Бред карантина

Гитарист Миша около полудня проснулся и встал напротив окна смотреть в двор. Серо и мрачно. Тогда он открыл жалюзи, облепленное трёхмесячным слоем пыли. Людей не было, было пусто и одиноко.  

– Странно всё это… Людей нет. Тоже что ли дома сидят?.. Да нет, не все же по посёлкам и дачам разъехались… Может, того, как птицы: иммиграцию совершили?..  

Миша вздёрнул струны гитары и на весь двор прозвончал загадочный аккорд.  

– Может выйти… Три месяца как уже сижу ведь, пора бы. А то при таком раскладе и гитара опротивеет… Что там… Стухнуть можно!  

Не успел Миша решиться и одеться, как увидел человека-девушку, проскользнувшую меж окон. В следующее же мгновение он выбежал на улицу и погнался за ней. Два, три, четыре, пять дворов он бежал и на одном из поворотов видение пропало. Миша остановился, прислушался и осмотрелся.  

Вокруг были хрущёвки и ничего кроме панелей. Они походили на гробики, сложенные в упаковки для оптовой продажи. Провыла собака, небо приспустилось, а ветер протопал между колёс автомобилей, в недавно взорвавшихся зеленью кронах… В животе застонало, скрутило.  

– Странно как-то это всё…  

Звук мглистый и зудящий. Миша исходил четыре квартала взад-вперёд, затем пустился наугад.  

Четыре неопределённых поворота, час времени и тоскливые раздумья, те, которые не запоминаются и ни к чему хорошему не приводят, завели Мишу в незнакомое место: в аллею с паукообразными деревьями, облепленными, как улитками, бурыми почками размером с кулаки; на земле у червивых корней – кочаны зелени с вьющимися и свистящими прутиками. Миша дошёл до разбитого фонтана, облепленного, как снегом, сажей, и присел рядом.  

– Как всё странно… – Подумал Миша. – Ну, хоть дворники-то… Повымирали, что ли?  

Небо опустилось ниже, нос ударил запах мокрой штукатурки, из-под земли послышался стук, как в прихожую дверь, из бурых почек завизжали рты, а кочаны на земле раскрылись и в них прутиками заиграли скрипки. Наконец, перед Мишиными глазами, в аллее, со скрежетом и болезненным брёхотом проскреблась галера, валя паукообразные деревья, царапающие борта корабля...  

…Миша держал цепочку-верёвку жалюзи и готов был открыть окно. Он тряхнул головой, прокашлялся, вытер пот… Посмотрел сквозь щёлку между серыми от трёхмесячной пыли жалюзи и окном во двор…  

Людей не было, было пусто и мрачно: только хрущёвки-гробики и ничего кроме. А в небе толпами, распластавшись и крича чайками и визжа закипевшими чайниками толпами пролетали люди…  

– Не сегодня. – Сказал Миша, отошёл от окна и, приложившись к кровати, умер.