Владелица Вечности

Часть 1  

Произошло это событие незадолго, как мне исполнилось девять лет, в жаркий солнечный день. Мать лежала в непонятном для нас забвении. Глаза её были слегка приоткрыты, светлые скомканные локоны небрежно свисали с её плеч, но, когда мы зашли в комнату, тихо и едва слышно, она медленно повернула голову и безмолвно смотрела на нас, словно кукла. Её губы что-то спешно шептали, и на бледном лице искажался такой ужас, который раньше никогда не появлялся. Она словно испытывает нечто непонятное, совершенно, уходящие из под смысла обычных людей.  

Шелли быстро подбежала к матери и схватила её за руку, судорожно прошептав:  

– Матушка, что с тобой? Тебе нездоровиться?  

Она молчала. Мать даже не обратила на неё внимание, продолжая смотреть в пустоту. Шелли опять жалобно стала спрашивать её, но она не отвечала. На лице сестры проскользнуло тревожное и острое страдание, с глаз скатилась крупная слеза.  

– Почему же? Почему же? И отец уехал. Ох, что же делать? – тяжело бормотала она.  

На этот раз мать повернула голову на Шелли и своей исхудалой рукой провела по её голове.  

– Оставьте меня. Мне очень тяжело… – едва выдавила она хриплым голосом.  

Шелли утёрла слёзы с глаз и, мы вышли из комнаты. Я простоял ещё пару минут в полумрачной, душной комнатушке, трепетно всматриваясь в человека, переставшего напоминать мне родную мамочку. Она то вздрагивала, то останавливалась и грудь её, казалось, застыла, после чего вновь глубокий вдох и резкие подергивания.  

– Выходи. Она сказала. – с гневным нетерпением приказала мне Шелли.  

Я осторожно вышел из комнаты, больше не заходя туда до утра.  

Как только яркие лучи солнца пробились в моё окно, я быстро вскочил с кровати и направился в комнату матери. Шелли ещё спала, лучи солнца только к обеду проникали в её спальню, это способствовало тому, что она подолгу нежилась в кроватке, когда всё вокруг уже грохотало, визжало и скрипело, то есть жило.  

Тихо приоткрыв дверь, я проникнул в комнату. Мать осталась в неизменной позе ещё со вечера. Она сидела на своём широком стуле, но её дыхание и подергивания исчезли. Я даже обрадовался. Но взяв её руку в свою ладошку, сразу же понял. Она была холодна, как лёд, неподвижные зрачки помутнели, а прежняя живость окончательно испарилась, словно ветер.  

– Нет пульса. – тихо сбежало с моих губ.  

Часть 2  

Я быстро побежал к нашей горничной, которая приходила рано утром.  

– Мама, мама. Она не дышит. У неё нет пульса. – быстро и невнятно сказал я со слезам и на глазах.  

Её лицо побледнело. Она поспешно прижала меня к груди и шепотом шептала:  

– Не может быть. Не может быть.  

Тем не менее её голос показался мне слишком спокойным, уравновешенным, казалось, что она лишь играет свою детскую роль.  

Дверь тихонько приоткрылась. Там стояла Шелли, она подняла своё длинное платье до самого лица, прикрывая горькие слёзы. Что-то глубокое во мне проснулось, побудило оттолкнуть горничную и кинуться к сестре. Мы вместе зарыдали, прижимаясь друг к другу.  

Через несколько дней вернулся отец. Он поспешно вбежал в дом, и сразу же узнал страшное известие. Он тут же ринулся в комнату, которую не открывали с того самого момента. Мы пошли за ним.  

Противный запах разлагающегося тела струился из комнаты, которую впервые за пару суток распахнули. В липкой духоте, мать всё так же неподвижно сидела на стуле.  

– Гардес. Моя дорогая Гардес. – припал к её противно слизким рукам отец. – Почему же ты бросила меня. Почему же так получилось. – уже с жалобными слезами продолжал отец.  

Я не мог пошевелиться. Тело моё было скованно то ли от ужасной вони, то ли от ужаса, который я увидел перед собой.  

Мать приобрела бледный зеленоватый оттенок, тело было словно покрыто склизкой жидкостью. Веки были приоткрыта, а взгляд мрачный и неопределённый, как тогда.  

Шелли видя заплаканного отца, которые трепетно хватался за руки матери, не выдержала и припала к прохладному деревянному полу. Она схватилась руками за лицо, пытаясь прикрыть свой стыдливы вид.  

Никогда я ещё не видел столь отвратительной картины. В это утро на свет в наших сердцах родилось то страшное, чёрное, скорбящее горе, которое нависло над трупом матери.  

Все последующие дни тянулись, но вскоре, после похорон матери, смерть её уже считалась неделями, пока в наш дом не пришло ещё одно горе, покорившее наши детские сердца.  

Отец с нами не расставался до тех пор, пока по важным делам не уехал из поместья, где в лесу его и зарезали. Известье пришло не сразу, где-то спустя пару дней. После него наша жизнь здорово изменилась.  

Часть 3  

К себе на попечительство, нас забрал брат отца. Невысокого роста мужчина, напоминающий старика. Брутус, именно так его звали, был худощавый, с горбатым носом и хитрыми зелёными глазами. Его рыжие усы, постоянно завивались ему к носу, что она часто чесал своё лицо. Пахло от него всегда по разному, но чаще всего либо табаком, либо пряностями. С виду он был похож на простого мужичка, задёрганного жизней, но получше познакомившись с этим человеком, всякий предпочитал избегать его, считая его подлым и бесчестным человеком, что было частичной правдой.  

Именно к этому человеку мы и попали в раннем возрасте. Сказать, что я был вовсе не в восторге от него, было, словно, вообще ничего не сказать. При первой же встрече, он ухмыльнулся, слегка присел и окинул взглядом Шелли. С его усов стекало ещё масло от бутербродов, которые он до этого ел за завтраком. По мимо его ужасного лица, от него несло табаком, от чего у меня появилось такое предвзятое впечатление ворюги, которого просто перепутали с братом нашего отца, которого мы, между прочим, никогда не видели.  

Наследство он не получил, так как при последней встрече сильно вспылил, и как по слухам невероятно сильно разозлил нашего покойного деда. Не смотря на это он смог не только вырваться из нищеты, которая вначале его преследовала, но даже и прикупил неплохой домик, устроившись библиотекарем в престижной библиотеке.  

Первым, что он сделал, это распустил всю прислугу, что очень озадачило нас, тех избалованных детей, которых с рождения окружало полное повиновение и леность бытия. Продав наш особняк и свой дом, он купил домик в пригороде столицы, совсем на окраине.  

Наша новая жизнь началась именно с того момента, когда всё совершенно изменилось.  

Со временем недоверие сменилось презрением, а вскоре и пониманием. Дядя Бритус считал, что мы должны уметь делать всё, от домашнего хозяйства до сугубо аристократических занятий и углублённым изучением науками.  

Года неспешно шли друг за другом, и мы росли всё быстрее и быстрее. Благодаря небрежному и требовательному складу характера нашего дяди, Шели, да и я, стали полноценными личностями.  

Несмотря на всю простоту и мягкость жизни с ним, было всего две вещи, которые до сих пор не отпускали нас: во-первых, казалось, что смерть преследует нас, и мне было страшно от того, что мы можем потерять нового члена нашей семьи, во-вторых, это то обилие молодых девушек и женщин, которых он приводил домой. Не чтобы нас это сильно тревожило, но смотря на него Шелли часто бормотала, что никогда не станет взрослой и не будет таскаться за мужчинами.  

Часть 4  

Пришло время и мы совсем выросли, мне уже пошёл 19 год, а Шелли 14. Большими и упорными усилиями смог поступить в престижный университет, но учёба там была нудной и скучной, так как раньше мы учились только с дядей Брутусом, то в обществе, где находилось большое обилие моих сверстников, мне было не интересно. При всяком взгляде на окружающих людей, в глубине сердца создавалось впечатление таинственной и сложной схемы. Чтобы подружиться с кем-то, нужно было постоянно подлизываться, поэтому с лиц не спадала фальшивая улыбка. Конечно, в этом случае, мне следовало также ярко улыбнуться и согласиться, но я лишь угрюмо отказывался, от чего быстро стал одиночкой.  

– Ну, что? – сказал дядя Брутус, с усмешкой вытащив свой кривой нос из-за газеты. – Подцепил девчонку?  

– Очень смешно. – фальшиво засмеялся я. – Ты же сам искал это учреждение, и сам, как никто другой понимаешь, что там обучаются только юноши.  

– Одиноко наверно, быть такой занудой. Жизнь проходит, а ты только и делаешь, что строишь из себя зануду, словно старик. – опят уткнулся он в газету.  

– Он может и прав. – в комнату зашла Шелли. – Ты превращаешься в отброса.  

– И это я слышу от своей ещё больше нелюдимой сестры.  

– Очень смешно. – дерзко ответила она.  

Всего за пару лет Шелли вытянулась. Её аккуратные бледные плечи выглядывали из-за такого же бледного платья. Волосы она отпустила, совсем как мать, хотя, следила она за ними несомненно лучше. Бывало, на солнце её русые локоны напоминали лучи солнца, которые перенеслись на неё.  

Неизвестно, что вышло бы со временем из сестры, предрасположенную к спорту и эксцентричным действиям, которая способствовал развитию эгоизма, если бы не судьбоносная встреча, которая свела её с одним юношей.  

Присутствие рядом с неё ещё более вспыльчивой личности, дало на неё обратный эффект. Она успокоилась, стала более женственнее, наверное, это проявлялось в её природе, желая преподнести себя, как прекрасную леди, которая готова ко всему. И чем больше этот парень, которой был всего на пару лет младше меня, присутствовал рядом с ней, тем большее сильной и полноценной личностью она становилась. Порой, мне казалось, что ещё немного и я уже увижу свою ненаглядную сестру под винцом с этим охламоном, но смотря на их периодические дурачества, я сам по себе исключал эту возможность, откладывая этот разговор.  

Но, как я уже упоминал, близился день нашей встречи, встречи своеобразного проклятья, который уже затронул непосредственно и меня.  

Часть 5  

На дворе стояла глубока ночь. Затушив свечу, я ещё пару минут недвижно простоял у окна. Звёзды сверкали яркими огоньками, погружая всё живое в глубокий сон. Лишь со стороны города сверкали огоньки, усыпляющее моё сознание.  

Потревожил мой сон густой поток дыма прямо в лицо. Моментально отойдя от своего сна, меня переполнило тяжесть. Дышать было тяжело, а с каждым гладком было не выносимо больно. Опустив свой взгляд в сторону двери, я увидел языки пламени, которые уже успели пробраться в комнату.  

– Вот нас и настигло ещё одно… – едва пробормотал я и прокашлялся. Освободив себя от этого зуда в груди, я поспешно рванул к двери. Не было слышно ни криков, ни чего постороннего, лишь треск древесины.  

Проходя по краю коридора, прижимаясь к окну, я увидел вокруг людей, там были наши соседи и совершенно незнакомые люди, которые радостно вскрикивали, держа в руках факелы. От этого зрелища моё сердце резко сжалось и наполнилось той тупой болью, которая медленно, но точно поглощает всё без остатка.  

В комнате, уже в сожжённой кровати сестры не было, ни тела ни её самой. Меня слегка отпустило, словно камень с меня сошёл, так легко. Я начал пробираться к выходу, но по пути в меня закралось то страшное чувство, словно Шелли могла просто погибнуть в другом месте, в попытках сбежать, или её придавила падающая раскалённая балка.  

Все мои смятения резко затупились, как только передо мной резко вспыхнуло пламя, не дающее пройти вперёд, а за ним, я увидел силуэт девушки, которая что-то или кого-то тянула по разваливавшемуся полу. Всё во мне затихло: треск огня, стонущие доски, которые вот-вот проломиться под нами и даже возгласы торжествующих людей. Сейчас, я инстинктивно и бес сомнений понял, что это именно Шелли, которая изо всех сил тянет на себе дядю, позабыв обо всём, я ринулся вперёд, сквозь пламя, сквозь невыносимо горячие языки, облизывающие меня с головы до ног, здерая кожу.  

Откуда-то во мне нашлись силы, и я схватил сестру за руку, и поднял своего дядьку, и побежал, сломя голову, к выходу, по трескавшемуся полу.  

Но нам удалось лишь спуститься на первый этаж, который в отличие от второго, практически догорал. И хоть, открытого пламя было меньше, но на нас в любой момент могла свалиться падающая балка или же кусок стены.  

– Брат. Мы же не умрём здесь? – жалобно простонала Шелли, прижимаясь ко мне.  

Жар и страх тянули меня к свежему воздуху, но тело окаменело, ноги затряслись, и я упал на колени. Всё пульсировало, ныло, и я едва мог шевелить своими красными, чёрным руками.  

– Ты сможешь. – безысходно ответил я. – Беги! Я не смогу. – пробормотал я уже готовясь к этой ужасной смерти, как вдруг, Шелли потянула меня за руку, помогла встать, и я облокотился о её плечо.  

– Будет тебе ещё. Не приписывай смерть раньше времени. Мы с тобой ещё посмеёмся, кто кого переживёт.  

Я смотрел на её глаза, переполненные уверенностью, и сам уже приготовился к чудесному спасению, как вдруг сзади раздался громкий треск. Спустя пару мгновений нас прижало к обожженному полу. Это был конец. Глаза заплыли назад и после всей пережитой тяжести всего за одну ночь, я почувствовал резкое облегчение.  

Часть 6  

Меня окружала свежесть, это первое, что я почувствовал. Опускавшееся игривые лучи тёплого солнца, придавали лёгкости и свежести. Мне дышалось вольно и лучше, ощущался прилив сил, тем не менее, я не мог пошевелиться, даже приподнять глаза, казалось, что если я сделаю усилие, то растаю.  

Единственное, что я мог, это прислушиваться к торопливому шуму, который вливался в комнату, вместе со свежим воздухом, который подобно камешками, умело отбивал барабанную дробь. Вот раздался долгожданный свист птички, который нежно ласкал моё полуживое сердце, но вскоре и эти звуки словно растаяли в воздухе.  

Сюда зашли люди.  

Меня застали в болезненном недоумении. С усилием я мог расслышать обрывочные фразы людей, прислушиваясь, а затем отпуская их на произвол.  

– Как несколько дней? – послышался встревоженный голос сестры.  

От этого голоса я решился приоткрыть глаза, но это мне не сразу удалось сделать. Как только моё желание жить вновь возникло, то всё тело заныло, загудело, запульсировало, словно старый механизм. Болезненно я разжал веки, и яркий свет ослепил меня.  

– Боже мой. Боже мой. – раздался быстрый женский голос. – Он очнулся! – воскликнула она, повторяя. – Я была права! – радостно подбежала ко мне Шелли. – Брат, ты очнулся.  

– Только не касайтесь его. – трепетно проговорила медсестра, которую я сначала не увидел. – У него сейчас кожа очень чувствительна.  

– Что произошло? – жалобно, почти беззвучно, едва шевеля губами, прошептал я.  

– Доктор, он поправиться? Он поправиться же? – начала быстро и поспешно спрашивать она.  

– Это исключено. Он сильно повреждён, это чудо, что он вообще очнулся и открыл глаза.  

Она испуганно посмотрела на меня и тихо завыла, словно одинокий волк, прижавшись к моей кровати.  

– Не плачь… – едва проговорил я.  

Каждое движение губами вызывало огненный жар во всём теле, пожалуй, в этот момент мне, как никогда казалось, что весь я взаимосвязан, а любое действие принесёт боль.  

Сестра моя билась и плакала, точно подстреленная птица, которая даже не могла до меня дотронуться, между тем доктор смотрел на неё сожалеющее, но всё же неподвижным и твёрдым взглядом.  

Часть 7  

Этим же вечером я услышал повторный спор моей сестры и доктора.  

– От чего же? Вы же сами видите, он ещё…  

– Я говорю только правду. – строго отрезал доктор, понимая, что по-другому она не отстанет. – Он не сможет выжить. Даже если не брать в счёт ожоги, то кости на его ногах и руках раздроблены, ещё никто с подобными повреждениями не выживал. Я лучше скажу правду, чем потом буду жалеть, что дал вам ложную надежду!  

– Но… от чего же? – неугомонно повторяла она.  

– Поймите меня, я бы сам был рад, если бы у него были шансы, но я не могу говорить о том, что невозможно.  

Хлопнула дверь, и я весь вечер слышал жалобный стон сестры, который не прекращался до утра.  

Когда же сестра смолкла, и день начался, то я услышал одним ухом шептания, по-видимому, тоже пациентов этой больнице.  

– Вы слышали про призрака. – раздался старый и хриплый голос. – У меня внук там пропал, такой хороший мальчик был. А вот унесла же тёмная сила, и сделать уже нечего.  

– Я тоже слышала, говорят, – поддержала разговор старушка. – туда собирались люди со всей окраины пойти, изгнать нечисть, но так ничего не произошло, все они словно забыли про неё.  

– Верно. Верно. – продолжал старик. – Те кто спаслись, говорили, что там девушка живёт, красивая, страсть какая, а она тебя спрашивает: «Хочешь исполнить своё сокровенное желание? Если да, то говори, а если нет, то уходи. Если скажешь, то назад дороги уже не будет. » А если ей твоё желание не понравится, то она съест тебя.  

Старушки вокруг старичка охнули то ли от удивления, то ли от страха.  

– Если бы не эта болезнь, то не за что не пришёл сюда, слишком близко этот лес, в котором она обитает. С окна вижу и боюсь, как бы она не пришла по мою душу.  

– Думаешь, твоя душа кого-то интересует. Ты старый, а вот молодыми она бы и поживилась.  

– А кто её знает. Может, ей бы приглянулось моё желание?  

– Да, что ты можешь та желать, кроме смерти спокойной, да с детьми поближе. Больше ведь ничего не нужно.  

– Эх, – протяжно вздохнул старичок. – А ведь правда... А вы слышали, что на днях в одном поезде устроили настоящую резню?  

Старички заохали.  

– Какой ужас! Что происходит!  

– Да, да. А убийцу так и не удалось найти.  

Я пропустил их вторую часть рассказа, про убийства. Ведь все мои мысли, отныне, были прикованы к девушке, способной исполнить любое желание. Подобно последнему лучику надежды, мне не хотелось, чтобы его закрыли тучи.  

Часть 8  

Хаос утренней неурядицы смолк, и солнце закатилось за высокие деревья, окружавшие больницу. И хоть яркие лучи уже не покрывали меня, но их след продолжал оставаться в комнате. Сладостная духота и теплота, окружали меня, когда всё вокруг потихоньку начинало темнеть. Вся жизнь потухала, как будто её наступательных ход стремительно исчезал, точно собака, повалившееся от усталости. Лишь громкий шелест листвы, не прекращал играть за пределами комнаты, точно желая вызвать у меня зависть или же глубокие раздумья.  

– И правда, что же мне делать теперь? – проговорил я про себя и слега успокоился.  

Дверь хлопнула, прерывая одиночную игру листьев. Сюда зашла Шелли, она волнительно и быстро приблизилась к окну и раскрыла его нараспашку.  

– Думаю, у тебя много вопросов. – пробормотала она, словно говоря не для меня, а для успокоения собственной души. – Как я поняла, это был умеренный поджёг из-за нашего дяди, который так и не смог спастись. Нас достали от туда из жалости. Глупо, правда? Что же мне теперь делать? – жалобно спросила она. – Что же теперь будет?  

– Я… – едва слышно протянул я. – Я понимаю, что уже не смогу жить. – с ещё большим натягом пробормотал я.  

– Нет. Не правда, ты обязательно сможешь поправиться. Я верю в это.  

Видя перед собой сестру, которая была готова вновь расплакаться, мне стало ещё более невыносимо, и уже не от своей боли, а от её. Мне было больно смотреть на неё.  

Не могу сказать, что я верил в чудеса или бога, но, считаю, что именно сталкиваясь с такими ситуациями, люди начинают верить в него, верить в то, что их кто-то спасёт. Мне ничего не оставалось, кроме как хвататься за пустую веру, лишь слова, бушующие в моей груди.  

– Я слышал, что в лесу живет призрак исполняющий желания. – протянул я.  

– О чём ты таком говоришь? Это же простые выдумки.  

– Отвези меня туда. – с огненной болью прошептал я.  

Думаю, она поняла меня и прильнула к кровати, но не заплакала, а лишь тяжело дышала, продолжив смотреть на меня. И я заметил, что половина её лица обожжена, и больше не осталось в ней прежней женской красоты и элегантности, осталась лишь жалкая детская душонка.  

Незаметно для меня всё стихло, не помню когда она вышло и что же произошло, что она ещё сказала, но помню лишь её искривлённый силуэт, одиноко смотрящий на меня. Это была полудремота, которой я боялся.  

Если засну, то умру. Так думал я, ничего больше не могло меня тревожить, кроме этого тяжёлого чувства. Ничего, совершенно ничего, лишь борьба между гаснущей жизнью и жадной смертью.  

Часть 9  

Рано утром, когда солнце только пробилось сквозь окна, дверь вновь, так привычно заскрипела, и послышался звук колёс, звук противного скрипа, как прутья железа трутся друг о друга.  

Я пристально посмотрел на сестру, которая прикатила сюда инвалидную коляску. На её лице застыла то ли неуверенность, то ли удивление. Хотя она, наверное, была больше меня удивлена в своём поступке и готовностью, исполнить мою мольбу.  

– Готовься, мы совершим путешествие. – с натянутой улыбкой проговорила она, после чего подошла ко мне. – Извини, придётся потерпеть.  

Её некогда нежные, а теперь обожженные руки дотронулись до меня. В местах, где она притрагивалась, болезненно вспыхивал огонь, становилось невыносимо горячо, сопровождающаяся с кислыми пощипываниями. Едва я перенёс ноги с кровати на коляску, но перенося туловище, всё смешалось в одну рапсодию сладкой боли. Но отступать было некогда, либо сейчас, либо никогда.  

Кое – как, усадив меня, она тяжело вздохнула и направилась со мной в сторону выхода. Коридоры были пустыми, ни души, ни звука, лишь тихие, нарастающие песни птиц доносились до сюда. Я никогда не был здесь, но по-видимому, Шелли уже привыкла ко всему и спокойно ориентировалась. Несмотря на кажущуюся опрятность, всё провоняло бинтами и больными телами, пожалуй, как и в любой больнице.  

Преодолеть коридор был самым спокойным и приятным из всей поездки. Свежие потоки ветерка лились мне на встречу, предавая настоящее живое ощущение прогулки, на которую выпускают лишь тех, кто идёт на поправку. О всё же это было лишь цветочки, настоящим болезненным испытанием оказалась лестница. С каждым подскоком кресла меня всего передёргивало, после чего всё тело ещё долго изнывало.  

Наконец-то пересилив лестницу, мы вышли через задний выход, который был прямо перед лесом. Ещё пара ступенек, которые отделяли нас, совсем выбили из меня прежний энтузиазм. Казалось, что я никогда не был приближён к смерти, как сейчас. Словно душа выпрыгнет, если кресло подскачет ещё раз.  

– Как ты? Осталось немного. – с улыбкой проговорила Шелли, хотя, на мгновение мне показалось, что это просила у меня сама смерть.  

Я не смог ей ответить, тело не шевелилось, но я всё прекрасно понимал. Вскоре, зайдя через высокую пелену леса, я не смог шевелить и глазами. Всё словно покрылось плёткой, туманом, мысли спутывались, даже не находя конца. Единственное, что я отчаянно делал, это быстро вдыхал воздух, точно рыба, которую вытащили из воды.  

Яркие лучи солнца, точно столбы проглядывали через листву, оставляя светлые пятнышки. Трели птиц нарастали, переливались, словно песня, которая имеет свои куплеты и припевы. Всё вокруг рокотало, трещало, тянулось к нам, но не затрагивало. Шелест травы под ногами едва был слышен, но вскоре всё погасло на фоне звука струящиеся воды.  

– Это речушка неподалёку здесь. – сказала Шелли и направилась туда, толкая перед собой коляску с бесполезным человеком.  

Думаю, мы оба понимали, что мы никого не найдём здесь, ни души. Я даже уже упустил эту мысль из своей головы, чтобы в спокойствии провести последнюю прогулку со своей любимой сестрой.  

Природа раскинулась вокруг, словно храм, который спокойно живёт своей жизнью. Но для меня это ничего не значило, не ощущая никакого наслаждения, я чувствовал лишь тьму в своём сердце, которая охватывала меня и Шелли.  

Впереди находилась небольшая речушка, которая билась, точно живая, пытаясь со всех сил перенести валуны, которые располагались по середине, но всё было тщетно. Она не могла совладать с большими камнями, которые стремились лишь ещё больше закрыть её собою.  

– Эх!.. А я ведь думала: никого здесь нет!.. А вы вот здесь. – раздался твёрдый женский голос, бес капли робости. Она вышла из-за камней, словно белоснежная лань. Ненормально хрупкое тело девушки, казалось, что сейчас сломается. Платье покрывал её ноги лишь до колен, поэтому можно было предельно чётко разглядеть мраморные стопы и утончённые ножки. Если бы мимо прохожий на неё всего лишь бросил взгляд, то подумал, что эта девушка совершенно вульгарная. И правда, платье на ней было, казалось, просто так. Тонкие лямки держали конструкцию, в которую и входила эта юбка колоколом. Утонченные ключицы, длинные кисти, создавали впечатление неживого существа, хотя больше всего это впечатление создавал её своеобразный цвет волос, он был очень светлый, практически белый. Длинные светлые ресницы и бездонно синие глаза, высокомерно смотрели на нас. – Зачем вы сюда пришли? Вас никто не звал. Или же вы очередные идиоты, желающие, чтобы их желания воплотились?  

Шелли остановилась и встревожено посмотрела на девушку. Они продолжали играть, наблюдая за действиями друг друга. И вот взгляд незнакомки смягчился теперь в ней проскальзывала аура сонной лености и полного спокойствия, тем не менее строгость и дерзость никуда не делись. Она чем-то напоминал мне Шелли в детстве.  

Наконец она зашевелилась и медленно начала шагать вперёд, опуская ноги в прохладную воду, и совершенно не показывая никаких эмоций. И вот она уже стояла на нашем берегу, под столбом солнца, который ясно освещал её. Она положила одну свою руку на бедро, и приподняла голову, продолжая смотреть на нас. Казалось, что она позабыла про меня и Шелли, смотрела в прозрачную даль леса, где играла лазурная даль и просыпающаяся жизнь.  

– Ну что? – вновь обратилась она к нам, продолжая вглядываться вдаль. – Вы зачем пришли?  

Я вдруг почувствовал дрожащие руки Шелли, она искривлёно цеплялась за ручки коляски, с испугом наблюдая за странной незнакомкой. Не знаю, что произошло с Шелли, встречалась ли она раньше с ней, или слышала что-то ужасное, но лицо её застыло в ужасе. Её лицо то краснело, то становилось бледным, и мялась на месте, судорожно передёргиваясь, словно скитаясь в раздумьях, то ли продолжать гордо стоять, то ли совершить нечто другое, что ей не позволяла собственная гордыня.  

– Что ты мнёшься? – самодовольно спросила незнакомка, явно обращаясь к моей сестре. Словно ей нравилась эта роль, от этого она с нетерпением ждала чего-то забавного.  

Шелли стала странно смеяться смехом, похожим на рыдание. Голова её была опущена в сторону той незнакомки, на которую она продолжала смотреть. Вскоре всё словно закипело, черта была прорвана, и началось движение.  

– К чёрту всё! – быстро вскрикнула Шелли и судорожно, едва держась на ногах, резко рванула назад.  

При этом коляска, на которой я сидел, резко затрещала и повалилась на один бок. Я упал в грязь, впереди которой струилась прохладная вода. Тело словно пробудилось и заныло с такой силой, что терпеть это больше было невыносимо терпеть, но не удавалось издать ни звука, как бы не старался. Противное чавканье всё ещё слышалось подо мной. Руки, да и всё тело, горело, но погружаясь и сливаясь с грязью, словно охлаждались, переходя на новую необычайно противную песню.  

– Уходишь?! – громко вскрикнула незнакомка в спину сестры, которая уже скрылась за кустиками и тернистыми тропинками. – Она бросила тебя! Бросила! – нервозно повторила она, даже не пытаясь скрыть своё удовольствие от увиденного.  

Часть 10  

– Знаешь, мне тоже очень больно. – сказала незнакомка и уселась на ближайшее дерево, окрасив своё белое платье в грязь. – Наблюдать за людьми так весело, но от этого одиночество начинает лишь быстрее пожирать меня.  

Она говорила на необычном диалекте, точно она была не человек, то есть далеко не из этой эпохи, и вообще не девушка. В любом случае, её глупый и долгий разговор никак не мог меня развеселить, кроме того, я не мог двигаться, поэтому ничего не оставалось, кроме как погибнуть, разделяя присутствие со странной незнакомкой.  

– Мне надоело. – лениво протянула она. – Вставай. Раз ты тут, то поговори со мной.  

– Я не могу. – резко и чётко вырвалось.  

– А ты уверен? – с насмешкой спросила она. – Посмотри же на меня.  

Тело вновь окрепло, и я приподнявшись, посмотрел на неё. Словно ребёнок, она с радостной улыбкой, в которой проскальзывало самодовольство, наблюдала за мной.  

Сдвинувшись ещё, я схватился за бинты, которыми я был перевязан, и оборвал их. Тело будто оживилось, боль исчезла, и никогда мне не приходилось себя ещё так чувствовать. Подползая к реке, я жадно набрал воду в руку и умыл лицо. Мне удалось встать.  

– Никаких ожогов. Это же невозможно! – трепетно повторял я, осматривая себя.  

– Ты глупец. Прекращай быть эгоистом и обрати внимание на меня. – в своём привычном тоне приказала она.  

Она сидела неизменно, подобно ленивая кошка, которая готова заснуть.  

– Так ты тот призрак, который исполняет желания? – быстро прервал я её.  

– Так теперь меня призраком называют. – засмеялась она. – Забавно, но нет, я не призрак. Можешь дотронуться до меня. Если хочешь, конечно.  

Она протянула руку. Я схватился за горячую ладонь и помог ей встать. Она пошатнулась, но продолжила стоять. Платье, которое ещё пару минут было грязным, сейчас светилось от свежести, как будто только после стирки. Девушка посмотрела, словно сквозь меня, не желая ничего говорить ил спрашивать. Это продолжалось долго, очень долго, пока из меня не вырвалось.  

– Так кто ты?  

– Человек. – спокойно ответила она.  

– Нет, кто ты?  

– Я... – она глубоко вздохнула и пронзительным взглядом посмотрела на меня. – Я бушующий ураган, который неожиданно появляется, снося всё вокруг. То появляюсь, то исчезаю. – её брови здвинулись друг к другу, а лицо переполнилось раздумьями. – Да, я бушующий ураган, смертоносный ветер. А ты человек, чьё время ограничено. Ты не можешь вдоволь насладиться моими могучими взмахами, ведь ветер бессмертен. И ты, человек, подобно песку иссыхаешь, как тысячи тебе подобных, образуя пустыню, который ветер продолжает одиноко покрывать.  

– Что ты имеешь ввиду. Все люди смертны и это не изменить!  

– Все в какой-то степени. Ты либо притворяешься, что не осознаёшь, либо на самом деле являешься глупым.  

Между нами вновь застыла беззвучная тишина. Она смотрела на меня понимающими, нет, подчищающим взглядом, словно на песчинку, на пути, которую сметёт любое движение.  

– Тогда, как же тебя зовут. – прервал тишину я.  

– У меня слишком много имён, чтобы всех их перечислять. Можешь назвать меня, как тебе хочется, это тоже будет моим именем.  

– Но всё же. Раз они у тебя уже есть, то...  

– Не важно. Ты такой же, как и все. Имеешь имя, семью, и смерть. Ты же убегаешь от своей же собственности. Прими же то, что по праву твоё.  

Она подняла руку и указательным пальцем дотронулась до моей шеи. Это был короткий и непонятный разговор, который словно растворился в моей памяти.