Только для падающих звёзд

Мы как раз пролетали над северными предместьями Вегаса, когда у лайнера оторвало хвост.  

Чёртова сука Келли посадила меня на этот рейс.  

«Скупой платит дважды», – только и успел подумать я, прежде чем меня и ещё сотню пассажиров вынесло в небо над Сказочным Городом.  

***  

При прохождении контроля в Лос-Анджелесе я то и дело ловил на себе взгляды обывателей. Слиться с толпой не помогали ни очки, ни бейсболка «Доджерс». И уж тем более раствориться в массе людей не помогала отутюженная эспаньолка – мой непременный атрибут по контракту со студией. Мой и Ракетчика. Моего альтер эго. Моего основного кинообраза последних нескольких лет.  

Я тот парень, который играет Донни Старра, гениального инженера, миллиардера и супергероя в навороченных доспехах по прозвищу Ракетчик. Вот же он я – красуюсь на биллбордах и постерах, намалёванных корейскими фрилансерами. Вот – в зеркалках-авиаторах и с неизменной эспаньолкой воздеваю руки к небесам на фоне взрыва. Вот – в броне и с задранным забралом дерзко смотрю в лицо полчищам врагов человечества. А вот – в полном обмундировании Ракетчика, раскинув руки подобно крыльям, возношусь в небеса. Да, вот это, последнее будет покруче Робокопа-Иисуса.  

Так что да, вы точно знаете, кто я. Золотой мальчик и актёр-неудачник, покоривший Олимп, погрязший в небытие и вновь вернувшийся на пьедестал. Прекратите, вы бы тоже подошли за автографом, как и эти ребята в ЛАКСе. Кто-то из них узнал мою бороду, кто-то умудрился после этого аж заглянуть за очки и узреть мою гетерохромию. После чего по толпе волной прошёлся выдох: «Это же Дэйви Чейз…»  

Наспех раздав пару подписей праздным мальчишкам и кокетливым студенткам, я огляделся и, улучив момент, умудрился вклиниться между толпой и вереницей тележек. И благодаря этому без помех проник в одно из кафе-забегаловок – абсолютно пустое, если не считать парочки пенсионеров, но их ли мне опасаться. Скучающий мужик преклонного возраста за стойкой вроде как не был фанатом комиксов и фильмов по ним, потому как абсолютно спокойно и без пиетета налил затребованный мною «американо» и вновь углубился в чтение «Пасифик Трибьюн». Я же присел в уголке и начал смаковать чертовски горячий кофе. До вылета в Вегас оставался добрый час.  

Прокручивая в памяти события последней пары дней, я всё гадал, как же я все-таки поддался на уговоры Арчи и Келли – моих агента и менеджера соответственно. Ведь выходило, что согласившись участвовать в пресс-конференции в Вегасе с остальными звёздами грядущего в прокате блокбастера «Ракетчик 3», я вновь нарушил данное когда-то клятвенное обещание своей семье. Я вновь отдал предпочтение не им, а работе. Я вновь подвёл Линни и малышку Индию. Да и засранца Джимми, чего уж там.  

Как? Как Арчи и Келли уломали меня? Ведь это я здесь харизматичный плейбой, а они – лишь заурядный толстяк-еврей и тихоня «серая мышка» из Принстона. Что за влияние? Может, они постоянно что-то подсыпали в воду на встречах, из-за чего я был покорен как кастрированный котик? Я не впервые задумывался об этом.  

– Точно, – ответила Линни, когда я как-то высказал ей эти свои предположения вперемешку с опасениями. – Прекрати ребячиться, Дэйви. Признай, что ты сам виноват в том, что буквально ночуешь в студийных павильонах. Конечно, легче свалить всё на агентов и заговор корпораций, – она небрежно чмокнула меня в щёку. – Просто пообещай, что будешь проводить с нами чуть больше времени, это всё, что мне нужно. Нам нужно.  

– Обещаю, – и я дал самую страшную в мире клятву. То есть на мизинцах.  

И вот опять…  

– Что значит, ты не можешь, Дэйви? Это шутка такая? – рассмеялся мне в лицо Арчи, помешивая между делом лёд в графине. О! Вот оно! Дело во льде – говорю вам!..  

– Это значит, что свой день рождения я хочу провести со своими родными людьми, Арч, – разъяснил я ему. – Никаких турне в Вегас.  

Я, Арчи и Келли обсуждали в офисе наши планы на грядущий уик-энд. Ну то есть как обсуждали – говорили я и Арч, Келли тихо сидела в кресле и водила пальцем по экрану планшета. Я не был даже уверен, что тот включён – казалось, она просто медитирует. Палец едет вверх. Ом-м-м.  

Арчи всплеснул руками:  

– Родными? Но Дэйви, разве фанаты тебе не родные?  

Я призадумался. Пожалуй, нет, выдал я наконец. Я почти никого из них толком не знаю, а мои аккаунты в соцсетях ведут специально обученные люди – так что не стоит стоять на рогах от радости, что вам ответил Ракетчик во плоти.  

– Зато они знают тебя, – назидательно поднял указующий палец Арчи, – знают и боготворят. Это они, твои зрители обеспечили успех первому фильму. Благодаря им мы теперь раз за разом срываем банк, благодаря им ты можешь позволить себе всякие дорогие прибамбасы, чем ты там балуешься – золотыми дилдо или типа того?  

– Арчи, – укоризненно протянул я.  

– Я это к тому, – замахал морщинистыми кистями агент, – что это их ты должен благодарить за своё нынешнее положение. Ты ведь помнишь, что было с тобой до «Ракетчика? » – вот оно, в его голосе появилась эта фирменная вкрадчивость. Иногда мне бывало не по себе от неё. Прям до дрожи.  

Но, конечно же, я помнил. Такое трудно забыть.  

«Давай, пыхни, сынок! »  

– Студия дала мне шанс, – вяло возразил я. Возможности отбиться почти не было. Арчи меня дожмёт. Всегда дожимал – я только диву давался как. Арчи дожмёт, а Келли добьёт, кинув финальную реплику – словно в упор из «винчестера». Она мастер в этом. Лишь кажется тихоней, на самом же деле – она словно леденящий душу безжалостный убийца. Типа мегалодона.  

– Верно, студия дала, а эти ребята поверили в тебя, поверили и проголосовали звонким долларом!  

– Боже, Арчи, это же день рождения! Мой грёбаный день рождения! Ещё и юбилей! Это неслыханный п***ец – кинозвезда проводит не частную вечеринку, а даёт пресс-конференцию и интервью!..  

– Вот именно, Дэйви, вот именно! Именно, что неслыханно! Звезда опускается до уровня своих зрителей! Он такой же как и они – бедный и глупый! Ещё и жертвует личным временем! Только представь заголовки в TMZ! Актёр-юбиляр делает подарок поклонникам, отвечая на их дурацкие вопросы, и раздаёт автографы три часа кряду!  

Я отвесил себе смачный фейспалм и застонал.  

– А, выходит, подарок делаю я сам – к тому же не себе, а своим фанатам, так? Странно, Арч, мне всегда казалось, что всё должно происходить наоборот. Смутно припоминаю, что на предыдущие годовщины это я получал подарки. Точно! В этом смысл этого праздника! Или ты настолько стар, что забыл об этом?  

– Но-но, – усмехнулся Арчи, – полегче на поворотах, малыш!  

Я уставился в пол, размышляя.  

Арчи почуял мою слабину и перешёл в тотальное наступление:  

– Эй, Дэйви, ну делов-то? Смотаешься туда и обратно – а к 10 вечера прибудешь в свои голливудские хоромы. Я уболтаю Линн, она закрутится в приготовлениях, не успеет и обернуться – а вот он, Дэйви, на пороге! Нарисовался собственной персоной! И все при этом в выигрыше.  

Я поднял голову и пристально посмотрел на старикана. Он оскалил все свои 10 тысяч зубов – или сколько там у акул?  

– Да, а то как же? Ты – получишь плюс к карме и кусочек славы – ещё один. Подумай – перед премьерой триквела немного пиара не помешает, а? Твои верноподданные поклонники получат дозу фана от общения с тобой, журналюги по итогам ивента напишут свои статейки, а твой старый проныра-агент получит заслуженную прибавку к жалованию, смекаешь?  

Я вздохнул.  

– Ладно… Хоть я и чувствую, что поступаю неправильно… Просто как свинья… Но ты прав, я всё успею.  

Арчи довольно кивнул. Я продолжил:  

– Нужно организовать вылет, верно? Келли ведь договорилась с ЛАКСом? Верно, Келли?  

Но Келли добила в упор:  

– В Вегас ты отправишься эконом-классом, Дэйв.  

Мои брови экономом улетели в стратосферу:  

– А что стряслось с моим джетом?!  

– Всё в норме, – пробубнила она, уткнувшись в планшет – видимо, заказывая билет. – Просто продемонстрируешь свою близость со зрителями. Вспомнишь молодость.  

– В молодости я из Эл-Эя не вылезал, – огрызнулся я.  

– Так будет лучше, Дэйви, – заверил меня Арчи. – Слушай Келли, идёт? Слушай её и меня, и всё будет хорошо.  

– Я взяла тебе билет, Дэйв, – безэмоциональным будничным тоном доложила Келли. – Вылет завтра в семь.  

– Утром? – оторопел я и запривередничал – есть такая привилегия у актёров. – Давай позже, я убиваю после завтрака.  

Келли шутку не оценила и вновь пробубнила:  

– Это самый оптимальный вариант, Дэйв.  

– То есть дешёвый? Зажала полсотни баксов? Эй, Арч, если кто прознает – мне не отмыться от клейма говённого скупердяя! – возмутился я, ища поддержки у агента.  

– Да брось ты, Дэйви, – Арчи изящно раскурил сигару и скрылся в сизой дымке. – Убьёшь до завтрака. Эй! – он перегнулся через стол и, дыхнув на меня табаком, хлопнул по руке, – может на сэкономленные деньжата и повысишь наше довольствие? – и довольно расхохотался.  

– Тебе бы людей в цирке смешить, Арч, – я поднялся. – Келли, скинь мне все детали на почту.  

Я чуть замедлился.  

– Эй, Арч, а что там насчёт новых сценариев? Есть что-то стоящее? Я почти месяц ничего не читал…  

– Всё в шоколаде, Дэйв, – Арчи выпустил ещё одно облако дыма и похлопал по кипе бумаги сбоку от себя, – от предложений отбоя нет. Как только разрою в этой куче дерьма бриллиант – тут же сообщу. Но пока я работаю здесь – ты поработай в Сказочном Вегасе, хорошо, малыш?  

«Хорошо», – сказал малыш внутри меня.  

– Знаешь, Арч, каждый раз я настраиваюсь, чтобы дать тебе отпор, но каждый долбанный раз ты меня уламываешь на что-то… Как тебе удаётся?  

– Это просто моя работа, Дэйви, тебе не нужно этого знать, – усмехнулся Арчи. – Удачи! Увидимся на твоей вечеринке на холмах.  

– До встречи, Арч, – попрощался я. Келли я просто кивнул.  

***  

Я думал, что сложнее всего будет объяснить всё Линни – и тогда вновь в ход пойдут жалкие оправдания и сочинённые на ходу отмазки. Но она приняла известие о моей командировке весьма стоически.  

– Вегас? – переспросила она, выслушав меня. – Там что-то типа Комик-Кона?  

– Понятия не имею, милая, – выдал я чистосердечное признание.  

– Ты согласился неведомо на что? – скептически изогнула Линни бровь.  

– Гляну по пути в сети, что же там намечается, – махнул я рукой. – Арчи говорит, это принесёт сплошь дивиденды. Знаю, он тот ещё говнюк, но, согласись, именно его руководство и твоя поддержка, само собой, вытащили меня из той трясины… Думаю, он и теперь прав.  

– О-о, ну раз Арчи так считает, – Линни состроила глаза, как бы говоря: «Ну, дедуле лучше виднее, верно? »  

– Я вернусь завтра же вечером, вечеринка и начаться не успеет, – заверил я жену, ненавязчиво пристроив руки на её талии.  

– А что если будет нелётная погода? Что если твой трип задержится? Есть сотни разных причин, которые опять всё испортят, – Линни ответила на флирт и придвинулась ближе.  

– Nothing's gonna stop us now, – напел я, и мы рассмеялись, соприкоснувшись лбами.  

– Поговори с Индией, – сказала Линни, поцеловав меня, – у неё есть кое-что для тебя…  

– И что же у тебя есть для меня, малышка? – я постучался в открытую дверь комнаты. – Что за намёки делает наша мамуля?  

– Пап! – Индиа бросилась мне на шею. – Я так соскучилась!  

– А я-то как соскучился, ненаглядная! – я подхватил дочь и закружил её вокруг себя, зарывшись лицом в водопад каштановых локонов и не забыв чмокнуть в самую макушку. – Ты когда приехала?  

– Утром, пап, – Индиа вцепилась в меня мёртвой хваткой и упорно не желала отпускать.  

– Как семестр, милая? – Индиа вот уже второй год постигала азы актёрского мастерства в одной из частных орегонских академий.  

– Всё путём, пап, – улыбнулась Индиа. – Мне дали роль Ариэль в «Буре».  

У меня рот до ушей растянулся – Джокер бы позавидовал.  

– Но это не всё, – дочь хитро блеснула синевой глаз.  

– О как?  

– Я пошла на пробы…  

– Что за пробы? – живо спросил я. Индиа рассмеялась:  

– Пап, это же пробы, не парень!  

– Я веду себя как самый нормальный среднестатистический отец, – дурашливо проворчал я.  

– В общем, это серьёзная драма, по мемуарам Флоры Ходел. И я получила главную роль.  

Я старательно напрягал мозг, но решительно не мог вспомнить, кто же эта самая Флора и чем она так прославилась. Индиа сама пришла мне на помощь:  

– Это девчонка, чья семья была замешана в деле Чёрного Тюльпана.  

– А-а-а, – у меня как будто что перещёлкнуло в голове. – Точно, теперь припоминаю… Погоди, а эта дама разве не была чёрной?  

– Ага, – расплылась в довольной улыбке Индиа.  

– Но это же просто офигительно! – завопил я и вновь, подхватив до-чурку под самые подмышки, закружил её по комнате – ещё быстрее прежнего. Это нужно было сделать сразу, едва лишь она сказала о выигранном кастинге. – И не потому, что это «типа охренеть как толерантно», понимаешь о чём я?!  

– Пап, – Индиа задыхалась от смеха, – поставь меня, а то будет то же, что на русских горках!  

– О, не напоминай, – я поставил Индию на пол. – Но ты же понимаешь, что это значит, милая? Я о роли, не о горках.  

– Вроде бы да, – неуверенно протянула девочка. Но мне всё казалось, что она и сама до конца не осознавала.  

– Это значит, что тебя ценят не только за красоту, – Индиа зарделась, – но за твой актёрский талант… А я тебе что говорил! Раз тебя берут на роль не из-за цвета кожи, а за актёрские дарования, значит именно ты призвана вытянуть этот проект на своих хрупких плечиках, прям как я в «Тропическом шторме»… Ты умница, Индиа! Знаешь, милая, – мечтательно закатил я глаза, – это лишь начало, несколько хороших ролей – и ты покоришь кинематограф. И однажды я, убелённый сединами старик, буду стоя аплодировать тебе вместе со всем театром «Долби» – не скромной старлетке, но умудрённой и признанной актрисе, мастеру экрана. Эта роль – лучший подарок для меня, – я чуть наклонился и доверительно прошептал дочери на ухо. – Ты не только оправдала все мои чаяния, но уже превзошла их…  

– Па-а-ап, – смущённо протянула Индиа.  

– Просто обещай, что не станешь такой, как Джимми, – попросил я.  

– Это не сложно, хотя он и не такой плохой, как ты думаешь, – подмигнула мне девочка. – О, а мама уже говорила, что мы приготовили тебе сюрприз к празднику?  

– Ты уже ошарашила меня, милая, – покачал я головой.  

– Да нет же, я другом, – прыснула Индиа.  

– Другом, да? – как бы задумчиво потёр я подбородок. – А мне он понравится?  

– Конечно! – с жаром сказала Индиа.  

– Тогда не буду портить удовольствие до завтрашнего вечера… Кстати об этом, – я как будто припомнил что-то. – Индиа…  

– О, нет, – она мгновенно погрустнела. В комнате даже будто темнее стало – словно вырубили свет.  

– Мы просто чуть сдвинем сроки, милая, – заверил я девочку. – Я должен слетать в Вегас. Это важно. Но не важнее, чем вы. Поэтому я вернусь, обещаю. Не позже чем в 10 по тихоокеанскому мы будем разжигать барбекю.  

Индиа с сомнением смерила меня взглядом.  

– Клянусь, малышка, – я чуть щёлкнул её по кончику носа, – завтра мы как следует оттянемся – и ничто на свете нам не помешает.  

Губы дочери тронула улыбка – и вот Индиа вновь радостно повисла на моей шее и промурлыкала:  

– Люблю тебя, пап…  

***  

Предаваясь воспоминаниям, я незаметно быстро пригубил кофе. Задумчиво помешав ложечкой гущу на дне, я подумал, что добавка не помешает.  

Бариста всё так же безмолвно выполнил мой заказ, но отдавая чашку, вдруг спросил:  

– Эй, а вы случайно не Дэйви Чейз?  

Я усмехнулся:  

– Нет, просто очень похож, меня часто об этом спрашивают, иногда даже надоедает, знаете…  

Он понимающе кивнул и вернул мою карту.  

Когда я запихивал её в бумажник, на стол выпала пара фотографий. На одной из них, цветной, были запечатлены мы с Линни и детьми – Индией и Джеймсом. Мы все гурьбой сидели на террасе и смеялись над отмоченной мною только что шуткой. Я всё не мог припомнить, кто же нас снимал в тот день. Может, Арч? Или мать Линни? На другом фото, чёрно-белом, я сам был ребёнком – поддерживаемый под руки родителями годовалый малыш, ковыляющий по дорожке парка. Вот мама – она была профессором в Южно-Калифорнийском. А вот и её благоверный супруг – Энтони Чейз. Режиссёр средней руки, почти всю жизнь он ставил эпизоды таких себе телесериалов, знаете, ещё в те времена, когда сериалы были довольно низкопробной штукой и, скорее, являлись отдушиной для незадачливых актёров, не пробившихся в большое кино.  

Что ж, я отдам должное своему папаше – ведь именно благодаря его протекции я впервые попал в кадр. Как-то раз он взял меня, четырёхлетнего сорванца, с собой на студию и предложил исполнительному продюсеру посмотреть мои пробы: «Ты не поверишь, какие он корчит гримасы перед камерой, Ник, малыш то, что нам нужно». Я оказался и впрямь то, что нужно.  

Знаю, это прямо-таки мерзкое кумовство, но в итоге-то я оказался не-дурным актёром, так? Ребята, номинировавшие меня на «Золотой глобус» и «Оскар» за байопик «Богарт» были настроены серьёзно, да и зрители, обычно холодные к таким постановкам, прониклись и даже забросали дистрибьюторов письмами с требованиями сиквела, можете представить? То был год моего триумфа. И начало падения в бездну.  

Впрочем, нет, на самом деле, оно – падение, я имею в виду – началось гораздо раньше. Самое забавное, что тот, благодаря кому я сумел покорить Голливуд, и отправил меня пинком в эту бездну подобно Леониду Спартанскому. Да, вновь я говорю о своём незабвенном отце. Не без его помощи я познакомился в 10 лет с Великим Зелёным Драконом – и если бы речь шла о дешёвом китайском сувенире… Я застукал его в трейлере, когда пришёл на перерыв после десятка дублей. Он невинно улыбнулся и предложил: «Хочешь пыхнуть, сынок? » Чем думает человек, предлагающий такое своему ребёнку?! Но, знаете, я хотел. Я был лишь маленьким мальчиком, на меня столько всего свалилось разом – читки, съёмки, сессии, пресс-показы, а ведь учёбу никто не отменял… Эта дымящаяся штука манила меня и обещала сбросить груз непрошенных проблем с хрупких плечиков. Я столько раз видел людей, употреблявших это. То, какими они были после – я так хотел последовать их примеру! А были они веселы и крайне беззаботны, легки на подъём и вытворяли всякие забавные глупые вещи.  

И я согласился. Тогда, много лет назад, перенимая эстафету у папаши, я начал своё падение.  

Эта штука здорово туманила сознание, но при этом неслабо так прочищала мозги. После каждого раскуренного косяка я словно заново рождался. Я и впрямь был подобен тем торчкам, на которых хотел походить. Но всё это было лишь фасадом, маской благополучия. Последствия, как и водится, таились глубоко внутри и проявились не сразу.  

Со временем я стал раздражителен – слишком агрессивен, даже для подростка. Частенько я был забывчив и рассеян, доходило до того, что забывал, к которому часу следует являться на площадку, и где вообще эта площадка находится. Мало этих бед – у меня вдруг проявилось своего рода косноязычие, язык то и дело заплетался, выдавая порой просто непотребную чушь, порой просто набор звуков или мычание. Режиссёры и продюсеры даже заподозрили у меня дислексию, и были, конечно, неправы. Но всё это были мелочи.  

Самое же поганое, так это то, что лёгкого конопляного дурмана мне уже не хватало. К хорошему ведь быстро привыкаешь, верно? Мне нужна была артиллерия потяжелее. Один из исполнительных толстосумов «Богарта» додумался дать мне кокс – и я пошёл в окончательный разнос. Мой отец успел к тому времени откинуться. Он так и не дождался проекта своей мечты, померев от инфаркта прямо на съёмках очередного телеубожества. Мама, к счастью, покинула этот мир за несколько лет до этого, так и не узнав, что я выехал на встречку по белой дороге.  

Через пару дней после смерти Чейза-старшего я получил главную роль в «Дневниках бейсболиста». Какая ирония, не правда ли? Претенциозную драму, где протагонист борется и преодолевает наркотическую зависимость, словно с меня писали. За тем лишь исключениями, что я ничего не преодолевал и даже не собирался, да и я сидел на коксе с каннабисом, а тот парень – на опиатах. Недолго, правда, дурной пример ведь заразителен. Даже кокс перестал доставлять, потому я и разогнался до спидбола.  

Может я и на съёмках бывал обдолбан, может просто вжился в роль и искусно воспроизводил перед камерой то, что творилось и со мной самим в жизни – ментально и физически. Не знаю точно, но все сочли, что мой перформанс достоин золотой статуэтки.  

Во время благодарственной речи я дико боялся, что не выдержу и заблюю всё вокруг – меня нехило потряхивало и холодный пот покрывал кожу, едва лишь я успевал отереть его. Но всенационального позора всё же не случилось. По крайней мере, в тот вечер.  

После получения «Оскара» на лауреата предложения о съёмках всегда сыпятся только так. Я не был исключением. Они и сыпались – я только успевал подписывать контракты, которые мне подсовывал Арчи Купер, агент, с которым я познакомился, работая над «Дневниками».  

И я снимался. Правда, без прежнего огонька – словно что-то неосязаемое внутри меня сломалось, и я просто механически выполнял свою работу, но, по правде, тогда меня это мало волновало, ведь гонорары росли в геометрической прогрессии. Я, Дебора и Джимми переехали в шикарный особняк в Малибу.  

Джимми, мой первенец. Я любил мальчика и не желал ему судьбы, подобной своей. Я изо всех сил уберегал его от диких нравов Голливуда и от своих мерзких наклонностей, в итоге он ни разу не видел меня под кайфом. Тем страннее мне было узнать много лет спустя, что парень бодро пошёл по стопам дедули и отца. Мне-то казалось, я исключил дурное влияние… Глупый, глупый Дэйви…  

Как это случается, семейная жизнь дала трещину – главным образом из-за меня, я крайне редко появлялся дома да впридачу спускал нехилые суммы у дилеров в Анджелесе. Дебора подала на развод. Суд решил, что с матерью Джимми будет лучше. А я и не спорил – судья был чертовски прав.  

Но я не отчаивался. Более того, на съёмках стильного триллера «Барокко» я познакомился с Линн Эмбер – отпадной девушкой, которая курировала сценарий на съёмках, будучи одним из соавторов и исполнительным продюсером. У нас завертелся роман, а вскоре родилась прелестная дочь. Так в моей жизни появилась Индиа Айлин Чейз.  

Каким-то невероятным образом я умудрялся почти несколько лет скрывать от Линн свою зависимость. Но всё тайное становится явным.  

Я прокололся. В самом прямом смысле.  

Пробил колесо на Голливудской Аллее славы. Сердобольный офицер вызвался мне помочь. А я напрочь забыл о своей заначке в багажнике. Само собой, сержант Дэвис поинтересовался, что это за пакеты с белым порошком вдруг вывалились из запаски. Я не стал усугублять своё положение дачей взятки и сочинением сказок о том, что это не более чем сода, просто согласился на обыск, и, вызвонив адвоката, стал дожидаться результатов. В итоге у меня обнаружили чистейший кокс, унцию опиоида, белоснежного как пики Гиндукуша, с чьих предгорий он попал в мои руки, экстази, «лёд» и, в довесок, пушку 45-го калибра в бардачке. Правда, по последнему пункту я искренне заявил Дэвису, что абсолютно не знаю, что это и как попало ко мне в машину. Мне кажется, он поверил. Как и должно, на Бульваре славы было полно зевак вперемешку с папарацци. История мгновенно стала общественным достоянием. И всенациональным позором.  

Суд был скорым и справедливым. Я признал, что все наркотики принадлежали мне, а суд признал, что дозы были в самый раз для употребления, но не для распространения, а, значит, и срок я должен был получить именно что за хранение.  

Вместо трёх лет судья дал мне лишь 16 месяцев. Быть может, его подвигло на это зрелище безмолвно плачущей малышки Индии на коленях у мамы. Не знаю. В любом случае, я просил Линн не приходить на заседания да в придачу и с дочерью. Но они были там.  

Я смиренно принял судьбу и честно отбыл положенное наказание.  

Не могу сказать, что время, проведённое в тюрьме округа Лос-Анджелес, было простым. Первые четыре месяца я не вылезал из лазарета – ломки не прекращались ни на минуту. Чего я только не просил у доктора, какие изощрённые схемы не придумывал, лишь бы раздобыть желаемое. Несмотря на мои мольбы, этот парень непреклонно игнорил меня, из-за чего, обычно, выслушивал тонну проклятий в свой адрес. Однажды я попросил его дать мне большую дозу морфина, лишь бы только закончить с этой пыткой. Он лишь покачал головой, механически проверяя, крепко ли скованы мои руки на ночь:  

– Осталось немного, мистер Чейз, – пообещал он мне. – Скоро это кончится, детоксикация даст результаты. И вам не захочется быть мёртвым к тому моменту, поверьте.  

– Док, мой мозг кипит, – простонал я, перед глазами всё двоилось и, как будто, было засвечено, я попытался притянуть доктора за шиворот к себе, но, понятно, промахнулся. – А кожа… по ней как будто постоянно кто-то бегает… И под ней тоже… Господи, док, у меня кости чешутся… Кости, док, там, внутри, это невыносимо, док! Выньте их умоляю, сдерите кожу и выньте, я не хочу!.. Умоляю, док, просто передоз, вы сможете сказать, что я сам украл морфин!..  

– Дэвид, прошу… Я не стану обманывать и говорить, что знаю, что вы чувствуете, потому что это не так, – доктор мягко промокнул мне лоб. – Но я гарантирую, что вы идёте на поправку. Осталось немного. Это мучительный процесс, но вам есть ради чего терпеть эту боль. Ваша дочь ждёт своего отца.  

– Индиа, – прошептал я и сморщился от боли.  

– Когда вы вернётесь на свободу, вам нужно будет сдерживать свои позывы, свою психологическую зависимость. Но то будет лишь на вашей совести. Грядущая абстиненция… Думаю вы справитесь. Ведь физическую зависимость вы почти преодолели. Осталось немного. Я обещаю.  

Он не обманул.  

Однажды это просто случилось. Словно жар, проходящий после беспокойного сна. Тянущее желание внутри меня потухло. И в этот момент я был благодарен доку, что тот не поддался моим уговорам.  

Остаток срока я отбывал в обычной камере блока, как и все прочие заключённые. К слову, среди них оказалось немало моих фанатов. Время от времени в тюремном кафетерии натягивали полотно, доставали старенький проектор и крутили фильмы. В том числе и с моим участием. Обычно я давал комментарии по поводу съёмок тех или иных сцен и травил истории с площадок обо всех, кого мог упомнить – о режиссёрах, актёрах, осветителях, массовке, бестбоях, сценаристах и авторах книг, бушевавших из-за того, что их творения «не так» подавали. Ребятам в оранжевых робах это нравилось. Я не звездил и не задирал нос. Я был с ними на одной ноге, со временем я стал даже «своим в доску». Причём настолько, что сумел примирить две враждующие группировки. Правда, только лишь до того момента, когда я покинул свою камеру и вдохнул воздух свободы – после этого парни вновь принялись по старинке приставать друг к другу в душе и тыкать кого ни попадя заточками в шею.  

Томясь в камере, я придумал себе занятие – начал писать сценарий и песни. Что касается сценария – он не был шибко оригинальным, да и шедевром философской мысли слыть не грозил. Это был комедийный «крутой» детектив, эдакий бадди-муви в духе «Смертельного оружия». Просто я всегда мечтал сняться в подобном фильме, или даже в самом «Оружии», о да, так дико я пёрся от Гибсона и Гловера в их бенефисах, но, как-то не срасталось. Потому я и решил сам запилить один из проектов своей мечты.  

Что же до песен… Кстати, не тех, что исполняют под губную гармошку. Я не особо смыслил в музыкальной грамоте, потому сочинительством мелодий не занимался, поразмыслив, что продюсеру нужно будет дать общие указания в духе: «Запили-ка мне поп-рок с джазовыми вставками и госпелом на бэк-вокале». Меня же всецело поглотили тексты. В них проявился весь я. И вся моя жизнь. Темы, которые я поднимал в них, были до боли знакомы мне: желания, зависимости, преодоления, ложь, пустые обещания, лицемерие, эгоистичность… Собственно, потому, что я и писал это всё с себя. Апостол Пётр, поглядев на такой вот список моих добродетелей, тоже повторил бы ставший классикой спартанский пинок и низверг бы меня в геенну огненную. Ну что ж, я и не говорил, что горжусь своей жизнью и своими делами.  

Выходил я на свободу с тяжёлым сердцем – сам не знаю почему. Может, я успел привыкнуть к неволе и побаивался свободы и вседозволенности. Может, привязался к некоторым парням. Может, думал, что буду скучать по надзирателям – среди них попадались редкостные душки.  

В любом случае, я был не в духе – не знаю даже, что подумала моя семья, когда проревела сирена, ворота отъехали в сторону и они увидели за оградой осунувшегося, небритого и хмурого меня.  

Для меня мир был словно в серых тонах тем утром. Но, едва лишь я их увидел, всё вокруг преобразилось и засияло – на этот раз безо всяких вспомогательных препаратов.  

Улыбаясь, я широкими шагами подошёл к ним и заключил в объятия. Так мы и стояли пару минут. Просто стояли.  

– Теперь я буду с вами, – сказал я наконец. – Всегда.  

Но, конечно же, обманул. Пусть и ненароком, но…  

Подобно Вечному жиду я был Вечным лжецом.  

***  

Едва оклемавшись, я отправился к Арчи и вывалил перед ним всё, что сотворил в тюрьме. И не в том смысле, что дал признательные показания, а выложил перед ним листы с текстами.  

– Что это? – недоумевая, спросил мой агент.  

– Это тексты песен. Почитай, если будет время. Здесь хватит на полноценный альбом. Мне просто нужно, чтобы ты свёл меня с людьми из рекорд-компании. Любой.  

– Дэйв, я надеюсь, ты не решил оставить актёрство и переключиться на музыку? – с опаской глянул на меня Арчи.  

– Нет, будь спок, с кино я не завязываю, – успокоил я старика.  

– Это хорошо, – выдохнул Арчи, – был у меня в начале 80-х один протеже, он кокнул шл… девицу лёгкого поведения, случайно, правда… Но суть в том, что в тюрьме он обрёл просветление и выйдя вступил в Свидетели… как там того парня? Ну ты понял…  

– Иеговы, я понял, – кивнул я. – Нет, Арчи, я не собираюсь заниматься ничем подобным. Но я хочу записать этот альбом. И исполнить все эти песни, понимаешь? Это важно для меня. Этот альбом не нужен мне как коммерческий продукт – пусть он будет провальным, плевать, но это и вправду важно для меня – воплотить его в реальность, – я ткнул пальцем в стопку своих текстов.  

– Ладно, Дэйв, ладно, – примирительно вскинул руки Арчи, – я подниму все свои связи и сделаю, как ты просишь. Раз это и впрямь так важно…  

– Жизненно, – заверил я.  

– Угу, а это что? – Арчи взял в руки вторую стопку, куда более тол-стую, полистал. – Сценарий? Что это? Откуда? «Bang Flag». Автор… Дэвид Чейз? Погоди-ка, – он ещё никогда так удивлённо не смотрел на меня. – Это ты написал?  

– Сидя в камере, – подтвердил я. – Иногда даже на толчке.  

– Ого, – только и вымолвил Арчи. Отпил немного из стакана и выдохнул. – Удивил ты меня, Дэйв. Ха, это здорово! Я прочту. Обязательно, – заверил он меня.  

– Ты же понимаешь, что если вдруг это решат запустить в производство, то одну из главных ролей я присмотрел для себя, да? – уточнил я. Просто на всякий. – Я её специально под себя писал.  

– Само собой, Дэйв, я буду настаивать. В конце концов, тебе ведь надо восстанавливать свою репутацию, верно? И новая роль в фильме по собственному сценарию может неплохо подсобить, – покивал Арчи и спросил: – Кстати, не хочешь дать пресс-конференцию по поводу возвращения?  

– А люди ещё не забыли, кто я? – рассмеялся я.  

– Поверь мне, нет.  

Я примолк на мгновение, размышляя.  

– Нет, Арч. Не хочу пустословить. Буду сниматься, запишу альбом – пусть люди видят мои дела, а не трепания языком по ящику.  

– Похвально, – одобрил Арчи. – Глупо и недальновидно, но похвально. Как твой агент я должен был бы настаивать, но как человек… Я тебя понимаю и всецело одобряю.  

– Я рад, что мы находим понимание, Арчи, – пожал я ему руку. – До встречи.  

***  

Арчи сдержал слово и свёл меня с людьми из Sony. Я объяснил им суть своего замысла, они одобрили – и всё завертелось. Я арендовал студию, ребята из компании подогнали сессионных музыкантов, запись альбома началась. Всё было как нельзя лучше – лёгкая и непринуждённая атмосфера (притом, что песни были достаточно серьёзны), продуктивная работа, полное отсутствие препон со стороны руководства лейбла. В общем, всё складывалось так успешно, что я и поверить не мог, что всё это наяву, а не пригрезилось мне. Время от времени меня просто сжимало от страха – я боялся, что всё развеется как дымка, а я останусь ни с чем. Более того, иногда мне казалось, что я всё ещё в тюремном лазарете прикован к кровати и у меня очередные галлюцинации из-за желания организма получить жизненно необходимую дозу. Но эти наваждения проходили – я снова был в студии с бандой за стеклом или, что было значительно реже, дома, на ковре играл с малюткой Индией, пока было время – осенью у неё начинался первый учебный год.  

Мой сценарий Арчи затаскал по студиям. На удивление все хотели его экранизировать – я и не знал, что в последнее время на подобные вещи в Голливуде такой спрос. Но объяснялось всё довольно просто. Последним похожим фильмом было опять-таки последнее «Смертельное оружие», отгремевшее в кинотеатрах аж семь лет назад. Зрители изголодались по «компанейским» комедиям-боевичкам, так что «Bang Flag» отрывали у Арчи вместе с руками и артритом. Вместе со сценарием Арчи сватал и меня.  

Между тем альбом был готов. Он к моей радости был на ура воспринят слушателями, вскарабкался аж на 40-е место в чарте альбомов Billboard и распродался тиражом в 200 тысяч копий. Неплохо для дебютанта-дилетанта, да? Отдав лейблу то, что им причиталось, все прочие деньги вместе с солидным довеском от меня лично я пожертвовал в фонд помощи и реабилитации бывших заключённых Калифорнии.  

Что ж, я неплохо потратился, пора было и восстановить дыры в бюджете. И я сделал это, снявшись в «Bang Flag». Моим экранным напарником стал Том Айсмен, мой старый знакомый, с которым мы успели поработать вместе в «Эйр Вьетнам» и «Затемнении», что понятное дело добавило химии между нашими персонажами. Прокат прошёл как нельзя лучше – лента собрала кассу в 100 миллионов, притом, что студийный бюджет на всё про всё вместе с маркетингом составил жалкие 15.  

Боссы и менеджеры довольно потирали руки, я ликовал. Окологолливудские издания полнились хвалебными рецензиями, на сайте RottenEggs зрители писали сплошь восторженные отзывы. Все словно забыли, как три года назад я угодил в каталажку, будучи конченым торчком.  

И это было к лучшему. Никто не напоминал мне о прошлом. Работа полностью поглотила меня. Я тоже не вспоминал о наркоте.  

Где-то через пару недель после того, как «Bang Flag» выбыл из проката, Арчи ошарашил меня, сообщив, что студия возжелала продолжение.  

– Какое продолжение? Ты видел фильм? А они-то видели? Они вообще их смотрят? – возмутился я. – Всё, баста! End of Story! Это полноценное и самодостаточное произведение с завершёнными сюжетными линиями! Зачем ему продолжения?!  

– Но, Дэйв… Ты же не первый год в кино вертишься и знаешь, что…  

– Мне нужны новые проекты, Арчи, – воскликнул я. – Пойми меня! Я уловил ритм новой жизни! И потому, я хочу что-то новое – безбашенное и взрывное! Выбей такое для меня! Агент ты или нет?!  

– Взрывное, говоришь? – задумчиво протянул Арчи, поглаживая подбородок.  

***  

И случилось так, что буквально пару месяцев спустя мы встретились с руководством Paramount и небольшой конторы под названием Admire Studios. Последние занимались выпуском комиксов. В прошлые годы некоторые фильмы с участием их героев добились определённых финансовых успехов. А теперь у них созрел грандиозный и дерзкий план – план рискованный и на грани безумия, но такой заманчивый…  

К Admire вернулись права на большинство их персонажей, которые они понапродавали в разные студии ещё в 80-е и 90-е. Однако в те далёкие годы фильмы-комиксоиды практически никогда не удавались – подкачивали то скучный и предсказуемый сюжет, то неубедительные герои, то убогие спецэффекты. Раз за разом большинство таких творений едва окупалось и собирало ворох (заслуженных, как правило) оскорблений в свой адрес от всех, кому не лень. Свежий ветер задул в начале нулевых – «Люди Z» и «Фантастическая пятёрка» добились зрительской симпатии и стали хитами. Высоколобые критики отнеслись к ним весьма холодно, что, впрочем, не было удивительно – чего ожидать от них и от коммерческого кино? Это же несовместимые вещи.  

Теперь же Admire вознамерились запилить гораздо более внушительное действо – фильмы с детально проработанными сценариями и изумительно прописанными персонажами, сделав вдобавок ставку на ненавязчивый юмор и достойные спецэффекты – благо, мощности современных компьютеров позволяли если не всё, то многое. Но самая мякотка была в том, что эти фильмы должны были стать не отдельными проектами, а целой серией – где герои действовали в рамках одной вселенной, иногда пересекаясь друг с другом в своих похождениях, помогая или мешая, а время от времени даже объединяясь в команды, чтобы дать отпор ордам гадёнышй, вознамерившимся уничтожить человечество.  

Звучало это довольно круто, но у многих были сомнения – и в Admire, и в Paramount. Им требовалось запустить всю эту киновселенную так, чтобы о ней все узнали и все говорили – даже те, кто отродясь комиксами не интересовался. Первый фильм должен был задать невиданный доселе старт. И на роль такого локомотива был выбран «Ракетчик».  

Главный герой, Донни Старр, был гением-инженером, производителем оружия и военной техники. Впоследствии, из-за инцидента при испытании и последующего плена у террористов, он духовно перерождался и становился лихим защитником граждан мира. В стильном облачении, к слову. Пару раз этот парень должен был мелькнуть в других сольниках, в этаких мини-ролях, камео, планировались появления в «Невероятном Крэше», «Громовержце» и «Капитане Коламбия». Ну а после своего же собственного сиквела Старр становился заводилой и лидером команды «Отверженных» в одноимённом фильме, где уже целая орава героев должна была дать прорве инопланетян как следует просраться... Ну, как становился. Так было задумано.  

Вся эта затея была крайне рискованной, Права на ошибку у Admire не было. Один проходной фильм – и зрительская любовь была бы потеряна, а франшиза загублена. Кроме того, с каждым последующим фильмом предстояло увеличивать градус накала, а значит увеличивать бюджеты, что как бы намекало – фильмам кровь из носу следует заканчивать бокс-офисы на отметке в 500-700 миллионов минимум. Ребята рискнули – заложили всю студию Admire в банке Lehman Lynch, взяв таким образом кредит в полмиллиарда, и приступили к пре-продакшну.  

На сценарий не поскупились – его написали именитые Алекс Куртцман и Акива Голдсман. На пост режиссёра пригласили молодого и перспективного Джона ДиФерро, дикого фаната комиксов, который, в свою очередь, продумывая кастинг, решил, что именно я как нельзя лучше подойду на роль Старра.  

Я должен был придать фильму нотку трагизма, но вместе с тем и напустить налёт иронии – ведь это была пусть и драматическая история, но всё же история светлая, в меру лёгкая и местами даже весёлая. По крайней мере, мрачности и серьёзности Бёрдмена от CD Comics никто из Admire не хотел. Фильм был в принципиально ином ключе.  

Конечно, боссы компаний побаивались – несмотря на мою завязку и активную работу. Да, они опасались, что я сорвусь и уйду в «запой», чем сотру все их грандиозные планы в труху. Они сомневались и после того как я порвал в клочья всех оппонентов на прослушивании.  

Но ДиФерро и Арчи всё же продавливали мою кандидатуру. Арчи просто потому, что был моим агентом, но и он, полагаю, всё же верил в меня. А ДиФерро просто верил. Так он мне и сказал.  

– Я просто чувствую, Дэвид, этот парень, – Джон махнул на развешанные по стенам эскизы Ракетчика и Старра, – это – ты. И никто больше. Ни унылый Ник Кейдж, ни милашка Том Круз и не смазливая бездарность Дженсен Эклс. Это ты, а ты – это он. Ты неординарный и харизматичный, у тебя непростая судьба, ты привнесёшь в персонажа самого себя, ты вдохнёшь в него жизнь!  

Я слушал его с широко раскрытыми глазами.  

– Именно ты, Дэвид, ты создашь этот образ, а зрители поверят в него. Они поверят в тебя и поверят тебе. Ты станешь лучшим воплощением современного американского мифа. Именно ты дашь им избавление от повседневных страхов, и ты подаришь им надежду на лучшее – ведь ради этого мы и смотрим кино, верно? – он говорил с таким жаром и искренностью, что даже слёзы на глазах выступили. У него. А потом и у меня. Я разделил его душевный порыв. И тут же ощутил, что всё это мне по плечу, Джон прав – именно я лучшая кандидатура, и никакой не говнистый педрила Эклс. Как и я, проникся и один из продюсеров – Майкл Де Лука, ранее работавший с Финчером.  

И уже вместе – я, Джон, Майкл и Арч – атаковали руководство Admire и Paramount и добились утверждения моей кандидатуры.  

Сам маэстро Стэн Уинстон, один из создателей «Терминатора» и «Чужих» запилил мне броню – да какую! Заглядение! Мощь скафандров спартанцев из Halo, изящность средневековых рыцарских доспехов и, впридачу, дико стильный насыщенный красный цвет – словно «плимут-фурия», восставшая из ада. Лучшего облачения для супергероя я в жизни не видел! Да уж, эта штука словно прямиком сошла со страниц комикса.  

Начались съёмки – я играл то Донни Старра, то Ракетчика, но почти никогда я не был дома и не возвращался к своей основной роли – Дэвида Чейза, любящего отца и мужа. Нет, Ракетчик, этот рыцарь современности, полностью поглотил меня.  

Я и был им – рыцарем в сияющих доспехах, несущим людям надежду и восстанавливающим справедливость.  

И впрямь был.  

***  

История не знает сослагательного наклонения. Никаких «но». Никаких «если».  

У нас всё получилось.  

Я попал в образ на все сто.  

Достоверно сыграл миллионера-плейбоя, что было не очень трудно, превращающегося по ходу дела в героя Ракетчика, что было чуть сложнее. Ведь как и хотели создатели, фильм должен был выйти не тёмной драмой, но развлекательным фильмом с нужным уровнем накала страстей и хорошей порцией иронии.  

И они это получили, да ещё как.  

Отдам должное и моим партнёрам – они были хороши, особенно зубры вроде Джеффа Бриджеса и Роба Редфорда, изумительно отыгравшие моих антагонистов.  

Картина вышла увлекательной и стильной, вместе с тем достаточно политизированной и злободневной – корпорации, талибы, ненужные войны, коррупция власти, свобода личности, право на вигилантство – наша команда затронула всё это. Пусть и покажется, что это было сродни манипуляциям зрительскими эмоциями, но, я думаю, посыл у нас получился правильный и, вместе с тем, мощный.  

Сборы не просто оправдали ожидания боссов – они переваливали за миллиард! Такой успех убедил руководство, что вселенной быть. А всё дальнейшее – уже история. Та самая, что не знает сослагательного наклонения.  

– Из грязи – в князи, – посмеивался Арчи Купер после подписания мною контракта сразу на пять фильмов франшизы.  

– Приятно, что ты был обо мне высокого мнения, Арчи, – хмуро отвечал я тогда.  

– Не обижайся, малыш, – похлопал меня Арчи по спине и даже чуть приобнял, хотя раньше не снисходил до таких сантиментов. – Я просто рад, что у тебя всё хорошо.  

– Какие наши годы, да, Арч? – отшутился я.  

***  

С той поры дела кинематографические шли лишь в гору. Я снимался в студийных блокбастерах Admire – для денег – и в малобюджетных полунезависимых постановках начинающих режиссёров – для души. Я вновь купался в лучах славы и любви зрителей. Иногда и отпетых критиков.  

А вот о делах семейных сказать того же я, увы, не мог.  

Встав на ноги, я высудил у своей бывшей жены право на опеку Джеймса. Но, не смотря на то, что Линн, Индиа и даже я окружили мальчика заботой, подарили семейный уют, тот пошёл по кривой дорожке, которая в своё время свела в могилу моего папашу – инфаркт в 45? Правда? Джеймс плохо учился в школе, забил на колледж, нигде не работал, только шмалял косяки и резался в видеоигры. Иногда я думал, что всё это было из-за того, что мы слишком много ему давали. Но иногда мне казалось, что всё ровно наоборот. У него было мало меня – примера перед глазами. Всё его детство я провёл в наркотических угарах где-то вдали, а после отсидки я едва ли раз в неделю наведывался домой, да и всё, на что я был способен, так это отмахнуться со словами: «Не сейчас, Джимми! » О чём тут ещё говорить? Пожалуй, именно так. В его лени, раздолбайстве и дурных привычках мне стоило винить в первую очередь себя.  

Малышка Индиа между тем закончила среднюю школу и также отправилась по моим стопам. Но стопам хорошим. В школьном театре она получила несколько ролей. А однажды, будучи старшеклассницей, просто сидя в кафе и переписываясь с подругами в Инстаграме, она получила роль в продолжении франшизы «Мир под нами» – какая-то модная хрень про вампиров и оборотней. Её просто заприметила Кейт Бекинтрейд, играющая в фильме заглавную роль и подыскивающая симпатичную старлетку на роль своей дочери-вампиреллы. Я называю это «мимо проходил». Ну да ладно. Первая роль в большом кино не вышла комом, но и не вызвала большого ажиотажа, как, впрочем, и сам фильм. Всё же квадриквел. Индиа расстроилась, но я убедил её, что не стоит бросать всё из-за одной относительной неудачи. И она продолжила сниматься. Несколько ролей в молодёжных триллерах, пара ролей в артхаусном не-пойми-чём, посещение актёрских курсов и учёба в академии – и вот накануне она сообщила мне, что получила ведущую роль в серьёзном и высокобюджетном телепроекте «Имя мне – тьма». Малышка Индиа выросла и начала восхождение по лучистой тропе славы.  

Что же до меня… Я всё так же пропадал на съёмках. Теперь к ним добавились продвижение и представление премьер блокбастеров Admire в крупнейших мегаполисах мира, тематические конвенты, встречи с фанами и всё такое прочее. Я был благодарен богу и парням, сотворившим информационную революцию – пусть хоть так, в директах соцсетей, я мог урывками общаться с семьёй. Конечно, меня всё это тяготило. Да и возраст давал о себе знать. На съёмках всё чаще даже простейшие сцены с физической нагрузкой снимали с участием дублёров. Я даже перестал видеть смысл вообще появляться в павильонах, но контракты обязывали. Это была весомая препона. К счастью для меня, после «Ракетчика 3» мой договор со студией заканчивался, и продлевать его я пока не торопился. Я всерьёз подумывал передать бремя своего героя юному дарованию, а самому отправиться на пенсию. Да, прямо как в комиксах. Но всё это должно было случиться не раньше официальной премьеры фильма. А значит, и не раньше пресс-конференции в Лас-Вегасе.  

Вот почему этим утром я оказался в ЛАКСе.  

***  

– Сэр! Сэр!..  

Я обернулся. Парень в белом поло и синей бейсболке протягивал мне что-то.  

– Вы ведь Дэвид Чейз, да? – с надеждой спросил меня парень.  

– Да, – не задумываясь, признался я и даже снял очки. Парень располагал к себе. – Чем могу?  

– Я сразу узнал вас, – радостно затараторил парень. – Обожаю фильмы с вами, мой любимый – «13-е созвездие»!  

– А, ты хочешь, чтобы я расписался на твоей карточке, да? – догадался я. Разочарование. Я ожидал, что он предложит мне вступить в какой-нибудь культ. Живое воображение даже сварганило историю о том, как у парня, обретшего просветление в тюрьме в начале 80-х, рождается сын, и они оба становятся заложниками радикальной ветви Свидетелей Иеговы. Недурно. Потянет на боевичок под пиво. Я даже записал бы Арчи в соавторы.  

– Не совсем так, мистер Чейз, – смутился парень. – Я состою волонтёром в организации Feed the Children, это наша визитка.  

Я присмотрелся. И впрямь. Feed the Children.  

– Это благотворительный фонд, да? – уточнил я.  

– Верно, сэр, – с облегчением улыбнулся парень. – Я подумал, может вы могли бы… Если вдруг вы решите пожертвовать… Здесь контакты. Реквизиты. Вы можете зайти на указанный сайт и получить всю интересующую вас информацию…  

– Я понял. Как тебя зовут, парень?  

– Джон Дэвис.  

– Что ж, Джон Дэвис, я возьму это у тебя, – я аккуратно перенял у него карточку и положил в нагрудный карман куртки. – Пожертвования ведь добавляют популярности, да?  

Джон растерянно замолчал.  

– Да я шучу, – рассмеялся я. Джон слабо улыбнулся. – Это мой агент сказал бы так, но я не настолько циничен, поверь. У меня самого двое детей. Я люблю детей. Своих и не только. Конечно, я помогу.  

– Было бы здорово, – просиял парень. – Вы сделаете великое дело, мистер Чейз.  

– Я обязательно внесу свою лепту, – пообещал я Джону, махнул ему на прощание и направился к воротам терминала.  

***  

«Ты способен совершить великие вещи…»  

Знакомый голос в глубине сознания, он был словно призрак прошлого Рождества. Я смутно ощущал, что он до боли знаком, но никак не мог вспомнить, чей же он.  

Я не ощутил вибрации корпуса лайнера, задумчиво продолжая вертеть в руках визитку с контактами благотворительной организации и предаваясь воспоминаниям.  

В момент, когда лайнеру сорвало хвост, все занимались своими обычными пассажирскими делами – кто-то доедал ланч, кто-то смотрел фильм, кто-то читал, некоторые работали с ноутами, несколько человек слонялись по проходу – может, в ожидании присоединения к клубу тех, кто перепихнулся в воздухе. Никто не был пристёгнут. Ни у кого не было парашютов под рукой. Фюзеляж просто разворотило, и потоки холодного ветра разнесли кричащих людей в разные стороны.  

В первый момент я вообще ничего не понял – лишь почувствовал, что что-то пошло не так, и инстинктивно судорожно сжал кулаки вместе с тем, что в них было. Перекувыркнувшись пару раз в воздухе, я, наконец, принял устойчивое положение, и теперь, чуть раскинув руки, просто падал вниз.  

И лишь проводив взглядом остатки самолёта, падающие куда-то в необжитую часть Мохаве, я осознал.  

Я падаю.  

У меня нет парашюта.  

Помощи ждать неоткуда.  

Это конец.  

Я посмотрел вниз. Далеко подо мной была ровная сетка улиц Лас-Вегаса. Если я был прав, то упасть должен был аккурат на Стрипе напротив «Планеты Голливуд».  

Перед глазами не стала проноситься вся жизнь. Я вспомнил лишь фото, которое разглядывал ещё в аэропорту. Мне отчаянно захотелось оказаться там, внизу, со своей семьёй в Калифорнии, как можно дальше отсюда. Я понял, что слишком редко виделся с дочерью и сыном, так редко говорил им о том, что они для меня значат, а теперь…  

Мне вдруг вспомнилась и другая фотография. Та, чёрно-белая. Знакомый голос родом из далёкого детства вновь зазвучал у меня в голове.  

«Сынок, ты изменишь мир, ты рождён для большего, чем мы. Ты способен совершить великие вещи».  

Так говорила мне мама. Мне было пять, мы прогуливались по Кресент-Бэй. Я тогда так и не понял, о чём это она, а когда спросил, она лишь грустно улыбнулась в ответ.  

Теперь, годы спустя я понял.  

«Ты способен совершить великие вещи…»  

И знаете что? Она была права.  

Я всё ещё сжимал визитку с реквизитами в одной руке и смартфон в другой.  

Думаю, я давно к этому шёл. Я уже занимался филантропией, но теперь я решил отдать практически всё, что успел скопить. Для меня это не имело теперь никакого значения. Я принял решение за долю секунды.  

Дрожащими пальцами я набрал пароль для входа в банковский аккаунт. Так. Лишь бы не напортачить с цифрами счёта. Визитка то и дело порывалась вылететь из пальцев. Я набрал номер адресата транзакции. Проверил. Проверил ещё раз. И ещё. Да, всё верно. Перевод. Отпечаток пальца для подтверждения. Сироты Америки только что получили в своё распоряжение миллиард долларов. Теперь я мог лишь уповать, и то недолго, что деньги и впрямь пойдут впрок.  

Что ж, выходит, в итоге я сделал кое-что по-настоящему великое. Коммерческое искусство ведь не в счёт, так? А поделиться с нуждающимися – пожалуй, это именно то, что нужно. Ни Индиа, ни Джимми, ни Линни не останутся в накладе – несколько лет назад я создал для них отдельные солидные счета как раз на случай, если со мной случится что-нибудь… летальное.  

Я мог бы позвонить. Но времени сказать всем всё, что я хотел всё равно бы не хватило. Вот если бы выразить всё одним росчерком… Стоп.  

Я взмолился, чтобы фото, о котором я подумал, всё ещё было у меня. И не зря – оно было в памяти смарта.  

Момент, когда Индиа всё же дождалась меня – я приехал на её вручение школьных дипломов. В самый последний момент, но я всё же успел. На моей памяти это было просто нечто из ряда вон выходящее, на памяти дочери, наверное, тоже – я слишком часто отсутствовал в её жизни. И я как раз шёл по проходу, выслушивая недовольство родителей, снимающих своих отпрысков на камеру, когда Индиа приняла свой аттестат с отличием из рук директора. Со сдержанной гордостью она взяла его и посмотрела в зал. С такой надеждой. И я оправдал её. Я был там. И широко улыбнувшись, поднял обе руки в символе победы.  

А чуть позже Линн сняла меня с дочерью возле машины. Индиа, как она любила это делать, повисла у меня на шее, а я кружил её. Ровно так, как и я любил это делать.  

Конечно, и у дочери был этот запечатлённый кусочек жизни, но я решил послать его ей. Я подписал «Люблю тебя, Индиа» и отправил. Просто, чтобы напомнить.  

Земля приближалась всё быстрее. Оставалось совсем немного.  

«Ох, Индиа, милая, мне так жаль», – непрошенные слёзы навернулись на глаза. Как бы там ни было я всё же обману ожидания дочери и уже не сумею поговорить с ней, попросить о прощении за все те годы, которые не был рядом с ней – самым важным для меня человеком. Вдобавок, о потере она узнает внезапно и по новостям – как она переживёт это?  

Ого, я погибну, врезавшись в биллборд с изображением самого себя. Злая ирония.  

Что ж, по крайней мере, я оправдал надежды своей матери.  

С этой мыслью я раскинул руки широко в стороны – подобно Ракетчику.  

Похоже, мне не суждено покинуть Лас-Вегас.