Воробьи в пыли

– А иди-ка сюда, – бабка подозвала Сеню, который носился по двору в одной рубашке почти до коленей. – Подойди, говорю.  

Сеня сделал вид, что не слышал, колотил хворостиной своего конька, которым служила вишневая ветка, :  

– Н-но! Скорей беги. И-го-го-го.  

– Я сейчас той хворостиной... Слышал, или нет? – бабушка сделала вид что поднимается, а сама лишь поправила юбку и снова уселась на лавку. – Ему к школе завтра, а он до сих пор на палке скачет. Оставь ее, я кому говорю? Вон тебе штанишки сделала, не идти же к школе с голой ягодицей. Какая ни есть, а все же одежа. Подойди уже, примеряй – пока нить в игле, подправлю, если надо.  

Сеня подпер своего коня к хате, вытер носа и взял у бабушки грубые, из домотканой дорожки, которая лежала до этого поверх сундука, штаны.  

– А карманы? – сразу же спросил, не зная, куда деть руки.  

– Зачем они сдались, лишня морока их пришивать. Зад прикрыт- и хорошо. Подвяжи бечевку. О, неплохо! Парень, хоть куда. В школе уже не стыдно будет между детьми бегать. Снимай, завтра оденешь. Дома и без них можно.  

Сеня снял обнову, оседлал своего коня и погнал на улицу, туда, где побольше пыль, воробьев чтобы погонять, разлеглись ишь тут!  

Утром, пока мать с бабушкой хозяйничали на улице, взял нож и прорезал штаны там, где должны были быть карманы, надел их на голое тело, сверху чистую рубашку, которую еще с вечера приготовила бабушка, и вместе с соседским Иванком побежали к школе.  

В классе его посадили вместе с Сонькою, что жила через три хаты от них. Вреднючая же, к тому же не любила Сеню, но если учительница сказала, что они вместе будут за одной партой, то так оно и будет. И не поспоришь – в руках у Анны Калинишны всегда была длинная линейка, которую она часто пускала в дело, – за любую оплошность ударяла ею по пальцам. Сене уже перепало за то, что вертелся, когда разбирали пример. Больно, очень больно, что ни говори.  

– Сонь, а хочешь воробушка увидеть? – Сеня, пока учительница писала мелом на доске, тихонько спросил у соседки.  

– Хочу. А где он у тебя?  

– В кармане. Засунь руку, он там.  

Соня, действительно думая о маленькой птичке, сделала так, как ей сказали.  

– Анна Калинишна! А Сеня глупости делает, – воскликнула она через мгновение, быстро выдергивая свою ладонь из штанов мальчика.  

– Руки на парту, – голос учительницы прогремел рядом с Сенею. – Я что сказала?  

Три раза опускалась линейка. Сеня терпел, потому что если спрятать руки, то можно еще дополнительно получить порцию.  

Так прошло четыре дня. Почти на каждом уроке линейка находила свою цель: то Сеня ответит не верно – сразу же удар; то засмотрится на воробьев за окном – линейка ляскает по ушам.  

На пятый день терпение лопнуло, Сеня, потирая покрасневшие пальцы пошел к директору.  

– Я не буду учиться в этом классе, – прямо с порога заявил он. – Я хочу в другой(*)  

– Во как! – старенький Федор Панасович глянул из-под очков на мальчика. – Ну что же, покажи мне на карте реки Сырдарью и Амударью.  

Дома дед Арехта не только учил малого Сеню, какие есть буквы и цифры, но и показывал на карте страны, реки, моря. Так что задание было на удивление легко.  

– Хорошо, – директор знал о методах Анны Калинишны, делал ей замечания, но больше некому было заниматься с детьми, потому действия учительницы оставались без последствий. – Завтра пойдешь во второй классу. Я вижу, ты знаешь достаточно для этого.  

Так Сеня отсидев в первом классе четыре дня, сразу же перешел во второй.  

И когда уже взрослого, спрашивали о его образовании, он отвечал:  

– Четыре класса, – делал паузу, улыбался и дополнял, – но в первом лишь четыре дня.  

При этом, если присмотреться, то в его глазах можно было увидеть воробьев, которые купались в пыли, не обращая ни на что внимания- есть пыль, есть солнце, есть небо.  

А что еще кроме этого нужно для счастья?