СПАСЁННЫЙ

Делирий (лат. delirium – безумие, бред) – психическое расстройство, симптом которого – помрачение сознания, нарушение внимания, восприятия, мышления и эмоций.  

Горнячка – высотная болезнь (гипоксия) – кислородное голодание, вызванное понижением парциального давления кислорода во вдыхаемом воздухе, которое возникает высоко в горах.  

Инструкторил на сборах у нас Геннадий Семёныч, крепкий мужчина, с сильно загорелым лицом и белыми кругами вокруг глаз, это от того, что на высоте постоянно в очках приходится ходить из-за сильного солнца, этому придумали название даже – «очковая болезнь». Днём он всегда был в красном, выгоревшем поларе, а вечером – в синем, не менее выгоревшем, пуховике с заплатками из серебристого скотча. Снаряжение у альпиниста должно быть потёртое и выгоревшее, как и сам альпинист, иначе это не альпинист, а «буржуй». Вечерами, Геннадий Семёныч или Белый, как его называли в узком кругу за его раннюю седину, был как правило под «мухой». Белый альпинист от Бога, как говорится, но ходит он только технические маршруты, с высотными восхождениями он завязал ещё в юности.  

Мы сидели в кухне, в маленьком фанерном домике, пили чай с печеньками, после трудного дня, проведённого на маршруте, проводили «разбор полётов», когда к нам заглянул Белый.  

– Чего вы тут делаете? – хитро улыбаясь спросил Белый.  

– Подводим итоги. – ответил я.  

– Завязывайте с этим, мужики. – Белый поставил пузырь на стол. – Потом, дома будете разбираться, у вас смена закончилась уже?  

– Закончилась.  

– Завтра вниз?  

– Завтра.  

– Так надо выпить за успешное окончание смены без потерь.  

Мы быстренько сообразили закуску, нарезали колбаску, огурчики маринованные. Гитару организовали, выпили и я запел… А после, к нам подтянулись ещё ребята, уже со своим, и выпивкой, и закуской, и песнями, а мы с Белым вышли воздухом свежим подышать.  

– Знаешь, Борода, а я ведь тебе не рассказывал почему на высоту не хожу? – спросил меня Белый.  

– Не рассказывал.  

– На Ленина было это, в третьем лагере на Раздельной, ночью перед штурмом уже, спали все плохо, естественно, сам знаешь, какой сон на шести тысячах. А мне ещё и приспичило, я вылез из спальника, комбез пуховый нацепил, сунул ноги в пласты, холодные, как сейчас помню, мне высота этим и не нравится, ходишь как космонавт в скафандре. В общем выгреб я из палатки, небо всё в звёздах, красотища, холодина и дышать нечем. Мы тогда с палатками ходили и ставили их вкруг, входом вовнутрь, чтобы не поддувало, перкаль то хоть и не продувался, а вот в щели между пуговиц сквозило.  

Ну, выбрался я, в общем, отошёл в сторону, стою, справляю нужду, по сторонам смотрю, любуюсь, и тут вижу, неподалёку цветок светится, тускло так, но явно цветок. Я, недолго думая, как закончил, так к нему, к цветку этому, а он, зараза такая, исчез и в другом месте появился, рядом совсем, я к нему, а он от меня, прикинь, перемещается. Я в азарт вошёл, иду за ним, а он меня уводит в сторону от лагеря, красивый такой, прям дразнит, то рядом совсем появится, то вовсе исчезнет. Тут до меня как дошло, что происходит, я пересрался и скорее в палатку, думаю: – «Хана мне, крыша поехала» – ох как страшно стало, тебе не передать, а цветок этот так и маячил передо мной, то тут, то там, я старался не смотреть в его сторону. Ну, скажи же, чертовщина какая-то, а? Короче, подхожу я к палаткам, сердце колотится от страха, наклоняюсь, залазаю в палатку, а там ребята с перекошенными лицами стоят на четвереньках. Я думал они шутят, «Не смешно» – говорю, толкнул одного. А он как был, так и упал, я в другую палатку, в третью и везде та же история. Как будто их что-то напугало, от чего они все разом проснулись и побежали, и, представляешь, что-то настолько страшное, что все умерли от разрыва сердца. Этот цветочек, получается, спас меня от смерти, если бы я не встал в туалет, то не было бы меня сейчас.  

Я так ночью тогда и спустился, не помню даже как, был словно в бреду, по пути группу встретил, рассказал им, они мне не поверили, а потом сами тела спускали. Тогда я и поседел, даже борода поседела.  

Белый немного помолчал и добавил: – «И на высоту я после этого не хожу, нечего там делать».  

– Вот это история! – воскликнул я. – А цветок то, как думаешь, что это было?  

– Да, кто его знает, спас меня и всё, может, ангел хранитель мой, а может случайность какая. Вот, что группу мою так напугало и, главное, в каждой палатке что-то было.  

– Вы чего это тут застряли? – к нам вышла Санька, заводная девчонка, во всех смыслах.  

– Да мы вот. – Белый достал бутылку водки из-за пазухи. – За топливом ходили.  

– А чего долго так? Вниз что ли ходили, в магазин? – Санька засмеялась и потянула меня за рукав. – Пойдём, спой «Памирскую» Визбора, там ребята на Ленина собираются в этом сезоне.  

Мы зашли в кухню, присоединились к весёлой компании, во мне эта история оставила осадок, я не мог никак собраться с мыслями. Смотрел, как Белый шутит, смеётся, Саньку мнёт, и не мог ему простить его радости. Понятно – он то это уже пережил, но я не мог никак отойти от рассказа, смотрел на него и искал поддержки, а он, как назло, делал вид, что ничего мне не рассказал только что, а будто мы и взаправду ходили за водкой.  

Иллюстрация: Юлия Юдина