Драка

ДРАКА  

Осушенный гранёный стакан опустился на место, где минутой ранее лежали таблетки: не прошло месяца, как женщина перенесла инфаркт.  

– Миш. Зачем он связался с ней?  

– Девчонка шибко упрямая и бойкая.  

– Ну и зачем она ему такая?  

– На вкус и цвет, Петровна…  

– Ну. Не называй меня так. Будто я бабка какая.  

– Так и не деваха юная. А там смотри. Ещё Сашка с ней погуляет – и взаправду бабулей станешь.  

Из окна по накатанной и шумно, как штормовой прибой, слышались смешанные крики, изредка собирающиеся в лозунги, смятые кварталами и сигналами машин. Мелкая морось по жестяному  

– Миш. Вот, зачем он связался с ней?  

Кровать под мужчиной тяжело заскрипела; его шаги гирями застучали по ламинату. Вдохнув полной грудью, он сдвинул занавеску, закрыл окно.  

– Не пойдут они туда. Дураки они что ли. Девчонка та ещё…  

– Стерва.  

– …выдумщица. Но… Не пойдут они. Разумные люди. Почти взрослые.  

– Не верю.  

Мужчина лёг и повернулся к женщине, через мягкую и полную шею обхватив её плечо.  

– Что он в ней нашёл… Вот, Миш, как она тебе?  

– Ну... По своему красивая. Напористая. Маленькая такая…  

– Карлик.  

– Так. Давай спать уже.  

– Мне душно.  

На стене, противоположной окнам, висели, сонно покачивая маятником, часы; под циферблатом блестела фотография, на которой обнимались мужчина и женщина: улыбки их не сминали кожу в морщины – молоды и красивы. На фоне – тихо синивело, к горизонту выцветая, море.  

– Миш. Мне душно.  

Чеканный шаг часов прервался хлопками и взрывами. Крик людей сделался ощутимее; отдельные резкие испуганные выкрики проскреблись о стекло окна.  

– Миша-а.  

– Не пойдут они туда. Успокойся уже. Петровна.  

Мужчина поцеловал её и подвинул ближе к себе.  

– Тихо-тихо…  

– Ми… б-бо.. больно…  

Её рука сжала его руку. Мужчина скинул одеяло: женщина выгибала грудь, широко раскрытыми губами выуживая воздух; глаза застыли на его глазах.  

– Сейчас…  

Он схватил мобильник с прикроватной тумбы.  

***  

Глубокие следы берцев на аллейной лужайке топились белым дождём: свет от нашлемных фонарей метался меж деревьев, вылавливая чёрные испуганные тени. Сорок третий шёл неподалёку формирующейся загородительной колонны, резиновой дубиной замахиваясь на внезапные низкие ветки – можно было позабавиться.  

Потрясывая стальным «Витражом» у колена, покачивая в такт шагов шлемом с опущенным забралом, в котором отражались парковые фонари, он был чёрным рыцарем, нёсшим возмездие неумолимой рукой. Сила. Превосходство. Могущество.  

От щитка на правом плече жгуче отскочил камень; сорок третий развернулся и увидел девушку в бело-красном платье. Ухватив её за локоть, сзади девушки стоял парень, перебегая глазами до сорок третьего и быстро шевеля губами у её виска, держа в руке звонивший телефон. Оба еле высвечивались парковым фонарём.  

Берцы, чавкая, присасываясь к размягчённой от дождя земле, глухо затоптали на тропинку.  

***  

Около полуночи в четвёртую городскую больницу позвонили.  

– «Ольшевская 13». У жены сильные боли в груди.  

– Свободных машин нет.  

– Как же там... Вы охренели? У меня жена…  

–. Все силы брошены на эвакуацию раненых с мест проведения митингов. Попробуйте сообщить в другие больницы  

– Послушайте…  

– Свободных машин нет…  

– Собаки! Дайте машину!  

– Извините, но…  

– Суки!  

Веки сжимались с каждым хрипом и судорогой. Он отбросил телефон, сдёрнув занавеску, открыл окно и, взяв под мышки женщину, повёл её к подоконнику.  

– Ну что ты... Что ты....  

Всхлипы. Судороги. Стоны. Крик. Сигналы машин. Лозунги. Выстрелы. Взрывы гранат. Испуганные вскрики.  

– Сейчас… Пей-пей. Это таблетки. Дыши. Дыши. Вдох. Выдох…  

Свист. Хлопки. Вспышки. Треск. Шелест, шипение, гомон, грай, гвалт тысяч испуганных голосов.  

– У-ХО-ДИ! У-ХО-ДИ! У-ХО-ДИ!  

– Дыши…  

– У-ХО-ДИ!  

– Давай-давай… НУ ЖЕ!.. Дыши…  

– У-ХО-ДИ!  

***  

Она стояла у фонтана в метрах пятнадцати от него и кричала, бледнея в иссечённом моросью свете фонаря. В руке – три крупных гранитных камня, из тех, которыми покрывают обочину аллейных тропинок.  

Ещё один камень попал в щиток забрала, третий – коснулся кадыка. Берцы застучали по асфальту. Лицо девушки в пяти метрах.  

Замах – рука онемела. Сорок третий выдвинул щит вперёд, но поскользнулся. Уперевшись «Витражом» о парапет фонтана, в паре шагов от бело-красного рукава, он слабо бросил палку, получил удар в пах. Сжимаясь и соскальзывая, укрылся щитом: на парня и девушку, валя наземь, наскочили два других солдата, шедших позади сорок третьего.  

Стоны, глухие удары, тяжёлые выдохи, крик, возбуждённое пыхтение за забралом; треск, всхлипы; капли по крови, сонный шум дождя, хрип рации.  

***  

Встроившись в сформировавшуюся загородительную колонну у метро Пушкинская с остальными, сорок третий докладывал, что его втянули в драку протестующие. Оказывали сильное сопротивление.  

Сжимаясь от тупой ноющей боли между ног, сорок третий, встав в ряд, выставил вперёд стальной «Витраж», за ним потрясывая до сих пор онемевшей рукой резиновой дубинкой, с конца которой скапывала кровь на последождевой асфальт.  

Сзади него из «скорой» перекладывали двух людей в чёрную «газель» «автозака».  

Выскользнувший телефон остался лежать в красноватой луже под фонтаном, раздавленный каблуком берцев; он долго дрожал и пиликал, пока часы, мерно чеканившие в мёртвой тишине на том конце, не пробили какой-то из предрассветных часов.