заходились хохотом...  

А на следующий день Серёжка вынес журнал.  

Что это был за журнал – не знаю. О чём в нём печаталось – не помню. Не думаю, что содержимое порножурналов двадцатилетней давности слишком уж сильно отличалось от всего того, что в сих журналах встречается в наши дни. Но зато я помню, что в журнале было размещено множество фотографий, и Серёжка, заговорщицки оглядывая девчонок, говорил, тыча в страницы:  

– А давайте вот так же попробуем как-нибудь? А вот так? А так?  

Будь у нас в те годы побольше извилин – мы бы не сходя с места опробовали на пакостнике прочность кулаков или штакетин, но – чего не было, того не было. Девчонки краснели и отворачивались, а мы, вытаращим глаза, разглядывали более чем откровенные фотографии...  

А дома, после ужина, мы с Оленькой принялись рассказывать о всём увиденном. Что и говорить – наивные... Бабушка принялась ругать на все лады... не Серёжку, а нас – какие мы плохие, и всё прочее в том же духе.  

В тот же вечер нам запретили всё, что только можно – смотреть мультики, ходить с дедушкой на рыбалку, выходить за ворота...  

Лишь много позже мы поняли – почему никто из старших не пошёл к Рябцевым выяснять, чем занимается их сынок. Дело в том, что Серёжкин отец воровал на лесобазе бензин и сбывал его заборянам и солотчанам по ценам ниже тех, что значились на ближайшей заправке, а потому отношений с ним предпочитали не портить – куда уж проще изругать двух простодушных бесхитростных детишек...  

Но, на наше счастье, не только Серёжкин отец решал – что и почём в семействе Рябцевых. Наш дедушка, как человек более опытный и знающий побольше многих, поговорил по душам с дедушкой пакостного мальчишки – и вскоре до нас дошли слухи, что Серёжке всыпали хорошего ремня. Но всё равно – из списка своих верных и надёжных товарищей мы его вычеркнули, ибо никто из нас не верил, что после дедушкиной взбучки его голова обзавелась мозгами.