Григорий Борзенко «Проба пера» Из цикла «Мы жили на этой земле»

Григорий Борзенко «Проба пера»  

Из цикла «Мы жили на этой земле»  

Эпизод первый  

Тонкий луч света робко пробивался в стены тюремной камеры, тускло освещая ее скоромную обстановку. Хотя, даже слово «скромную» здесь не совсем уместно. Более подошло бы слово «спартанская» обстановка… Голые каменные стены, нары, табуреты, бачок для парши… Вот и весь набор мебели, если ко всему этому можно применить такое определение. Верху над этим над всем находилось то единственное, что было хоть каким-то утешением для тех, кто жил в этой невеселой обстановке. Имею в виду окошко. Нет, не большое светлое окно, с видом на море, а крохотное, зарешеченное, находящееся почти под потолком. Поэтому и дотянуться-то до него было невозможно, чтобы хоть немного полюбоваться видом с окна. Хотя и слово «полюбоваться» здесь тоже неуместно. Если бы обитатели этого невеселого жилища и смогли соорудить пирамиду из табуретов, взобраться на нее и посмотреть в это окошко, они бы все равно не увидели бы ничего такого, что хотели бы увидеть, что умиляло бы их взор. Увы, за окном был высокий каменный тюремный забор, который еще больше препятствовал проникновению в это невеселое помещение солнечных лучей. Не только все внутри камеры было печальным, но и вокруг нее тоже. Полумрак, тишина, уныние и скука… Круглые дни, месяцы годы… Для обитателей этого жилища их жизнь в данную минуту сопровождало одно: полумрак и тишина…  

И вдруг тишина для обитателя одной из камер была резко нарушена.  

Вдруг послышалось, как громко лязгнул металлический засов, с жутким скрежетом, как в фильмах ужасов, заскрипела открывающаяся дверь, и в камеру вошел новенький.  

Молодой парнишка, с нехитрыми вещичками в руках.  

Зашел, остановился, осматриваясь вокруг, решив немного подождать, чтобы глаза привыкли к темноте.  

За всем этим наблюдал единственный обитатель этой камеры. Звали его Артур. Он сидел на нарах, погрузившись в свои мысли. Прибытие новенького, конечно же, не могло не заинтересовать его.  

– Опа! Опочки! – Громко и возбужденно воскликнул он. В его голосе явно читалась ирония и насмешка. Голос его был непрятен, груб, вызывающий, угрожающий. – Классический сюжет! Многократно показанный в кинушках. В камеру приходит новенький, на него, салагу, братва, достойная уважения, наезжает, а он, видите ли, всех раскидывает в разные стороны. Все по углам лежат, все повержены. А он, герой, с видом победителя усаживается на нарах. – Ехидный смешок прокатился по камере. – Да только такие «картины маслом», мил человек, только в кинушках и бывают. А в жизни, наивная твоя душа, все иначе. В реальности этого героя для знакомства тут же ставят в позу. Слышь, мил человек? Уторопал, к чему я клоню? Это я популярно тебе объясняю сценарий ближайших событий. Чтобы ты не мялся в нерешительности, мол, не знаю, что мне делать, куда примоститься, куда и как стать. Стать можешь везде, лишь бы мне удобно было. Чтобы твое очко было как раз на уровне моего «боевого братца». Который сейчас пополнит свою, и без того немалую уже, коллекцию. Как будешь готов – говори. Жду!  

Новичок молча подошел к свободным нарам, положил вещи под подушку, взял табурет, подвинул сел поудобнее, вытянул ноги вперед, словно давал ногам отдохнуть.  

– И тебе тоже здравствуй, добрый человек. – Спокойным и добродушным голосом молвил он. – Я понимаю, что я новичок, поэтому со своим уставом в чужой монастырь не лезу. Руководствуясь чувством порядочности, также здороваюсь со своим новым соседом. И был бы благодарен, если бы ты подсказал, что тут и как, какие порядки, как себя вести. Я понимаю, что тут свои законы и условности, поэтому искренне не хотел бы, сделать нечто, на мой взгляд, безобидное, но по местным законам неприемлемое. Что может быть расценено как неуважение к кому-то. Коль нас судьба свела вместе, и, думаю, нам немало придется делить кусок хлеба, то ты, надеюсь, подскажешь мне, что и как. Хорошо? Кстати! Извини, я не представился. Меня зовут Сергей. А тебя?  

Собеседник аж рот открыл от искреннего возмущения.  

– Ну, ни фига себе! Вот это номер! Такую наглость впервые встречаю! – У Артура дух перехватило от потрясения, настолько наглый, по его мнению, ответ новенького его поразил. – У товарища явно барзометр зашкаливает! Вместо того, чтобы быстрее «подмыться», да нести ко мне свою попу на «месячник культурного обслуживания», он распатякивает о куске хлеба, которым нужно делиться. Ты что, бык?! Бычара конченный! Совсем одурел?! Вот завтра смеху-то будет, если я расскажу уважаемым людям, что новичок предлагает с петухами куском хлеба делиться! Ты хоть знаешь, как они питаются? Петухи-то! У них отдельные миски, едят они отдельно от всех. Они – изгои! Кто по незнанию с миски пидера отобедает, тот сам к ним причисляется. И стает таким же изгоем, который даже подойти не может к остальным! А он разглагольствует о советах, как жить на зоне! Нашел себе инструктора по правилам культурного поведения. Говорю тебе: готовь очко, а то по-другому говорить будем!  

Сергей добродушно потянулся.  

– Да ладно тебе! Хватит меня разыгрывать. – Улыбнулся он. – Честно говорю: я не верю, что мужику может нравиться тархать другого мужика. Каким красивым является женское тело! Какое это величайшее удовольствие наслаждаться таким телом, входить в него! А у мужика… Жопа волосатая… Ужас! Неужели такое зрелище кого-то может возбудить?! Это все равно, что бомжи в мусорных баках роются, объедки собирают. Тебе что? В мусорном баке хочется ковыряться? Вижу, что ты нормальный мужик. Не верю, что ты это всерьез говоришь. Хватит прикалываться. Давай потолкуем нормально. Тут и так жизнь безрадостная, а мы ее еще и сами себе отравляем. Как зовут-то тебя? Ты так и не сказал.  

Артур встал с нар, лицо его кипело гневом. Он положил руки в районе ширинки.  

– Все! Время болтовни закончилось! – Его голос звучал жутко. Он весь насквозь был пропитан явной злобой и угрозой. – Пришло время действий. Твоих действий! Я готов. Если ты сейчас же не станешь в позу, тогда наступит время моих действий. Считаю до десяти! Один! Два!  

После слова «десть» ничего не произошло. Сергей, продолжая сидеть, тяжело вздохнул.  

– Да, считалочку до десяти обычно в первом классе учат. – В спокойной интонации голоса было столько беззаботности, что ничем иным, как к неуважением к нем, Артуру, тот это расценить не мог. – Видать, тогда у тебя были в дневнике пятерки. Но после этого, мил человек, видимо, много у тебя было прогулов в школе…  

Лицо Артура еще больше исказилось гневом, и он молниеносно бросился на Сергея. Тот резко вскочил, перехватил руку соперника, сделал резкий оборот, и заломил ее за его спиной. Нападавший взвыл от боли.  

– А-а-а-й! Руку сломаешь! А-а-а-а-й! Отпусти! Боже! – Жуткая боль в суставе руки заставила Артура отбросить в сторону гордыню и взвыть волком. – Сейчас кости начнут трещать. Пусти! Отпусти, говорю!  

Сергей ослабил хватку, оставил несостоявшегося насильника в покое, подошел к своим нарам, сел на них.  

Любители крутых драк в данном случае будут разочарованы. Самой-то драки, собственно, и не было. Умело выполненный очень болезненный болевой прием решил все очень быстро. Буквально в один миг.  

– А ты говорил, что такое только в кинушке бывает… – Улыбнулся Сергей. – Вместо того, чтобы в чужие засранные жопы заглядывать, лучше бы качался. Как это до седьмого пота делал я. Лучше бы ты тренировал мышцы не своего «боевого братца», а мышцы рук, спины да брюшного пресса. Укреплял бы свое здоровье. Которое, в таких вот случаях, приходило бы тебе на выручку. Предупреждаю: я не только борьбой серьезно занимался, но и боксом. Так что искренне тебе советую не повторять такие попытки. Точно говорю – вырублю! Нашелся, блин, специалист по очкам…  

Казалось, Артур не слышит того, что ему говорят. Он сосредоточил все свое внимание на руке, ощупывая ее, не сломана ли она.  

А Сергей тем временем взял в руки сумку и начал выкладывать на постель свои нехитрые пожитки.  

– Но будем считать, что ничего не было. – Успокаивающим и примеряющим голосом продолжил парень. – Еще по школьной скамье всем пацанам хорошо известно, что настоящая дружба начинается после того, как двое сначала подерутся. Но после этого они – не разлей вода. Давай и мы не будем больше ссориться. Нам легче будет, если мы станем помогать друг другу, поддерживать один другого в этих невеселых условиях, куда мы оба попали. Мы друзья по несчастью. Зачем нам сучиться?  

Поверженный сторожил камеры, немного оклемавшись, присел на край нар, разминая пострадавшую руку. Было видно, что он угнетен происшедшим, не хочет смириться с поражением, но и побаивается вновь сесть в лужу, видя, что перед ним достойный соперник.  

– Так… Ты подписал себе приговор… – Злобно сквозь зубы процедил зек. – Все! Молись, сука! Ты ответишь за это! Я… Я сейчас буду мужчиной… Я возьму сейчас себя в руки. Но потом… Братва порвет тебя!  

Услышав это, Сергей скривился от недовольства.  

– Ну, начинается! – Голос его сквозил осуждением. – У самого духу не хватило управиться с пацаном, так сразу же начал братву звать на подмогу? Ну, если ты настоящий мужчина, как в этом уверяешь, то и поступай соответственно. Что, слабо решить спор действительно по-мужски?! То есть, один на один?  

Артур все еще негодовал.  

– Я… Я это так не оставлю! – Злобно шипел он. – Эта борзость обернется для тебя боком! Посмотришь!  

– Понимаю, что у тебя клокочет сейчас в груди. – Вздохнул Сергей. – Но не я ведь это все начал! Успокойся, прошу тебя! Не расценивай это, как заискивание какое-то. Представь, что у меня в душе делается. Совсем недавно я жил обычной жизнью и вот впервые переступаю порог тюремной камеры, где предстоит провести не один год своей жизни. Мне сейчас волком выть хочется! Мне, что называется, жить не хочется! Ты ведь понимаешь это! Сам через это прошел. А вместо того, чтобы поддержать человека в тяжелую минуту, ты еще сильнее добиваешь его! Не ты меня, а я тебя сейчас успокаиваю! Твоя голова хоть соображает, насколько это парадоксальная ситуация?! Корчишь здесь из себя крутого, уважаемого, а на самом деле такие люди являются отморозками, без чувства совести и сострадания. Позорник! А я что-то пытаюсь ему доказать, достучаться до сердца. Разве можно достучаться до того, чего у человека нет?!  

Сергей тяжело вздохнул, переложил вещи из кровати на тумбочку.  

Затем лег на нары и начла долго-долго смотреть в потолок.  

Эпизод второй.  

Утренний лучик света, пробившийся в камеру, осветил кусочек каменного пола, на котором в это время отжимался Сергей. Поскольку он был с голым торосом, то было видно, что он неплохо сложен, что эти занятия не проходят для него даром.  

Наконец, он поднялся и, тяжело дыша, начал вытирать полотенцем со лба пот.  

– Фу-у-у-у… – Устало пробормотал он. – Это все равно, что вагон угля разгрузить. Но это не зря. В первом классе учат не только до десяти считать. В этом возрасте и родители, и учителя вдалбливают в голову детям весьма не глупую и очень полезную мысль. Что по утрам нужно зарядкой заниматься. Кто-то ленится внедрять в жизнь эту прописную истину. А кто-то усвоил ее, и делает все, чтобы держать себя в форме. Он, оказавшись в тяжелой ситуации, может постоять за себя. Вот теперь здесь, на моем новом месте жительства, мои старания мне и пригодились. Так что давай отныне вместе заниматься, качаться. Как видишь, это не лишнее. – Сергей посмотрел на соседа по камере. – Да, хватит тебе дуться! Извини, если я в пылу борьбы силу захвата не рассчитал. Господи! Я же еще и извиняюсь за то, что ты на меня напал! Да… Дела… Уж сколько дней прошло после нашей стычки, а ты все сердишься… Я рад, что помаленьку наши отношения налаживаются, Артур. Давай хоть раз по душам поговорим. Как Розенбаум пел: «Расколись, браток, расскажи, браток, как сюда попал». Расскажи о своей истории. А я свою беду тебе поведаю.  

– Отстань! – Наконец, отозвался Артур, недовольно огрызнувшись.  

– Вот, блин, и поговорить с ним нельзя. – Разочарованно вздохнул парень, одеваясь. – Будем молчать – совсем от скуки свихнемся.  

В ответ – тишина.  

– Ну? Чего молчишь? Не мог угомониться Сергей.  

– Заколебал! – Лишь отмахнулся Артур, не поворачивая головы, продолжая лежать на нарах и сверлить взглядом потолок.  

– Ладно. – Примиряюще вздохнул парнишка. – Тогда я свою историю расскажу.  

– Блин! Достал ты уже! – Не выдержал старый зек. – Что ты можешь рассказать? У всех новичков песня одна и та же. Мол, чист я и безгрешен, как младенец. Мухи не обидел, попал сюда по чистому недоразумению. Немедля меня выпустите, извинитесь, да еще и выдайте талон на усиленное питание! Разве не так?  

– Нет, не так! – Уверенным голосом возразил Сергей. – Мухи действительно за всю свою предыдущую жизнь не обидел. Но посадили меня все же за дело. Я могу десять раз утверждать, что не хотел этого! Но… Факт есть факт. Никто меня не заставлял гнать машину, сломя голову, нарушая всем давно известные правила дорожного движения. Кровью писанные. Вот я и вписал очередную кровавую строку. Этот дедушка, хотя и уже почти отжил свое, но у него были жена, дети, внуки, которые любили его и горевали из-за его смерти. А причина этому – я! Пусть это, понятное дело, было убийство по неосторожности, но это мало меняет дело. Я убил человека! И не должен требовать за это талоны на усиленное питание. Да, за такое не дают подрасстрельную статью, и максимальные строки отсидки. Но и безнаказанности за смерть человека не должно быть. Я это прекрасно понимаю. Поэтому стараюсь, как ты говоришь, быть мужчиной, собираю волю в кулак, смиряюсь с тем, что случилось, принимаю наказание, как должное, и отсижу свой срок, не возмущаясь. Усваивая истину, что на следующий раз нужно и за стрелкой спидометра следить, и за знаками, и помнить, что те, кто мелькает за окошком автомобиля, не букашки, а люди, которых любят и ждут дома. Вот такая моя история. – Серей тяжело вздохнул. – А за что ты сюда попал? Я вижу, что ты сегодня как никогда в дурном расположении духа. Но все равно расскажи.  

Старый зек громко и неприятно рассмеялся.  

– Вот сука же приставучая! – Процедил он сквозь зубы. – Если ты ждешь от меня таких же соплей, какими ты тут разбрасываешься, то ты глубоко ошибаешься. Хочешь знать правду? Все наоборот! Я как раз попал сюда именно потому, что считал тех, кто, как ты говоришь, за окном, букашками. Поэтому и убивал их, в соответствии с их статусом, как и положено букашкам. Резал, как свиней на скотобойне. Без жалости и тени сомнения. Чик ножечком по горлышку и все! Так что на эту тему у нас с тобой задушевной говорильни не получится. Разные у нас истории. Так что сопи в две дырки! И молчи!  

Сергей грустно покачал головой, помолчал.  

– Да уж… – Наконец-то он нарушил тишину. – Истории у нас, может быть, и разные, да итог один. Оба мы душегубы, лишившие кого-то жизни. Но отношение к случившемуся у нас действительно разное. Я не просто раскаиваюсь, я уверен, что до конца своих дней буду нести на себе этот грех. Ты же, вижу, раскаиваться и не думаешь.  

Смех Артура на этот раз был еще более неприятным.  

– Ну, ты, блин, и придурок! – Растягивая слова, буквально давился смехом, возмущением и презрением старый зек. – Раскаиваться?! Да если бы ты знал, какое это волнующее удовольствие – убивать человека! В ее глазах – животный страх! Ужас! Она очень сильно, страстно хочет жить. Она умоляет: не убивай! Дяденька, говорит, миленький, соколик, касатик, родненький, золотенький, не убивай! А ты только смеешься ей в ответ и… Чик! Ножичком по горлышку... Ты видишь, какая паника и боль на ее лице, как тускнеют ее глаза, как угасает в них жизнь. Наблюдать за таким – кайф! Для куража можно еще цветочек полевой сорвать и на лоб ей положить. Мол, спи с миром, дорогой товарищ. А ты говоришь – раскаиваться… Дурень! Отстань, говорю!  

На некоторое время в камере воцарилась звенящая тишина. Сергей долго молчал, тупо смотрел перед собой отсутствующим взглядом.  

Потом лег на кровь, долго и молча смотрел в потолок. Очень долго.  

Затем поднялся и начал неспешно прохаживаться по камере.  

– Если ты думаешь, что я буду тебе читать морали, то ты глубоко ошибаешься. – Он начал говорить очень и очень медленно. – Понятно, что я шокирован таким варварством… О котором ты рассказал. Но не мне, тоже лишившему человека жизни, пусть и иным образом, осуждать тебя. Я несу свой грех, ты – свой. Тут табачок, как говорится, порознь. Но у нас есть одно общее. Мы сидим в этих стенах, и, как молвится в пословице, «до фига еще сидеть». Поэтому можем свихнуться со скуки. Робинзон Крузо тот тоже от одиночества чуть рассудком не тронулся. Хотя у него там был простор, птицы пели вокруг, козочки блеяли. Нам же, чтобы крыша от скуки не поехала, нужно себя занимать хотя бы рассказами. Поэтому я и завел разговор о воспоминаниях. Хотя, скажу честно, мне неприятно слушать твою исповедь, но все же хотелось бы окунуться в ауру тех событий. Как это было, где, когда? А я расскажу о своих невеселых похождениях.  

Артур громко рассмеялся.  

– На твои похождения мне насрать! А от меня ты больше ни единого слова по этому поводу больше не услышишь. Я и так сболтнул лишнее. Сколько доблестные сыщики во время следствия надо мной не корпели, но я им так и не раскололся о своих многочисленных похождениях. Посадили они меня только по тем единичным эпизодам, по которым у них были улики против меня. И все! Фиг им! А тебе только потому и рассказал, чтобы ты понимал, что и тебя подобное может ждать. Если будешь выпендриваться. Мне терять нечего. Одним больше, одним меньше, мне все равно. За свою борзоту в первый день нашей встречи, ты этого вполне заслуживаешь. Так что ты на волоске висишь. Помни об этом!  

Сергей подвинул табурет ближе к Артуру, подсел к нему.  

– Опять ты ершишься... – Парень сознательно говорил очень покладистым тоном, чтобы все же пробить стену отчужденности между ним и сокамерником, и все же как-то наладить контакт с ним. – Говорю же тебе, легче будет коротать нам здесь время, если мы разговорами как-то будем занимать себя. Народная мудрость гласит: если двое подрались, или ссорятся, то все равно кто-то должен быть умнее. Кто-то один должен уступить. А то конфликт может повторяться и тянутся до бесконечности. Возьму на себя роль «цапа-видбывайла». Буду сглаживать конфликты между нами. В меру своих скромных возможностей. Ладно, расскажу тебе, где меня моя беда встретила... Есть на Мелитопольской трассе перекресток. Ивановским его называют. Или нижнесерогозским. Все равно. Эта дорога между двумя райцентрами Херсонщины. Она пересекает мелитопольскую трассу. Вот на этом-то перекрестке, родимом, все и произошло. Это уже потом я узнал, что по воскресеньям под вечер, и по понедельникам с утра, на этом перекрестке всегда есть люди, которые голосуют. То есть, автостопом едут. Чтобы до Каховки или до Херсона добраться. Этот дедушка вывез семью своего сына, которые приезжали на выходные погостить, на своем стареньком «Москвиче» к этому перекрестку. Чтобы те уехали в Херсон рейсовым автобусом. Они стояли на краю дороги, разговаривали, ждали автобус. Дедушка крайним стоял к дороге. Почти на проезжей части находился. Но это не меняет дела. Моя вина… Сколько бы после этого я не смотрел на географическую карту, столько теперь мне на этом месте некий воображаемый крестик видится. А у тебя где крестики на карте?  

Тишина в ответ.  

– Молчишь? Как хочешь. Все равно я уверен, что, поддерживая друг друга, нам бы легче было жить. У меня, к примеру, вскоре намечается свидание с родственниками. Если хочешь, могу через них передать от тебя весточку на волю.  

Снова тишина в ответ.  

Сергею ничего не оставалось делать, как продолжить свой невеселый монолог:  

– Не хочешь – не надо. Мне меньше хлопот. А я, пользуясь случаем, окунусь в литературу из тюремной библиотеки. Коль судьба сделала такой кульбит, постараюсь с пользой провести время, чтобы полученное здесь, пригодилось мне потом и на воле. Насчет подкачать мышцы да здоровеньким быть, это мы уже решили. А вот приобрести лишнюю специальность, с помощью технической литературы, это очень даже не лишним будет. Потому, как я не уверен, что вновь вернусь за баранку. – Сергей вздохнул и лениво потянулся. – Впрочем, можно не только читать, но и писать помаленьку. Какие-то потуги на этом поприще у меня еще в школе были. Школьную стенгазету выпускал. Почему бы сейчас не снова попробовать? Не стенгазету, конечно, выпускать, а попробовать что-то писать. Для меня в этом плане служит неплохим примером Роберт Штильмарк. Ничего человек не написал ни до того, ни после того. Но когда был осужден, и попал по этапу на Колыму, написал там свой неповторимый шедевр. Роман «Наследник из Калькутты». Кто-то из его сотоварищей по несчастью, в то время в картишки чалился, кто-то изводил себя от скуки, или еще каким-то образом время впустую прожигал, отбывая срок. А этот человек сидел ночами за керосинкой и писал свой роман. Получилась эпохальная вещь. Ну, чтобы тебе понятней было, книга получилась в пальца на три-четыре толщиной. Потом, когда Штильмарк отмотал свой срок, его из-за этого романа приняли в Союз писателей. Издавали, гонорары платили! Он потом еще на этом и деньги зарабатывал! Вдумайся: зарабатывал на воле за счет того, что сочинил, находясь в неволе! И дети его, кстати, имеют право на гонорары в течении пятидесяти лет после его смерти. А переиздавали «Наследника» в девяностых, (когда автор уже умер), не менее десяти раз! Бум на эту книгу был! Вот, я понимаю, человек постарался извлечь пользу из того, что попал в тюрьму. Почему бы и мне не попробовать совершить нечто подобное? Ну, такие объемные вещи, как «Наследник из Калькутты», я поначалу, конечно же, не потяну. А вот нечто помельче, типа рассказиков или новелл, можно попытаться состряпать. К примеру, детективные рассказы. Я в детстве от рассказов о Шерлоке Холмсе вообще с ума сходил! Вот голова был! Что значит частный сыщик! Большое дело! Потом Чейзом увлекался. Вот классный писатель! Вот так писать нужно! Невозможно оторваться! Вот где фантазия у человека работала! Вот где сюжет мог задумать, а потом раскрутить! Супер! Попробую, наверное, и я. Если, конечно, получится.  

Сергей умолк, переводя дух после длинной тирады. Его сокамерник все это время не издавал ни звука. Словно и не слышал всего того, о чем рассказывал сокамерник.  

– Опять молчишь? – Укоризненно посмотрел на соседа парнишка. – Ладно, буду «сам с собою левою рукою». Включаю «мозговую атаку» и начинаю придумывать сюжет рассказа. Не мешай мне! Понял? Не приставай с разговорами. Я все равно не отвечу.  

Артур после услышанного от удивления аж приподнялся на локте, изумленно посмотрел на сокамерника, покрутил пальцем у виска, перевернулся на второй бок, лег спиной к Сергею, и продолжил свое «лежбище».  

Сергей, увидев это, махнул от досады рукой, подошел к своим нарам, лег на них, и, уставившись в потолок, окунулся в раздумья.  

Спустя минуту, он снова начал говорить. Задумчивым голосом, словно разговаривает сам с собой.  

– Мне сейчас почему-то вспомнилась история с Беличенко. Кажется, такой была фамилия советского военного летчика, который угнал в Японию новый сверхсекретный советский истребитель. Американские спецы разобрали его до болтика, чтобы узнать, как он устроен и выудить все секретные технологии россиян. Дело не только в одном этом самолете. Американцы получили тем самым доступ к установленной на этом истребителе сверхсекретной установке опознавания «свой-чужой». А такими установками была оборудована вся противовоздушная система огромной страны. На ее разработку потребовались долгие годы и огромные миллиарды вложений. Повторяю, не миллионы, а миллиарды! Которые в те времена весили намного больше, чем ныне. И теперь вот из-за этого предательства одного-единственного человека, огромнейшей державе снова пришлось переоборудовать всю систему ПВО. На это опять пошли миллиарды! Представляешь?! И это все из-за того, что одному-единственному человеку захотелось заработать пару тысяч долларов на предательстве! Соизмеримы ли эти величины?! Нечто подобное случилось позже, когда другой Иуда угнал другой, новый секретный русский самолет в Турцию. Но все это я рассказываю не ради этих цифр. Я акцентирую внимание на другом. Оба получили политическое убежище в другой стране. Оба, сменив фамилию и получив какую-то копейку за свое предательство, тихонько зажили в другой стране. Беличенко даже немалый пост занимал в американских ВВС. Но и тот, и другой вскоре отправились на небеса… Отправились при загадочных и не выясненных обстоятельствах. В обоих случаях причиной смерти была автомобильная авария. Все до сих пор окутано тайной. Но я уверен, что это постарались спецслужбы СССР, разыскав предателей там, где они считали себя в безопасности. И заставили тех заплатить по счетам.  

Сергей немного помолчал, а потом, после короткой паузы, добавил:  

– Как ты думаешь, зачем я тебе это рассказал?  

Тишина в ответ.  

Улыбнулся, вздохнул, но настойчиво продолжал:  

– Хорошо, приведу иной пример. Наверняка ты слышал о Нюрнбергском процессе, где судили нацистских преступников за их чудовищные злодеяния против человечества. Но среди этих негодяев были и такие, которые считали, что они ловко увильнули от справедливого правосудия. Как, к примеру, это сделал некто Эйхман. Смерти миллионов людей, погибших в концентрационных лагерях, были именно на его совести. Он хитрейшими путями через транзитные страны добрался до Аргентины, где и залег на дно, сменив фамилию, ведя скромный образ жизни, не афишируя себя и не высовываясь. Проходили годы. Подлец был уверен, что все для него уже устаканилось и он остаток своей жизни проведет в тепле и уюте. Но… Но был в Европе один человек. Некто Розенталь. Нет, он не агент каких-то разведок, он не получал деньги за то, что делал. Но он прошел через ад концлагерей, понимал, какое страшное злодеяние совершил этот Эйхман. Поэтому идея поиска и наказания этого нацистского преступника стала для него смыслом жизни. И от таки добился своего! Он вычислил этого тихоню! Однако, у него не было денег на перелет в Аргентину. Поэтому он поделился своей информацией с Израилем. Ведь Эйхман уничтожал евреев, а Израиль своих в обиду не дает. Вот и закрутилось колесо. Под видом стюардов в Аргентину направились несколько агентов Моссада. Говорят, это самая эффективная разведка в мире. Те хитрым способом, обманув таможню и контроль в аэропорту, доставили Эйхмана «тепленького» в Израиль. Где и судили, приговорив к смертной казни. Которую тут же и привели в исполнение! Случилось это в 1962 году! Спустя двадцать лет! Пусть с опозданием, но наказание таки настигло преступника! Ты так и не понял, к чему я это тебе рассказываю?  

Артур, лежавший до этого спиной к Сергею, наконец-то повернулся, и приподнявшись на локоть, ехидно спросил:  

– Ну?! И к чему ты это все мне рассказываешь?  

Сергей улыбнулся:  

– Я вспоминаю кадры кинохроники суда над Эйхманом. Свидетели рассказывали о преступлениях Эйхмана в концлагерях. От воспоминаний о тех ужасах, что творились в лагерях, некоторые прямо в зале суда падали на пол, теряя сознание! Я вот сейчас говорю, и у меня самого комок к горлу подкатывает! Но видел бы ты в это время Эйхмана, как он вальяжно сидел на скамье подсудимых! Едва ли не запрокинув ногу на ногу, с выражением на лице, мол, весь мир – бардак, все люди – говно, один я белый и пушистый. Раскаяния в душе – ни грамма! Вот тут-то невольно вспоминаются твои слова. Насчет того, какое наслаждение доставляло тебе твои убийства. А не подумал ли ты о том, что, возможно, среди родственников тех, кого ты убил, найдутся такие, кто смыслом своей дальнейшей жизни сделает цель разыскать тебя?! И наказать тебя так, как ты это заслуживаешь жестокостью своих преступлений?  

Послышался неприятный и злобный смешок Артура:  

– А ты, разве, не за то же самое на нарах паришься?  

– Нет, не за то же! – Твердо и уверенно отрубал Сергей. – Родственники погибшего видели мое раскаяние. Я оплатил похороны деда, материально поддержал его семью, извинялся. Понимаю, что все это не заменит им боль утраты. Но они люди с нормальной головой, поэтому и понимали, что все случилось неумышленно, я не хотел причинять зла. Такой проступок не дает повода двадцать лет искать виновника. Ты же – подлец уникальный! Я слышал, что на зоне насильников не любят сами же зеки. Ведь они прекрасно понимают, что на месте жертв таких маньяков могли быть их сестры, дочери, матери. А ты тут еще хорохорился, грозился, что за тебя братва в зоне заступится. Та они тебя за твои дела уже давно должны были или на перо посадить, или опустить. Ладно, закрываем тему. Я не лектор, чтобы читать тебе нравоучения, типа «облико морале». Мне тут с тобой жить, и я не хочу с тобой ссориться. Но вижу я и то, что подлец ты уникальный. Я искренне уверен, что ты заслуживаешь того, чтобы тебя поставили в один ряд с этим нацистом и с теми продажными летчиками. И не удивлюсь, если найдутся люди, которые оценят по достоинству твои злодеяния. Пусть даже и много лет спустя. Я просто не хочу, чтобы это случилось раньше, когда ты еще будешь тянуть срок. Ведь я могу оказаться рядом, и меня уберут, как ненужного свидетеля. Так что можешь не смотреть на меня волком. Сейчас я искренне желаю тебе здравия. А что будет потом, то уже меня не будет касаться. Вот и все, что я хотел сказать.  

Сергей поудобнее разлегся на нарах, уставился в потолок и надолго умолк.  

Эпизод третий  

– Ну, вот! Поляна накрыта! – Голос Сергея звучал бодро и торжественно. – Присаживайся! Составь компанию. Давай, выпьем! За дружбу. Это святое дело! От такого грех отказываться.  

Сергей сидел на своих нарах, перед ним стоял накрытый газетой табурет, на котором он разложил нехитрую закуску.  

Чтобы подбодрить Артура, он не поленился подняться, взять табурет соседа, поставить его рядом с импровизированным столом, и приветливо махнуть Артуру рукой, приглашая к импровизированному «столу».  

– Не стесняйся! Подходи! Садись!  

Артур недоверчиво посмотрел на съестные припасы, стоявшие на табурете, задумался, но, видимо не устоял перед соблазном. Он лениво потянулся, подошел и присел рядом.  

– Ну, ты и чертяка! – Впервые в голосе сокамерника Сергей слышал не злобу, а дружелюбие и даже восхищение. – Как тебе это удалось?  

Сергей добродушно улыбнулся:  

– Как будто ты не знаешь, что все в этом мире покупается и продается. Конвоиры тоже люди, они тоже хотят жить. На голой зарплате не вытянешь. Вот за соответствующую мзду они и стали посредниками. Я напряг своих родственников, во время свидания, вот они и постарались. Говорил же тебе: чирикни через них весточку на волю, Если хочешь, конечно. Я передам своим родакам твою записку или просто твои слова.  

– Ну… Надо подумать. – Замялся Артур. – Хотя отправлять-то весточки мне как раз и некому. Но все равно… Ты и впрямь чувак шустрый.  

В это время Сергей налил спиртное в два граненых стакана, один из которых поставил перед Артуром.  

Тот не заставил себя долго дать, и практически сразу же потянулся за стаканом.  

– Ну… Давай! – Сказал он, поднимая стакан, так, как обычно поднимают рюмки, провозглашая тосты. – За все хорошее!  

Оба выпили и начали молча закусывать.  

Первым нарушил тишину Сергей:  

– Всегда считал, что я не любитель этого дела... Да, бывало, по праздникам опрокидывал рюмку-вторую… Но точно никогда не злоупотреблял этим. Для меня главнее было не столько выпить, сколько закусить. Душевную беседу завести в кругу хороших друзей. Удивлялся, когда иные старались побыстрее очередной стопарь налить. Бесило даже. Но бывают в жизни моменты, когда хочется и расслабится. Как кот нам сейчас с тобой. Давно мы это дело не употребляли… Почему теперь вот не побаловать себя?! Так что давай по второй.  

Сергей снова налил, поднял свою рюмку вверх.  

– Будьмо! – Коротко сказал он и опрокинул в себя содержимое.  

То же самое сделал и его напарник.  

Закусили, неспешна переживали, помолчали.  

– Раз ты такой неразговорчивый, – оживился Сергей, – а молчать при выпивке, это просто преступление, займу тебя тем, что почитаю свежую прессу. Мне эту передачу в газету завернули, вот я ее вместо скатерти-то самобранки сейчас на табурет-то и подстелил. Итак. Я читаю заголовки, а ты говори, на чем остановиться. Итак, название рубрик.  

Склонившись над газетой, передвигая со стороны в сторону хлеб и нехитрые закуски, (чтобы не мешали чтению), Сергей начал читать:  

– «Гвардейцы пятилетки», «Наш социалистический образ жизни», «Пятилетку – досрочно! », «Заветам партии – верны! »  

Артур настолько оторопел от услышанного, что даже перестал жевать, исступленно уставившись на собеседника. Тот заметил это и добродушно рассмеялся.  

– Шучу я, шучу! Это я для прикола. Просто вспомнил, как в советских газетах кроме этого идиотизма больше ничего и не печатали. Впрочем, сейчас тоже в газетах и в телевизоре все тот же идиотизм, что и раньше, только уже под другим соусом подан. Половина материалов там о том, как все дорожает, как плохо живется простому человеку, а вторая половина о том, сколько очередной олигарх отвалил миллионов за очередную свою прихоть. Как правило, прихоть глупую и тупую. И все тихо, ничего не происходит! Никто не берет в руки вилы и не идет на баррикады, исправлять несправедливость. В удивительное время мы живем!  

Парнишка принялся наливать снова.  

– Давай еще по одной.  

Выпили, молча закусили.  

Сергей продолжал рассматривать газету.  

Вдруг он оживился:  

– О! Смотри! Вот кроссворд в уголке страницы! Можно поднапрячь мозги. Я, правда, не любитель разгадывать их, но искренне уважаю тех, кто шарит в этом. Вот умные и эрудированные люди! Ну, откуда, скажите на милость, им знать, где там, в мире, за тридевять земель, находится какой-то водопад или вулкан?! И как он называется! О таких отец мой говорил: «Не голова – а Дом Советов! » Давай от не фиг делать и мы с тобой попытаемся составить конкуренцию Якубовичу с его «Полем Чудес». Я тут уже, давеча, начал его разгадывать, и некоторые слова, которые полегче, уже отгадал. Так что какие-то буквы нам будут уже известны. Итак, «Город, в названии которого включено одно мужское и сто женских имен». Вот это я, столько не ломал голову, не мог разгадать.  

– Севастополь. – Коротко сказал Артур, как отрезал.  

Недоумение на лице Сергея:  

– Не понял! При чем тут Севастополь?!  

– А ты подумай. – Ухмыльнулся старый зек. – «Сева» – это одно мужское имя. А «Сто Поль» – это сто женских имен. Имя такое женское есть. Поля. Не слыхал разве?  

Вспыхнувшее восхищение в глазах Сергея нарвалось Артуру:  

– Ну, ты и молоток! – Радостно воскликнул парнишка. – Слыхал, конечно. Но… Чтобы додуматься до такого... Ну, надо же! Молодчага!  

Серей прищелкнул от восхищения пальцами.  

– Идем дальше. – Продолжил Сергей, склонившись над газетой, пытаясь прочесть написанное. – А вот это слово тоже никак не мог разгадать, столько ни ломал голову. «Райцентр в Ростовской области близ Таганрога». Десять букв. Первая «Н», последняя «А». Ну… Что это может быть?  

– Никлиновка. – Снова сказал, как отрезал зек.  

Сергей в это время как раз потянулся рукой за закуской:  

– Что значит Никлиновка? – Недоуменно посмотрел он Артура.  

– Название районного центра в Ростовской области. – Пояснил тот.  

Сергей, пережевывая закуску, и вальяжно смотря на уголок газеты, где напечатан кроссворд, принялся читать по буквам:  

– Ни-кли-нов-ка. Точно! Подходит! – Изумился он. – Ну, ты и впрямь, точно не голова, а Дом Советов! Да так мы профессорами тут станем! Итак, переходим к следующему слову. «Река в Южной Америке, которая... »  

Артур вдруг резко выпрямился, словно что-то вспомнил, на мгновение застыл, потом быстро переставил закуску в сторону, освободил газету, и долго ее изучал, внимательно перечитывая кроссворд. Затем, успокоившись, бегло осмотрел всю газету, после чего отложил ее в сторону.  

Сергей, в это время, словно не замечая суету Артура, начал разливать еще по одной, приговаривая:  

– Ладно, не хочешь разгадывать кроссворд, давай еще по одной. На посошок, так сказать. Поскольку любой запас имеет свойство рано или поздно заканчиваться. Особенно это касается спиртного. Оно всегда заканчивается до обидного быстро. Как бы много его не было. Вот и у нас сейчас закончился наш скромный запас. Осталось по последних «пять капель» бахнуть. Ну, давай, поехали!  

Видя паузу собутыльника, подозрительно и с недоверием осматривающего газету, продолжил:  

– Ну, ты думай, а я выпью за этот почин. Мы поднимаем эти непрезентабельные «бокалы» в этом невеселом месте в первый раз, но, будем надеяться, не в последний. Дай Бог хоть изредка будем скрашивать нашу серую и однообразную жизнь такими вот скромными посиделками.  

Сергей выпил, пожевал что-то, а потом, потянувшись, молвил:  

– Ну, раз ты снова впал в меланхолию и не разговариваешь, то я умываю руки. Что ты за человек?! Ну, что это за посиделки за столом, когда собеседники сидят молча? Я такого не понимаю. Ладно, пойду опять включать мозговую атаку для обдумывания сюжета будущего своего опуса. Надумаешь пообщаться – пожалуйста, обращайся, я не такой замкнутый, как ты.  

Сергей неспешно начал убирать все то, что еще оставалась на импровизированном столе.  

Эпизод четвертый  

В камере властвовала тишина. Каждый был занят своим делом. Сергей что-то сосредоточенно писал в своей толстой тетрадке, Артур лежал на нарах, тупо уставившись в потолок. По нему было видно, что его гложут тяжелые мысли. Раздумья его длись очень долго. Наконец, он нарушил тишину угрюмым голосом:  

– Слушай. Когда у тебя будет снова встреча со своими родственниками, попроси, чтобы они снова передали это дело… Ну… Я имею в виду выпивку. Мне хочется напиться…  

Сергей улыбнулся:  

– Разбудите меня посреди ночи и покажите того, кто на нашей зоне не хочет напиться.  

– У меня особый случай. – Голос Артура звучал угрюмо. – Мне жить не хочется…  

Сергей бросил свое занятие и взглянул на соседа:  

– В таком случае извини меня за мою за иронию. А я-то вижу, что тебя что-то гложет, да не стал расспрашивать. Думаю, снова скажешь, чтобы я отстал со своими расспросами. Заметил, что после того, как тебя конвоиры куда-то уводили, ты вернулся в камеру, как с креста снятый. Подозреваю, что или тюремное начальство сообщило какую-то невеселую новость, или еще что-то случилось. Поскольку после этого тебя не узнать. Столько уж дней молчишь, горем убитый. Наконец-то вот теперь голос подал… Я не раз говорил, что нам полезно общаться. В разговоре грустные думы забываются. А ты все в себе таишь. Так с ума сойти можно!  

– Брата моего не стало… – Голос старого зека был пропитан болью и горечью. – Теперь уж нечего скрывать… Теперь уже все на этом свете теряет смысл. Это был единственный для меня родной человек на земле… Ради него…  

Голос Артура сорвался от волнения, и в камере снова надолго воцарилась тишина.  

– Я не знал, что такое случилось… Извини. – Первым нарушил молчание Сергей. – А то я тут, по незнанию и наивности, глупо иронизирую насчет «разбуди среди ночи»… Это, конечно, меняет дело. – Он помолчал, но тут же снова оживился. – Давай помянем его. Есть у меня... Передали мне родственники это дело еще раньше. Но я, видя, что ты как пень, угрюмый и неразговорчивый, не стал затевать застолье. Но сейчас… Коль такое дело… Сейчас я соображу на стол. Достану свою нычку.  

Сергей достал из-под матраса выпивку, затем поставил на табурет стаканы, положил скромную закуску. Поднес табурет к нарам, на которых лежал Артур.  

Вернулся за своим табуретом, подсел к импровизированному столу.  

– Скромная сервировка готова. – Грустно развел руками парнишка. – Присаживайся, друг, к этому спартанскому столу. Помянуть усопшего – это святое дело!  

Артур поднялся, присел на краешек нар. Сергей налил, протянул тому стакан с выпивкой и закуску.  

– Держи. Чокаться не будем. Не принято в таких случаях. Я его не знал, брата твоего, но, надеюсь, хорошим он человеком был, коль ты о нем так грустишь. Земля ему пухом.  

Выпили. Закусывали долго и молча.  

Сергей снова потянулся за бутылкой:  

– Давай еще по одной.  

Сергей разлил в стоящие напротив каждого стаканы по второй «порции». Выпили. Молчание длилось долго, оба тихо закусывали.  

– Да… Невеселые наши думы… – Вздохнул Сергей и потянулся за бутылкой. – Налью еще по одной.  

– Погоди! – Резко оборвал его Артур, и отрицательно помахал рукой. – Что-то мне хмель в голову ударил. Прилягу я. Потом допьем.  

Сергей поставил бутылку назад на табурет:  

– Ну… Смотри сам. Тут принуждать выпить, как это обычно бывает в компании за столом, нельзя. Тут тебе решать. Приляг. Я пока уберу.  

Сергей спрятал все, и вновь принялся писать что-то в свою толстую тетрадку, то и дело поглядывая на сокамерника. Через какое-то время он подошел к его нарам.  

– У меня тут таблетка аспирина есть. – Сказал он. – Она, и от головы, и от иных случаев. Знаю, что люди их принимают, когда им плохо. Возьми, глотни, может, полегчает.  

С этими словами он протянул к больному руку, словно пытался что-то дать. Было видно, что лежащий пытается протянуть свою руку, чтобы взять то, что ему дают, но его рука не слушалась его. Она была словно парализованная.  

Сергей загадочно улыбнулся и посмотрел на Артура таким взглядом, каким еще никогда не смотрел на него.  

– О… Уже начало действовать. Это хорошо. – Голос парня звучал необычно. – Это будет способствовать тому, чтобы ты лежал спокойно и слушал, каким получился мой первый опус на детективную тему. Оцени, получится ли из меня Чейз или Конан Дойл. Итак, Ираклий Андроников рассказывает.  

Сергей демонстративно раскрыл ладонь, и повертел нею, демонстрируя, что никакой таблетки у него в руке не было, подошел к своим нарам, взял свою тетрадку, раскрыл ее, и, делая вид, что читает из нее, начал:  

– Жили-поживали на белом свете, а конкретно в поселке Березнеговатом Николаевской области, братья и сестра. – Начал он тоном лихого рассказчика. – Нет, ни семь братьев было, и не Белоснежкой сестричку звали. Ее звали Галина.. Галя. Галочка. Галчонок… Бесконечно красивое, нежное и доброе существо, творение Господа Бога. А братьев было не семеро, а всего двое. Но они любили свою младшую сестру так, что это невозможно передать словами. Ее нельзя было не любить. Наблюдать за ней, слушать ее было – одно умиление. Это нужно было видеть и слышать! Как она щебетала, выпрашивая у братьев что-то: «Братик, миленький, соколик, касатик, родненький, золотенький, купи мне это пирожное! » Или подари мне какую-то свою вещь. Или купи игрушку, которая ей понравилась на прилавке магазина. Даже когда она выросла из маленькой девочки в красивую девушку-подростка, все равно у нее осталась эта милая привычка, упрашивая кого-то в чем-либо, приговаривать: «Миленький, соколик, касатик, родненький, золотенький! » Этот милый набор слов был ее своеобразной визитной карточкой. Но… Но однажды она поехала на лето в гости к дальним родственникам. Погостить. Знаешь, куда поехала? Далеко. Аж в Россию. В Ростовскую область. В Никлиновку!  

Рассказчик сделал паузу, устремив взгляд на сокамерника, чтобы увидеть его реакцию.  

Сергей тяжело вздохнул и продолжил:  

– Там случилось непоправимое. Нечто дикое. Не поддающееся здравому смыслу. Какому-то ублюдку, какому-то нелюдю, ради того, чтобы ублажить свои звериные прихоти, захотелось «пройтись ножичком по горлышку» этой божественной девчушки. Она была настолько красивой, что братья умилялись от одной только мысли, представляя, сколько парней будут увиваться у ее ног. И вдруг в одно мгновение все было оборвано. Глупо и нелепо.... Как ни надеялись братья, что милиция отыщет убийцу и накажет его, так ничего и не дождались. То ли милиционеры, ведущие дело, были такие, что жили по принципу, лишь бы день до вечера, да от зарплаты до зарплаты. А может, и добросовестно они исполняли свой долг, да уж больно хитрым и изворотливым оказался убийца, не оставивший никаких следов после своего преступления. Не смирившись с этим, и неистово желая найти негодяя, наказать его, один из братьев, назовем его для простоты общения Николаем, организовал свое частное сыскное агентство. И, помимо своей основной работы, все последующие годы он пытался найти негодяя. Но, увы… Поиски оказались безрезультатными. Казалось, что все так и канет в Лету, преступник так и не будет найден. И вдруг…  

Последовала многозначительная пауза рассказчика.  

Он поднялся и начал неспешно прохаживаться по камере, продолжая строй рассказ:  

– Говорят, нет худа без добра. Началось все, вроде бы, печально. Второй брат, назовем его для простоты общения Сергеем, совершил аварию, сбил человека. Пострадавший, увы, скончался, а, коль есть жертва, то и сажать в тюрьму за это нужно. Что и было сделано. Но там Сергей сделал ошеломляющее открытие! Он раскусил своего сокамерника, поняв, что именно тот является убийцей его сестры! Тот был угрюмым молчуном, но, при всем при этом, он таки произнес одну-единственную, но роковую для себя фразу. Рассказав, как жертва умоляла его не убивать ее. Брат понял, что такой набор слов «Миленький», «Родненький, «Золотенький», да еще в такой, заученной до автоматизма, последовательности, мог звучать из уст только одного человека. Его сестры! Сомнений в том, что это был именно убийца его сестры, у Сергея не было. Ведь она была не удушена, утоплена или умерщвлена каким-то иным способом, а именно зарезана! – Сергей многозначительно повысил голос. – Как говорил один человек: «Ножичком по горлышку»… – В камере на миг зависла очень гнетущая тишина. – К тому же… Когда нашли ее труп, то девушка лежала среди полевых ромашек и одна из них, сорванная с корнем, лежала у нее на лбу… – Снова короткая пауза, но такая значительная, говорившая так о многом. – Ты хоть понимаешь, о мой внимательный слушатель, что произошло? Сергей так долго и безуспешно искал убийцу своей сестры, а тут вдруг за три девять земель от родного дома судьба сводит его с сокамерником, с которого-то и слова не вытянешь. Но в миг своего одного-единственного порыва гнева, тот выложил на стол Сергею все! Абсолютно все! Что полностью изобличило его!  

Снова гнетущий миг паузы.  

После которой Сергей, вошедший в раж, увлеченно продолжил свой рассказ:  

– Такое совпадение поражает. Но история разных выбрыков теории вероятности знает и не такие приколы. Как-то моряки одного корабля выловили в море бутылку, где была записка. Кто-то написал, мол, на судне «Санта Лючия», или как там его называли, вспыхнул бунт. Я капитан Джон такой-то прошу о помощи. Наши координаты такие-то. Поняв, что это рядом, моряки взяли курс к месту событий. Вскоре действительно настигли судно, которое называлось «Санта Лючия», на нем действительно вспыхнул мятеж, и капитана действительно звали Джон такой-то. Да только вот никто записки не писал и в море бутылку не бросал!!! Оказалось, что эта бутылка была брошена в море сто лет назад, когда на этом же месте произошел бунт на корабле с таким же названием, и где капитаном был тоже Джон такой-то, с таким же именем и фамилией!! Представляешь?! Вот это совпадение! До сих пор этот случай ставит в тупик скептиков теории вероятности. Вот и приведенный сейчас мой случай из этого же разряда.  

Сергей перевел дух.  

– Вот и в нашей истории случилось совпадение, которого герой нашего повествования никак не ожидал. Он весь мир обыскал, разыскивая убийцу сестры, а тут тот сам, собственной персоной, стал пред его ясны очи! К тому же и сам фактически рассказал о своем преступлении!!! Притом, рассказал все тому, кто бредил идеей возмездия и стать палачом маньяка и убийцы! Поняв, что перед ним долго и безуспешно разыскиваемый убийца, брат хотел в тот же миг броситься на негодяя, впиться ему пальцами в горло и задушить подлеца. Чего тот вполне заслуживал. Но…  

Снова многозначительная пауза рассказчика.  

– Во-первых, это была бы сильно легкая смерть для негодяя. За свою гнусность он заслуживал более жестокое наказание. Сергею хотелось, чтобы убийца его сестры перед смертью мучился. Долго и сильно. Чтобы это были не только физические, но и душевные муки. Помнишь, как отомстил своим обидчикам Дантес, в романе «Граф Монте-Кристо»? Я, конечно, пока далеко не Дюма, но на какие-то посильные литературные ходы меня сподобил Создатель. Вот я и придумал своему герою в дальнейшем роль некого Монте-Кристо. Это, повторяю, во-первых. А во-вторых… Сейчас начинается самое интересное!  

Очередная многозначительная пауза начинающего писателя-детективщика длилась как всегда недолго.  

– А, во-вторых, все дело не только в этом негодяе. Назовем его для простоты общения Артуром. С ним герой нашего рассказа мог поквитаться в любое время. Но тогда бы он не добился бы главного – не вышел бы на второго соучастника этого преступления!  

С этими словами рассказчик склонился над неподвижно лежащим сокамерником, который широко открытыми от удивления и страха глазами смотрел на него. Сергей пытался заглянуть ему в глаза и увидеть реакцию.  

– Да! Да! Был и второй! Во время следствия среди милиционеров нашелся один добросовестный человек, который искренне хотел помочь братьям-мстителям, и рассказал им, что существует большая вероятность того, что убийц было двое. Говорит, на месте преступления найдены отпечатки еще одного человека. Кроме жертвы и убийцы. Третьего! Не факт, что это отпечатки соучастника. Может, этот третий был просто случайным человеком, не причастным к убийству. А просто оставивший на злополучном месте свои отпечатки. Но все же… Догадки мстителей, что этот третий таки был соучастником преступления, подтвердилось и после того, как Николай и Сергей, насмотревшись передач «Битва экстрасенсов», решили обратиться к ним. Там, в отличии от многих халтурщиков, выманивающих у простаков денежку выкатыванием яйцами да иными «мыльными пузырями», за которыми никакого дара, кроме дара великого комбинатора Остапа Бендера нет, экстрасенсы действительно творят чудеса. Рассказывая, к примеру, убитым горем родителям о том, как убивали их ребенка. Братья поражались, как экстрасенсы могли знать, как происходило убийство, называли такие подробности и детали, о которых могли знать, к примеру, только родители. И те подтверждали, да, такое дело имело место быть в их жизни! Пораженные такими способностями экстрасенсов, и надеждами, что те помогут им раскрыть тайну смерти их сестры, братья разыскали нескольких самых умных, по их мнению, экстрасенсов, напросились к ним на прием, и некоторые из них очень подробно описали, как все было. И что интересно: почти все утверждали, что убийц было двое! Причем, очень важным, определявшим дальнейший ход событий, был тот факт, что убийцы были родственниками! Мало того, двое экстрасенсов даже предположили, что убийцы были братьями!  

Сергей снова подчеркнуто артистично взглянул в глаза парализованного слушателя, и присмотрел на его реакцию.  

– Именно так утверждали экстрасенсы. И вот теперь Сергей понял, что нужно действовать. Первый душегуб от своего возмездия теперь уже никуда не денется. Нужно было вычислить второго. И Серега начал выманить у убийцы, повторюсь, назовем его, для все той же простоты общения, Артуром, координаты пребывания своего братца-душегуба. Назовем этого братца, все по той же причине, к примеру, Иваном. Мститель надеялся выманить у сокамерника адресок брата под предлогом, что передаст весточку на волю его родным, через своих родных. Сергей надеялся, что этой родной душой, кому убийца передаст весточку, будет его брат. Но… Но Артур был осторожен, он не шел на контакт. Было понятно, что он и раньше всю вину за убийство взял на себя, нигде во время следствия не высвечивая имя брата, и теперь не хотел давать повод кому-либо какую-то зацепку выйти на след его родственника.  

Рассказчик присел на табурет.  

– Но все равно, ниточка, ведущая к цели, уже была в руках у братьев-мстителей. Они знали фамилию Артура. А этого уже было почти достаточно. Ведь в судебных делах была его биография, где указывались его адрес и все иное. Николай доказал, что он профессионал, специалист в своем деле. Пусть даже после долгих и не простых поисков, но он все же вышел на «белого и пушистого» братца-Иванушку, примерного работягу, фото которого можно было хоть сейчас вешать на Доску Почета. Что тут попишешь, если подлец, умело лег на дно, скрывая от окружающих свое кровавое прошлое... Как Чикатило когда-то… Но за грехи, пусть и былые, нужно платить. Это справедливо. Так должно быть! Вор должен сидеть в тюрьме! А убийца должен получить расчет той же монетой, которой он заплатил своей жертве. Тем более, если речь идет не об одной смерти, и не о той, которая по неосторожности. А о многих смертях, умышленных убийствах. В том, что оба негодяя-убийцы должны умереть, у братьев-мстителей не было никакого сомнения. Вопрос был лишь в том, что нужно было точно удостовериться, что все именно так, как они предполагают. И никак иначе! Доказательства вины убийц непременно должны были быть! И вскоре они нашлись!  

Сергей подвинул табурет поближе к сокамернику.  

– Николай передал Сергею в тюрьму выпивку и тот после распития с Артуром спиртного, при следующем свидании с братом передал ему стакан из которого пил убийца. Как ты считаешь, совпали ли отпечатки на стакане, с отпечатками, найденными на месте преступления в Никлиновке? Молчишь? Уверен, что ответ ты знаешь точно. Но более интересной и болезненной для тебя будет другая новость. Помнишь, я чуть раньше говорил об отпечатках, которые добросовестный милиционер обнаружил на месте преступления, но не был уверен, что это «пальчики» соучастника. Он вообще не был уверен, что соучастник вообще существовал в природе. Тогда следствие по никлиновскому убийству заглохло. И вот теперь, спустя годы, Николай разыскал того добросовестного милиционера. Они подняли архив и нашли там и отпечатки пальцев убийцы, и того, второго, как вначале казалось, постороннего человека. И вот теперь уже вопрос к тебе поинтересней. Как ты думаешь, идентичными ли были те отпечатки с Никлиновки, с отпечатками примерного работяги, фото которого ныне претендует на Доску Почета?  

Обвинитель придвинул табурет ещё ближе и заглянул обвиняемому в лицо.  

– Вижу, что знаешь. Мстители нашли второго убийцу сами, без наводок первого душегуба. Тот так и не раскололся насчет своего братца. Хотя, конечно, некоторые проколы сделал. Первый и решающий в этом деле, когда проговорился насчет жертвы, которая умоляла не убивать его. Второй, когда как пацан купился на трюк с ребусом, назвав слово «Никлиновка». Ну, откуда, скажите на милость, скромному украинскому душегубу знать, что где-то в соседнем государстве есть небольшой поселок городского типа, который-то и на карте с лупой найти невозможно?! После этого стало еще более понятно, что убийца точно когда-то был там, коль знает ту Никлиновку. Николай постарался, упросив составителя кроссвордов составить кроссворд со словом «Никлиновка». А потом пропихнул его в одну из газет для печати. Мало ли газет печатают кроссворды. Сотрудники редакции, конечно же, даже не догадывались, что печатают далеко не обычный кроссворд.  

Сергей, встал, начал вновь прохаживаясь по камере, и продолжил:  

– И вот мы приступаем к решающей фазе нашей истории. Я, хотя и начинающий писатель, но понимаю, что в произведении это называется «развязка». А она у нас получилась довольно интересной. Дантес в романе «Монте-Кристо» раздал все подлецам те долги, которые они вполне заслуживали. Это в полной мере касается и наших антигероев, братьев-убийц. Для братьев-сыщиков никакого сомнения не вызывал тот факт, каким должен быть приговор. Коль эти подлецы лишали своих жертв жизни, то и с ними нужно поступить таким же образом. Правильнее всего было бы лишить жизни убийцам тем же способом, которыми они лишали жизни своих жертв. Но… Во первых, братья-мстители не варвары и не опустятся до таких методов. Во вторых… Братьям-мстителям хотелось поступить таким же образом, как это в свое время сделали братья-убийцы. То есть, спрятать концы в воду. Ведь Артур сидел за пару убийств, которое сделал в Украине. Во время следствия и во время самого суда над ним никто из милиционеров и судей на Украине не знал, что на совести этого маньяка еще и убийство в России в Никлиновке. Никлиновское убийство все эти годы так и оставалось «висяком». То есть, не раскрытым преступлением. Там в бумагах фигурировали фамилии жертвы и ее родственников. Но фамилий убийц там и близко не было! В российской Никлиновке никто не знал, что в относительно далекой Украине проживают два брата-убийцы, причастные к этому преступлению. Вот и теперь, никто в Украине не мог знать, что смерти обоих братьев, умерших порознь, в разных местах, в разное время, как-то связаны с далекой российской Никлиновкой. С теми, кто там пострадал. О братьях-мстителях Николае и Сергее никто не узнает. На это и был сделан расчет! И механизм возмездия был запущен. В один из дней тихой неприметной смертью скончался скромный работяга Иван, так и не попавший на доску почета... Он был столь же скромно и тихо похоронен. Осталось поставить последнюю точку.  

Снова пауза, чтобы подчеркнуть важность момента.  

– Коль главный негативный герой моего рассказа хотел сделать своим жертвам побольнее, то теперь и братьям-мстителям хотелось увидеть его агонию и мучения. В том числе и моральные. Поэтому и хотелось, чтобы перед своей смертью он узнал о кончине своего брата. Чтобы помучился от потери любимого человека. Так, как мучились родственники его жертв. А в том, что Артур любил своего брата, в этом не было сомнений. Правда, любовь эта была столь же животной, каким животным по своей сущности был он сам. Иначе, зачем было ему, старшему брату, более умудренному жизненным опытом, вовлекать младшего брата в это мерзкое дело? Вот перед смертью негодяю и было доложено, что брат больше не жилец на этом свете. Чтобы это сделать, подсуетился Николай, тот брат-мститель, который на воле. Он инсценировал все так, словно это самоубийство. Так и риска меньше, и вероятности того, что доблестная милиция будет искать виновника смерти труженика-Ивана. И это, к тому же, давало возможность Артуру узнать о смерти своего братца. Ведь все было обустроено так, чтобы в кармане трупа, болтавшегося на веревке, была найдена записка. А в ней написано следующее. Мол, не могу больше на белом свете жить! Совесть заела. «Шакал я паршивый! » Это я, негодяй, помогал когда-то своему братцу отправлять на тот свет свои жертвы. Братец мой ныне мотает срок на Дарьевской зоне, что под Тягинкой, невдалеке от Херсона. Передайте ему, чтобы и он покаялся. Жить на свете с таким грехом в душе нельзя!  

Рассказчик снова перевел дух после длинной тирады, но снова продолжил в азарте:  

– Осталось сделать последний штрих. Поставить действительно последнюю точку. А именно: отравить вслед за первым убийцей и второго душегуба. Куда? Туда, куда они заслуживают. То бишь, на тот свет. Спрашиваешь, как? Да просто! Николай передал во время свидания Сергею яд, предназначенный для Артура. Причем яд прелюбопытный! Имеющий специфическую, очень полезную для данной ситуации, особенность. Смерть наступает не мгновенно, что было бы очень просто и легко для такого негодяя. Этот яд сначала парализует жертву, и лишь спустя какое-то вовремя отправляет его в мир иной. Важное заключается также и в том, что во время агонии жертва все видит и слышит, все осознает. Очень полезная особенность яда! Я не циник, понимаю, что, так восхваляя подобную особенность яда, я в некоторой мере богохульствую. Но я-то тут при чем? Я всего лишь автор. Начинающий автор детективных рассказов. Это лишь плод моего воображения. Писательский домысел, так сказать. Так вот, и спиртное, и причитающийся к нему «в праздничном наборе» яд, были переданы Николаем Сергею заранее. Осталось дождаться удобного момента. Вот он и наступил. Мститель надеялся, что после известия о смерти брата убийца сам попросит нечто, наподобие яда, чтобы искупить таким образом свой грех за смерть многочисленных своих жертв и за смерть своего брата. Ведь он должен был понять, что именно он является косвенным убийцей самого родного для него человека на земле. Но у негативного героя нашего рассказа чувство совести, видимо, давно атрофировалось. Поэтому все его покаяния выразились в одном, примитивном желании. А именно: напиться с горя. Проще говоря, залить пасть! Все просто… Все в силу его умственного развития… Все на уровне его интеллекта... Который был и остался на высоте плинтуса. Вот Сергею ничего не оставалось делать, как завершить правосудие. Николай поставил точку в судьбе одного негодяя – Ивана, Сергею предстояло поставить точку в судьбе другого мерзавца – Артура. Это было решение, исключающие моменты, что убийцы могли избежать справедливого наказания. Ведь могли оказаться продажными работники правосудия, как нередко это бывает, когда мерзавец, которого четвертовать нужно за его преступление, спокойно разгуливает на свободе, а родственники жертвы сходят с ума не только от горя по потерянному близкому человеку, но и от обиды, что зло не наказано.  

Рассказчик снова перевел дух после длинной тирады.  

– Вот потому-то, чтобы избежать подобных случайностей Сергей и поставил последнюю точку в этом деле. Да, это самосуд, с точки зрения закона, это не есть правильно. Но зато правильно с точки зрения Истины и Справедливости. Ведь КГБ и Моссад в случаях с летчиком Беличенко и нацистом Эйхманом тоже ведь действовали, нарушая закон. Но спроси сейчас любого человека: правильно ли они сделали? Любой скажет: правильно! Подлецы получили свое! По заслугам! Это же касается и случая, когда все террористы, участвующие в расстреле израильских олимпийцев в Мюнхене, позже были найдены мертвыми! Спустя годы, в разное время, но были умерщвлены все террористы! Все! До единого! Все понимают, что по большому счету это был самосуд. Официально об этом нигде не говорится, но весь мир понимает, что возмездие совершил Моссад. И все уверены, что те сделали правильно! Почему бы таким же образом не поступить героям нашего рассказа? Николаю и Сергею. Сергей добавил яд в стакан со спиртным своему сокамернику, и убийца сам себе привел приговор в исполнение. Перед смертью приговоренный выслушал все. Что придало особого куражу происшедшему. Ведь услышанное причинило умирающему не только физическую, но и душевную боль. Ведь так?  

Обвинитель склонился и заглянул в тускнеющие глаза своей жертвы.  

– Вот точка в нашем повествовании, собственно, и поставлена. Осталась мелочь – послесловие. Во время которого мститель выльет остатки спиртного в парашу, скроет иные следы своей мести. Да, он продолжит отбывать свой не столь продолжительный срок, понимая, что нужно платить по долгам, отбыть наказание за убийство, пусть и неумышленное. Но он выйдет на свободу не только с чистой совестью и осознанием, что искупил таким образом свою вину, но и с чувством удовлетворения за то, что смерть его сестры отомщена.  

Рассказчик на мгновение перевал дух.  

– Все! Это последняя точка! Даже в послесловии. И вот теперь финальный для тебя вопрос. Как тебе? Понравился мой первый детективный рассказ? Получится ли из меня Конан Дойль или Чейз? Да я понимаю, что в моем опусе куча грамматических ошибок, и, возможно, иных неточностей. Но ведь это, как говорят писатели, «проба пера». В дальнейшем моя рука окрепнет, слог станет лучше, и я, дай Бог, вместо шоферской баранки, займусь писательством. Впрочем, может, и нет. «Наследник из Калькутты» была фактически первой и единственной книгой Штильмарка. Чудак, сочинивший легендарную «Марсельезу», которая до сих пор является гимном Франции, тоже был «гением одной ночи». В ту ночь, когда в этой стране фонтаном выплеснулась революция, видя бурление людских масс, он на эмоциях написал это легендарное творение. Но… Ни до того, ни после того он ничего более не сочинил! Может, и я придумал это под действием того, с чем столкнулся в этих четырех стенах. И того, что предшествовало всему этому. А, может, и отобью кусок хлеба у Агаты Кристи. Сейчас уберу все и засяду за написание действительно первого своего рассказа. Действительно первого! Надеюсь, ты понимаешь, что передо мной чистая тетрадь? – Сергей продемонстрировал сокамернику чистые страницы своей толстой тетради. – Ведь не мог же я всего этого написать, оставляя, тем самым, следы того, что произошло. Я тут, конечно, для виду рисовал на первых страницах каких-то человечков, да сочинял какую-нибудь нескладуху, типа «Листья дуба падают с ясеня». Но первые мои рассказы, конечно же, впереди. Однако, оценивать их будет уже другой слушатель. Тебе осталось жить примерно еще с полчаса. Если не врет инструкция к яду. Пусть эти последние полчаса твоей жизни будут самыми кошмарными. Уверен, что ты сейчас скрипишь зубами, горишь желанием что-то сделать, но не можешь. Яд ведь парализовал твои движения. И никогда уже не сможешь. Так же, как и «чиркнуть ножичком по горлышку» иным своим жертвам. Ты – последняя жертва своих преступлений. Все! Точка! Занавес! Когда я напишу свой первый детективный рассказ, и по его мотивам кто-то надумает снять театральную пьесу, вот тогда и отроется занавес. А пока в этой истории мы его опускаем! Кому не понравилась моя проба пера, можете скромно промолчать. Если кто-то находит, что сменить баранку водилы на перо писаки, я все же имею право, тот пусть расщедрится хотя бы на пару жиденьких аплодисментов. На том и откланяюсь. Все! Занавес! Нет, постой Дам тебе шанс. Я понимаю, что ты отморозок невиданный. Но если в тебе осталось что-то человеческое, дам тебе надежду. Если ты искренне покаешься, осознаешь, сколько боли и горя ты причинил своим жертвам и их близким, слышишь, искренне покаешься, и мысленно попросишь у них прощения и дашь сам себе твердый зарок, что никогда больше подобное не совершишь, может, Бог и помилует тебя. Возможно он снизошлет на тебя некое противоядие против моего яда, который на данную минуту ты своими злодеяниям вполне заслужил. Так что решай сам. Сейчас настал миг твоего решающего выбора. А вот теперь вот точно все! Теперь точно занавес!  

Сергей умолк и принялся долго, неподвижно и молча смотреть на умирающего…  

Эпизод пятый  

Тишина в камере длилась бесконечно долго.  

И вдруг Артур начал медленно подниматься. Как поднималась панночка из своего гроба в фильме «Вий». Он очень медленно встает с нар, столь же неспешно, как будто во сне, прошел немного вперед, затем оглянулся назад.  

То, что он увидел, заставило его содрогнуться от ужаса!  

Он увидел… Себя…  

Да, себя, лежащего на нарах…  

Все было настолько неожиданно, нелепо и дико, что некоторое время он не мог приобрести дар речи. Наконец он с большим трудом выдавил из себя:  

– Что это?! – Голос его срывался от волнения. Голос был какой-то чужой, словно звучал из преисподней. – Что это такое?!  

Угнетающая тишина вокруг, словно на погосте, удручала его еще сильнее.  

Наконец он услышал голос, от которого вздрогнул всем телом и испугался еще сильнее:  

– Это ты, Артур…  

Он испуганно резко повернулся и с ужасом посмотрел на Сергея.  

– Как это я? Я вот он я!  

И Артур принялся лихорадочно ощупывать себя руками.  

– Нет, мил человек. На нарах именно ты. – Хотя Сергей говорил тихим, спокойным и ровным тоном, но его голос для Артура звучал еще ужасней, час его собственный. – Вернее, твое тело. А ты – это твоя душа… Которая покинула тело. Ты просто смотришь на себя со стороны. Ты, умер…  

Гробовая тишина. Артур не верил в реальность происходящего. Он не хотел в это верить!  

– Ты… Ты что несешь?! – Злобно шепчет он Сергею, но тут же поворачивается и делает шаг к нарам. – Эй, мужик! Поднимайся! Чего разлегся на моем...  

Артур сделал шаг к нарам, протянул руку, чтобы потормошить наглеца, но, взглянув ему в лицо, и узнав себя, резко отскочил назад. Прижавшись спиной к стене, он испугано смотрит то на труп, то на Сергея.  

– Это что… Что это… – Растерянность, растерянность и еще раз растерянность. Это то, чем был сейчас наполнен блеющий голос Артура. – Ты что, сука, действительно отравил меня?!  

На лице Артура масса недоумения, страха, отчаяния, паники!  

– Ах, ты ж праведник! – Злобно скрипел зумами старый зек. – Распатякивал о гуманности, упрекал меня за убийства, а сам тоже взял грех на душу! Убил меня…  

– Нет, мил человек, никто тебя не убивал, никакой отравы не было. – Послышался голос Сергея. – Слышишь?! Не было! Это был некий божий суд свыше. Ты сам убил себя. Своим внушением, своей подлой натурой. Искренне покаялся бы в своих грехах, пусть даже внутренне, в своей душе, осознал все, был бы жив и здоров. Твои грехи и твоя постоянная злоба убили тебя. Ты захлебнулся своим же внутренним ядом и своей злобой. Твоему телу уже все равно. Пусть хоть сейчас оно покоится с миром. – Сергей взял со своих нар одеяло, подошел к трупу, укрыл его. – А вот тебе придется держать ответ перед своей совестью.  

– Что ты несешь, тварь?! Убийца! Подлый убийца!  

– О! Когда лично тебя это коснулось, ты вдруг понял, что убийство – это подлость, что убивать – это плохо. Что же раньше ты об этом-то не задумывался?  

– Я не хочу умирать… Я хочу жить…  

– Они тоже хотели жить. Твои жертвы.  

– А разве я не твоя жертва? Ты такой же убийца, как и я.  

– Я не убивал тебя. Я не мог тебя убить. Ведь я – это ты!  

Услышанное Артуром было настолько неожиданным для него, что он на миг потерял дар речи. И долго не мог ничего ответь своему обидчику.  

– Ч… Ч… Что?! – С трудом выдавил он из себя.  

– Да… – Сокрушенно вздохнул Сергей. Все так и есть. Я – это ты. Вернее, я – частичка тебя. Я – твоя совесть.  

Нелепость ответа была настолько очевидной для старого зека, что ему хотелось рассмеяться в ответ. Но видя, что смех сейчас застрянет в его пересохшем от волнения горле, он лишь укоризненно покачал головой:  

– Что ты несешь?! Праведник! Не выдумывай! Мне морали читал, а сам…  

– Вижу, настало время тебе все объяснить. Слушай меня внимательно!  

Сергей медленно, не спеша, опустив голову, отошел в дальний угол камеры, опустился на пол, прислонился к стене, и начал:  

– Ты за все это время ни разу не задался вопросом над тем, что ты сидишь в одиночной камере! Слышишь, Артур?! В одиночной! Кроме тебя здесь никого не было, и сейчас нет! Так что не тратить время на пустую болтовню. Я действительно твоя совесть. Всю эту историю я разыграл для того, чтобы как-то достучаться до тебя, разбудить в тебе хоть малую толику чего-то доброго, человеческого, что, я надеялся, еще теплится в тебе. Пусть даже в самых отдаленных, самых укромных уголках твоей души. Увы… Все оказалось напрасно.  

– Ты врешь! – Процедил сквозь зубы Артур. – Какая нафиг совесть?! Если ты все это время за сестренку свою распинался.  

– Да… – Грусть в голосе Сергея становилась все более ощутимой. – Действительно все напрасно. Поскольку, даже сейчас ты не каешься, а с упорством, достойным лучшего применения, тупо гнешь свою линию. Я потому все и затеял вокруг этой девчушки, сестренки Сергея, так как запомнил ее взгляд перед смертью. Я ведь все видел, я ведь тоже смотрел на нее, твоими же глазами. Ведь я, повторюсь, часть тебя. Только если ты в то время думал лишь о том, как бы удовлетворить своего похотливого «боевого братца», то я видел, как она страдает. Господи! Какая она была красивая! Юная, совсем ребенок. Я ничего не мог сделать. Ты просто чудовище! Ты не слушал не свою совесть, никого! Жил только для себя, в свое удовольствие, ублажая своим прихотям.  

– Я не верю тебе! Что это за бред?! Моя советь сидит предо мной и разговаривает со мной… Это же смешно!  

– В подтверждение своей правоты я могу сейчас привести сотни, тысячи примеров твоих подлостей, которые ты совершал тайком от всех. О них никто, кроме тебя, не может знать. Если я сейчас поведаю эти тайны, значит, я действительно тогда сидел в тебе и смотрел на все твоими глазами  

– А ну ж, а ну ж. Давай, рассказчик! Вернее, писатель. Давай еще одну «пробу пера». Начинай свои распатякивания – россказни!  

Сергей тяжело вздохнул:  

– Ну что ж. Закрываю глаза, погружаюсь в полный мрак, вернее в воспоминания. Итак… Ты настолько умело обворовывал всех и вся вокруг себя, что никто даже не догадывался, что это делал именно ты. Ты обворовывал не только своих друзей и одноклассников, но и лучшего своего друга, который делился с тобой буквально последней крошкой хлеба. Особо циничной была кража золотых украшений, колец, сережек, у своей девушки. А ведь ты так часто повторял, что очень сильно любишь ее. Ты утешал ее, обещал, что купишь ей другие украшения. И купил! Твое тщеславие было на седьмом небе, когда она целовала тебя в знак благодарности. Ты сам себе казался в ее глазах эдаким барином, который бросил к ее ногам дорогие меха. Все бы хорошо, да вот купил ты ей побрякушки за те деньги, которые выручил от продажи у нее же сворованного золота! В своем городе сделать это побоялся, «скинул товар», как ты сам же говорил, во время своих бандитских «гастролей» в Херсоне. Наивная девушка, обнимая тебя и шепча тебе слова благодарности, не догадывалась, на какие деньги куплен ей подарок и какая мелкая и подлая душонка у дарителя.  

Сергей тяжело вздохнул.  

– Но это было уже потом. Тут уместно вспомнить твое детство, когда уже тогда в тебе рождалась подлость, и потом с каждым днем все крепла. Вспомни, как ты спер у отца деньги, которые они с твоей мамой копили на покупку дома. Ты же видел, как огорчился отец, как плакала мама. Но ты, сука, и ухом не повел! Не спрашивай у меня, куда ты спрятал эти деньги. По глазам вижу, что ты уже веришь мне, и не сомневаешься, что я отвечу правильно.  

– Ну и куда же? – Спросил Артур хриплым голосом.  

Сергей укоризненно покачал головой. Боль сожаления исказила его лицо, но он все же ответил:  

– В свое время тебе понравилась история, прочитанная в газете, о том, что детский писатель Аркадий Гайдар, найдя клад, не открыл эту шкатулку, а поставил ее на своем письменном столе. По звону внутри он понимал, что там монеты, возможно и золотые, но он закалял и укреплял в себе силу воли, борясь с соблазном отрыть и взглянуть вовнутрь. Ты восхищался тем, что тот так и умер, не взглянув в шкатулку, хотя там действительно оказалось золотишко. Понятно, что после его смерти тут же нашлись торопыги, которые поспешно открыли эту реликвию писателя. Вот и ты, когда нашел вход в лаз хорошо замаскированного фашистского дзота сохранившегося со времен войны, так и не рассказал никому о своей находке. Там ты прятал украденное, там ты сначала мучил кошек, а потом и свои жертвы. Там ты спрятал и деньги, спертые у отца. Этот дом родители купили бы не только для себя, в нем бы жил и ты. Тебе же этот дом потом бы и остался после их смерти! А ты эти деньги просто просрал. Тратил их на мороженное и конфеты. Один раз ты так обожрался, что отравление желудка было. Ты свернул все на повариху, что в школе, дескать, плохо тебя накормила. Ее с работы уволили! А ты, тварь, и ухом не повел, зная, что наказали невиновного человека. Впрочем, что я удивляюсь твоей черствости к судьбе чужого тебе человека, если даже свою маму ты не пожалел.  

И дальше Сергей продолжил более эмоционально, с упреком в голосе, едва не с криком:  

– Ты ведь, сука, видел, как она переживала из-за пропажи денег! Постоянно плакала. Если даже ты не хотел, чтобы о тебе узнали как о воришке, то хотя бы тайком подбросил им эти деньги назад. Но ты, тварь, конфетами обжирался. А у нее в это время на нервной почве случился выкидыш… Это случилось из-за тебя. Ты хоть отдаешь себе отчет в том, что тогда произошло?! Это был не просто выкидыш! Это было убийство! Это была твоя первая жертва! Своей кражей денег и желанием обожраться конфетами ты убил свою маленькую, еще не родившуюся, сестренку…  

В камере воцарилась гнетущая тишина. Осознав, что произошло, Артур опустился на пол, прислонился спиной к стене, вытянул ноги, прижался макушкой головы к стене и тупо начал сверлить взглядом потолок.  

– Господи! Боже правый! Неужели все именно так, как ты говоришь? – Говорил зек срывающимся голосом от волнения, горечи и растерянности голосом. – Я сейчас взвою волком…  

Вдруг послышался громкий лязг двигающегося засова и скрип отрывающейся металлической двери. В камеру вошел тюремный надзиратель. Он неспешной походкой направляется к нарам Артура.  

– Ну, что ты разлегся? Вставай! – Громким и бодрым голосом обратился он к лежащему на нарах. – С тебя могорыч! Я приятную для тебя весть принес! Жаль, что у нас запретили смертную казнь. Как по мне, так тебя, грешника, загубившего безвинные души, давно нужно было поставить лицом к стенке. Но… Правители у нас слишком добрые, и разбрасываются помилованиями тем, кто этого не заслуживает. Объявляю официально: на тебя пришли бумаги, и с сегодняшнего дня ты свободный человек!  

Артур от неожиданности вскочил на ноги.  

Надзиратель тем временем подошел к нарам.  

– Слышишь, ты?! Хватит дрыхнуть? Собирай вещички и на выход! Как говорил в кинушке Глеб Жиглов Кирпичу: «И лети домой белым лебедем! »  

Надзиратель приподнял краешек одеяла, но, увидев мертвое лицо, тут же опустил его на место и резко сделал шаг назад.  

– О! Да ты Богу душу отдал! – Тюремщик был явно удивлен неожиданным поворотом дела. – Да… Видимо он, Бог, все-таки существует! А ты мне все время тут маты крыл да храбрился. Вот видишь, если мирские законы и суды можно обойти или подкупить, то Божий суд он неотвратим! И хотя говорят, что о мертвом или хорошее, или ничего, но все же… Нет! Не буду брать грех на душу. Прости меня, Господи! Хотя... За что меня прощать?! Если бы даже я захотел что-то доброе сейчас о нем сказать, что бы я сказал? Я не помню от него ни единого доброго слова или поступка. Постоянная грубость, злоба, тупой зековский выпендреж, и пустая, на фиг никому не нужная бровада! Да уж… Как это страшно: прожить почти целую жизнь, и не заслужить в итоге в свой адрес ни единого доброго слова… Ладно, пойду доложу начальству.  

Надзиратель направился к двери, и только тут Артур отошел от оцепенения, спохватился, бросился к тому, забежал ему наперед, стал на его пути, прямо перед дверью, и стал размахивать перед ним руками и кричать:  

– Постой! Не уходи! Я здесь! Вот он я! Да постой же ты!  

Надзиратель, как ни в чем не бывало, не замечая Артура, прошел сквозь него, и скрылся за дверью. Да! Да! Тот прошел именно сквозь тело Артура, как будто тот был дымкой, компьютерным изображением, и уж никак не реальным человеком и з плоти и крови.  

Артур отрешенно, словно статуя, в немом оцепенении надолго застыл посреди камеры.  

Глядя на это Сергей, продолжая сидеть у стены, лишь сокрушенно вздохнул и укоризненно покачал головой:  

– Ты не только упрямый, но и глупый. Пора бы тебе уже понять, что нас с тобой не существует. Он не мог увидеть и услышать тебя, так как души и духи, они для простых смертных, для живых людей, незримы. Невидимы. Он видел лишь труп, лежащий на нарах. Это все, что от тебя осталось… Боже, какая жуткая игра слов… «Все, что от тебя осталось»… Ты лучше задумайся над его словами, что он, если бы даже и искренне этого хотел, не мог вспомнить и сказать о тебе ничего хорошего. Ты вдумайся, как это страшно! Прожить длинную жизнь на этой земле, и в итоге после твоей кончины никто не может сказать в твой адрес ни единого, ни единого, доброго слова…  

Артур опустился и сел на пол прямо посреди камеры.  

– Вот он упомянул о Глебе Жиглове, – предложил Сергей, – и мне невольно вспомнились его слова, в моменте, когда он запутался в этих кличках воров Кирпичей да Капченых. Все, говорит, у вас бандюков не так, как у нормальных людей. Понавыдумывали, говорит, вы себе кликух, как у собачек Жучек… А и правда, кому, кроме вас, отморозков, нужны эти ваши бандюковские понятия? Нормальные мужики делают и растят детей, заботятся о них, о любимых женщинах, создают свое личное дело, которое потом будет кормить их детей и внуков, делают что-то доброе на этой земле. А на что вы, собачки-Жучки, тратите свою жизнь? Всунул своего «боевого братца» в чью-то грязную засранную жопу и уже гордости выше крыши. Чем гордитесь, шавки позорные?! В вашем возрасте ваши отцы отдавали душу семье, вашим мамам, вам, чтобы вас накормить, одеть, обуть, обучить и дать дорогу в жизнь. Вы же тратите годы на то, чтобы утвердиться в вашей пакостной, на фиг никому, кроме вас, отморозков, не нужной, выдуманной вами, воровской иерархии. «Вор в законе» Слова «вор» стыдиться нужно! «Вор» – это самое презренное из определений, которое можно применить к человеку! А они им гордятся… Предлагаю всем, кто кичится словом «вор» ставить, выжигать каленным железом соответствующее клеймо на лбу. А в словаре дать расшифровку, что «вор» – это человекоподобные существо с атрофированным чувством совести и порядочности, для которых жажда красть важнее, чем горе отца, слезы матери, жизнь маленькой, еще не родившейся сестренки…  

Артур хватаясь за горло:  

– Замолчи! Мне нечем дышать! Я задыхаюсь…  

– О! Мои старания, моя «проба пера», были не напрасны. – Обрадовался Серей. – Никак в тебе начала пробуждаться совесть?! Тобеш я? Да только пробуждение это и прозрение слишком запоздалое. Обычно душа, покинувшая тело, находится рядом с ним всего несколько минут. А потом растворяется в Вечности. Так что нам с тобой остались считаные секунды. Давай хоть в последний свой миг искренне, слышишь, искренне, покаемся! Станем на колени перед Господом, перед теми, кого мы обидели. Попросим у них прощения.  

Сергей встал, вышел на средину камеры, повернутся в сторону окна.  

– Становись рядом со мной, грешник. – Сказал он Артуру. – Я бы хотел, чтобы меня сейчас слышали многие. Я бы сказал им… Что правильно сделают те, кто покается, пусть даже мысленно, что просрал свою жизнь, прожил ее по понятиям собачек Жучек. А те, кто живет на этом свете не зря, кто думает не только о себе, а отдает душу и сердце своим детям, близким, любимому делу своей стране, пусть поаплодируют сами себе. В первую очередь себе. За то, что вы живете на этом свете не зря. За то, что оставите после себя полезные дела и хорошие воспоминания о вас. За то, что те, кто придут после, будут говорить о вас только добрые слова. Оставить после себя такой вот светлый след и добрую память на земле – это много стоит! Поаплодируйте самим себе, прошу вас, добрые и честные люди, за то, что вы правильно живете на этой земле!  

Артур смотрел со стороны, как Сергей после этих слов, склонил голову перед лучиком света, который как раз в это время упал на его лицо.  

Увидев в этом знак Божий, Артур подошел к Сергею, опустился на колени рядом с ним, слюнил голову перед лучом солнца и надолго застыл в молчании. Пауза молчания и покаяния был такой длинной, что, казалось, длилась бесконечно. Впрочем, почему казалось? Отныне она для них действительно стала бесконечной.  

Они растворились в Вечности…