Иван Сорвиголова

Под тёмным небом, пылающим огнями самолётов, в гниющем окопе, сидели мужчины в форме. Будто механические игрушки, они синхронно подрагивали от гула разрывающихся снарядов. На лицах их виднелась безысходность. Позади, в укреплённом помещении, стоял командующий. Дрожащими усами он дважды закричал: «На штурм! ». Словно мыши, выжидающие затишья в погребе, они искали момент, когда прекратится свинцовый дождь. Однако он не стихал.  

— Повторяю: на штурм! — вновь послышался голос командира. — В следующий раз пеняйте на себя, — в руках командира показался пистолет.  

Кто-то раскаялся пред Господом. Иной задался вопросом, но ответ пришел сам собой: «Лучше за Родину, чем против нее лечь в землю». Солдаты перекинули собственные тела из окопа в ад. Кому-то повезло занять позицию в дырах из-под обстрела, кому-то повезло закончить бой с пулей в голове. Самые невезучие оказались под ударом миномёта. На открытой местности, словно на столе мясника, они кусками разлетелись в разные стороны.  

Иван лежал на сырой, но жгучей земле. Она обжигала его тело. Подняться не было сил. Вокруг стоял свист пуль и хлюпанье окровавленных ртов сослуживцев. Мужчина почувствовал, как его тело горит, а страх лишь подбрасывает уголь в топку пустоты. Трясущимися руками он схватился за раскалённую землю. Сил хватило лишь на то, чтобы повернуть голову в бок. Перед ним показались фрагменты знакомых лиц и оторванные конечности. Из-под солдатских штанин, одиноко лежавших между кровавых тел, он заметил родимое пятно в форме змея. Его родимое пятно. За очередным взрывом темное небо опустилось на Ивана.  

***  

На голубом небе виднелось солнце. Лампой оно освещало широкие, многолюдные улицы. Один за другим мимо женщин и детей проезжали военные грузовики. Солдатов провожали в дорогу.  

— Давай, сынуля. Напиши, как приедешь. Береги себя, — с тяжёлым дыханием, сквозь слезы произнесла одна из тысячи женщин. Фальшивые улыбки и разрушенные судьбы говорили куда больше одним своим молчанием.  

На соседней улице начиналось цирковое представление. На вывеске, парящей над входом в здание, ржавеющими буквами было написано: «Иван Сорвиголова: 365 дней». Объявления, висящие на стенах, подмечали, что для сирот, вдов и калек — вход бесплатный.  

Внутри царил пир красок и веселья. Скамейки были расставлены кольцом, внутри которого стояла круглая сцена. По центру располагался полненький мужичок в солидном сером костюме.  

— Рад приветствовать вас в нашем цирке! Сегодня знаменательный день: мы выступаем уже ровно год. В честь этого события Иван Сорвиголова совершит невообразимый и смертельный трюк без страховки, — он набрал полные лёгкие воздуха, — на высоте 20 метров!  

Гости с нетерпением ждали выхода артиста. На сцене появился оркестр.  

— Итак! Герой сегодняшнего дня — Иван Сорвиголова! — мужчина направил руку в сторону занавеса, заиграла музыка. Однако никто не вышел. — Смертельный номер, который вы никогда не видели!  

Ведущий с недовольством смотрел на занавес. Зрители продолжали ждать начала представления.  

— Что ж, ты, блять, там делаешь? — шепотом заговорил мужчина на сцене. — В честь праздничной даты я сам выведу его на сцену как героя! — во весь голос изрёк он.  

Скрывшись за занавесом, ведущий и по совместительству руководитель цирка начал поиски артиста в помещении для персонала. Они были недолгими. Иван Сорвиголова ходил кругами рядом с цирковым снарядом.  

— Я не смогу... Не смогу, — тараторил он.  

— Иван! —донеслось недовольство руководителя. — Ебучий цирк, бегом на сцену! Твой выход.  

— Я не буду этого делать без страховки. Мы с вами договаривались.  

— Ну договаривались, — замялся на мгновение мужчина. — Но ты смотри, сколько людей пришло. Ты уже год одно и то же делаешь. Пора развиваться.  

— А если я шмякнусь? — Иван изобразил левой рукой человечка, летящего вниз. — Хана мне.  

— Ты сколько раз падал на выступлениях? Со страховкой.  

— Один.  

— Один. И то в начале. Давай, на храбрость выпьешь рюмку и в дорогу-путь. Уже заждались люди.  

— Я залезу, но если страшно будет — сразу вниз.  

— По рукам, — спокойно произнес руководитель. — Только и платить я в этом месяце тебе буду за подъёмы тогда. А за выступления — если страшно не будет.  

Иван рассердился, но промолчал. Дома его ждала семья: три голодных рта. Альтернатив на горизонте не было.  

— Давайте на сцену, выхожу, — опрокинув рюмку, Иван направился к людям.  

Когда Иван вышел на сцену, сверху опустилось два полотна. Мужчина обвязал ими руки и устремился ввысь.  

— Дамы и господа, мы начинаем! — торжественным тоном доложил руководитель цирка.  

Иван без заминки начал выступление. Ловкими движениями он проворачивал различные трюки: подъемы, шпагат, обмотки. Зрители молча наблюдали, как мужчина властвует над смертью.  

— Иван Сорвиголова пообещал, что удивит нас смертельным номером! — руководитель махнул рукой вверх, после чего артист начал подниматься выше.  

Иван не сразу осознал, что его тело устремилось под самый потолок цирка. Впереди был последний трюк — обрыв. Гимнасту необходимо полететь вниз, постепенно разматывая полотна ткани вокруг тела.  

— Итак! Юбилейный номер! Поддержите артиста!  

Вдоль скамеек начал проходить карлик с шляпой в руках. С его шеи свисала змея. Люди, не отрывая глаз от Ивана, бросали монеты в шляпу.  

Иван приступил к трюку. Стремительно, словно ястреб, охотившийся на полевку, он начал лететь к земле. Полотно разматывалось и крутило тело Ивана. До земли оставалось несколько метров. В секунду трюк вышел из-под контроля. Гимнаста вырвало прямо в воздухе. Спирт с содержимым желудка разлетелся по помещению: на крутящееся полотно, сцену и лица присутствующих. Руки Ивана ослабли, и он стремглав полетел в пол.  

Казалось, на весь цирк донёсся хруст костей, словно кто-то отломал от свежеиспеченного хлеба край с корочкой. Музыка остановилась, люди умолкли. Руководитель цирка с открытым ртом смотрел на тело Ивана Сорвиголовы, лежавшее в гротескной позе, словно ребенок разорвал тряпичную куклу. Змея свалилась с шеи карлика и направилась к Ивану.  

— Шмякнулся, — сказал кто-то.  

***  

— Помер, что ли? — прокряхтел пожилой человек. — Все?  

— Все. Ну ты это, не унывай. У меня новый есть, — улыбнулся худощавый мужчина в кепке-восьмиклинке, направившись к шкафу.  

— Показывай, — седовласый старик уставился в окно, за которым гордым видом показался зелёный лес. — Представляешь, моя взяла да оставила его у входа в дом. Принес зайцев, еб твою мать.  

— Ха-ха. Да не беда. Я тебе свой даром отдам, если мне на убой животинку новую принесёшь.  

— Да это не вопрос. Сейчас много в лес ходит. Сезон грибов.  

— Давно грибы не ел, — мужчина достал из шкафа дробовик. — Во, гляди какой. Удобный, новее твоего будет.  

— Диво! Обрадовал ты меня, друг. Я уж думал все: пиши пропало. Охота — дело святое.  

— Святое, а как же!  

Двое вышли на улицу. У забора с мешками на головах и перевязанными руками сидело двое мужчин. Рядом с ними был третий — охотник в кожаной куртке с ружьём  

— Ну чё? — спросил «кожаный». — В путь?  

— Водички принеси сначала, — спокойным голосом заговорил мужчина в восьмиклинке.  

— Прохладно сегодня, — заметил старик.  

— Тем лучше. В жару бегать совсем не то: животинка за пару километров в траву падает, молится. В такую погоду дело краше, — на мгновение он улыбнулся. — Видел объявление в городе?  

— Какое?  

— Воздушного гимнаста ищут. Циркач облевал все да упал плашмя.  

— Помер?  

— Помер. Вот думаю, податься в гимнасты?  

Двое засмеялись. Мужчина в куртке подошёл к людям в мешках с ковшом воды. С Ивана сняли мешок. Избитый и бледный, как лист бумаги, он жмурился от дневного света.  

— Пей.  

Иван начал жадно пить воду с рук охотника.  

— А ну! Хватит! Как бегать будешь?  

— Отпустите меня, ради всего святого, — заговорил некто в мешке.  

— Отпустим, дорогой. Сейчас попьете и побежите куда глаза глядят.  

— Я домой хочу. Не здешний я, Богом клянусь.  

— Здешний не здешний. Что толку? Все равны: на ногах бегаете, понимаете, что помрёте, а всё равно бежите. Ежели кричать будете, пристрелю и не постыжусь.  

Напоив второго, мужчина в куртке снял мешки с их голов. Людей на прицеле вывели в лес.  

— Сейчас мы сыграем в игру, — начал мужчина в кепке. — Мы играем в охотников, а вы — в добычу или убегающих, если так понятнее. Я буду считать до 30 секунд, пока вы бежите в том направлении, — он указал в глубь леса.  

Слова пронизывали Ивана колющим страхом. Он поднял голову на соседа по несчастью. Это лицо было знакомо ему. Иван видел его слишком часто, чтобы перепутать с чем-либо ещё.  

— Начинаем через минуту. Можете подумать, куда будете бежать.  

Охотники засмеялись. Иван чувствовал, как колотится его сердце. Оно рвалось и металось, пока глаза изучали знакомого незнакомца.  

— Вперёд мальчики: 1... 2... 3...  

Незнакомец ринулся вперёд. Иван направился следом. Метр за метром он повторял движения бегущего.  

— Я знаю тебя! — выкрикнул Иван.  

Незнакомец молчал. Позади послышалась:  

— 15... 16... 17...  

Они бежали с завязанными руками, словно рабы, бегущие к свободе, однако их бегство было следствием простого приказа  

— 28... 29... 30, — донеслось лесным эхом. — На убой!  

Позади началось движение. Человек спереди продолжал бежать. Расстояние между Иваном и беглецом не менялось, как бы он ни старался. Прозвучал первый хлопок. В нескольких метрах от Ивана треснуло дерево. Второй. Третий. Щепки разлетались во все стороны. Мужчина спереди неожиданно упал на живот. Иван споткнулся через мгновение.  

— Ты в порядке? — спросил Иван.  

Некто молчал. На нем не было ран. Он быстро поднялся на ноги и огляделся, однако в тот же миг позади раздался очередной хлопок. На одежде неизвестного зияла глубокая рана. Изо рта алой змейкой поползла кровь. Ещё мгновение, и он рухнул на землю. Иван смотрел в зеркало. Встав на ноги, он обернулся к преследователям. Выстрел.  

— Двоих! — обрадовался мужчина в восьмиклинке. — Опыт не пропьёшь.  

— Ишь! Вялые какие-то. В одном месте передохли.  

Иван смотрел сквозь деревья. Пока небо опускалось на умирающего, где-то вдали бежал Иван.