Алексей Комарнирцкий "Свет на перевале"

Стояло хмурое осеннее утро. Всю ночь лил дождь, и, хоть сейчас он почти перестал, вся земля была мокрой. Тут и там на тротуарах образовались глубокие лужи, в которых плавали опав-шие жёлтые листья. Унылые прохожие, стараясь не промочить ноги, неуверенно пробирались к остановке, где уже и так скопи-лось достаточно много людей. Подходил к концу 1994 год, и го-родской транспорт в этом большом приморском городе ходил с перебоями. Это утро не было исключением. Поток людей, спеша-щих на остановку, возрастал с каждой минутой, а автобус всё не появлялся.  

Только одна фигура направлялась сейчас от перекрёстка в противоположном направлении. Это был молодой человек с не-покрытой и давно нестриженной головой, одетый в синюю, не по сезону лёгкую, болоневую ветровку и сильно потёртые джинсы. На ногах у парня были фирменные, но видавшие виды кроссовки, чуть порванные в некоторых местах. Кроссовки, видно, промока-ли, так как молодой человек пытался обходить или переступать даже совсем мелкие лужицы.  

Парень двигался по подъездной дороге, ведущей между двумя газонами к жилому девятиэтажному дому. На первом этаже этого дома размещалось какое-то заведение, вход в которое как раз и находился с этой стороны дома.  

Парень подошёл к солидному крыльцу, над которым нави-сал не менее солидный козырёк, подпираемый двумя покрытыми необычной и весьма затейливой лепкой колоннами. Входная дверь была большая, двустворчатая и сплошь деревянная. Её сни-зу доверху покрывала искусная резьба, которая, как и лепка на колоннах, производила впечатление какой-то жутковатой таинственности. Казалось, эти узоры состоят из многочисленных извивающихся змей, кусающих друг друга за раздваивающиеся и растраивающиеся хвосты. Такими же узорами были покрыты массивные ручки на дверях. Всё это производило впечатление не-обычайной солидности и фундаментальности, плохо увязываясь с обычной "девятиэтажкой". Таким мог бы быть вход в здание ми-нистерства или, на худой конец, национального музея.  

было написано: "Региональная ассоциация практикующих психо-терапевтов и гипнотизёров". Прочитал он эту надпись механиче-ски, заранее зная, что там написано. Он читал её прежде, по-скольку уже когда-то поднимался на это крыльцо и даже брался за резную ручку, намереваясь открыть дверь. Однако в тот миг узоры на ручке вызвали в его нездоровой психике отчётливую иллюзию того, что он схватился за большую толстую змею, кото-рая собирается его вот-вот ужалить своим смертельным жалом. Он тогда убежал, а галлюцинация со змеёй, за которую он хва-тается, ещё не раз возвращалась, вызывая у него жуткое состоя-ние.  

Сейчас он тоже опасался повторения того видения и боялся, но решимость войти в эту дверь теперь была значительно силь-нее. Парень пересилил страх и, как будто бросаясь в омут, потя-нул за ручку. К его радости и даже удивлению, ручка на змею во-все не была похожа. Резные узоры, правда, несколько жуткова-тые, а в остальном... ручка, как ручка. Вот только дверь не подда-лась. Он потянул за другую половину, но результат был тот же. Вероятно, заведение ещё закрыто.  

Парень обратил внимание, что на парковочных местах слева и справа от крыльца нет ни одной машины. Значит, гипнотизёры и психотерапевты ещё на работу не приехали, во всяком случае те, у кого есть свой транспорт. Удивительно было, что, пока ассо-циация не работала, парковку не занимали другие машины. Ведь подобные места, где рядом есть контора с охраной, сплошь и рядом используют в качестве стихийной ночной стоянки. Платят охраннику, и тот присматривает за машиной. А охранник здесь есть. Молодой человек в этом убедился в ту же минуту, так как за дверью внезапно что-то щёлкнуло, и одна из её створок отвори-лась. Из-за неё на парня угрюмо глянула пара настороженных глаз.  

– Тебе чего? Хочешь на курсы записаться? – спросил охран-ник, который был довольно внушительного вида.  

– Нет, ответил парень, – я на приём.  

– Сейчас ещё никого нет, – объяснил охранник, – а кто с то-бой работает? Или ты в первый раз? Кажется, я тебя ещё не ви-дел.  

– Да, я сегодня первый раз пришёл. Хочу... – парень замялся, а потом продолжил, – хочу к Дарье Николаевне на приём попасть.  

– К Дарье Николаевне? А тебя кто-то к ней направлял? Она тебя согласилась принять?  

– Нет, – растерянно ответил парень, – вот сейчас хочу запи-саться.  

– Она, парень, с улицы никого не берёт, – категорично сооб-щил охранник. – Да если бы и брала... ты знаешь, сколько у неё один сеанс стоит?  

– Сколько?  

– Да столько, сколько у тебя вряд ли есть, если только твои родоки не миллионеры. А судя по твоей одежонке, они у тебя не миллионеры.  

– Мы скоро, – заметил парень, – все станем миллионерами. Купоны печатают, как газеты.  

– Тут, паря, – заметил охранник, – купоны не берут. Здесь баксами нужно платить. Есть у тебя баксы? Если нет, беги к мам-ке, пусть поменяет.  

– Это же нарушение финансового законодательства, – спо-койно, даже как-то безучастно сказал юный посетитель.  

– Вот только ты этого нашим врачам не говори, – засмеялся охранник, – а то они тебя в лучшем случае к психиатрам отпра-вят, а в худшем за такую дерзость можешь и под проклятие по-пасть.  

– Это как?  

– Да лучше, чтобы ты этого не знал, как, – ухмыльнулся охранник. – А насчёт зелёных – не боись. Тут сами работники ОБХСС, или не знаю, как они сейчас уже называются, на приём приходят и зеленью рассчитываются. Ты вот что, пацан... чтобы зря тут не болтался в ожидании врачей, хочешь делом заняться? Заработать то есть.  

– А что нужно делать? – заинтересованно спросил парень.  

– Да вот дворник наш заболел, позвонил, что прийти не мо-жет. А тут видишь, листьев на дорогу и парковку нападало. Да и лужи надо метёлкой поразметать, а то Виктор Леонтьевич, как приедет, очень рассердится. Не говорю уже о Дарье Николаевне. Если она такое увидит, то дворнику худо придётся, а он мужик неплохой. Я уже сам собирался этим заняться, но боюсь пост оставлять. Вдруг кто-то позвонит на вахту. Тогда и мне не сдобровать.  

– Я вижу, у вас тут порядок, – заметил парень.  

– А то как же? Дарья Николаевна порядок ой как любит. Так что, возьмёшься подмести? Три бакса тебе дам за это. Ты ещё два добавишь, и будет тебе чем за приём заплатить у кого-нибудь из наших молодых талантов.  

– Хорошо, дядя, – согласился парень, – где мне взять метлу, да и рукавицы какие-нибудь не помешали бы.  

– Сейчас, паря, – обрадовался охранник, – сейчас вынесу. Тебя как зовут?  

– Кириллом.  

– А меня Семёнычем зовут. Ты, смотрю, парень нормаль-ный. Я, глядишь, тоже о тебе словечко замолвлю, – хитровато сказал охранник, – я хоть человек и маленький, но по вечерам кое-какие услуги нашим целителям оказываю.  

Семёныч скрылся за дверью и очень быстро вышел с мет-лой, оранжевым ватным жилетом и рукавицами.  

– На вот, позаметай, – сказал он, – а потом дам тебе совок, чтобы листья на кучу на углу свалил.  

– Вы мне, Семёныч, вот что скажите, – неуверенно спросил Кирилл, надевая поверх ветровки жилет, – ваши целители людям помогают?  

– Помогают, помогают. А то люди бы к ним не шли. И здо-ровьице могут подправить, и бизнес, если проблемы какие-то воз-никли. Конкурентов даже могут устранить.  

– Это как? – не понял Кирилл.  

– А вот так. Иди работай, а то много будешь знать, скоро со-старишься.  

Кирилл взялся за метлу и довольно ловко стал ею орудовать. Через какие-то полчаса и подъездная дорога, и стоянка у крыльца изменились. Все листья парень старательно смёл на кучу и пере-нёс в указанное место. Лужи он тоже поразметал так, что их не осталось. Ветер, правда, успел нанести новых листьев, но они уже не были такими мокрыми, и убранная территория выгодно отличалась от других дорожек и тротуаров. Кирилл всё равно не успокоился и посметал новые листья, после чего пришёл к Семё-нычу и отдал инвентарь.  

Никто из работников заведения за это время так и не по-явился. Семёныч протянул Кириллу три долларовые купюры и предложил ему выпить чаю в комнате для охранника. Парень со-гласился, так как немного запыхался и подмёрз, пока убирал.  

– Я тебя порекомендую Валерию Сергеичу, – сказал Семё-ныч. – Он у нас ещё молодой, но спрытный. Денег пока много не берёт: пятёрки за один приём, думаю, хватит. А он ещё, вдобавок, племянник Дарьи Николаевны. Она ему покровительствует и в сложной ситуации может что-то посоветовать. Ты, я смотрю, мо-лодой, а слабак: никак не отдышишься. Но ничего, дело сделал по совести. Ты студент?  

– Да. Если ещё не выгнали.  

– Чего же тебя должны были выгнать? Занятия казёнишь?  

– И это, и хвосты. Если не закрою – к сессии не допустят. Но это сейчас не главное.  

Семёныч хотел ещё что-то спросить, но подъехала какая-то машина, и он, велев Кириллу подождать, выскочил на улицу. Че-рез минуту в холл вошёл высокий длинноволосый щеголеватый мужчина, которому было чуть за тридцать. Семёныч вошёл вслед за ним, продолжая начатый ещё на улице разговор. Он называл вновь прибывшего Виктором Леонтьевичем и говорил ему что-то об испорченном кране, заболевшем дворнике и ещё о каких-то непонятных Кириллу вещах. Вероятно, Виктор Леонтьевич был здесь вроде завхоза. Он внимательно выслушал охранника, дос-тал из бумажника какую-то сумму денег и выдал Семёнычу, рас-порядившись, чтобы тот, когда его сменят, поехал на рынок и ку-пил необходимые для ремонта детали. Потом он хотел уже идти дальше, но, что-то вспомнив, внушительным голосом распоря-дился, чтобы Семёныч обязательно предупредил сменщика не за-нимать третье и четвёртое места на стоянке, так как к Дарье Ни-колаевне должен приехать сам Корг. Он всегда ездит с машиной сопровождения. Корг, конечно, договорился на определённое время, но Дарья Николаевна велела до его приезда не занимать его обычные места на стоянке. Если кто-нибудь из клиентов всу-нет туда свою тачку, то потом её выпереть будет сложнее. Корг же почему-то любит только это место. Словом, у богатых свои причуды.  

Затем Виктор Леонтьевич опять собрался идти через холл к коридору, но вдруг заметил сквозь открытую дверь в помещении охранника Кирилла и подозрительно спросил:  

– Это ещё кто?  

– Этот парень, Виктор Леонтьевич, – поторопился объяснить Семёныч, – пришёл спозаранку на приём записываться, а я его попросил вместо дворника поработать. Мне же не дело пост оста-влять. Он согласился. Я ему и трояк зелёный дал за это.  

– Спозаранку, говоришь? – не оставляя подозрительности, переспросил Виктор Леонтьевич. – На приём? К кому на приём?  

– Хотел к Дарье Николаевне, но я объяснил, что к чему. Он студент, парень наивный. С деньгами у него, видно, не густо, а здоровье пошаливает: метёлкой помахал, сделал дело хорошо, но запыхался, как трактор. Я, правда, его проблем не знаю. Может, он и не из-за здоровья пришёл, но советую хлопцу к Валерию Сергеичу записаться. Если что, тот и к кому другому направит.  

– А ну-ка, покажись, клиент! – грубовато обратился Виктор Леонтьевич к Кириллу.  

Парень вышел из комнаты Семёныча и недружелюбно по-смотрел на местного начальника.  

– Ты вот что, – тихо сказал Виктор Леонтьевич, – если тебя кто-то вынюхивать послал, то лучше уматывай побыстрее и за-будь сюда дорогу, а то при беседе на приёме наши специалисты всё равно тебя насквозь просветят и всё обнаружат. Тогда пеняй на себя. Кто к нам приходит с миром, мы благословляем, а врагов проклинаем. Тогда тебе лучше было бы не родиться.  

– Да плевал я на ваше проклятие и на ваших специалистов! – вышел из себя Кирилл. – Пришёл к вам по-человечески, люди по-советовали. Пахал тут, как Папа Карло с метлой, и после всего... катитесь вы!..  

Говоря это, он разволновался, глаза его болезненно заблес-тели, дышать стало тяжело. Кирилл начал заикаться. Ему стало жалко себя. Вот уже казалось, что появляется надежда, этот про-стой и грубоватый охранник Семёныч, хоть он и не гипнотизёр, но оказал на его больную развинченную душу благотворное вли-яние, посоветовал хорошего специалиста, а тут... такой неспра-ведливый наезд.  

Виктор Леонтьевич, видно, понял, что перегнул палку и сов-сем миролюбиво проговорил:  

– Ты, юноша, не сердись. Мы действительно наших кли-ентов уважаем и желаем им добра, независимо от их достатка. И ты прости, что я тебя предупреждать начал. Дело в том, что у нас есть недоброжелатели, которым не нравится, что мы творим бла-го людям. Они любыми способами пытаются нас обругать и об-винить в шарлатанстве. Прессу на нас натравливают, подсылают подложных клиентов. Я тебя за такого и принял.  

Во время этих слов Виктора Леонтьевича в здание вошёл немолодой приземистый мужчина в берете. Он кивком поздо-ровался и быстро прошёл через холл в коридор, где отпер клю-чом одну из дверей и скрылся за ней. При его появлении Виктор Леонтьевич слегка стушевался. Он явно был не рад, что кто-то застал его в тот момент, когда он оправдывается перед каким-то малолетним психом или наркоманом. А очевидные симптомы он обнаружил у Кирилла, как только тот начал раздражаться. Парень в свою очередь каким-то непонятным внутренним чутьём уловил, что этого, на первый взгляд самоуверенного, начальника самого изнутри терзает страх и гложет неуверенность. Это было сродни тому чувству, которое испытывал сам Кирилл. Это парня удиви-ло, так как, по его представлению, там, где всем обещают вну-треннюю стабильность и здоровье, один из руководителей этого не имеет.  

Кирилл не знал, что ему делать дальше. Его приступ гнева прошёл, но оставаться здесь уже не очень хотелось. С другой сто-роны, если он сейчас уйдёт, то этот начальник самодовольно по-думает, что оказался прав, и разоблачённый враг бежал с поля боя. Нет, нужно всё-таки остаться и посмотреть, что будет даль-ше, хоть веры, что ему здесь помогут, фактически уже не было.  

Пока Кирилл об этом думал, Виктор Леонтьевич ушёл в свой кабинет, а Семёныч зашёл со здоровенным детиной в своё помещение и что-то ему внушительно растолковывал. Это ока-зался сменщик Семёныча. Новый охранник был значительно мо-ложе старого. На его лице застыло какое-то бестолково-удивлён-ное выражение, которое напомнило Кириллу Емелю.  

В это время в заведение повалил народ. Здесь были и врачи, и посетители. У каких-то дверей даже образовались небольшие очереди. Здесь же в холле у противоположной стены за письмен-ным столом заняла место смазливая и самоуверенная девица, а перед её столом уже собралось несколько человек. Они, похоже, записывались к кому-то на приём или справлялись, где прини-мает нужный целитель.  

Кирилл внимательней осмотрел стены холла. На них висело несколько афиш с фотографиями известных психотерапевтов или экстрасенсов, как их называли прежде. На афишах сообщалось, в каких залах города и когда будут проходить массовые сеансы исцеления. Приводился также номер телефона, по которому мож-но заказать билеты.  

Кирилл удивился, что подобные мероприятия проходят так регулярно и, зачастую, в весьма солидных залах. На некоторых объявлениях также сообщалось, когда и где гастролирующие це-лители проводят индивидуальный приём. Оказывается, на все эти приёмы можно было записаться у той же смазливой девчонки, си-дящей за письменным столом, а из её разговоров с посетителями стало ясно, что на ближайший месяц записаться на индивиду-альный приём к светилам вообще можно только по личному рас-поряжению Дарьи Николаевны.  

Ещё на одной афише сообщалось, что проводится набор на трёхмесячные курсы по медитации. Занятия начнутся через нес-колько дней, и оплата, к удивлению Кирилла, оказалась не слиш-ком большой. Более того, для студентов действовала пятидесяти-процентная скидка. Парень подумал, что если его дальнейшее об-щение с этим заведением как-то сложится, то он вполне мог бы записаться на эти курсы.  

В следующий момент Кирилл понял, что вряд ли ему сужде-но здесь задержаться. Знакомые ощущения начинали накатывать на него, и потому что они были знакомы, страх их появления оказался сильнее самих этих ощущений. По его телу снова за-пульсировал снизу вверх и сверху вниз невероятно-болезненный поток то ли тепла, то ли электричества, то ли вибрации непонят-ного происхождения. Казалось, миллионы инородных тел, гораз-до более тонких, чем швейные иглы, поочерёдно втыкаются в не-го в определённых местах и порождают этот поток. О, если бы они были такими, как обычные иголки. Тогда боль была бы физи-ческой и не такой мучительной. Эти иголки наносили боль не те-лу, а чему-то другому, невидимому и более настоящему. Потом он почувствовал, будто состоит из огромного количества малень-ких пульсирующих шариков. Нет, это не были клетки и молеку-лы. Это уже даже не были простые шарики, а какие-то микроско-пические суставчики, которые одновременно стало выкручивать. Ощущение было невыносимое. Нужно было срочно что-то де-лать. К чёрту всех экстрасенсов и гипнотизёров вместе взятых. Нужно срочно бежать к Альме и отдать ей последние деньги. И трояк, заработанный сегодня метлой, тоже. А потом... Плевать, что будет потом. Может, потом вообще ничего не будет.  

Кирилл направился к выходу, и взгляд его опять упал на массивные дверные ручки со змеиной резьбой. Только теперь ручки были на внутренней стороне дверей. Неужели они опять превратятся в змей и зажалят его до смерти! Внезапно дверь от-ворилась, и на пороге появился ангел. Это не мог быть никто дру-гой. От него исходило яркое сияние. Лицо у него было нежное, женское, невообразимо прекрасное, а взгляд стальной, непоколе-бимый. Его глаза смотрели на Кирилла и пронизывали того нас-квозь сверху донизу. Он внезапно заметил, что пульсирование миллионов иголочек и выкручивание не меньшего количества суставчиков резко ослабевает. В следующее мгновение он поте-рял сознание и свалился под ноги вошедшей женщине.  

* * *  

Очнулся Кирилл в глубоком кожаном кресле. Ветровки на нём не было, а рукава свитера оказались закатанными. Голова болела. Состояние было прескверным, хотя шевеление невиди-мых микроскопических иголок и пульсирующих шариков в теле, вроде, приутихло.  

Кирилл усилием воли попытался сосредоточить рассеянный взгляд на фигуре, которая виднелась на фоне большого окна, за-навешенного шторой. Фигура стояла к нему лицом и своим ви-дом что-то напоминала. Да, это была фигура той женщины, кото-рая вошла через входную дверь за несколько секунд до того, как он хотел через неё выскочить. Именно её он принял за ангела, а потом потерял сознание. Голова заболела ещё сильнее, и тошнота подкатила к горлу.  

– Кто вы? – спросил Кирилл, пытаясь принять в кресле вертикальное положение.  

– Я – президент ассоциации практикующих психотерапевтов и гипнотизёров Дарья Николаевна Фешкова, – ответила женщина таким ласково-чарующим голосом, что ему показалось, будто го-лос этот проник ему глубоко внутрь и нашёл отзвук в каждой его клеточке.  

– Вы – сама Дарья Николаевна? – воскликнул Кирилл. – А мне говорили, что до моей персоны вы не опуститесь, и денег вам нужно платить столько, сколько у меня нет. Я, может, сейчас что-то не то морожу, вы уж простите. Я должен вас предупредить, что денег у меня действительно почти нет.  

– Я знаю, молодой человек, что у вас есть и чего нет лучше вас, – заметила Дарья Николаевна таким же чарующим и вместе с тем уверенным голосом, – а деньги меня интересуют постольку, поскольку они выражают со стороны клиента некоторую степень заинтересованности в результате курса. Клиент, правда, нас-только может любить свой недуг, что готов, заметив положитель-ный результат наших совместных трудов, отдать гораздо больше, только бы этот недуг или порок не исчезал.  

– Это как? – не понял Кирилл.  

– По всякому бывает, но думаю, что нам с вами сейчас не об этом нужно говорить. Я и так уже нарушила свой график. Вы пришли в наш центр по собственному желанию?  

– Да.  

– Какая это по счёту попытка прийти к нам?  

– Вторая, – удивлённо ответил Кирилл, – но откуда вы об этом знаете?  

– Я уже вам говорила, что знаю о вас больше, чем вы о себе, – сказала Дарья Николаевна таким ровным и уверенным тоном, что возникло впечатление, будто она и в самом деле знает о Ки-рилле абсолютно всё, а вопросы задаёт для соблюдения каких-то формальностей.  

– Откуда же вы меня знаете? Кто-то обо мне вам говорил? – удивился Кирилл.  

– Нет, – улыбнулась Дарья Николаевна, – о вашем существо-вании я узнала несколько минут назад. Но сейчас отвечайте на мои вопросы. Вы давно употребляете наркотики инъекционным способом?  

– А откуда вы?.. – растерянно пролепетал Кирилл.  

– Я могла бы в третий раз повторить, что знаю о вас много, но тут не нужно особой проницательности. Достаточно посмо-треть на ваши руки. Так давно вы употребляете наркотики?  

– Почти два года, – понуро ответил парень. – Вы мне помо-жете?  

– Это зависит от вас в большей мере, чем от меня, – ответила женщина. – Нужно, чтобы вы этого очень хотели.  

– Я очень хочу, Дарья Николаевна! Я больше не могу так жить!  

– Громкие слова, юный друг, – заметила Дарья Николаевна, – вы же уже повторяли их не один раз самому себе и, может, дру-гим людям.  

– Да, – согласился Кирилл, – вы и сейчас правы, но теперь я дошёл до ручки, я уже возвращаться к этому не собираюсь.  

– Да? А куда вы так поспешили, чуть не сбив меня с ног, ко-гда я входила в центр? – спросила хозяйка.  

– И сейчас вы правы, – раздосадовано проговорил Кирилл, – я направился к Альме. Мне стало очень-очень плохо.  

– Альма – это торговка наркотиками, у которой вы отовари-ваетесь?  

– Да.  

– Вы ей должны деньги?  

– Да, – замялся Кирилл, – я мог бы уже рассчитаться, но...  

– Что "но"?  

– Я для этого совершил большую подлость. Вам расскажу, так как вы мне очень-очень нравитесь, и я вам доверяю. Хотя од-новременно боюсь, что вы меня станете презирать и откажетесь мне помочь.  

– Нет, дорогой мой друг, – заливисто засмеялась Дарья Ни-колаевна, – я не стану вас презирать, потому что очень хорошо знаю, чего вообще можно ожидать от слабого грешного человека. Так что вы можете смело мне обо всём рассказать. Более того, я вам не смогу ничем помочь, если вы что-нибудь утаите. Друзья мои, покиньте нас.  

Последние слова хозяйка произнесла с некоторыми нотками повелительности. Адресовала она их двум молодым мужчинам, сидящим на стульях у двери. Кирилл только тогда обратил на них внимание, когда после приказания Дарьи Николаевны они под-нялись и молча вышли.  

– Только вы мне, молодой человек, перед вашим рассказом сообщите, как вас зовут, – сказала хозяйка и присела на кресло, расположенное на некотором расстоянии от кресла посетителя.  

– Меня зовут Кирилл, – сказал он, – мне восемнадцать лет. Я студент института связи. Если, конечно, меня ещё не выгнали.  

– Вы давно не ходили на занятия и имеете задолженности? – поинтересовалась хозяйка.  

– На занятиях я действительно уже не был давно, а с летней сессии хвосты позакрывал. Задолженности только по этому се-местру: курсовые, там, контрольные, индивидуальные домашние задания. Но я продолжу о себе. Я живу с мамой. Отец умер три года назад. Он был профессором химии, а мама работает врачом, педиатром. Если бы мне кто-то ещё пять лет назад сказал, что я буду наркомом, я бы просто посмеялся. Я занимался спортом: лёгкой атлетикой, а позднее восточными единоборствами. Не ку-рил и спиртного в рот не брал. И ширяться я начал не так, как многие другие. Те, как правило, план сперва покуривают, колёса глотают, а уже потом первую дозу ширяют. Меня сразу укололи.  

– Насильно, что ли? – сочувственно поинтересовалась Дарья Николаевна.  

– Да нет, насильно я бы это сделать не позволил. Девчонка одна привела меня в ту компанию... Она такой хорошей была, домашней. Мне и в голову не приходило, что она этим занимается. Когда народ баян зарядил и пустил по кругу, я понял, куда попал и хотел подругу увести, но она стала меня умолять остаться. Сам не понимаю, почему я согласился. Она что-то ласковое стала мне говорить, заверять, что это так замечательно, что не объяснить словами. Когда до неё очередь дошла, она уколола сначала себя, а потом меня. Я, конечно, с первого раза прибалдел. Потом второй, третий. Ширяться на шару довелось недолго: выяснилось, что за заправку нужно бабки платить, и немалые.  

– Вот что, Кирилл, – перебила Дарья Николаевна, – если вы хотите избавиться от наркотической зависимости, то в первую очередь вам нужно отказаться от прежнего мышления. К чёрту весь этот сленг: баян, ширяться и прочую мерзость. Говорите обо всех этих вещах как человек, находящийся вне проблемы. Вы меня понимаете? Говорите как человек, не имеющий ничего общего с наркоманами и их обычаями.  

– Хорошо, Дарья Николаевна, – согласился Кирилл, – мне и прежде этот сленг не нравился. Потом как-то постепенно втянулся.  

– Вот и хорошо, – одобрила хозяйка, – ну, продолжайте. Значит, эта девушка намеренно втянула вас в среду наркозависимых. Она имела от этого какую-то выгоду?  

– Да, – подтвердил Кирилл, – Альма за такое выдавала премиальные дозы. Чем состоятельнее был клиент, тем больше было этих премиальных. Я, Дарья Николаевна, тоже такое делал, и если бы у меня вышло, то всех своих друзей затянул бы в это болото, лишь бы урвать побольше шаровых доз. Видите, какой я негодяй. Всё, что можно было из дому унести, я уже унёс. Деньги мама прячет у кого-то из знакомых. Я, бывало, как меня приспичит, по полу катался, умолял её. Иногда она укатывалась, давала на дозу. Поседела вся, валерьянку вместо чая хлещет. Я с пацанами и на кражи ходил. Всё надеялся, что попадёмся, и меня заметут. Там уж хочешь-не-хочешь, а ширя... ой, простите, колоться нечем будет. Однако мы так ни разу и не попались. А сам же не пойдёшь сдаваться. Тут же и братва задействована. Мусора бы всех соучастников из меня выдавили и ещё кого-нибудь лишнего приплели. Но самая гнусная кража была у меня в доме моего лучшего друга в прошлом, конечно, Вальки Сергеева. Батя у него – серьёзный коллекционер. У него разных монет, орденов, пуговиц старинных полным-полно. Валька мне как-то проболтался, что есть у его бати ещё и много холодного оружия: кинжалы там всякие, кортики, сабли. Есть, вроде, и с золотыми ножнами. Всё это он прячет, так как на хранение холодного оружия требуется разрешение, а за это много лишних денег нужно ментам платить. Когда-то Валька по-пьяни сказал мне по секрету, что если его батя захотел бы сдать свою коллекцию по бросовым ценам, то ему за неё, не задумываясь, отвалили бы два лимона баксов.  

– Зачем же вы мне об этом рассказываете? – строго спросила Дарья Николаевна. – Друг вам доверил это по секрету!  

– Да ведь это я вам рассказываю, – растерялся Кирилл. – Вам можно. Вы же... вы же святая.  

Последние слова он произнёс с каким-то благоговением, на что Дарья Николаевна заливисто и чарующе засмеялась, а потом сказала:  

– Ну, прямо святая! Вы ведь меня совсем не знаете. Нельзя, Кирилл, быть таким наивным и каждого, кто вам улыбнётся, считать святым.  

– Не-е-ет, Дарья Николаевна, – тихо и уверенно проговорил Кирилл, – вы святая. Это я чувствую. Вы – моя спасительница, и это я тоже чувствую. Та девчонка, которая меня на иглу посадила, сейчас у Альмы в рабстве коньки откидывает. Альма – это цыганка из Палермо. Мы, как она прикалывается, её детишки.  

– Кто это "мы"? – поинтересовалась Дарья Николаевна.  

– Мы – это её команда. Что-то вроде крепостных. Закреплены мы за ней. Она нам товар дешевле отпускает, чем другие продавцы. Мы пытались экспериментировать: в другие точки совались, в разных концах города. Везде было дороже, а Альма как-то про это проведала, и Вася, её сын, каждому из нас настрелял так, что мало не показалось. Потом мы умоляли Альму, чтобы она нам опять дешевле продавала. Те же, кто ей сильно задолжал и не может бабки вернуть, становятся её рабами. По хозяйству пашут за одну дозу и за миску помоев. Тех, кто уже пахать не может, другие рабы в посадку оттаскивают, и те там ласты клеют. Ленка, которая меня "облагодетельствовала", почти уже в посадке. Я Альме тоже сильно задолжал. Она меня несколько раз предупреждала, что перестанет в долг давать и вытрясет всё до копейки. Потом её цыганские барбосы – сын Васька и пара соседских придурков – прижали меня в тёмном месте, ножом угрожали и несколько раз по морде заехали. Понял я, что больше так продолжаться не может, а где взять бабки – не знал. Тогда пришёл к Вальке Сергееву, и когда он на кухне кофе варил, шмыгнул в кабинет его отца. Стал тянуть на себя шухлядки письменного стола, а они все на ключ заперты. Мне так деньги добыть хотелось, что было начхать, что обо мне Валька потом будет думать и что его батя меня ментам сдаст. Хотел выломать одну из шухлядок, схватить, что попадёт под руки, и делать ноги, пока не поздно. Однако гляжу – коробка на столе лежит. Заглянул в неё, а там несколько монет и пятьдесят баксов. Я баксы взял, а монеты оставил. Вернулся в Валькину комнату, а он всё ещё на кухне был и ничего не заметил. Это вчера было. Хотел сразу к Альме деньги понести, но неизвестно откуда нашёл силы тормознуть. До сих пор удивляюсь, как это у меня получилось. Меня уже тогда кумарить начинало. Однако целый полтинник к Альме нельзя было нести. Я ей задолжал сороковник, но она бы всё забрала, ссылаясь на мою задержку. Не знал, где вечером разменять купюру и оставил это дело на утро. Несколько раз уже срывался, чтобы бежать к Альме, но останавливался. Даже молиться Богу стал и Николаю Угоднику, чтобы они мне помогли дотерпеть до завтра. Представляете?  

– Представляю, – отозвалась хозяйка. – И как же вы сюда попали?  

– Не знаю, Дарья Николаевна, не знаю, – ответил Кирилл. – Я уже вам говорил, что приходил сюда и раньше, но дальше двери не прошёл. Мамка мне к вам прийти посоветовала. Говорила, что вы чудеса творите. Вот я с утра пораньше вместо Альмы припёрся в ваш центр. Спасите меня, Дарья Николаевна! Вот вам эти пятьдесят долларов. Больше у меня нет. Пока нет, но я стану работать, и отдам всё, что останусь должен.  

– А Альма как же? – поинтересовалась Дарья Николаевна.  

– И с Альмой рассчитаюсь, – неуверенно сказал Кирилл.  

– Получится ли? – усомнилась женщина. – Она наверняка, как это сейчас называется, включит счётчик. Вы будете работать, а ваш долг будет обгонять то, что вы заработаете.  

– Да, это точно, – огорчился юноша. – Что же мне делать? И мне сейчас так плохо. Прямо сейчас хочется бежать к Альме, отдать ей бабки и уколоться.  

Кирилл действительно снова почувствовал в теле знакомые иголочки и пульсирующие шарики, превращающиеся в выворачивающиеся суставчики. Он вскочил на ноги, спрятал в карман денежную купюру и, не обращая внимания, что на нём нет его ветровки, направился к двери. В глазах его потемнело, в ушах зазвенело. Он уже не понимал, почему пришёл сюда, а не к Альме. Вспомнил, что вчера вдруг начал молиться, и ему почему-то стало чуть легче. Под воздействием этих воспоминаний, он и сейчас, делая шаг за шагом, забормотал вслух: "Господи, Господи! Помоги мне, грешному! "  

Он не услышал, но как-то почувствовал, что вставшая с кресла женщина что-то спокойно и властно говорит. Непонятно почему он остановился и посмотрел ей в глаза. Потом, опять не понимая, зачем он это делает, повернулся и пошёл обратно. Подойдя к женщине на расстояние двух шагов, он остановился и протянул вперёд свои исколотые руки с закатанными рукавами свитера.  

Женщина смотрела на него каким-то необычайно-проникновенным взглядом и что-то говорила, но до его сознания не доходило ни одно слово.  

Потом она взяла своими руками его руки, и юноша почувствовал, что необычайно сильная волна стала пульсировать от рук Дарьи Николаевны то в одну его руку, то в другую. Эти потоки с одной и с другой стороны заканчивались где-то в середине его тела и возвращались обратно в руки женщины. Он подумал, что это очень похоже на колебательный контур с конденсатором и катушкой, о котором ему в институте трезвонили чуть ли не на всех предметах.  

Кирилл вдруг осознал, что новые потоки совершенно изменили движение и пульсирование иголочек с суставчиками, сминая и разрушая их силу. Потом женщина ещё что-то сказала, и он опять опустился в кресло. Что-то существенно изменилось, и он почувствовал некоторое облегчение.  

– Вы уже не собираетесь идти к Альме? – спросила Дарья Николаевна, и он осознал, что опять стал слышать её слова.  

– Нет, – выдавил он и опять достал пятидесятидолларовую купюру. – Вот, Дарья Николаевна, возьмите. Альма перебьётся. Если что, я подамся в бега.  

Дарья Николаевна взяла купюру, внимательно её осмотрела и произнесла:  

– Я принимаю твою плату за исцеление. Ты мне больше ничего не должен.  

– Я, Дарья Николаевна, буду вашим должником по гроб! – воскликнул Кирилл. О, если бы я мог остаться с вами и стать вашим учеником! Я ещё в детстве хотел научиться гипнозу, даже книжки всякие читал по этой теме. Научите меня, Дарья Николаевна.  

– Как же ты хочешь стать гипнотизёром, подчинять других своей воле, а с собственной волей не можешь разобраться? – улыбнулась хозяйка своей чарующей улыбкой. – Да и гипноз, по большому счёту, это ерунда. Просто один из методов привести клиента в состояние, удобное для дальнейшего процесса исцеления. Психотерапевт – это намного больше, чем гипнотизёр.  

– Почему же в названии вашей ассоциации есть упоминание о гипнотизёрах? – удивился Кирилл.  

– Это мы идём навстречу некоторым нашим клиентам. Они хотят иметь дело исключительно с гипнотизёрами, и мы им предоставляем такую возможность.  

– Так что, Дарья Николаевна, вы меня возьмёте?  

– В качестве кого?  

– В качестве человека, преданного вам всем сердцем.  

– А что ты можешь делать для меня?  

– Да всё, что в моих силах! Всё, что вы повелите. Если бы не вы, то я бы сделался рабом Альмы и подыхал, исполняя самую мерзкую работу. Всё это я делал бы с ненавистью к хозяйке, зная, что очень скоро она прикажет выбросить меня в посадку, пожалев потратить на меня последнюю смертельную дозу. Для вас я буду с радостью делать всё. Если понадобиться мыть пол или чего похуже, я исполню всё лучшим образом, хоть делать такое очень не люблю. Кстати, я помахал уже сегодня возле вашего центра метлой. Однако, если вы захотите меня научить вашему искусству, я буду предельно счастлив. И пусть кто-нибудь когда-нибудь попытается вас обидеть! Я тогда без колебаний пойду на смерть, чтобы вас защитить. Это не слова. Всё равно я бы через месяц-другой коньки откинул, а вы меня спасли. Я сейчас это понимаю, как никогда! Меня абсолютно не кумарит, и наркота совершенно не привлекает. Вы меня за считанные минуты сделали другим человеком!  

– Хорошо, Кирилл, я тебя принимаю к себе и освобождаю от власти Альмы! – очень серьёзно и даже торжественно сказала хозяйка.  

– Вы меня что, у неё выкупите? – недоверчиво спросил юноша. – Тогда я буду работать всю жизнь, чтобы с вами хоть частично рассчитаться.  

– Нет, – так же серьёзно ответила женщина, – я тебя не выкупаю, а просто у неё забираю. Если она или её люди будут у тебя что-то требовать, ты им просто скажи, что они над тобой власти уже не имеют. Они сообразят, что к чему. Понял?  

– Понял, – ответил юноша и ощутил давно забытую лёгкость внутри.  

– Теперь возьми эти деньги, – она протянула ту самую пятидесятидолларовую купюру, – и отнеси своему другу. И не подбрасывай тайно, как взял, а отдай лично в руки и расскажи, как деньги к тебе попали. Мы должны иметь чистую совесть, и нельзя позволять прошлому давлеть над нами. Деньги даю тебе в счёт твоей зарплаты. С сегодняшнего дня ты у меня работаешь. Что нужно делать, расскажет тебе наш хозяйственный директор Виктор Леонтьевич.  

– Вы меня берёте без всякого испытательного срока?  

– Да вся твоя работа, – улыбнулась Дарья Николаевна, – станет сплошным испытательным сроком, будешь ты работать один день или пятьдесят лет.  

– Институт я должен бросить?  

– Ни в коем случае. Учись, твоя специальность тебе пригодится. Пока учёба будет частью твоей работы. И имей в виду: если у тебя появится хоть одна мысль о предательстве, я тебя отдам назад Альме. И не вздумай, когда у тебя появятся деньги, с ней рассчитываться. Это будет для меня позором. Я тебя просто у неё забираю. Ты теперь мой. Согласен?  

– На все сто! – воскликнул Кирилл.  

– Вот и хорошо. А теперь иди в холл и там подожди. Я на тебя и так потратила много драгоценного времени. Скажи ребятам, чтобы они позвали ко мне Виктора Леонтьевича. Завтра я тебя позову, когда выпадет свободный промежуток, и мы закрепим победу над вредной привычкой. Но это после обеда, когда закончатся твои занятия.  

Кирилл взял со стула ветровку, опустил рукава свитера и вышел в приёмную. Там сидели двое мужчин, которых хозяйка прежде попросила выйти, и толстая немолодая женщина с двойным подбородком. Она, очевидно, ожидала приёма у Дарьи Николаевны, так как, увидев выходящего Кирилла, вскочила на ноги и с возмущением на него посмотрела. Она хотела тут же войти в кабинет, но один из мужчин мгновенно оказался перед ней и вежливо попросил ещё немного подождать. Кирилл сообщил этому парню, что Дарья Николаевна велела позвать Виктора Леонтьевича, и вышел из приёмной в коридор, а потом в холл.  

Там вместо Семёныча уже работал детина, которого Кирилл окрестил про себя Емелей. Он очень вежливо встречал входящих и объяснял, куда им направляться дальше. Кирилл присел на кожаном стуле и стал прислушиваться к движениям у себя внутри. Не было заметно ни иголочек, ни суставчиков. Всё было, как в старые времена. Более того, его переполняла необъяснимая радость, связанная с благосклонным отношением этой восхитительной и необычайно сильной женщины. Он когда-то увлекался цигуном и отлично понимал, сколь велика её сила, заключающаяся не в словах и не в делах, а в самом её присутствии.  

* * *  

С этого дня у Кирилла Велихова, сына покойного профессора Велихова и врача-педиатра Ирины Сергеевны Велиховой, началась новая жизнь. Наркотики ушли так же внезапно, как и появились. Более того, здоровье резко пошло на поправку, и очень скоро только исколотые руки и ноги напоминали о трагическом периоде его жизни. Мать была вне себя от радости и восторгалась великой целительницей почти так же, как и её сын.  

Вальке он отдал деньги в тот же день. Сделал это с радостью, хотя признаваться в таком подлом поступке было нелегко. Он сообщил другу, что был конченым наркомом, а теперь полностью от этого избавился. Валька, как и многие другие, хорошо знал, кем был его старый друг, и не очень верил в серьёзность его новой жизни. Однако тому, что Кирилл вернул деньги, обрадовался. Отец, обнаружив пропажу, устроил разнос, заявив, что зимой сыну Карпат не видать. Валька тогда догадывался, что Кирилла нельзя оставлять одного в комнате, но очень уж не хотелось верить, что его лучший друг может в его доме что-то украсть. Так что, когда Кирилл вернул деньги, Валька расчувствовался и заявил, что Кирилл всегда может рассчитывать на его помощь.  

Ушёл Кирилл от друга ещё более довольным, чем прежде. Ощущение чистой совести оказалось весьма ярким. Он чувствовал себя так, будто смыл с тела годовую грязь, надел свежее бельё и лёг в чистую постель.  

Был, правда, ещё один груз, щекотавший душу лёгким страхом: он знал, что очень скоро предстоит встреча с Альмой или с её бульдогами. Нужно будет им сказать, что велела Дарья Николаевна, и его разум, воспалённый фантазией, то и дело прокручивал всевозможные варианты того, как это может произойти. Уж очень было сомнительно, что Альма оставит его в покое, тем более, что он ей задолжал. Ему было бы легче поднатужиться и рассчитаться с этим долгом, но Дарья Николаевна строго запретила отдавать Альме деньги.  

События не заставили себя долго ждать. На следующий день Кирилл рано утром отправился в институт. Там все удивились его появлению, так как и преподаватели, и студенты уже считали его для высшего образования потерянным. Некоторые однокурсники знали о его пристрастии и были удивлены, увидев его бодрым и весёлым, исполненным решимости учиться. Кирилл переписал все задания, которые нужно было выполнить, взял у одной зубрилки несколько конспектов, чтобы их переписать. Он, правда, не знал, когда будет это делать. Ведь во второй половине дня ему нужно явиться в центр, где Виктор Леонтьевич даст задание. Решил, что, в крайнем случае, займётся конспектами ночью, вместо сна.  

Очень хотелось сразу после института мчаться прямо в центр. Ведь Дарья Николаевна обещала его вызвать, когда будет свободна, а ему так не терпелось её поскорее увидеть. Ночью она несколько раз снилась Кириллу, и он в очередной раз переживал восторг своего спасения от наркотиков. Однако идти сразу в центр он не стал. Мать ждала к обеду, и он не хотел её огорчать. Вчера сообщил ей, что с наркотиками покончил навсегда. Мать, конечно, обрадовалась, но особой надежды на это не выказала. Ведь он уже несколько раз заявлял подобные вещи. Поэтому Кирилл и направился сперва домой, чтобы не вызывать материнских беспокойств.  

Наверное, за ним следили, поскольку, как только он зашёл в подъезд и поднялся на первый этаж, направляясь к лифту, сзади оказался Васька, сын Альмы. Мелькнула мысль броситься наверх по ступенькам, но Кирилл тут же увидел Бегемота, Васькиного дружка, спускавшегося со второго этажа. Оба зловеще улыбались и наступали на него.  

– Не вздумай звонить в двери! – угрожающе зашипел Васька. – Иначе дверь откроют твоему трупу! Заходи в лифт!  

Двери лифта распахнулись, и Васька с товарищем впихнули Кирилла в кабину. Васька направил лифт на девятый этаж и, чуть не доехав до конца, остановил кабину. Оба бандита держали в руках острые заточки, сделанные из длинных отвёрток.  

– Альма спрашивает, когда отдашь должок? – прошипел Васька, называя свою мать, как всегда, по имени.  

– Никогда, – сказал Кирилл, и этот ответ явно удивил Ваську и Бегемота.  

Бегемот тут же поднёс остриё своей заточки к горлу Кирилла, а Васька своей проткнул ему и ветровку, и свитер. Холодок страха пополз по телу. Кирилл почувствовал, как холодный острый металл пронзает кожу на его животе.  

– Не понял! – прошипел Васька.  

Кирилл вдруг вспомнил уверенное красивое лицо Дарьи Николаевны, и страх внезапно исчез. Ведь он вчера в своём воображении уже был мёртв, и тело его лежало в посадке, а эта святая женщина освободила его и дала ему новую жизнь. Что ему теперь могут сделать эти барбосы? Убить? Эта смерть будет лучше, чем та, в посадке. Он, правда, уже испытал радость новой жизни и не хотел умирать. Однако представившийся ему образ Дарьи Николаевны вселил уверенность, что они его не убьют. Она не позволит.  

– Никогда, – тихо и уверенно повторил Кирилл.  

– Это как? – ещё больше удивился Васька, глубже протыкая кожу его живота, а Бегемот тоже стал пронзать заточкой кожу его шеи.  

Тогда Кирилл посмотрел Ваське в глаза и так же тихо сказал:  

– Я уже не принадлежу Альме! Ты понял?  

Васька вдруг почувствовал себя не в своей тарелке, и его рука задрожала. Пальцы неожиданно для него самого расслабили хватку, и заточка со звоном упала на пол лифта. Кирилл испугался, что Бегемот, не поняв, что произошло, воткнёт ему заточку в горло, но тот совершил очевидную и непростительную глупость: быстро бросился поднимать с пола Васькино оружие. При этом он руку со своей заточкой так неловко опустил вниз, что остриё довольно глубоко вонзилось Ваське в бедро. Тот дико взвыл и заматерился, а Кирилл одним движением руки вырубил подставившегося Бегемота. Бегемот свою заточку не выпустил и, падая на пол, ещё сильнее повредил Васькину ногу. Тот от боли двинул поверженного друга ногой и завыл ещё громче.  

Кирилл крепко схватил Ваську за куртку на груди и, не повышая голоса, сказал:  

– Не вой, мразь! Передай мамаше, что я уже не её. Понял?  

– Понял, – перешёл на тихие всхлипывания Васька. – Что ей сказать? Ты поменял хозяина и теперь товар будешь брать у кого-то другого?  

– Я с наркотой завязал, – твёрдо ответил Кирилл, – но хозяина действительно поменял. Альма от меня больше ничего не получит. Передай ей это.  

– Кирюха, – заискивающе залепетал Васька, – приди к ней и сам скажи, а то она мне не поверит.  

– Обойдётся, – произнёс Кирилл, направляя лифт на восьмой этаж. Там он выпихнул из лифта сначала Ваську, из ноги которого струилась кровь, а потом и приходящего в себя Бегемота. Их заточки он засунул в щель между полом лифта и площадкой этажа и несколькими движениями переломал почти возле рукоятей. Он почему-то не испугался, что неудачные налётчики могут иметь ещё какое-то оружие. Выбросив в открытые двери лифта испорченные орудия разбоя, он нажал на кнопку своего этажа. Где-то внизу уже неистово колотили по дверям, требуя, чтобы кабину лифта отпустили.  

Дома Кирилл рассказал матери, что делал в институте, упомянул о взятых конспектах. Мама предложила ему помочь переписать, что нужно. Он с ней ещё вчера поделился своей необычайной радостью, рассказал, что его, вдобавок, взяли на работу в ассоциацию психотерапевтов и гипнотизёров. Ирина Сергеевна, как врач, скептически относилась к подобным целителям, но, как мать, сама предложила сыну попробовать там полечиться. Одна из мамаш на её участке поведала о чудотворительнице Дарье Николаевне, которая и пьяниц делает примерными отцами семейств, и конченых наркоманов возвращает к жизни. Теперь Ирина Сергеевна испытывала противоречивые чувства: с одной стороны – радость за сына, которого там вполне успешно вдохновили на очередную попытку освободиться от наркотиков, а с другой – недоверие к шарлатанам, которые сами людей обманывают и теперь ещё, непонятно для чего, намерены к этому привлечь её сына.  

Когда Кирилл допивал чай, раздался телефонный звонок. Он направился к аппарату, а мать вся сжалась и побледнела, не ожидая от этого звонка ничего хорошего. Кирилл не рассказывал ей о Ваське с Бегемотом, но она и так знала, что прошлая жизнь так просто его не отпустит. Ночью она не сомкнула глаз, прокручивая в голове различные варианты того, как уберечь сына от прежних дружков. Она думала и о милиции, и о том, чтобы отправить Кирилла к родной сестре в Смоленск, и о всевозможных других вариантах. И вот теперь началось то, чего она опасалась.  

В трубке Кирилл услышал голос Альмы с характерным цыганским хрипловатым акцентом.  

– Что ты сынок-голубок с мальчишками сделал? – добродушно спросила она. – Я думала, что они крутые парни, а тут приходят... чуть ли не в слезах. Про тебя что-то говорят, не пойму что. Может, сам скажешь?  

– Я, Альма, уже не твой, – сам удивляясь своему спокойствию, сказал Кирилл.  

– Не мой? – гортанно засмеялась Альма. – А чей же? Ты всё-таки переметнулся к Пэдро с Ленпосёлка? Зря. Он больше двух доз в долг давать не будет, вот увидишь. И со мной ты ещё не рассчитался. Сорок баксов – твой долг, и счётчик я включила. Так что сегодня с тебя шестьдесят.  

– Я тебе больше ничего не дам, и ни к какому Пэдро я не переметнулся, – сказал Кирилл. – С наркотой я просто завязал, а если ты своих барбосов будешь опять посылать, то знай: в следующий раз я их так просто не отпущу.  

– Сынок-голубок, – снова захохотала Альма, – ты пока не понимаешь, что ты уже труп? Ладно. Дам тебе ещё один шанс. Приходи завтра вечером ко мне – поговорим. Может, тебе работёнку предложу, если опомнишься.  

Альма отключилась, а Кирилл так и стоял ещё какое-то время с трубкой в руках. Он сам не понимал, что с ним произошло. Почему он не боится Альмы? Откуда взялось это спокойствие? Ведь Альма сейчас действительно не остановится перед тем, чтобы его грохнуть. Шестьдесят баксов – это, конечно, не ахти-какие деньги. За такие не убивают, но это обычных людей не убивают. Наркома с исколотыми руками и ногами могут и убить. Никто виновников искать не будет. Всё спишут на обычные наркомовские разборки. Да у Альмы местные менты куплены. Никто никогда не предъявил ей никаких претензий за трупы в посадке. И Альма пойдёт на то, чтобы с ним рассчитаться, чтобы другим было неповадно. Да и Альма с её многочисленными реализаторами на Палермо – это только верхняя часть айсберга. За ней стояли куда более мощные и невидимые силы. Почему же он перестал бояться? Сыграло роль неудачное нападение Васьки с Бегемотом? Возможно, но, скорее всего, он перестал бояться раньше. Ведь в кабине лифта он, похоже, уже не боялся.  

* * *  

В центре Виктор Леонтьевич сходу поручил Кириллу очень важное дело: охранять два места на стоянке, которые, кровь из носу, нужно оставить для одного очень солидного клиента – крупного бизнесмена и политика. Главный телохранитель этого клиента ещё раньше намекнул Виктору Леонтьевичу, что для их двух машин лучше оставлять именно эти места.  

Вчера они по этому поводу всё-таки опростоволосились: Семёныч, хоть и передал своему сменщику, которого Кирилл про себя назвал Емелей, требование начальства, но тот оказался не на высоте. Когда одна весьма скандальная клиентка заявила Емеле, что хочет припарковаться именно на заповедном месте, тот не нашёл, чем ей возразить. Она, вдобавок, покрыла злополучного охранника грубой бранью и пожаловалась на него, обвинив в хамстве. Расстроенный Емеля и заметить не успел, как заняли второе заповедное место. В этот же день его сняли с должности охранника и перевели замещать заболевшего дворника. Хорошо, что важный клиент вчера так и не приехал, а перенёс свой визит на следующий день. Сегодня полдня на тех злополучных местах поперёк разграничивающей линии простоял автомобиль Виктора Леонтьевича, но сейчас ему как раз срочно понадобилось уехать. Таким образом, Кирилл должен был проявить смекалку и расторопность, сохранив эти два места в течение двух часов. К концу этого срока ожидалось появление привилегированного клиента.  

Кирилл с заданием справился без труда. Он порылся в хозяйственном помещении, из которого ему вчера Семёныч вынес снаряжение дворника. Там нашёл переносной дорожный знак "кирпич", двухметровую трубу диаметром в два дюйма и пластмассовую бочку. Всё это он вынес наружу и разместил на нужных местах стоянки. На себя он надел оранжевую жилетку дворника и, закурив сигарету, уселся на бочке.  

Чувствовал он себя замечательно. Никаких намёков на иголочки и суставчики, истязавшие прежде его тело. Он иногда с ужасом ловил себя на мысли, что ломка может вернуться, но всё оставалось по-прежнему.  

Вскоре Кирилл услышал за спиной нервозный автомобильный сигнал. Обернувшись, увидел тёмно-синюю иномарку, за рулём которой сидела женщина лет тридцати пяти. Она махнула Кириллу рукой, чтобы он убрал дорожный знак, загораживающий заезд на одно из охраняемых им мест. В ответ он помахал головой, разводя руками и указывая на свободное парковочное место, расположенное через три машины отсюда. Тогда лицо дамы побагровело, подбородок задрожал, и она стала что-то гневно говорить. Потом она двинула свой автомобиль прямо на дорожный знак.  

– Вы что делаете? – закричал Кирилл, вставая с бочки и быстро передвигая её поближе к знаку.  

– А ты что себе позволяешь, козёл? – нервно отчеканила дама, распахнув дверцу со своей стороны. – Тут один вчера уже командовал, так докомандовался. Хочешь, чтобы я и на тебя пожаловалась Виктору Леонтьевичу?  

– Нет, гражданочка, дружелюбно заговорил Кирилл, указывая зажжённой сигаретой на лежащую рядом трубу, – не хочу, чтобы вы на меня жаловались. Я вам добра желаю, поэтому не пускаю вас сюда. Вы разве не видите, что тут утечка газа?! Вчера одну машину на этом месте чуть на кусочки не разнесло. Опасность обнаружили только, когда машина уехала. Да, наверное, это была ваша машина, ведь вы здесь вчера стояли?  

– Я, – растерянно ответила женщина.  

– Значит, вы в рубашке родились. Поздравляю. Вас вчера чуть в щепки не разнесло. Мы вот сейчас пытаемся устранить проблему.  

Кирилл затянулся сигаретным дымом, а дама захлопнула дверцу, быстро направила машину вдоль дома и припарковалась на самом дальнем месте. Потом она неуверенно подошла к крыльцу и совсем другим тоном спросила Кирилла, не опасно ли заходить в здание. Он её заверил, что это абсолютно безопасно. После этого инцидента ещё несколько человек спрашивали, нельзя ли припарковаться на одном из этих мест, но вежливого отказа Кирилла для них было вполне достаточно.  

Скоро приехал и ожидаемый важный клиент, которого здесь все с каким-то особым почтением называли Коргом. На крыльцо выбежал третий сменный охранник, мужчина лет тридцати пяти по имени Валера, и маякнул, что нужно освобождать пространство. Кирилл быстро унёс бочку и трубу туда, где их нашёл. Сначала он хотел просто отодвинуть их в сторону, но потом вспомнил, с кем имеет дело. Ведь телохранители в этом инвентаре могут увидеть чёрт знает какую опасность, и неприятностей от них не оберёшься. Когда к центру подкатили два огромных автомобиля, перед одним из парковочных мест оставался лишь "кирпич". Кирилл быстро утащил этот дорожный знак, и автомобилю даже не пришлось останавливаться. Судя по всему, все были довольны. Крутой клиент в сопровождении охраны быстро вошёл в здание и скрылся за дверью приёмной.  

После визита Корга Кирилла вызвала к себе Дарья Николаевна. Он целый день с нетерпением ждал этой встречи, но произошла она неожиданно. Кирилл вышел на крыльцо посмотреть, как будет отъезжать магнат – давнишний интерес плебеев к жизни патрициев. Внезапно кто-то легко коснулся его спины. Обернувшись, увидел одного из парней, которые вчера околачивались в приёмной. Кирилл уже догадывался, что они являются чем-то вроде личных охранников Дарьи Николаевны. Ему, правда, было совершенно непонятно, зачем и от кого её нужно охранять. Кто мог желать ей зла?  

– Ваша светлость, пожал-те в тронный зал, – тихо, но с фиглярским пафосом произнёс парень.  

– К Дарье Николаевне? – обрадовано уточнил Кирилл.  

– Да, к ней, – ответил парень. – Тебя, кажется, Кириллом зовут?  

– Да.  

– А меня Костей. Ты, Кирилл, жилеточку не забудь снять. Ты хозяйке хоть и понравился, но злоупотреблять её хорошим отношением не стоит. Оставь этот мундирчик для менее торжественных случаев.  

Кирилл быстро снял оранжевую жилетку, и, забежав в комнатку охранника, глянул на себя в зеркало. Вид его всё ещё оставлял желать лучшего: тёмные круги вокруг глаз, впалые щёки, заострённый нос. Но нет, уже то, что он в состоянии вот так сконцентрировать на чём-то свой взгляд и рассмотреть детали, ясно свидетельствует, что в нём произошли серьёзные перемены. Прежде всё его внимание работало лишь на то, чтобы не упустить случая добыть где-то копейку-другую на очередную дозу.  

Сегодняшняя встреча с Дарьей Николаевной в его памяти тоже отразилась светло-радужным счастливым островком. Он почти ничего не запомнил из их беседы. Напоследок хозяйка сообщила, что использовала с ним сегодня метод НЛП – неиро-лингвистическое программирование. По её оценке состояние Кирилла весьма обнадёживающее. Она видит ещё больше шансов, что Кирилл будет хорошим работником в её фирме. Виктор Леонтьевич сегодня выдаст ему аванс, но она ещё раз напоминает, чтобы он не вздумал рассчитываться со своими поставщиками наркотиков.  

Тогда Кирилл сообщил, что вернул Вальке украденные деньги, а потом рассказал о встрече с Васькой и Бегемотом. Упомянул и о последующем звонке Альмы. Спросил, как ему отнестись к требованию цыганки отдать деньги или прийти к ней завтра вечером для разговора.  

К удивлению Кирилла, Дарья Николаевна, улыбнувшись своей очаровательной улыбкой, посоветовала ему всё же пойти к Альме и заявить лицом к лицу, что он вышел из-под её власти и перешёл к другой хозяйке. Кирилл удивился этому совету, поскольку хорошо осознавал, что после такого его визита вернуться назад живым и здоровым он не имеет шансов. Однако обычного страха от осознания такой перспективы он почему-то не испытывал. Выйдя из кабинета Дарьи Николаевны, Кирилл чувствовал, что эта женщина стала ему ещё дороже.  

Виктор Леонтьевич действительно выдал ему аванс в размере шестидесяти долларов и сказал, что Кирилл может отправляться домой готовиться к занятиям. Вернуться сюда он должен завтра после обеда.  

На следующий день никаких конкретных дел Кириллу не поручали. Опять дежурил охранник Семёныч. Увидев Кирилла, он обрадовался, стал расспрашивать парня о последних событиях в его жизни. Семёныч был очень доброжелательным, держал себя так, будто Кирилл являлся его протеже. Да так, собственно, оно и было: ведь именно Семёныч дал толчок к таким существенным переменам в жизни парня. Потом Семёныч сам стал знакомить Кирилла с особенностями их центра. Он перечислял одного за другим работающих здесь специалистов, описывал их профили и способности.  

Кирилл слушал невнимательно, так как, начиная со вчерашнего вечера, его не оставляла навязчивая мысль. Ему не давали покоя полученные шестьдесят долларов. Это была именно та сумма, которую требовала от него Альма. Ведь так просто отдать эти деньги и отвязаться от кучи проблем, которые кажутся неразрешимыми! Вот только Дарья Николаевна делать это запретила. Может, она не осознаёт до конца всей опасности? Ведь она не знает Альму и тех, кто за ней стоит.  

Кирилл ждал, что Дарья Николаевна и в этот день вызовет его к себе. Он собирался рассказать ей о своих колебаниях. Если она и тогда будет настаивать, то он, безусловно, не даст Альме ни копейки. Однако хозяйка его сегодня так и не вызвала.  

Наступил вечер, и можно было уходить из центра. Время посещения Палермо неизбежно приближалось, а шестьдесят долларов продолжали жечь карман. Если бы ему их вчера не выплатили, то было бы намного проще. Было бы также проще, если бы он вчера решился и отдал деньги маме. Сейчас нужно было что-то предпринимать. Настроение у Кирилла совсем испортилось. Он ощутил неутолённую жажду увидеть Дарью Николаевну, и это вызывало дополнительную нервозность.  

Наконец он всё же решился и обратился к охраннику:  

– Семёныч, можно вам оставить деньги на хранение? У меня с собой шестьдесят баксов, а мне нужно идти по делу. Не хотел бы их иметь при себе.  

– Хорошо, Кирюха, давай, – согласился Семёныч. – Сберегу, как в банке. Только завтра после обеда меня тут не будет. Хочешь, спрячем их вот в этом ящичке. Завтра Валера дежурит, ведь нас сейчас осталось двое. Не думаю, что он их здесь найдёт, а если и случится такое, то он деньги не возьмёт. Он честный парень.  

– Хорошо, – обрадовался Кирилл, и почувствовал, что с его плеч сваливается нелёгкий груз.  

На Палермо он добрался за сорок минут. Всё вокруг было до боли знакомо, так как прежде он здесь бывал почти каждый день. По дороге Кирилл встретил несколько знакомых физиономий. Это были клиенты Альмы или её распространителей. Одни уже заправились и шли навстречу, а другие только направлялись за товаром. Прежнее волнение оставило Кирилла. Он почувствовал, что поступил правильно, оставив деньги у Семёныча. Раз Дарья Николаевна велела не давать Альме этих денег, значит, так и нужно. Теперь он только пытался вызвать перед собой её светлый образ, чтобы стать ещё более уверенным в том, что будет делать и говорить.  

Вот показались большие зелёные ворота Альминого двора. Около них вертелось несколько человек. Он знал почти всех. К нему подошёл Витька Коготь – хлопец, который начал ширяться уже давно. Он был в компании, в которую Кирилла привела тогда Ленка Кольцовская. Выглядел, правда, Витька в то время куда лучше, чем сейчас. Вёл себя надменно, даже дерзко. Нынче от него осталась одна тень.  

– Кирь, а Кирь, – заканючил он, – возьми и на меня, а я потом с тобой рассчитаюсь. У меня даже на полдозы есть, но Альма уже в долг не даёт. Если бы и на целую было, то мне бы всё равно Альма ничего не дала, а просто забрала бы бабки. Ты возьми мне, Кирь, будь другом.  

– Я, Витька, завязал, – сочувственно ответил Кирилл.  

– Как завязал? А зачем же ты пришёл? – недоверчиво переспросил Витька.  

– Пришёл решить с Альмой некоторые юридические вопросы, – объяснил Кирилл.  

– А-а, – не очень понимая, протянул Витька. – Ну тогда ты только мне возьми. Я тебе дам за полдозы, а ты уж добавь, будь другом.  

– У меня, Витька, тоже долг, – сказал Кирилл. – Она бы у меня тоже бабки забрала и ничего не дала взамен. Да и нет у меня сейчас ни копейки, уж извини.  

– Зачем же ты всё-таки пришёл? – не переставал удивляться Витька. – Жизнь надоела тебе, что ли?  

– Нет, Витька, жить мне как раз только захотелось.  

– Ты что, верующим заделался? – насторожился Витька. – Тут сейчас такие стали крутиться и в какой-то реабилитационный центр зазывать. Так Альма сказала, что им ноги пообрывает, если они не слиняют куда подальше.  

– Нет, Витя, я не стал верующим. Я занялся другим, более серьёзным делом.  

Сказав это, Кирилл отворил калитку и смело вошёл во двор. Там тоже крутилось несколько человек. Некоторые сидели на лавочке и курили. Кирилл почувствовал знакомый запах дури. Здесь же на лавочке с дымящейся "беломориной" в руке сидел Васька. Увидев Кирилла, он оскалил зубы в злорадной усмешке.  

Вдруг Кирилл почувствовал, что кто-то с размаху всей подошвой толкнул его в зад. Он резко подался вперёд, но удержался на ногах. Оглянувшись, увидел усмехающегося Бегемота, держащего в руке уже не заточку, а нож.  

– Тебе, Бегемот, видно вчерашнего было мало, – спокойно сказал Кирилл, замечая, что сидящие на лавочке повскакивали и окружают его со всех сторон.  

– Ты пришёл, падло! Твоё счастье! – заорал Васька, выпуская Кириллу в лицо струю сладковато-едкого дыма. – Бабки принёс?  

– Мамаша твоя у себя? – спросил Кирилл, проигнорировав вопрос Васьки.  

– Бабки мне давай! – заревел Васька. – И я от себя налагаю на тебя десятку, за мои услуги.  

– Это за вчерашние? – усмехнулся Кирилл. – Ты своей братве рассказал, какие это были услуги?  

– Да ты ещё, падло, пасть открываешь! – воскликнул Васька, и, чувствуя поддержку дружков, кинулся с кулаками на Кирилла.  

Тот резко присел, и Васька с размаху перелетел через него, зарывшись носом в посыпанную гравием землю. Следующим ловким движением Кирилл вывернул руку Бегемота и завладел его ножом. Пока Бегемот выл от боли, Кирилл метким броском воткнул нож в электрический столб на высоте метров трёх от земли и стал спиной к сараю, ожидая следующих нападений.  

– Вот это круто! – услышал он голос Альмы. – Как это я могла пропустить такой талант? Ну, ничего, сынок-голубок, мы попробуем исправить ошибку. Васька-засранец, вставай и иди умой свою мордяку. Позор на мою седую голову. Идём, Кирюша, в дом и поговорим.  

– Нет, Альма, будем говорить здесь! – твёрдо заявил Кирилл.  

– Здесь, так здесь, – покладисто согласилась цыганка, – только я хотела поговорить с тобой с глазу на глаз. Эй, барбосы, давайте-ка со двора. Заодно поразгоняйте тех, кто там без денег околачивается. Того и гляди, менты нагрянут, а они тут лишнее внимание привлекают.  

– О чём ты хотела со мной говорить? – спросил Кирилл, когда толпа вышла за ворота. – Я ещё раз повторяю, что завязал и в твоём товаре больше не нуждаюсь.  

– Я собираюсь простить тебе должок и предложить хорошую работу. Ты видишь: мои бойцы ни к чёрту не годятся. Возьмёшься сколотить нормальную бригаду? Сейчас без этого в нашем деле никак не обойдёшься. Какие-то наглецы пытаются вытеснять нас с нашей территории. Буду платить тебе большие бабки, и оружие получите приличное. Его, конечно, придётся пускать в ход, но это самое настоящее мужское дело. Тебе понравится. А наркотой вас буду благородной снабжать: кокаинчик там, ширка очищенная, дорогая.  

– Я же тебе говорю, что завязал, – повторил Кирилл, – и хозяйку новую теперь имею. Бабки тебе отдавать она не велела, сказала, что забирает меня у тебя вместе с долгами. Ты поняла?  

Кирилл подумал, что Альма сейчас взорвётся, позовёт своих барбосов и сделает из него котлету, но её дальнейшее поведение очень его удивило.  

– Понятно, – тихо и как-то устало ответила цыганка, а потом, даже не спрашивая, что за хозяйка появилась у Кирилла, повернулась и, пряча лицо, направилась в дом.  

"Что это с ней случилось? – подумал Кирилл. – Неужели она почувствовала силу Дарьи Николаевны? Да, так оно и есть. Эта святая женщина действительно имеет силу отобрать меня у Альмы. Какое же счастье мне подвалило! "  

Кирилл вышел за калитку и увидел метрах в сорока от двора толпу Альминых приспешников. Они ожидали, когда хозяйка их позовёт, а пока развлекались, склонившись над каким-то телом, лежащим в грязи под забором. Поравнявшись с ними, Кирилл заметил, что это была девушка. На ней было надето когда-то зелёное, испачканное грязью пальто. Её слипшиеся коротко и неровно стриженые волосы тоже были перемазаны грязью.  

Васька, с уже умытым лицом, Бегемот и их команда, не замечая Кирилла, потешались вовсю. Они бросали в лицо девушки кусочки грязи, соревнуясь в меткости. При этом Васька с идиотским смехом и грязными словами приговаривал, что эта девушка уже ни на что не годится и не способна никаким способом удовлетворять их похотливые желания. Больше по выцветшему пальто, чем по перепачканному лицу, похожему на лицо скелета, Кирилл узнал в девушке Ленку Кольцовскую, в которую когда-то был влюблён. Именно она посадила его на иглу, и он не раз думал о ней с ненавистью, но потом простил и сейчас не испытывал к ней ничего, кроме жалости. Она такая же жертва Альмы, как и он. Ведь и ему приходилось всяческими способами привлекать к наркотикам доверчивых подростков. Альма давала за это бесплатные дозы, и теперь ему было стыдно об этом вспоминать.  

Сейчас, насколько Кириллу было известно, Ленка находилась у Альмы в рабстве. Когда она своим поведением загнала мать в гроб, отец выгнал её вон, заявив, чтобы она на глаза ему не попадалась. Тогда Ленка и отдала себя в рабство, выполняя всё, что ей прикажут не столько за кусок хлеба, сколько за минимальную порцию наркотиков. Сейчас, видно, Ленка свалилась в грязь, потеряв последние силы, и жить ей осталось считанные часы. Наверняка, Альма распорядится сегодня же ночью оттащить Ленку в злополучную посадку.  

– А ну, барбосы, идите скорее к вашей хозяйке, – сказал Кирилл, опять про себя удивляясь, что ни капли не боится этих парней.  

– А, это ты, Киря, – заискивающе сказал Бегемот. – Ты уже поговорил с Альмой?  

– Да, Бегемот, поговорил, и вы дуйте поскорее к ней.  

Парни поспешили вернуться во двор, а Кирилл склонился над Ленкой. Она ещё была жива. Открытые затуманенные глаза рассеянно смотрели на Кирилла, ничего не выражая. Наверное, она его не узнавала.  

– Ленка, ты меня слышишь? – спросил Кирилл.  

Девушка ничего не ответила, и Кирилл затормошил её за плечо, повторив свой вопрос. Потом он достал из кармана платок и вытер ей лицо, насколько это было возможно. Она забормотала что-то невнятное.  

– Вставай, Ленка, – потянул Кирилл её за руку, – вставай, я отведу тебя домой. Если отец тебя не пустит, то я возьму тебя к себе. Ты знаешь, Ленка, а я завязал. Мне помогла одна святая женщина. Она и тебе поможет, вставай.  

– Не двигаться! – услышал он вдруг резкий голос и хотел повернуться, но не успел: кто-то быстро завернул его руки назад и защёлкнул на них наручники. Тут же подъехал милицейский "уазик", и Кирилла запихнули в него, предварительно обыскав.  

* * *  

Его доставили в городской следственный изолятор, и, не предъявляя никакого обвинения, заперли в камере, где уже находилось восемь человек. Те с интересом стали его осматривать, расспрашивать, попросили закурить. Сигареты при обыске отобрали, так что Кирилл не мог удовлетворить их просьбу. При этом он обнаружил, что сам совершенно не испытывает никотинового голода. Неужели Дарья Николаевна избавила его и от этой зависимости?  

Арест Кирилла не удивил. Он догадался, что Альма решила рассчитаться с ним с помощью ментов. Вот только удивило, что его сразу привезли в городской изолятор, а не в райотдел, где у Альмы были свои люди. Раз привезли сюда, то копать под него будут уже серьёзно: не на два года условно. Что же ему предъявят? Хранение наркотиков? Но при задержании у него ничего не обнаружили. Это, правда, ничего не означает: с протоколом о задержании его не знакомили. Кто знает, что там будет записано? Доказывай потом, что ты не верблюд.  

Несколько местных обитателей затеяли игру в карты. Пригласили и Кирилла, но он отказался и растянулся на нарах, размышляя о том, что его может ждать впереди.  

Ни на следующий день, ни через день его на допрос не вызывали. С сокамерниками сложились не очень хорошие отношения. Двое из них стали придираться к Кириллу по всяким пустякам, явно провоцируя конфликт. Были они на вид отпетыми уголовниками, и чего они хотели, Кирилл так и не смог понять. Нарываться на драку он пока не хотел: знал, что здесь царят определённые понятия – правила, нарушение которых грозило ему серьёзными неприятностями. Поэтому необходимо было ещё разобраться, что к чему.  

На допрос его вызвали на третий день. Следователь был молодой и очень весёлый. Постоянно выдавал какие-то шутки-прибаутки, каламбуры и приколы. За этими всеми прибаутками он предъявил Кириллу обвинение, предложил с ним ознакомиться и расписаться. Прочитав бумаги, Кирилл оторопел. Кроме хранения наркотиков, которые якобы были у него найдены, ему инкриминировалось вооружённое сопротивление работникам милиции при задержании. Однако самым главным было обвинение в убийстве гражданина Панамарёва Григория Александровича. Все преступления он, якобы, совершил в состоянии наркотического отравления, о чём свидетельствовало заключение наркологической экспертизы.  

Кирилл отодвинул бумагу и заявил, что не будет её подписывать. Следователь засмеялся и поинтересовался, почему.  

– Потому что это всё неправда, – сказал Кирилл.  

– Прямо-таки всё? – ухмыльнулся следователь.  

– Всё, – подтвердил Кирилл.  

– А ну покажи вены, – скомандовал следователь. – Это что, тоже выдумка? Ты, значит, наркотики в глаза никогда не видел?  

– Я завязал, – угрюмо сказал Кирилл.  

– Ага! – обрадовался следователь. – Значит, позавчера и завязал?  

– Нет, не позавчера.  

– Вчера, что ли? – улыбнулся следователь. – Выходит, ты и в следственный изолятор умудрился пронести наркотики.  

– Никакая наркологическая экспертиза у меня анализ на наличие наркотиков не брала, – сказал Кирилл.  

– Да ты, дружище, этого и не помнишь, – мягко сказал следователь. – Когда работники милиции тебя задержали, ты был не в себе. Тогда тебя по дороге и привозили в наркологическую экспертизу. Вот у меня и заключение есть.  

– Это неправда, – не сдавался Кирилл, – а гражданина Панамарёва я вообще никогда не видел.  

– Так ли? – укоризненно спросил следователь, доставая из сумки полиэтиленовый пакет с ножом. – И ножа этого ты в глаза не видел? Так на нём обнаружены твои отпечатки пальцев. У тебя снимали отпечатки, когда в следственный изолятор оформляли? Вот точно такие же на этом ножичке. Тут не поспоришь. А гражданина Панамарёва убили именно этим ножом. И милиции ты оказал сопротивление, с этим ножом в руках. Об этом записано в протоколе задержания. Так что, парень, отпираться нет смысла. У нас достаточно улик. Как именно ты совершил убийство, мы ещё выясним в процессе следствия. Лучше, конечно, если ты во всём сознаешься. Суд это учтёт.  

– Нож мне знаком, – сказал Кирилл, – я его отобрал на Палермо у одного придурка, который на меня с ним пошёл. Наверное, это тот нож. А кто такой Панамарёв, я понятия не имею. Не представляю, когда и где его убили. Так что если бы я даже захотел сознаться, то не знаю, как это сделать.  

– А это не беда! – обрадовался следователь. – Мы тебе поможем. Если охотно воспользуешься нашей помощью, то дело пойдёт легче, а если будешь плохо вспоминать, то я прихвачу с собой Куценко. Будь уверен, он тебе поможет вспомнить. Вот только тебя, дружище, будет жалко. Словом, подумай хорошенько. Попал ты уже на все сто, но вот с каким отправишься здоровьем и на какой срок, пока трудно сказать. Всё в твоих руках.  

Кирилла отвели в камеру. Настроение его совсем упало. Похоже, от статьи за убийство ему не отвертеться. Адвоката бы какого-то нанять, но где его найти и за какие деньги? Вспомнились шестьдесят долларов, оставленные в ящичке в комнате охранника. Может, их и хватило бы, но как о них сообщить матери? Интересно, положены ли ему свидания? Сплошные вопросы, и пока нет на них ответов.  

Уголовники опять начали к нему цепляться. Он не выдержал. Вспомнил, как удалось справиться с Васькой и Бегемотом. Он тогда представлял образ Дарьи Николаевны, и смелость наполняла его. Уверенность противников при этом пропадала. Возникло сожаление, что не скоро ему придётся увидеть Дарью Николаевну. Да и придётся ли вообще? Захочет ли она иметь дело с убийцей? Ведь если его осудят, то как потом объяснишь кому-то, что не виноват?  

Вспомнив Дарью Николаевну, опять почувствовал уверенность. Тогда, не долго думая, он разобрался с наглецами. Отработанными ударами отправил сначала одного, а потом и второго в нокаут. Ожидал, что другие уголовники начнут их защищать, но те только посмеялись. Главный авторитет в камере, мужчина лет сорока, объяснил Кириллу, что эти двое – "наседки", то есть подосланные администрацией шпионы и провокаторы. Их поместили сюда незадолго до Кирилла, и братва их быстро раскусила. Всё присматривались, к кому их подсадили. Стало ясно, когда они принялись цепляться к Кириллу. Видно, их задачей было запугать парня.  

Когда провокаторы очухались, авторитет сам поговорил с ними. Пытался выяснить, кто их подослал. Они очень испугались и стали стучать в двери, пока их не убрали из камеры. Это можно было расценивать, как первую победу. Значит, у противников Кирилла не всё так ладится, как им бы хотелось. Вот только удивляло, кому и зачем понадобилось закручивать такую машину, чтобы засадить по крупному обыкновенного наркомана, задолжавшего пару баксов распространительнице наркотиков?  

Дело стало проясняться через день, когда его опять вызвали на допрос. Весёлый следователь сейчас уже был не один. Сначала Кирилл подумал, что с ним пришёл Куценко, которым следователь в прошлый раз пугал. Однако, внимательнее взглянув на второго мужчину, Кирилл понял, что на обычного костолома тот не похож. Он был лет на десять старше следователя, белобрысый, гладко выбритый, одетый с иголочки. По званию он был явно старше следователя, так как тот держал себя с ним с большим почтением. Вскоре Кирилл понял, что он старше не только по званию, но и по представляемому им заведению.  

Когда следователь предложил Кириллу сесть на привинченный к полу табурет и разместил на столе папку с бумагами, белобрысый слегка кивнул ему, и тот поднялся и вышел за двери.  

– Тебе следователь уже сообщил, что тебя ожидает, – сухо произнёс белобрысый. – У меня к тебе есть пару вопросов.  

– Кто вы? – поинтересовался Кирилл.  

– Я мог бы не отвечать на твой вопрос, – устало сказал белобрысый, – но, может, в интересах дела эти сведения тебе помогут. Я майор службы безопасности. Фамилию мою тебе знать не обязательно.  

– В интересах какого дела? – уточнил Кирилл. – Неужели мелкими наркоманами уже стали интересоваться майоры госбезопасности? А то, что я никого не убивал, вашему заведению выяснить, как моему следователю улыбнуться.  

– Ты, парень, дерзишь, – спокойно сказал белобрысый, – но не мне заниматься твоим воспитанием. Ты прав, что не твоё дело вызывает у меня интерес. Меня интересует Дарья Николаевна Фешкова, с которой тебе довелось познакомиться.  

В груди у Кирилла что-то ёкнуло. Значит, всё это закрутили из-за Дарьи Николаевны. Чего от него хотят? Ведь он почти ничего о ней не знает, кроме того, что она святая и вытащила его из пропасти. Конечно, Кирилл не скажет ничего, что может ей принести хоть малейший вред. Пусть его сажают, расстреливают, избивают до смерти. Он будет ей верен каждой своей клеточкой.  

– Да, я познакомился с этой замечательной женщиной, – сказал Кирилл, – она исцелила меня от наркомании.  

– Исцелила ли? – усомнился белобрысый, – А как же твоё преступление?  

Белобрысый указал на лежащую на столе папку, а Кирилл мягко произнёс:  

– Вы же знаете, что я ни в чём этом не виноват.  

– Ладно, тебя мы оставим. Ты лучше расскажи, как Дарья Николаевна Фешкова обрабатывает свои жертвы? Как она их зомбирует? Какие методы при этом использует?  

– Уверен, что ничего плохого она не делает, а только хорошее! – воскликнул Кирилл. – Лечит людей от серьёзных болезней, снимает сглаз, наговор, порчу.  

– Ладно, парень, – перебил белобрысый, – это ты оставь для рекламных проспектов. Мне ты лучше расскажи, как она укатывает клиентов, чтобы они сдавали деньги, большие деньги, в определённые трастовые компании, одна из которых уже разорилась.  

– Я ничего об этом не знаю и думаю, что если это и правда, то Дарья Николаевна знает, зачем это делает, – возразил Кирилл.  

– Это правда, – сказал белобрысый, – и я тебе предлагаю сделку.  

– Какую? – поинтересовался Кирилл.  

– Ты подписываешь бумагу о сотрудничестве с нами, а я уговариваю коллегу, – белобрысый кивнул в сторону двери, – чтобы он закрыл твоё дело.  

– И что я должен буду делать?  

– Выполнять мои задания и собирать нужную информацию о Фешковой. Ты же сейчас у неё работаешь.  

– Нет, – твёрдо возразил Кирилл, – я не согласен.  

– Ты хочешь, чтобы всё это, – белобрысый указал на папку, – набрало полные обороты? Ты тогда можешь получить все пятнадцать, и уверяю: ты вряд ли сможешь продержаться в зоне больше года. И этот год, поверь, будет для тебя настолько чёрным, что ты сам попытаешься его завершить досрочно.  

– Я не буду ничего делать против Дарьи Николаевны, – твёрдо заявил Кирилл, – а вы поступайте со мной, как хотите.  

– Ты всё же подумай до завтра и передай мне через следователя, принимаешь ли моё предложение, – сказал белобрысый и закончил разговор.  

Ночью Кириллу снились кошмары. При этом страхи разрывали его на части. Какие-то косматые чудища летали вокруг него и бешено хохотали. Сердце стучало с такой силой, будто пыталось пробить грудную клетку. Вокруг было всё охвачено каким-то синим огнём. Вдали на залитом солнцем холме он вдруг увидел Ленку Кольцовскую в ослепительно-белом платье с большим сверкающим цветком на голове. "Наверное, Ленка уже умерла", – подумал он сквозь сон. Но Ленка смотрела на него и махала рукой, подзывая его к себе. Он обрадовался и хотел пойти к ней, чтобы избавиться от отвратительных чудищ, но те не пускали его, скопившись между ним и Ленкой. Ленка закричала, чтобы он не боялся, а назвал имя, которое разгонит нечисть. Но он не знал такого имени, а потом подумал, что это имя Дарьи Николаевны. Он стал громко произносить это имя, но чудища только ещё больше хохотали. И вдруг появилась сама Дарья Николаевна. Она прилетела в большом чёрном гробу и закричала: "Ты звал меня! " Она летала вокруг Кирилла и тоже жутко хохотала. Это Кириллу очень не понравилось. Ведь она не такая! Ведь она совсем другая! Почему же она так себя ведёт? Почему летает в этом страшном гробу, как ведьма в одном старом фильме, и не пускает его к Ленке? А Ленка всё звала и звала. Тогда Дарья Николаевна разозлилась на Ленку и полетела прямо к ней. Гроб набрал большую скорость, но вдруг натолкнулся на невидимую стену и отскочил обратно в синий огонь, где были чудища и Кирилл. Тогда Ленка повернулась и пошла по склону холма вверх. Оказалось, что это не холм, а склон очень высокой горы. Ленка поднималась по нему всё выше и выше, а он не мог вырваться из синего пламени.  

Проснулся Кирилл затемно весь в поту и больше не смог заснуть. На душе было скверно. Стало жалко самого себя. Неужели и в самом деле придётся сесть на много лет в тюрьму? Белобрысый, похоже, не шутил, что может усугубить его положение. Однако Кирилл точно знал, что Дарью Николаевну не предаст.  

В этот день его опять вызвали на допрос. Следователь сегодня уже прихватил с собой Куценко, который – Кирилл на собственном опыте убедился – действительно знал своё дело. Куценко бил очень больно, с удовольствием. Следователь совершенно не касался предъявленных Кириллу обвинений, а только изредка интересовался, не надумал ли парень дать вчерашнему гостю положительный ответ. Кирилл отвечал, что не надумал. Он заметил, что образ Дарьи Николаевны, представляемый в его воображении, помогал ему терпеть боль. Так что следователь с Куценко ушли ни с чем.  

В камере авторитет потребовал у одного из сокамерников, чтобы тот освободил Кириллу нижнюю полку. Кирилл буквально свалился на неё и погрузился в беспамятство.  

На следующий день его снова вызвали на допрос. Следователь опять был с белобрысым. Тот уже не отправлял следователя, а поинтересовался, не надумал ли подследственный принять его предложение. Узнав, что ничего не изменилось, белобрысый сообщил, что намерен сделать Кириллу укол и ввести препарат, от которого парня будет выворачивать наизнанку. Он станет испытывать такие муки, что перед тем, как его мозги скажут окончательное: "Прощай! ", они зафиксируют крайнее сожаление о том, что их хозяин не принял предложение. Кириллу стало страшно, но он этого не показал. Он хотел оказать сопротивление, но следователь с белобрысым так ловко скрутили его и пристегнули особым образом наручниками к ножке табурета, что он почти не мог шевельнуться.  

Когда белобрысый готовился сделать своей жертве внутривенный укол, с трудом выискивая подходящую вену, Кирилла охватила паника. Ведь если белобрысый говорит правду, его ожидает что-то страшное. Всё отчётливее стала проступать предательская мысль, согласиться подписать, что от него требуют. Главное, чтобы его выпустили, а там... Он всё расскажет Дарье Николаевне. Она уже сама будет решать, что Кириллу потом сообщать белобрысому, а что нет. Даже промелькнула мысль, что если он останется в тюрьме или, хуже того, попрощается из-за укола с мозгами, то как Дарья Николаевна узнает, что ею интересуется госбезопасность?  

Белобрысый уже набрал шприц и, насмешливо посмотрев на Кирилла, произнёс:  

– Что, думаешь согласиться на мои условия, а потом вести двойную игру? Нет, приятель, тебе это не удастся. Тебе в этом случае придётся подписать пару докладных, в которых будет записана достоверная информация о твоей хозяйке. Ей даже в голову не приходит, что нам эта информация известна. Если вдруг она узнает, что эти сведения попали к нам от тебя, то я тебе не завидую. Нет, парень, тебе нужно либо принимать наши условия на все сто, либо прощаться с мозгами. Я, конечно, мог бы тебе пока об этом ничего не говорить и дать подписать первую бумагу. Поверь, вторая, третья и все последующие тогда бы пошли значительно легче, чем ты думаешь. Однако мне такое уламывание не нравится. Чует моё сердце, что с тобой у нас может быть много мороки. Легче тебя отправить в шизуху с окончательным диагнозом и подыскать на эту роль другую кандидатуру. Так что решай, вот сейчас, в эту минуту: согласен ли ты служить нам верой и правдой, ничего не сообщая о нашей встрече Фешковой?  

Кирилл задумался и вспомнил Дарью Николаевну. Может ли он предать её, спасшую его от жуткого умирания в Альмином рабстве? Но что будет сейчас? Не такое же умирание в состоянии полного сумасшествия? Но нет, Дарья Николаевна ведь здесь ни при чём. Она святая, и за неё можно отдать всё.  

– Нет, не согласен, – выдавил, наконец, он из себя.  

– Ну и дурак, – сочувственно произнёс белобрысый. – Кто она тебе? Через день она вообще забудет, что когда-то тебя встречала. А жизнь у тебя одна. С твоей специальностью после окончания института можно сделать в нашем заведении неплохую карьеру. Пойми, ведь сумасшествие наступит, как защитная реакция организма на нестерпимые муки. Ну что, колоть?  

Кирилл молчал. Внутри всё колотилось. Уже было несколько моментов, когда он был готов ответить, что согласен на все условия, но что-то мешало. Белобрысый вколол шприц в вену и вопросительно посмотрел на скрюченного Кирилла. Тот был бледным, перепуганным, но молчал. Тогда белобрысый стал медленно вводить препарат. В глазах Кирилла всё поплыло, и он отключился.  

* * *  

Кирилл пришёл в себя от того, что кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, увидел, что это вертухай – так в камере называли конвоира, отводившего подследственных на допрос. Никакой боли Кирилл не ощущал. Просто сознание было чуть замутнено от действия введенного ему препарата. Ни белобрысого, ни следователя в комнате для допросов не было. Руки Кирилла оказались свободными, и он лежал на полу возле табурета.  

– Ну, давай вставай быстрее! – поторапливал вертухай. – Ты что, сюда спать пришёл? Вещи в камере у тебя остались?  

– Нет у меня вещей, – произнёс Кирилл, начиная осознавать, что происходит.  

– Ну, тогда пошли, – скомандовал вертухай.  

Они долго шли по коридорам, спускались по каким-то лестницам. Где-то им отпирали железные решётчатые двери, тут же запирая их у них за спиной. Потом они вышли во двор и прошли к отдельному зданию. В нём в кабинете на первом этаже капитан внутренней службы сообщил Кириллу, что обвинение в убийстве с него снято, поскольку найден настоящий убийца. Хоть другие пункты обвинения и остались, но следователь счёл их незначительными и закрыл дело. Позже Кирилл узнал, что задержавшие его милиционеры переписали протокол задержания, и вооружённое сопротивление уже не фигурировало. Напоследок капитан предупредил Кирилла, что если он ещё раз попадётся с наркотиками, то это ему уже с рук не сойдёт. Кириллу, потерявшему от изумления дар речи, возвратили верхнюю одежду, ремень, шнурки от кроссовок и выпустили на прилегающую к тюрьме улицу.  

Пока он думал, как ему отсюда добираться домой, из припаркованной у тротуара машины послышался голос:  

– Чего стоишь? Садись быстрее! И так потратил на тебя много времени.  

Оторопевший Кирилл взглянул на человека в машине и узнал Виктора Леонтьевича.  

– Это вы? – удивился он. Откуда?..  

– От верблюда, – перебил его Виктор Леонтьевич.  

– Нет, в самом деле, – настаивал Кирилл, забираясь в автомобиль, – как вы узнали, что меня сегодня выпустят?  

– Странный ты, юноша, – ответил Виктор Леонтьевич, включая зажигание, – Дарья Николаевна вбухала в твоё освобождение кучу денег, подкупила через Корга больших начальников, которые приказали закрыть твоё дело, и я тут на месте немного народ подкормил, а ты спрашиваешь, откуда я узнал.  

– Правда?! – воскликнул Кирилл. – Спасибо вам большое! А Дарья Николаевна... Она второй раз спасает меня! Я у неё в неоплатном долгу.  

До психотерапевтического центра они добирались довольно долго, так как он находился в окраинном районе. По дороге непринуждённо болтали. Виктор Леонтьевич с интересом расспрашивал Кирилла о его жизни: кто его родители, чем он увлекается, где учится и где учился прежде. О пребывании Кирилла в тюрьме не упоминали. Виктор Леонтьевич не касался также наркоманского прошлого юноши. Воспринимался сейчас хозяйственный директор совсем иначе, чем прежде. Нынче он вёл себя по-простому и даже по-дружески. Кириллу и раньше казалось, что в этом человеке присутствует какое-то внутреннее беспокойство. Сейчас оно явно проявилось в непроизвольной фразе, сорвавшейся с языка Виктора Леонтьевича.  

– Мне бы сейчас твои заботы, – произнёс он, – когда Кирилл стал рассказывать о накопившихся хвостах в институте. – Поверь, дружище, что заваленная сессия – это одна из самых незначительных неприятностей.  

– А что, руководить таким хозяйством, как ваше, так сложно? – поинтересовался Кирилл. – Или вы имеете в виду неприятности личного характера?  

Кирилл сам удивился, что задал начальнику такой вопрос, но тот не рассердился, а только улыбнулся и сказал:  

– Есть, парень, и то, и другое. О наших производственных проблемах, думаю, ты сам скоро узнаешь, а личные... Они тянутся за производственными. Жене надоели навалившиеся на нас в последнее время угрозы, что мы останемся без дочери. Она забрала ребёнка и уехала в неизвестном направлении. Не знаю, зачем я тебе это рассказываю, но с другой стороны, если ты у нас сейчас работаешь, то, всё равно, скоро об этом узнаешь.  

– Угрожают? А за что вам угрожают? – удивился юноша.  

– Что такое рэкет, ты слыхал? Стоит нам отбиться от одних, появляются другие. Да и кроме рэкетиров есть те, с кем у нас пересекаются интересы. В общем, Дарья Николаевна собирается менять нашу политику в этой области с пассивной на активную. Думаю, это коснётся и тебя.  

– Меня? – удивился Кирилл.  

– Тебя, – подтвердил Виктор Леонтьевич. – Ты же теперь у нас работаешь.  

– И что я должен буду делать?  

– Дарья Николаевна тебе сейчас расскажет. Да и я тоже могу рассказать. Мы создаём охранную команду из верных ребят, которые, в случае чего, могут и кулаками помахать, и более серьёзные средства защиты применить.  

– Вы имеете в виду пистолет?  

– И пистолет, и гранату, и автомат, если надо. Ты что, уже испугался? – съехидничал Виктор Леонтьевич.  

– Нет, не испугался, – обиженно ответил Кирилл. – Мне, между прочим, недавно предлагали возглавить такую бригаду, но я отказался, так как уже стал вашим.  

– Ну, вижу, ты парень серьёзный, – чуть насмешливо произнёс Виктор Леонтьевич. Тогда мы без тебя никак не обойдёмся. Ты, надеюсь, пока жениться не собираешься? А то в этом деле семейный сразу становится более уязвимым, как я, например.  

– Нет, – серьёзно ответил Кирилл, – не собираюсь. Была у меня девушка, но её уже, наверное, нет в живых.  

– А что с ней случилось? – сочувственно спросил Виктор Леонтьевич.  

– Докололась, – с горечью ответил Кирилл, и до центра они уже ехали молча.  

Приехав на место, сразу прошли в кабинет Дарьи Николаевны. Та встретила Кирилла очень приветливо, и у него от этого, казалось, затмилась горечь всех последних тюремных дней. Он сразу поведал хозяйке обо всех последних событиях, начиная с посещения Альмы и заканчивая угрозами белобрысого. Дарью Николаевну не удивило, что у госбезопасности есть к ней столь серьёзный интерес. Кирилл рассказал всё, даже то, что под напором белобрысого намеревался притвориться, будто собирается принять его условия. Белобрысый быстро раскусил этот манёвр и, чтобы опорочить Кирилла в глазах хозяйки, собирался продиктовать ему в виде докладных компромат, который они уже имеют. Дарью Николаевну не интересовало, что госбезопасность имеет информацию против неё. Она похвалила Кирилла за верность и пообещала, что он об этом не пожалеет.  

Потом хозяйка более детально коснулась вопроса создания боевой команды – бригады, как это сейчас называют. Она довольно подробно рассказала юноше, как их благородный труд по исцелению людей становится многим поперёк горла. Участились наезды рэкетиров и других мерзавцев, которые хотят разорить их ассоциацию. Сообщила, что Кирилла она хочет использовать не только как крепкого парня, но и как специалиста в вопросах связи. Ведь это же его специальность в институте. Ему придётся осваивать современную технику по связи и подслушиванию. К делу необходимо приступать буквально с завтрашнего дня. Институт посещать нужно, но только те занятия, которые касаются специальности. Оценки по остальным предметам они будут покупать – фирма берёт на себя расходы по этой статье.  

Каждое утро ещё до института с участниками боевого отряда будут проводиться занятия по физо и рукопашной. После обеда планируются духовные упражнения: медитация, телепатия, гипноз, методы волевого подавления противника. Многие из этих занятий собирается проводить сама Дарья Николаевна. По вечерам планируются занятия по вождению и освоению различных видов огнестрельного оружия. К проведению этих занятий Дарья Николаевна привлекла лучших специалистов в соответствующих сферах. Обученная таким образом бригада станет мощным орудием, которое существенно поможет ассоциации в достижении её благих целей.  

* * *  

Идея создания бригады захватила Кирилла с головой. Ведь это же не бандитская бригада, а что-то похожее на ватагу Робина Гуда. Благородными целями полностью оправдываются силовые методы, которые придётся применять.  

Все последующие дни оказались заполненными с раннего утра до позднего вечера. Учёба проходила успешно. Здоровье восстановилось на удивление быстро, и наркоманское прошлое фактически никак не сказывалось на физических качествах Кирилла.  

Больше всего его захватили духовные упражнения. Он каждый день с сильным нетерпением ждал той минуты, когда они начнутся. Временами это нетерпение ему напоминало те чувства, с которыми он ещё так недавно дожидался введения новой дозы. На занятиях ему открылись такие вещи, которых он прежде и представить не мог. В первый же день он был поражён, когда Дарья Николаевна взяла со стола большую тарелку с фруктами, выложила её содержимое на стол и приложила тарелку задней стороной к своему лбу. Потом она отпустила тарелку, но та не падала. Первой мыслью было, что тарелка намазана чем-то клейким, но Дарья Николаевна отлепила её и, смеясь, протянула Кириллу. Тарелка была абсолютно чистая и скользкая. Он попробовал приложить её к своему лбу, но не было никаких шансов, чтобы она там задержалась. Это же поняли и остальные ученики, когда попытались повторить опыт.  

– С таким грузом вы пока не справитесь, друзья, – улыбнулась Дарья Николаевна, – попробуйте лучше вот эту штуку.  

Она сняла круглую пластмассовую крышечку с коробки, где находились канцелярские кнопки, и протянула её Кириллу. Тот приложил крышечку ко лбу и отпустил, но та упала на пол, не задержавшись и секунды.  

– Да ты не торопись, – засмеялась Дарья Николаевна, – закрой глаза и, приложив этот кружок, не спеши его отпускать. Представь себе, что у тебя во лбу над переносицей, как раз в том месте, куда ты приложил груз, сидит жёлтенький цыплёночек. Он очень хочет притянуть к себе крышечку.  

Кирилл в точности сделал, что ему сказала преподавательница, и, о чудо!.. Цыплёночек действительно представился в виде пушистого жёлтого комочка. Юноша вдруг почувствовал тёплую силу, которая, как магнитом, потянула к себе крышечку. Кирилл отпустил руку, и крышечка держалась, как приклеенная. Он даже подумал, что лоб вспотел, и пластмассовый кружочек прилип из-за этого. В этот момент он отвлёкся и перестал представлять цыплёночка. Тот пропал, и крышка тут же свалилась на пол. Юноша потрогал лоб: он оказался сухим.  

Другие ученики тоже попытались проделать этот опыт, но, увы, им это не удалось. Кирилл опять взял крышку, представил цыплёнка, и снова опыт получился. Дарья Николаевна похвалила Кирилла, а других поддержала, посоветовав не отчаиваться и усиленно тренироваться. Через какое-то время все стали с крышечкой справляться, а некоторые могли удержать лбом и небольшую керамическую тарелку.  

Дарья Николаевна к тому времени показывала более интересные опыты. Один из них, например, заключался в том, что она просила кого-то из учеников прилепить к потолку две полоски скотча, а сама ложилась на ковёр под ними, усилиями воли и взгляда за определённый промежуток времени срывала одну полоску. Другая оставалась на потолке, подтверждая, что это не сила тяжести и не слабое прилипание к краске сорвали полоску. Кирилл не одну бессонную ночь провёл в своей комнате, пытаясь повторить такой опыт, но у него пока ничего не получалось.  

Занятия с их бригадой оказались весьма успешными. Вскоре они были довольно серьёзной вооружённой группировкой. Было их в отряде четырнадцать человек. Руководителем Дарья Николаевна назначила Костю, одного из своих прежних телохранителей. Он оказался неплохим парнем: вызывал у всех уважение, был строгим, но в то же время справедливым и участливым.  

Из настоящих дел им пока поручалась только охрана массовых сеансов гастролирующих народных целителей, психотерапевтов, экстрасенсов, белых ведьм и колдунов. В охране участвовал весь отряд: одни открыто, а другие тайно. Последним поручалось наблюдать за кем-нибудь из зала. Потом они должны были, не обнаруживая себя, как можно дольше проследить за своим подопечным, после чего необходимо было дать Косте подробный отчёт о проделанной работе. Это были больше учебные мероприятия, но ассоциация, похоже, от этого тоже получала какую-то пользу.  

Неплохо продвигалось и личное обучение Кирилла, связанное с освоением электронных технических устройств. Он обстоятельно вник в принципы работы подслушивающих "жучков", скрытых видеокамер, радиотелефонов большого радиуса действия и ещё многих подобных штучек, отсутствующих в открытой продаже.  

Однажды Дарья Николаевна вызвала Кирилла и довольно обстоятельно поговорила с ним по поводу применения подобной техники. Оказалось, что она эффективно используется в деле хозяйки, но пока как-то стихийно. Нужно это дело организовать более профессионально. Кирилл должен не только хорошо владеть этими техническими средствами, настраивать, ремонтировать, но и следить за всевозможными новинками в этой области. Он получил свободный доступ к соответствующей рекламной и технической документации. Дарья Николаевна предоставила в его распоряжение и несколько брошюр с грифом службы госбезопасности, где излагались методы скрытого применения такой техники.  

Кирилл поинтересовался, какая польза от применения подслушивания в деле исцеления. Дарья Николаевна с готовностью поведала ему, что обязательно записывает беседы с клиентами во время сеанса. Потом она их неоднократно переслушивает, чтобы подкорректировать процесс дальнейшего излечения. То же делают почти все её коллеги. Конечно, записывать лучше тайно, чтобы клиент не догадывался об этом. Иначе он будет нервничать, переживать, что наговорит лишнего. Она же хочет начать записывать не только звук, но и видео. Ведь очень важными в их деле бывают и выражение лица, и жесты клиента. Ещё она собирается организовать наблюдение за клиентами в их обыденных условиях. Ведь на сеансах клиент не всегда откровенен. Вернее, он думает, что откровенен, но его подсознание обманывает его самого. Прослушивая разговоры клиента с домашними или с подчинёнными на службе, можно будет дать более объективную оценку его состояния. Это, конечно, несколько противозаконные вещи, но ведь всё делается для блага клиента. Напоследок Дарья Николаевна напомнила, что их враги не дремлют, и что подобную технику неплохо использовать и для того, чтобы узнавать об их намерениях. Объяснения хозяйки помогли Кириллу ещё глубже проникнутся важностью порученного ему дела, и он ещё с большим интересом погрузился в его выполнение.  

Как-то раз Кирилл очень удивился, встретив в помещении центра своего старого друга Вальку Сергеева. Разговорились. Оказалось, что семью Сергеевых постигла большая беда: у матери Вальки обнаружили рак на поздней стадии. Выяснилось это случайно, когда у неё на работе начальство вдруг решило провести ультразвуковое исследование внутренних органов сотрудников. Как раз подвернулось малое предприятие, которое предложило осуществить исследование совсем недорого. Врач-узистка отнеслась к матери с большим сочувствием и тут же направила в онкодиспансер к своему знакомому врачу. Там собирались всё делать по накатанному пути. Отец Вальки был не в себе от горя. Сулил врачам огромные деньги за исцеление, но те только сочувственно покачивали головой.  

Тут и появилась Дарья Николаевна. Её вызвали к соседке Валькиной мамы по палате. Там как раз находился и отец Вальки. Уделив внимание клиентке, Дарья Николаевна поинтересовалась, в чём проблема Валькиной мамы. Ей рассказали. Дарья Николаевна задала несколько вопросов, поводила руками возле тела больной и сказала, что может попробовать её исцелить. Только ни в коем случае нельзя делать то, что говорят врачи. Дарья Николаевна побеседовала и с отцом Вальки, после чего он успокоился и обрёл робкую надежду, что его жена может выздороветь. Её тут же выписали из клиники, и теперь каждый день привозят сюда. Пока Дарья Николаевна занимается больной, отец находится в её кабинете, а Валька ожидает их в коридоре.  

– И что, – поинтересовался Кирилл, – лечение помогает?  

– Да, слава Богу, помогает, – произнёс Валька. – Общее самочувствие мамы очень хорошее. Она воспрянула духом, переполнена энергией. Прошла депрессия, в которую она впала, когда узнала о болезни. Узи, правда, пока не делают: Дарья Николаевна запретила. Говорит, нужно верить и не проверять. Потом, когда произойдёт окончательное исцеление, можно будет проверить, и то, больше из-за человеческого неверия.  

– А отец как? – спросил Кирилл.  

– И отец воспрянул. Он сейчас прямо молится на Дарью Николаевну. Прилюдно заявил, что когда мама выздоровеет, он продаст всю свою коллекцию и отдаст деньги Дарье Николаевне для совершения её благого дела.  

– И что, он действительно собирается продать коллекцию?  

– Да, он слов на ветер не бросает.  

– Но ведь она, ты сам говорил, стоит кучу бабок! – удивился Кирилл. – Он что, всё это отдаст Дарье Николаевне?  

– Собирается, – чуть огорчённо подтвердил Валька.  

– А ты не очень доволен? – улыбнулся Кирилл. Да не печалься, Дарья Николаевна – святая. Она точно пустит деньги на доброе дело.  

– Это я понимаю, – согласился Валька, – но я всё надеялся, что батя мне купит тачку, а теперь об этом придётся забыть. Но главное, чтобы мама выздоровела. А ты как поживаешь? Институт не забросил?  

– Нет, Валька, учусь. Зимнюю сессию сдал нормально. Здесь работу хорошую имею.  

– Ты здесь работаешь? А что ты тут делаешь? – поинтересовался Валька.  

– Да так, всякое, – замялся Кирилл. – В основном связано с моей специальностью.  

– А как, Кирюха, с наркотой? Ты действительно избавился?  

– Да, Валька, полностью. Вот Дарья Николаевна меня и спасла от этого. Я теперь ей по гроб обязан. Если бы и у меня была коллекция, как у твоего бати, то я бы тоже её продал и деньги отдал ей. А сейчас она сама мне платит зарплату, и довольно неплохую. Не жмотится. Мама моя в поликлинике в несколько раз меньше зарабатывает. Да и зарплату у мамы постоянно задерживают.  

Тут Кирилла позвали к Косте, и их разговор прервался. Потом они ещё несколько раз встречались, и Валька сообщал, что дела у мамы идут всё лучше и лучше. Вскоре Дарья Николаевна разрешила сделать узи, которое показало, что никакого следа опухоли не осталось. Отец Вальки выполнил своё обещание: продал коллекцию своим друзьям и передал деньги Дарье Николаевне.  

* * *  

Как-то весной Дарья Николаевна вызвала к себе Кирилла и попросила, чтобы он лично для неё провёл беглый обзор существующих ныне средств скрытого видеонаблюдения в помещениях. Кирилл с увлечением сделал доклад по интересующей её теме. Он внимательно изучал документацию на все подобные новинки и сообщил, что те средства, которыми они сейчас пользуются, существенно устарели. Того и гляди, кто-то из клиентов обнаружит "жучок", и тогда скандала не оберёшься.  

К тому времени Кирилл с некоторыми ребятами из бригады развернул широкомасштабную деятельность по подслушиванию и видеонаблюдению за отдельными клиентами, на которых указывала Дарья Николаевна и за некоторыми их знакомыми. Всё это было для их же блага, поэтому у Кирилла не возникало и тени сомнения в правильности подобных поступков. Они незаметно прикрепляли "жучки" к одежде, размещали в автомобиле, дома или в рабочем кабинете. Кто-то из них приходил к клиенту как курьер от Дарьи Николаевны, принося какую-то книгу или видеокассету, и тайно ставил "жучок" в каком-нибудь укромном месте. Подслушивание и запись разговоров осуществлялись из автомобиля, припаркованного недалеко от нужного места. Кассеты с записями Кирилл передавал хозяйке, и та его заверяла, что записи ей очень помогают.  

И вот теперь Дарья Николаевна интересуется более современной техникой для видеонаблюдения. Кирилл обратил её внимание на устройства, которые, как он предполагает, обладают серьёзными достоинствами. Одно из них заключается в том, что устройства способны передавать информацию по радиоканалам на достаточно большие расстояния, и их работа координируется посредством компьютера.  

Эта техника Дарью Николаевну заинтересовала, и она изъявила желание приобрести большую партию. Она предупредила Кирилла, что пока не хочет посвящать в это никого, даже Виктора Леонтьевича, без которого обычно не обходились крупные закупки. Поэтому она отправляет Кирилла в командировку, поручая ему самому приобрести необходимый товар.  

Юноша сперва немного испугался. Ведь нужно было везти с собой большую сумму денег. Однако хозяйка, обменявшись с ним несколькими, казалось, ничего не значащими фразами, вселила в него спокойствие и уверенность в себе. Операция по закупке прошла успешно. Туда и обратно он ехал в отдельном купе.  

Обратный поезд пришёл рано утром, почти ночью. Дарья Николаевна встретила его на своей машине. Была она одна, без всякой охраны. Одета была так, что в предрассветном мраке мало кто из знакомых мог бы её узнать. Носильщик быстро доставил коробки с товаром к машине, и вскоре они подъехали к ставшему таким родным зданию ассоциации.  

Дежурил в ту ночь Семёныч. С ним у Кирилла продолжались приятельские отношения. Семёныч гордился, что его протеже так успешно устраивает свою карьеру. Кирилл подумал, что и номер поезда, которым он возвращался, и день возвращения Дарья Николаевна назначила не случайно. Раннее появление в центре и присутствие на месте Семёныча, а не других охранников, оказались как нельзя кстати для успешного завершения операции. Семёныч был неглупым охранником, и если ему намекнуть, что об их раннем появлении и доставке в центр множества картонных коробок не стоит распространяться, то он будет держать язык за зубами.  

– Василий Семёнович, – сказала Дарья Николаевна невозмутимому дежурному. – Я наконец-то собралась сделать негласную проверку наших помещений. Мне очень интересно знать, в каком состоянии коллеги оставляют после работы кабинеты. Если вдруг нагрянет санэпидемстанция и обнаружит нарушения, то у нас возникнут большие неприятности. Наши недоброжелатели сейчас сильно ожесточились. Сохраните, пожалуйста, наше мероприятие в тайне. Кирилл мне поможет.  

– Конечно, Дарья Николаевна, – произнёс польщённый доверием охранник, – и речи быть не может: буду нем, как рыба.  

– Ну и прекрасно, – улыбнулась хозяйка, тихонько передавая Кириллу ключи от своей приёмной, – а вы, Василий Семёнович мне тоже помогите. Давайте пройдём в конференц-зал. Там вчера Костюк должен был организовать генеральную уборку. Посмотрим, что он сделал. Возьмите, пожалуйста, ключ, ведро с водой и тряпку. Если там что не так, то подправим.  

– А с дверью как, Дарья Николаевна? Запереть? поинтересовался Семёныч.  

– Кирилл закроет, – не допускающим возражения тоном сказала хозяйка и направилась по коридору в сторону конференц-зала.  

Семёныч взял в конторке ключ, захватил в подсобке тряпку с ведром и торопливо засеменил за начальницей. Кирилл понял, что от него требовалось. Он быстро перенёс коробки с покупками из багажника в холл, и запер входную дверь. Потом так же быстро переправил коробки в приёмную Дарьи Николаевны и зашёл в конференц-зал. Там Семёныч, по указанию начальницы, заканчивал устранять недостатки генеральной уборки. Увидев Кирилла, хозяйка поблагодарила пожилого служаку, велела ему идти на пост и собрать в пакет ключи от всех помещений. Им с Кириллом необходимо всё осмотреть до начала рабочего дня.  

Потом хозяйка с юношей зашли в приёмную, где были сложены коробки. Она достала ключ от своего кабинета, в котором принимала клиентов. В кабинете была ещё одна дверь. За ней находилась личная комната Дарьи Николаевны. Туда фактически не было доступа никому другому. Там она медитировала в перерывах между приёмами, восстанавливая энергию из космоса. Эту дверь она тоже сейчас отперла, велев юноше заносить коробки туда.  

Кирилл с интересом осмотрел "святое святых" их психотерапевтического центра. Простая прямоугольная комната. Единственное окно задёрнуто плотными чёрными шторами. У стены старинный испещрённый затейливой резьбой трёхстворчатый шкаф с зеркалом. На стенах многочисленные химерные маски. На полу большой и тоже старинный ковёр с изображением каких-то непонятных символов. В углу стоял стол с компьютером. Кирилл перетащил коробки в свободный угол и спросил у хозяйки, что делать дальше.  

– А дальше нам, Кирюша, ещё предстоит хорошо поработать, – ответила женщина. – Нужно установить скрытые камеры в каждом кабинете. Мне необходимо знать обо всём, что происходит в центре. Доходят слухи, что некоторые наши коллеги собираются нас предать и переметнуться к Грифонову. Слыхал про такого?  

– Нет.  

– Ну ничего, скоро услышишь. Это чёрный колдун, который пытается подчинить себе и нашу ассоциацию. Он живёт в другом городе и в своём регионе уже захватил власть над моими коллегами. В нашу ассоциацию входят не только те, кто принимает клиентов в этом здании. У нас есть несколько филиалов, да и надомные бабки и дедки тоже сотрудничают с нами. Грифонов начал с индивидуалов. Многих уже умудрился запугать или подкупить. Добрался он, похоже, и сюда. Если он победит, то будет большая беда. Это очень страшный и очень сильный человек, так что мы должны ему противостать. Ты меня понимаешь?  

– Да, Дарья Николаевна, – взволнованно ответил юноша, – я вас понимаю и безоговорочно буду делать всё, что вы скажете. И сохраню это в строжайшей тайне.  

– Да, – подтвердила хозяйка, – сохранить тайну – это очень важно. Об этих камерах будем знать лишь я и ты. Ты сможешь сделать так, чтобы я отсюда смогла всё прослушивать и просматривать?  

– Да, Дарья Николаевна, – только, вижу, у вас уже есть компьютер. Скорее всего, новый, который я привёз, значительно мощнее. Ваш компьютер вряд ли потянет необходимое программное обеспечение. Вы хотите заменить старый новым?  

– Нет, старый пусть остаётся, а новый установим на другом столе. Это сделаем потом, а сейчас бери всё, что нужно и пошли в кабинеты.  

До начала рабочего дня в каждом кабинете они установили скрытые камеры, которые по радиоканалам соединялись со специальным устройством, подключаемым к компьютеру. Теперь Дарья Николаевна могла на компьютере выбрать любое помещение, и начнётся прямая трансляция с записью информации на диск. В будущем камеры можно будет размещать и в других местах на значительном расстоянии от центра. Таким образом, в городе можно установить несколько компьютеров – их, правда, придётся ещё прикупить – и любая точка города окажется им доступной. Сложность будет только в установках видеокамер.  

Кирилл был весьма польщён доверием хозяйки и старался всё делать лучшим образом. Дарья Николаевна это видела и была довольна своей ставкой на этого юношу.  

Новый компьютер они установили уже во время рабочего дня, и Кирилл подключил к нему "шпионский диспетчер" – устройство, координирующее работу с камерами. Затем он проинструктировал хозяйку, как работать с нужными программами. Они испытали все камеры. Почти всё вышло идеально. Только несколько камер следовало немного переместить. Во время испытаний они понаблюдали, как работают другие психотерапевты. Кириллу это было интересно. Методы у всех оказались разными: одни были предельно молчаливы, другие – многословны, одни водили руками вокруг больных мест клиентов, а другие обходились только словами, произносимыми под музыку. Был у них в центре и стоматолог, работающий в паре с гипнотизёром для обезболивания пациентов. Этот стоматолог пользовался широкой популярностью среди богатых людей. Несмотря на высокие цены, к нему можно было попасть только по предварительной записи. Кирилла давно интересовало, как работает этот врач. Сейчас он имел возможность это увидеть. Он увидел и предварительное воздействие гипнотизёра, и манипуляции самого стоматолога. Посредством системы наблюдения Кирилл чуть ли ни в рот смог заглянуть пациентке, сидящей в кресле.  

Когда всё было сделано, Дарья Николаевна отпустила молодого помощника домой отдыхать после командировки. Коробки с невостребованной пока техникой она решила оставить в своей комнате.  

* * *  

В начале лета их бригада приняла боевое крещение. Боевые действия начались с того, что убили Виктора Леонтьевича. Несмотря на то, что хозяйственный директор уже постоянно ездил с двумя ребятами из бригады в качестве телохранителей, один из которых был за рулём, противникам всё же удалось до него добраться. Случилось это утром, когда он выходил из подъезда своего дома. Телохранители всё делали по правилам, но разве против киллера есть правила? Автоматная очередь лишила жизни, как Виктора Леонтьевича, так и Женю – одного из их товарищей. Другой телохранитель, который в момент нападения ещё оставался в подъезде, открыл ответный огонь по кустам, откуда стрелял киллер, но результатов это не принесло: убийца исчез, оставив на месте преступления автомат.  

В этот день все в центре были взбудоражены, хотя клиентам старались этого не показывать. Бригада собралась в конференц-зале в полном составе, не считая, конечно, убитого Женьки и Лёшки – второго телохранителя, оставшегося в живых. Последний вместе с Дарьей Николаевной где-то в милицейских стенах давал показания. Все между собой шушукались, допытывались у Кости, кто, по его мнению, грохнул хозяйственного директора и что их ждёт в ближайшее время. Костя ничего толком не отвечал, а только намекал, что, наверное, придётся повоевать.  

Вскоре вернулась Дарья Николаевна с Лёшкой и сразу вызвала к себе Костю и Фишера – одного из местных врачей. Они долго о чём-то разговаривали, а потом Фишер вышел весь красный, взволнованный, совсем не похожий на врача-психотерапевта, и направился в свой кабинет. Дарья Николаевна оставалась какое-то время в кабинете с Костей, а потом вызвала Кирилла.  

Юноша зашёл в кабинет начальницы, не тот, где стояли компьютеры, а в обычный, где она принимала клиентов. Хозяйка и Костя сидели в креслах, и лица их были сосредоточены. Кирилл хотел, было, присесть в одно из кресел, стоявших у двери, но Дарья Николаевна кивнула ему на кресло рядом с собой. Он молча присел, ожидая, что ему скажут.  

– Что там ребята? – наконец нарушила Дарья Николаевна молчание. – Переживают?  

– Да, – ответил Кирилл, – говорят, что они могут совершить нападение на наш центр.  

– Нет, – уверенно заявила Дарья Николаевна, – сюда они не сунутся.  

– А кто это "они"? – спросил Кирилл. – Грифонов, что ли?  

– Нет, – ответила хозяйка, – Грифонов действует иначе. Хотя, в какой-то мере их нападение – это результат воздействия Грифонова. Ну давай, Кирилл, ближе к делу. Нападение совершили другие наши враги, и тебе нужно будет сейчас отправиться в их логово. Я хотела назначить преемником Виктора Леонтьевича Фишера. Тогда он и направился бы сейчас туда, но эта перспектива Фишеру не понравилась. Он отказался. Ты готов отнести в стан наших врагов послание?  

– Наверное, – неуверенно ответил Кирилл. – А кто они?  

– Они – это крупная преступная группировка, состоящая, в основном, из бывших афганцев. Наружно они прикрываются какими-то общественными организациями, но на самом деле занимаются крупным рэкетом и всяческой контрабандой. У нас с ними возник спор из-за помещения. Нам удалось приобрести в Приморском районе помещение раза в два больше, чем здесь. Мы собираемся наш центр перенести туда, а здесь оставить филиал. Вдруг появляются эти афганцы и говорят, что помещение принадлежит им. Наглость несусветная! Они стали угрожать, что сначала убьют Виктора Леонтьевича, а потом меня, если мы не отступим. Вите вообще многие в последнее время угрожали. Воистину мужественный человек. Нужно было с этими бандитами раньше разобраться, но я думала, что они блефуют.  

– А что должен сделать я? – спросил Кирилл.  

– Нужно, чтобы ты сейчас направился к самому Морозову. Это их предводитель. Очень умный тип, юрист по образованию. Нужно ему от меня доставить устное сообщение. Заключается оно в том, что мы не собираемся им отдавать ни метра нашего помещения, а за убийство хозяйственного директора требуем компенсацию в размере двух миллионов долларов. В противном случае мы оставляем за собой право убрать Залицкого – правую руку Морозова, а потом и самого Морозова. Для обсуждения деталей я согласна с ними встретиться лично. Могу, скажем, на следующий день после похорон приехать в их офис на Пушкинской – там находится их официальная организация. Время пусть назначат сами.  

– Они же вас убьют! – воскликнул Кирилл.  

– Это мы ещё посмотрим, – улыбнулась хозяйка, – думаю, что убить они меня постараются раньше, но когда увидят, что это им не удаётся, будут вынуждены принять меня у себя. Там они точно не убьют. Ведь это их юридический адрес. Им потом не отвертеться. Так ты готов сейчас отправиться на виллу Морозова?  

– Да, – тихо ответил Кирилл, чувствуя, что где-то внутри всё-таки шевелится страх.  

– Туда хотел поехать Костя, – кивнула хозяйка на сидящего рядом руководителя их отряда, – но я предпочитаю послать тебя. По двум причинам: во-первых, Костя руководит ребятами, и ему лучше оставаться здесь, во-вторых, не исключаю, что у тебя будет шанс воткнуть где-то там "жучок". Нам очень желательно знать их планы. И ещё, вот что учти: не так важно передать сам текст сообщения. Это всё я могла бы сама сказать Морозову по телефону. Важно, чтобы они увидели в тебе сильного духом бойца. Ты по их представлениям – пацан. Если они увидят в тебе храбрость и внутреннюю силу, то невольно задумаются, что собой представляет весь наш отряд. Сейчас они полны наглой решимости, так как численный перевес на их стороне в пару десятков раз. Ты задачу понял?  

– Да.  

– Тогда давай проведём несколько духовных упражнений, помедитируем, и отправляйся. Костя тебя проинструктирует более подробно. Жаль, что у нас нет поблизости с Морозовской виллой своей точки с компьютером. А то ты мог бы спрятать на себе скрытую камеру. Но "жучок" ты всё же возьми. Кто-то из ребят останется ждать тебя в машине. Он будет принимать твой сигнал и передавать нам по сотовому.  

* * *  

Часа через два Кирилл вышел из автомобиля, в котором остался Генка – парень из их бригады. На Кирилле была широкая джинсовая рубаха, а на плече у него висела объёмистая спортивная сумка. Машина осталась недалеко от трамвайной остановки, а Кирилл направился к массиву, состоящему из частных домов. Он зашёл на территорию этого массива в стороне от дома Морозова и по нешироким улочкам направился туда, где, по имеющимся у них сведениям, обычно дежурила машина с кем-то из Морозовских боевиков.  

Костя рассказал Кириллу, что Морозов в прошлом году предложил жителям своей и двух соседних улиц перекрыть свободный доступ пешеходов и автомобилей и оборудовать несколько пропускных пунктов с охраной. Однако эту инициативу не поддержали соседи. Среди них ещё было немало простых советских людей, живущих в тесноватых лачугах. Даже газовое отопление имелось не у всех. Такие соседи любили в праздник хорошенько выпить и пошуметь с друзьями. Буржуйские замашки им не нравились, а возможность хоть как-то насолить новоиспечённым магнатам высоко поднимала их в собственных глазах. Именно такие жители и воспротивились инициативе Морозова.  

Конечно, тот мог всех этих горлопанов быстро поставить на место, но он вовсе не хотел создавать лишний шум около своего дома. Он знал, что в этом бывшем селе, а нынче престижном районе, скоро бедных жителей не останется. Он сам делал всё, чтобы ускорить этот процесс. Через подставных лиц предложил ближайшим беднякам выкупить их хибары с приусадебными участками. Кто-то уже согласился, а остальные пока артачатся. Но это они уже будут делать недолго. Скоро с ними поговорят более решительно и объяснят, что за сгоревшую хибару они получат намного меньше.  

На выкупленных участках Морозов строил солидные особняки, которые намеревался продать или сдать в аренду. Так что вскоре все жители ближайших улиц будут заинтересованы в изоляции и создании территориальной охраны. Пока же Морозов ограничивался тем, что размещал на ближайших перекрёстках одну или две машины со своими людьми. Те следили за порядком, отгоняли бомжей и других подозрительных субъектов.  

Вот на такого дозорного и сделал ставку Костя, разрабатывая план посещения Морозова. Кирилл обнаружил машину издали и медленно направился в её сторону, делая вид, что внимательно рассматривает номера домов, мимо которых проходит. Приблизившись к машине, он заметил, что охранник один. Это существенно упрощало задачу. На углу, в десяти метрах от автомобиля, стоял мусорный бак. Кирилл подошёл и, заглянув в него, стал пристально смотреть на мусор. На самом деле он не сводил взгляда с машины, понимая, что вызывает подозрение у наблюдателя. На бомжа он не был похож, но откровенный интерес к мусорному баку делал своё дело.  

Охранник, мужчина лет тридцати, вышел из автомобиля и, приблизившись к мусорнику, грубо спросил:  

– Ты, парень, что потерял?  

Кирилл в упор посмотрел в глаза наблюдателя и кончики его губ слегка шевельнулись, изображая какое-то подобие холодной улыбки. От этого взгляда мужчина почувствовал себя не в своей тарелке. Какая-то неуверенность проникла внутрь него. Обычно те, кому он делал замечание, вели себя иначе.  

– Ты вот посмотри сюда, – спокойно сказал Кирилл, сделав к охраннику несколько шагов и не переставая смотреть ему прямо в глаза. При этом юноша левой рукой указывал на раскрытую сумку, в которую была погружена его правая рука. Мужчина уже испытывал лёгкую панику, понимая, что в истории с этим странным парнем есть что-то ненормальное, таившее в себе неведомую угрозу.  

Охранник невольно отвёл глаза от лица Кирилла, заглянул в сумку и обомлел. Он увидел зажатую в руке юноши гранату и подумал, что имеет дело с опасным сумасшедшим, с которым нужно прямо сейчас что-то делать, а что, он не знал. Рука машинально потянулась к пистолету.  

– Не двигаться! – услышал он тихий голос юноши. – Кольцо выдернуто. Если я отпущу руку, граната взорвётся.  

Взгляд мужчины снова метнулся на лицо Кирилла, а потом мгновенно скользнул обратно в сумку. В сумке он опять долго не задержался и перепрыгнул на Кирилла. Юноша смотрел всё так же спокойно, и уголки его губ всё так же были чуть подёрнуты холодной жутковатой улыбкой, не предвещающей ничего хорошего. И тогда ужас окончательно овладел охранником. Ещё секунда, и он бросился бы в панике бежать, не разбирая дороги, лишь бы не видеть этот жуткий взгляд и зажатую в руке гранату.  

– Не делай глупостей, – тихо произнёс Кирилл. – Будешь себя хорошо вести – останешься жив.  

Последние слова юноши безгранично обрадовали охранника, заполняя всё его сознание. Он будет жив, и это так замечательно. Только нужно себя хорошо вести. Тогда он избавится от этого ужаса, вызванного не столько видом гранаты, сколько выражением этого молодого, вызывающего жуть, лица.  

– Садимся в твою машину, – тихо продолжал Кирилл. – Ты за руль, а я сзади. Вот так, хорошо. Ещё раз советую тебе не делать глупостей. Положи пистолет рядом с собой на сиденье. Вот так. А теперь руки на руль. Надеюсь, другого у тебя нет? Открой на всякий случай бардачок. А-а! Есть ещё один! Положи и этот на сиденье. Они мне сейчас пригодятся. Едем к дому твоего хозяина, и ты говори, что хочешь, но лишь бы нам открыли ворота. Сколько возле ворот людей?  

– Один, – заикаясь ответил мужчина, и звук собственного голоса напугал его ещё больше.  

– А в доме сколько народу?  

– Пятеро.  

– Хозяин есть?  

– Был.  

– Но ты не видел, чтобы он уезжал?  

– Нет.  

– Кто из семьи Морозова дома? Жена? Дети?  

– Никого, они сейчас в Турции на курорте.  

– Это хорошо. Ну давай, делай, что я тебе сказал, – велел Кирилл.  

– С меня живьём шеф прикажет шкуру снять, – законючил охранник.  

– Ну ладно, – процедил Кирилл, забирая с переднего сиденья пистолеты, – сделаем тебя мёртвым. Ведь он, ты говоришь, только с живых шкуру снимает. Вот сейчас твоей же пушкой тебя и грохну. Даже самому подрываться не придётся. А к шефу твоему я всё равно доберусь. Не сейчас, так в другой раз. Он, правда, к тому времени забудет, кто ты такой. Будь уверен, твой героизм никто не оценит. Так что? Кончаем наш разговор?  

– Нет-нет! – забеспокоился охранник. – Только мне, чтобы заехать во двор, нужна серьёзная причина, скажем, чтобы колесо спустило.  

– Выйди и спусти переднее колесо, которое с твоей стороны, – приказал Кирилл. – Только без шуток! Я стреляю без промаха. И давай быстрее, а то мы тут долго задерживаемся. Ещё дел полно. Хотя нет, оставайся на месте. Нам твоя машина ещё пригодится. Просто скажешь своим, что колесо спустило, а там уже как-то разберёмся.  

Водитель сообщил, что ему необходимо поговорить с человеком у ворот по сотовому. Кирилл предупредил своего спутника, что тот погибнет при любом намёке на неудачный исход задуманного мероприятия. В конец запуганный водитель сделал всё лучшим образом.  

Когда автомобиль заехал во двор, и привратник, закрыв автоматические ворота, подошёл к двери водителя, чтобы узнать, что случилось, он вдруг увидел направленный ему в лицо из-за заднего сиденья пистолет. Кирилл приказал водителю передвинуться на место пассажира, а привратнику велел сесть на водительское место. Потом он спокойно ознакомил и нового пленника с положением дел. Показал гранату и вдобавок сообщил, что сам он вокруг пояса под рубахой обвязан взрывчаткой. Так что взрывом одной гранаты дело не обойдётся. Привратник тоже перепугался. Кирилл забрал и у него оружие, а потом передал пленникам наручники, велев им пристегнуться друг к другу. Затем он поинтересовался, как отворяются ворота. Дистанционный пульт оказался у привратника в кармане, и тот наглядно продемонстрировал, как работает механизм.  

Затем пульт перекочевал в сумку Кирилла, и тот отрешённым тоном сказал:  

– Я бы, ребята, за ваше хорошее поведение оставил вас здесь, залепив вам рты и сцепив оставшиеся руки, но вы мне нужны для рекламы. Так что ведите и дальше себя хорошо, и всё будет о'кей. Потихоньку вылезайте в правую дверь. С наручниками это вам сделать не очень легко, но постарайтесь не шуметь. К тому времени уже совсем стемнело, и необычные движения во дворе были не слишком заметны со стороны. Кирилл постоянно держал под наблюдением входную дверь в дом, опасаясь, что кто-нибудь из боевиков Морозова может выйти покурить или по другому делу. Однако никто в дверях не появлялся. Кирилл поинтересовался у своих пленников, где находятся остальные люди. Привратник сообщил, что пятеро ребят играют в бильярд, а Морозов сидит в своём кабинете.  

– А где Залицкий? – вспомнил Кирилл о помощнике Морозова.  

– Его пока нет, – ответил привратник, – но он может появиться.  

– Тогда не будем терять времени. Ведите в бильярдную.  

Бильярдная находилась в полуподвале, куда они попали очень быстро. Кирилл пристегнул две свободные руки пленников сзади ещё одними наручниками и шёл вплотную за ними. В бильярдной двое боевиков играли партию, а трое других смотрели, ожидая своей очереди. Они даже не сразу заметили, что в помещение зашла необычная процессия. Кирилл переложил гранату в левую руку, и теперь держал её открыто. В правой он держал пистолет.  

– Господа! – твёрдо и чётко сказал Кирилл, хорошо понимая, что его все должны услышать, чтобы не пришлось открывать огонь. – Не двигаться! У меня граната с сорванным кольцом. Вокруг пояса я обвязан взрывчаткой, которой хватит на весь этот дом. Вот спросите у них.  

И он указал пистолетом на двух поникших пленников. Боевики обомлели, не зная, что делать. Один, было, попытался сунуться в карман за пистолетом, но Кирилл улыбнулся своей холодящей полуулыбкой и уставился на нарушителя сверлящим взглядом, который прежде навёл такой ужас на наружного охранника.  

– Не вздумайте попытаться отнять у меня гранату! – предупредил он. – Я знаю, что вы все храбрые воины, но не идиоты же. Если вы будете вести себя хорошо, то все останетесь живы, и ваш хозяин тоже. У меня к нему просто есть пару слов, которые я хочу сказать в вашем присутствии.  

Боевики растерянно молчали, а Кирилл, пользуясь их смятением, стал извлекать из сумки одну пару наручников за другой и передавать их новым пленникам, требуя, чтобы те прищёлкивались друг ко другу. Они пытались артачиться, но Кирилл задрал рубашку и показал, что действительно обвязан вокруг пояса какими-то пакетами, и любое их сопротивление приведёт к стопроцентной гибели всех. Он вёл себя так убедительно, что все поверили: этот отморозок совершенно не боится смерти. При этом все остальные чувствовали необычную слабость в членах и сильное беспокойство, граничащее с лёгким умопомешательством. Таким образом, все пятеро оказались пристёгнуты один к другому, образуя длинную цепочку, которую Кирилл, вдобавок, пристегнул к первой паре пленников. Только у одного из боевиков оказалась свободной левая рука. Все семеро не переставали удивляться: как этот молодой пацан умудрился обставить их, серьёзных ребят, не раз смотревших смерти в лицо. Но им уже ничего не оставалось делать, как только идти по приказу этого молокососа таким комическим парадом наверх к хозяину.  

* * *  

Морозов сидел в своём кабинете за столом и что-то писал. Это был солидный мужчина лет сорока-сорока трёх с широким волевым лицом и двумя небольшими залысинами на лбу. На его уже полнеющем теле сохранились следы от прежней офицерской осанки. Из армии он был комиссован двенадцать лет назад после ранения, а потом закончил юрфак и во время перестройки занялся бизнесом и общественной деятельностью. Он зарегистрировал несколько общественных и благотворительных организаций, состоящих из воинов-интернационалистов, как инвалидов, так здравствующих и процветающих. Незаурядные способности и взвешенная решительность сделали своё дело. Он начал использовать бывших воинов-афганцев сперва для охраны своего бизнеса от рэкета, но потом обнаружил, что эту же силу можно использовать и для куда более выгодного бизнеса. Так и возникла серьёзная боевая группировка, имеющая свои сферы влияния не только в городе, но и во всём регионе.  

Когда дверь кабинета отворилась, Морозов подумал, что приехал Залицкий: только он заходил в кабинет шефа без стука. Обнаружив не своего верного помощника, а других ребят, хозяин немного оторопел. Почему они зашли без стука? Что это всё значит? Переворот? Бунт?  

В руке Морозова мгновенно возник пистолет, но, несмотря на всю свою сообразительность, он не мог понять, против кого его нужно в первую очередь применять. Он вопросительно поднял вверх брови и хотел уже что-то спросить, но вдруг заметил, что все его молчаливые посетители прикованы друг к другу наручниками. Как же понять, что всё это значит!?  

Тогда вдруг один из вошедших по распоряжению Кирилла угрюмо сообщил хозяину, что у них за спиной стоит какой-то отморозок, весь обвязанный взрывчаткой, ворвавшийся в дом с гранатой с сорванной чекой. Отморозок заверяет, что никого убивать не собирается, а только хочет что-то сообщить хозяину. Они не решились что-нибудь предпринять, чтобы дом не взлетел на воздух.  

– Идиоты! – тихо, но в сердцах произнёс Морозов. – Чтобы взорвать дом, нужно не один мешок взрывчатки, а вы этого камикадзе привели прямо сюда. Да ещё и себя позволили сковать наручниками. Кому я доверил охрану своего дома?  

Боевики молчали, но каждый из них думал, что хозяин рассуждает как-то хитро. Может, чтобы взорвать дом и нужно несколько мешков взрывчатки, но чтобы разорвать на кусочки всех, кто был в бильярдной, достаточно и того, что обвязано вокруг пояса этого сумасшедшего.  

– Господин Морозов! – громко произнёс Кирилл из-за толпы скованных боевиков. – У них действительно не было выхода. Не погибать же из-за глупого нежелания позволить мне передать вашей персоне устное сообщение от моей хозяйки!  

– А ну, где ты там, отморозок, покажись, – с некоторой весёлостью в голосе произнёс Морозов, найдя, наконец, подходящую линию поведения.  

– Ребята, – спокойно сказал Кирилл пленным, – станьте к левой стене.  

Когда боевики отошли в сторону, Кирилл оказался прямо напротив Морозова, который продолжал сидеть за столом с пистолетом в руке. Кирилл посмотрел хозяину кабинета в глаза. В них блестели весёлые и высокомерные лучики.  

– Так ты, оказывается, пионер! – воскликнул он. – Что, решил поиграть со взрослыми дядями в "Зарницу"? Вот прикол, если граната у тебя деревянная.  

– У меня к вам поручение, – не поддаваясь на шутливый тон Морозова, произнёс Кирилл.  

– Кто тебя послал? – посерьёзнел и хозяин.  

– Дарья Николаевна Фешкова.  

– А-а-а! – саркастически и как-то озлобленно отозвался Морозов. – Эта ведьма-аферистка? Что ей надо? Что за новую авантюру она затеяла?  

Морозов не на шутку рассердился, и его рука с пистолетом слегка зашевелилась. По-видимому, это была для него больная тема, которая усугублялась тем, что какой-то малолетка повязал всю его домашнюю команду и нагло угрожает ему в его же кабинете. И самое обидное: этому нечем противостать.  

– Господин Морозов, – миролюбиво и уверенно начал Кирилл, опасаясь, что Морозов потеряет самообладание и начнёт стрелять, – положите, пожалуйста, ваш пистолет на стол. Стрелять в вас не входит в мои планы, иначе я бы это уже давно сделал, а вам стрелять в меня всё равно, что совершать самоубийство.  

Морозов снова растерялся. Что-то никак не укладывалось в его голове. Происходила явная бессмыслица. Всё, как во сне, когда не можешь преодолеть элементарное препятствие. Осознавая свою беспомощность, но не желая целиком подчиняться этому малолетке, он спрятал пистолет в карман и вопросительно посмотрел на визитёра.  

Тогда Кирилл передал ему устное послание Дарьи Николаевны. Дело было сделано. Нужно было ретироваться. Это был опасный момент. Вооружённый бандит, самолюбие которого было серьёзно ущемлено, наверняка постарается разделаться с обидчиком, как только тот выйдет из дома. Таким образом Морозов попытается хотя бы сравнять счёт. Когда Кирилл так удачно смог пленить всех морозовских бойцов, он, было, подумал, что и самого Морозова прицепит к остальной грозди, прикрепив её, вдобавок, к радиатору. Наручников у него в сумке было достаточно. Однако теперь Кирилл понял, что Морозов не согласится на такое ни при каких обстоятельствах. Это будет равносильно его полному краху. Он тогда выстрелит в Кирилла, выпрыгнет из окна второго этажа или просто примет смерть, но не допустит полной потери своего авторитета. Так что нужно убираться как-то иначе.  

Кирилл краем глаза заметил, что в двери кабинета с внутренней стороны торчит ключ. Быстро сунув пистолет в сумку, он вытащил ключ из скважины, выскочил в коридор, захлопнул за собой дверь и запер замок ключом. Последнее получилось у него не так быстро, поскольку левая рука была занята гранатой. Кирилл немного замешкался, и это чуть не стоило ему жизни. Морозов не стал ждать, пока незваный посетитель выйдет из дома и начал стрелять через дверь. Пуля задела щеку юноши, а отлетевшая от двери щепка впилась ему в лоб. По-видимому, Морозов понадеялся на крепость стен и не остановился перед опасностью взрыва в своём доме. Нужно было убегать, так как открыть замок при помощи пистолета – плёвое дело. Кроме того, у Морозова вполне мог быть ещё один ключ. Мелькнула мысль завалить дверь стоявшим рядом с ней комодом из красного дерева, но Кирилл тут же отказался от этой идеи: граната продолжала мешать, а с находящейся при нём взрывчаткой следовало вести себя осторожно, чтобы ни обо что ею не стукнуться.  

Выбегая во двор, Кирилл сообразил, что окно морозовского кабинета выходит сюда же. Значит, Морозов будет стрелять из окна. От входной двери это окно не было видно, поэтому Кирилл перебежал по двору метров десять, спрятавшись за углом пристройки. Тут же недалеко от него просвистела пуля. Юноша осторожно выглянул из-за угла и в светящемся окне увидел человеческую фигуру, за которой виднелось ещё несколько фигур. Это был не Морозов, а тот пленник, у которого осталась свободной левая рука. По-видимому, Морозов дал ему ещё один пистолет, а сам возился с дверью. На побег у Кирилла оставалось всего несколько секунд. Другого выхода не было, и он выстрелил в человека у окна.  

Стрелять его научили неплохо, и он, видно, попал, так как за окном послышался стон, и фигура исчезла. Кирилл достал пульт от ворот и нажал нужную комбинацию клавиш. Ворота открылись. Он вскочил в машину морозовского наружного охранника и включил зажигание. Когда машина выезжала из ворот, из окна опять раздался выстрел, и пуля, пробив заднее стекло, попала в спинку соседнего сиденья. В левой руке Кирилл продолжал держать гранату, жалея, что не бросил её где-то во дворе.  

* * *  

Давид Ефимович Залицкий находился в тот день в дурном расположении духа. Проснувшись утром, вспомнил о предстоящем нелёгком разговоре, и настроение сразу испортилось. Во время утренней пробежки и за завтраком он постоянно прокручивал в голове варианты того, как ему лучше держать себя во время этого разговора, хотя вчера вечером они с Борей Морозовым всё детально обсудили. Уж очень это дело ему не нравилось, но смириться с тем, что произошло, никак нельзя. Досадно, что во многом виноват он сам.  

И всё из-за этого проклятого помещения – гори оно ярким пламенем. Помещение, конечно, очень хорошее: в "сталинке", просторное, в отличном районе, с перспективой выкупа за символические деньги. И заплатили кому нужно в горисполкоме, и конкурентов устранили: кого запугали, а кому дали отступного в пределах разумного. Так что помещение уже фактически было их, но тут он лохонулся. Хотел Боря Морозов основать подставную общественную организацию, на которую собирался оформить помещение, но Давид переживал, что на регистрацию уйдёт много времени, и рыбка может уплыть. Тут и появился этот проклятый Гаврилов. Предложил за небольшую сумму воспользоваться его организацией, которую можно будет сразу включить в их объединение. И такой был смиренный, можно сказать, трепещущий. Казалось, дунешь на него, и в штаны наделает со страху. И кому в голову придёт, что такой осмелится кинуть их!  

А с того дня, как документы оформили, Давид его больше и не видел. Когда он со строительным прорабом прибыл на место, чтобы обсудить фронт ремонтных работ, то там уже командовал этот чижик Леонтьич. Когда Давид спросил у него, кто он и что здесь делает, тот невозмутимо сказал, что осматривает помещение, которое получила от государства благотворительная организация, входящая в их ассоциацию практикующих психотерапевтов и гипнотизёров. Он показал копии документов, сообщил, что сам является соучредителем этой организации и поинтересовался в свою очередь, с кем имеет дело.  

Вот тогда Давид распсиховался, чуть, было, не пустил в ход кулаки. Однако сдержался и рассказал этому Леонтьичу, кого представляет. Думал, что тот сразу сообразит, что не с теми связался, но не тут-то было. Леонтьич невозмутимо заявил, что ему дела нет до того, кого Давид представляет. А с рэкетирами у них разговор короткий. Некоторые уже пытались что-то у их ассоциации вымогать, но узнали, что такое духовное проклятие. Вряд ли им теперь здоровье позволяет заниматься прежним ремеслом.  

Давид наконец понял, что они влипли в проблему. Уже не столь важно было получить это помещение, сколько сохранить авторитет. Так что они начали решительную борьбу с этими гипнотизёрами, но всё как-то не клеилось. Выяснили, что за спиной у Леонтьича стоит дама, которая всем в их ассоциации заправляет. Стало ясно, что эта дама их развела, как последних лохов. Борька сильно на Давида за эту историю сердился и настаивал, чтобы он любыми путями ситуацию разрулил: или деньгами их заинтересовал, или применил обычные в их деле силовые методы.  

Вот сегодня в одиннадцать часов и намечалась встреча Давида с Леонтьичем в одном летнем кафе. Давид без пяти одиннадцать припарковал свой "БМВ" неподалёку, оставил в нём Мичмана наблюдать за подходами, а сам с тремя ребятами отправился в кафе. Леонтьича на месте ещё не было, и он занял столик. Ребята устроились за другим столиком и, заказав кофе, задымили сигаретами.  

Леонтьич опаздывал, и Давид, тоже потягивая кофе, осмотрелся по сторонам. Это было место, где он часто бывал в школьные и университетские годы. Тогда, правда, всё выглядело иначе. Не было здесь ни летнего кафе, ни многочисленных иномарок на парковочной стоянке. Не было и самой этой стоянки. А вот скамейка в крохотном скверике через дорогу была. Интересно, та это скамейка или уже другая? Они с ребятами частенько на ней устраивались и выпивали бутылку-другую "Жигулёвского". Давид, правда, сам почти не пил, так как был спортсменом. Кандидата в мастера спорта получил ещё в десятом классе. Однажды он всё же крепко напился, кстати, на этой же скамейке. Случилось это в тот день, когда его завалили на вступительном экзамене. Виной было злополучное еврейское происхождение. Не помогли даже его спортивные достижения.  

* * *  

Сколько горечи доставляло Давиду в те годы это еврейское происхождение!  

Евреев вокруг было немало, но Давид ещё в детстве заметил, что не всем евреям так плохо жилось, как ему и его семье. Отец работал простым слесарем-наладчиком на обувной фабрике, а мать – костюмершей в театре. Денег им всегда хватало впритык. Не имела их семья отношения ни к науке, ни к высокому искусству, ни к медицине, ни к торговле, ни даже к строительству.  

Первые воздействия антисемитизма Давид испытал на себе ещё в детском садике. До второго класса у него была длинная фамилия Фарберштейн, содержащая две буквы "Р". Потом родителям как-то удалось поменять отцовскую фамилию на девичью фамилию мамы. А тогда, ещё в младшей группе, одна нянечка, видя Давида, говорила: "А, Фагбегштейн! " Давидка сердился и возражал: "Не Фагбегштейн, а Фагбейштейн". Нянечка и воспитательница, слыша это, громко смеялись. Давид подсознательно понимал, что смеются не только над ним, но и над его родителями, поскольку и папа и мама тоже не выговаривали "Р" и называли свою фамилию точно так же, как нянечка. Эти насмешки Давиду очень не нравились, и он очень старался произнести свою фамилию правильно. Когда он оставался в комнате один, повторял её вслух десятки раз. И однажды получилось. Он был в восторге. Быстро побежал к маме и продемонстрировал свой успех. Мама тоже была рада. Зато нянечка просто опешила, когда на следующее утро, после обычной её насмешки, Давидка ответил: "Не Фагбегштейн, а Фарберштейн". После этого она перестала дразнить мальчика.  

В школе Давид учился очень хорошо. Учителя хвалили, ставили высокие оценки, но в общественной жизни его немного притесняли. В пионеры, а затем в комсомол приняли одним из последних. И никто не говорил, почему. Родители ему объяснили, что это потому, что он еврей. Он не сразу им поверил. Ведь в классе было ещё несколько евреев, но тех принимали одними из первых. Одного даже взяли в комитет комсомола школы. Папа у него, правда, был в городе известным гинекологом.  

Во дворе со стороны некоторых мальчишек он тоже подвергался издевательствам. Валерка Казан и его компания с туповатым постоянством цеплялись к Давиду с вопросом: "Ты евгэй или гусский? " При этом они окружали его и толкали друг к другу.  

В пятом классе Давид решил покончить с этим и занялся спортом. Многие его сверстники тоже записывались в спортивные секции, в основном на бокс и на разные виды борьбы. Давид выбрал более благородный, на его взгляд, вид спорта – фехтование. Мальчик стал тренироваться серьёзно, и успех не замедлил: в большинстве соревнований он побеждал. Вскоре Валерка Казан и трое его дружков получили по заслугам. Давид схватил первую попавшуюся палку и отметелил обидчиков за все оскорбления.  

К Давиду начали тянуться серьёзные ребята, и в старших классах он стал заводилой в довольно-таки большой компании. В их среде национальность не играла никакой роли.  

После школы поступал в строительный, но завалился на устной математике. В школе он был одним из самых сильных математиков, но на этом экзамене данный факт ничего не значил. На теоретические вопросы ему просто не дали отвечать, перебивая и заявляя, что он говорит совсем не то. Задачу же ему дали такую сложную, что его школьный учитель Иосиф Михайлович потом с этой задачей провозился около часа.  

– Почему же они меня завалили? – с горьким удивлением спросил Давид у учителя.  

– Потому, друг Залицкий, – философски ответил учитель, – что страна решает свои национальные проблемы. Среди евреев процент имеющих высшее образование значительно больше, чем среди других национальностей. Они тебя выучат, а ты потом в Израиль драпанёшь?  

Весной Давида забрали в армию. Вот тут помогли спортивные достижения: его взяли в СКА. Служба была простой: тренируйся и побеждай на соревнованиях. Он работал по программе мастеров и делал это успешно. Многие фехтовальщики были слабее Давида, и тренер использовал его в качестве тренажёра. Ребята подтягивались, и их посылали на соревнования, где они получали звание "Мастер Спорта СССР". Давида почему-то на такие соревнования не пускали. Любые его попытки выяснить причину упирались в то, что он солдат и должен выполнять приказы. Так он и остался кандидатом, а майор напоследок перед дембелем расчувствовался и шепнул на ухо: "Хороший ты парень, Залицкий. Не был бы жидом, стал бы чемпионом мира".  

После армии Давид на зло врагам поступил на мехмат. Хотел насолить завалившим его строительным математикам и стать большим учёным. Поступил легко. Сказалась хорошая армейская характеристика. Да и недобор был на этой специальности. Евреев здесь училось много: и явных, и замаскированных.  

Учился Давид очень хорошо, значительно опережая всех остальных однокурсников. Все экзамены сдавал на "отлично" и курсовые писал серьёзные. Надеялся остаться в аспирантуре. И вот наступила защита дипломной. Его научный руководитель – учёный, активно работающий над докторской, парторг факультета – после доклада Давида стал зачитывать свой отзыв. Давид прислушался и ушам своим не поверил. В докладе звучали слова: "Тема не представляет никакого научного интереса", "Применяемые методы очень примитивны", "Результаты носят весьма общий характер", "Работа не может быть основой для дальнейших научных исследований". Буря переполняла Давида. "Кто мне дал эту тему? " "Кто мне сказал применять эти методы? " В конце руководитель, правда, добавил, что дипломант проявил должное старание, и он предлагает комиссии поставить за работу отличную оценку. На это ему всё-таки совести хватило. Иначе сорвался бы красный диплом. Конечно, об аспирантуре не могло быть и речи. После такого отзыва никто не даст рекомендацию. А некоторые однокурсники получили рекомендации, и кому-то из них предложили поступать в аспирантуру университета. Другие могли поступать в любом научном заведении Советского Союза. Среди получивших рекомендацию было двое евреев, учившихся значительно хуже Давида. У одного отец работал доцентом в техническом вузе, а у другого дядя жил в Новосибирском Академгородке. Оба этих однокурсника поступили в аспирантуру. Причём у второго руководителем стал известный Новосибирский академик, которому объяснили, что парень очень талантливый, но еврей. Поэтому его и не оставили в аспирантуре после окончания. То ли академик сам был евреем, то ли проникся сочувствием к притесняемым талантам, но он взял этого парня к себе, и тот очень быстро защитил диссертацию.  

Конечно, это доводило Давида до бешенства. Сколько может продолжаться такая несправедливость? Что за печать лежит на нём? Друзья стали советовать Залицким уехать в Израиль. Родители потихоньку начали склоняться к этой идее, но Давид категорически воспротивился. Он решил на зло врагам оставаться в этой стране и рано или поздно занять в ней достойное место. Это чтобы потом плюнуть в глаза и нянечке из детского сада, и математикам из строительного, и военным спортсменам, и партийным учёным.  

Когда, после защиты диплома и госэкзамена по научному коммунизму, выпускники пришли на окончательное распределение, Давиду, шедшему одним из первых, оставались места учителя математики в сельских школах и должность младшего научного сотрудника в НИИ одного небольшого городка Украины.  

Давид сделал совершенно неожиданный для всех шаг. Кроме мест по специальности, были ещё несколько мест офицеров-двухгодичников, которые распределялись по линии военной кафедры.  

Давид сначала решил это сделать на зло врагам. Не сомневался, что опять сработает фильтр и ему откажут по какой-нибудь невнятной причине. Ведь в отличие от других престижных профессий, процентный уровень офицеров среди еврейского населения советской страны, наверное, близок к нулю. Однако, к всеобщему удивлению, что-то в системе не сработало, и лейтенант роты связи Залицкий Давид Ефимович приступил к службе в одной из военных частей родного города.  

Прослужить в этой части ему довелось всего полгода. Однажды роту подняли по тревоге, доставили на военный аэродром, посадили в транспортный самолёт, и... Привет, Афганистан! Родители и Фаина, невеста Давида, узнали о таком изменении в его судьбе только из писем, отправленных с территории боевых действий.  

Вскоре лейтенанта Залицкого с двумя рядовыми связистами откомандировали в распоряжение капитана Морозова для осуществления связи со штабом полка. Боря Морозов возглавлял моторизованный отряд, выполнявший специальные задания командования. Офицеры быстро нашли общий язык и даже сдружились. Оба они оказались из одного города, и это было первым, что их объединило. Давид был на четыре года младше, что в таком возрасте уже почти не чувствуется.  

Морозов когда-то тоже занимался фехтованием и, узнав, что Давид кандидат в мастера спорта, обрадовался. Достал где-то пару рапир, и они в свободное время стали проводить поединки, поглазеть на которые собирались другие офицеры и солдаты отряда. Конечно, всегда побеждал Давид, но Морозов совершенно не испытывал от этого огорчения и даже не думал отказываться от таких мероприятий. Когда Морозову всё же удавалось провести удачную атаку и уколоть противника, он радовался, как ребёнок, и говорил, что пробил оборону самого д'Артаньяна. В шахматах всё было наоборот: Борис побеждал с явным перевесом.  

Другие офицеры тоже сдружились с Давидом. Тут его национальность никому не мешала. Морозов только нередко со смехом спрашивал, как это еврея угораздило стать советским офицером, да ещё в Афгане? Если его фантазии и хватало представить еврея со звёздочками на погонах, то это или на сцене, или в интендантской службе где-нибудь в Тирасполе.  

Давид уже не раз участвовал в военных действиях и вёл себя весьма достойно. В первом бою, правда, было очень страшно, но он смог удержать себя в руках. Дальше было легче. Но вот наступил тот роковой день.  

Их отряд должен был пройти через горы к определённой точке, соединиться там с батальоном майора Карпинского и провести совместную боевую операцию. Карпинский вёл своё подразделение к заданной точке почти с противоположной стороны. Отряд Морозова перемещался на трёх грузовиках с брезентовым тентом. Как назло, один БТР, прикреплённый к их отряду, накануне безнадёжно сломался, а другой срочно отозвали по приказу командира полка. Колонна шла без сопровождения.  

Командир решил сократить путь, пройдя через ущелье, за которым находился довольно крутой перевал. Место было не очень знакомое. Поэтому они взяли проводника – местного мальчишку лет двенадцати. Его мать, братья и сёстры, а также очень старый дед остались заложниками в селении, где квартировала сапёрная рота.  

Давид сидел в кабине первой машины, поскольку здесь размещалась рация, с помощью которой он с определённой частотой связывался со штабом полка. Мальчишка-проводник ехал здесь же между ним и шофёром. Морозов приказал Давиду внимательно следить за душманёнком, особенно на остановках, чтобы тот не чухнул в горы. Давид не очень понимал, зачем нужны эти предосторожности. Ведь мальчишка охотно согласился провести отряд и уже успел показать несколько опасных мест, которые они объехали путями, указанными им же. Однако приказ – есть приказ. Причём капитан приказал в случае чего стрелять на поражение, и Давид не выпускал из рук автомат.  

Вскоре они въехали в ущелье, в конце которого дорога шла вверх на перевал. Ещё часа три, и они окажутся на месте. Но тут открылся подлый замысел этого чёртового Сусанина. Он дал знак водителю остановиться, и колонна застыла на месте. Давид поинтересовался, в чём дело и, не дожидаясь ответа, выпрыгнул вниз, чтобы размять ноги и сообщить капитану, ехавшему в кузове этой же машины, что мальчишка о чём-то хочет предупредить. В кузове находился ефрейтор Асланов, который с горем пополам мог объясняться с местными жителями.  

Однако в тот же миг, когда ноги лейтенанта коснулись земли, над его головой просвистело несколько пуль, выпущенных из пулемёта. Они попали в рацию, а если бы Давид остался в кабине, то большинство из них были бы его. Со всех сторон начался шквальный обстрел. В первые же секунды один грузовик вспыхнул, как соломенный домик, подбитый противотанковым реактивным снарядом. С других машин бойцы открыли ответный беспорядочный огонь.  

В это мгновение мальчишка-проводник встал на ноги, засмеялся и гортанно закричал: "Аллах ахбар! " Он даже не пытался бежать. Давид посмотрел на его смуглое довольное лицо и тут же прошил худощавую небольшую фигурку автоматной очередью. Мальчишка издал ещё какой-то захлёбывающийся звук и свалился на пол кабины. Давиду, как связисту, нужно было тут же связаться по рации со штабом полка и доложить, что они попали в засаду, но радиопередатчик был повреждён пулемётной очередью. На других машинах тоже были рации, за которые отвечали два солдата-связиста, но и на них, похоже, не стоило рассчитывать.  

Следующие двадцать минут были самыми страшными в жизни Давида. В атеистической голове комсомольца даже мелькнула мысль, что если ад и есть где-то на свете, то он здесь. От ещё одного реактивного снаряда вспыхнул второй грузовик. Кроме этого, со всех сторон их обстреливали из многочисленных автоматов, нескольких пулемётов и гранатомётов. Враги оказались хорошо подготовленными. Наверное, эта засада была заранее спланирована, и мальчишка-проводник – важное звено в этом плане. По-видимому, враг хорошо знал, что это за отряд, и с какой целью он продвигается в горы.  

Давид лежал под кабиной за колесом, стрелял из автомата и всё время ждал, что ещё один реактивный снаряд воспламенит и их машину, но этого так и не произошло. Может, у духов снарядов больше не было – это всё-таки очень дорогие штучки, а может, они за своего паренька переживали, надеялись, что он ещё жив. Они знали, что проводник едет в этом грузовике. Хотя самым вероятным было то, что они хотят взять живым Морозова. Ведь у отряда уже всё равно не было никаких шансов спастись.  

Давид стрелял из автомата и думал, что вот здесь сейчас прервётся горькая и бестолковая жизнь талантливого, но неудачливого молодого еврея, которого всегда топтали ногами, а он не сдавался и поступал на зло врагам. Наконец-то враги добьют его, и мало кто вспомнит о нём. Невеста Фаина, и та, судя по последним письмам, наплевала на него и надумала валить со своими жидовскими родичами в Израиль. Папа и мама, конечно, будут о нём горевать, и некоторые друзья иногда помянут за кружкой пива, а враги даже не вспомнят. Ни нянечка из детского сада, ни школьный секретарь комсомольской организации, ни математики из строительного, ни подлый, но очень перспективный научный руководитель. Как хотел Давид стать знаменитым, чтобы они вспомнили причинённое ему зло и хоть чуть-чуть осознали, какими были негодяями! Он даже мечтал, что напишет когда-то мемуары, в которых расскажет миру обо всех этих злоключениях. Теперь уже некогда их писать. Теперь его убьют другие враги, и только за то, что первые послали его сюда с ними воевать. Что, собственно, ему здесь было нужно? За что он только что убил пацана? Приказ? Но ведь пацан был как раз таким пионером-героем, о которых ему рассказывали ещё с первого класса! Тех героев зверски убили фашисты, пришедшие с войной на советскую землю. А что сделал он? Вот тело мальчишки, ещё тёплое, искромсанное его пулями, всё в крови, валяется на полу кабины, и кровь тонким ручейком всё стекает и стекает со ступеньки ему чуть ли ни на голову. Разве об этом он мечтал всю жизнь? Однако такие мысли Давида прервались дальнейшими событиями.  

Морозов показал себя в этом бою настоящим боевым командиром. Он ни на секунду не потерял самообладания, и это держало в норме всех находящихся в машине. Он грамотно организовал ответный удар. О том, чтобы высадиться из машины для дальнейшего ведения боя не было и речи. Место было совершенно открытое и хорошо обстреливалось нападавшими. Когда командир убедился, что остальные две машины полностью уничтожены, а те солдаты, которым удалось выскочить, скошены автоматными очередями, он решил сделать отчаянную попытку пробиться к перевалу. Это единственная дорога, по которой сейчас можно было как-то ехать, хотя впереди на ней засел враг. Морозов выпрыгнул из кузова, прихватив ручной пулемёт. Из-за другого колеса отстреливался водитель, который тоже был их земляком.  

– Сержант Комаров! – прокричал ему командир сквозь адский шум боя. – Прекращай огонь, садись за руль и жми к перевалу!  

Сам он оббежал вокруг кабины, вытащил из неё за ногу тело убитого мальчишки и, перед тем, как сесть рядом с водителем, обратился к Давиду:  

– Лейтенант! Забирайся в кузов, держи фланги и тыл! Командуй теми, кто остался.  

– Так точно! – ответил Давид, хотя командовать уже было почти некем.  

Морозов застрочил из пулемёта прямо через уже отсутствующее лобовое стекло, а Комаров на полном ходу повёл машину туда, где было особое скопление врага. Давид приказал оставшимся солдатам внимательно следить, чтобы к машине не подобрался никто из духов с противотанковыми гранатами. Сам он опорожнял в противника неизвестно какой по счёту магазин с патронами.  

И врагам не удалось остановить их машину. Она ворвалась во вражескую гущу, давя пробитыми колёсами и гранатомёт, и нескольких не успевших отскочить душманов. В тот миг, по-видимому, кто-то из них всё же успел бросить под грузовик несколько противотанковых гранат, так как машину резко швырнуло, и Давид потерял сознание.  

И в этот момент произошло чудо, которого просто не могло быть: сверху с перевала открыл огонь батальон майора Карпинского. Как он здесь оказался, никто впоследствии не мог убедительно объяснить, даже сам Карпинский. Ведь он должен был выйти совсем в другую точку, километров семьдесят отсюда. У Карпинского был и компас, и карты, и другие навигационные приборы. Он потом объяснял, что попытался сократить путь, но ушёл далеко в сторону. Возвращаться не хотел, а пробовал всё же выйти к месту другой дорогой. В результате он сделал большой крюк и оказался с противоположной стороны того же перевала, через который вёл свой отряд Морозов. Услышав отдалённые звуки боя, Карпинский привёл свой батальон на место как раз тогда, когда подорвали их грузовик.  

Для духов появление свежего советского подразделения оказалось ещё более неожиданным. Через несколько минут бой был закончен.  

От всего Морозовского отряда остались пять раненых солдат, тяжело раненный Морозов, контуженные Давид и водитель Комаров.