Чужая душа

– Алло, Насть, привет! Ты сегодня работаешь?.. Слушай, давай я заеду к тебе – мне надо рассказать кое- что!.. Нет, лучше при встрече... Я только с поезда... Ну да... Сейчас домой... Нет, до вечера не вытерплю... Настюш, ну пожалуйста! Может окошко какое, или прием отменишь?.. К двенадцати?... Да, да, я успею. Целую. Ты лучшая...  

***  

Я могла бы рассказать кому-нибудь другому, о том, что меня переполняло – в поезде, случайному попутчику, например, или мужу. Хотя мужу как раз не смогла бы – я не знаю, что говорят родному супругу в таком случае. Правду?.  

"Так и так, милый, – я на море встретила интересного мужчину, – ты конечно лучший, я тебя очень люблю, но перед его обаянием не смогла устоять. Даже не знаю, как это случилось: вот только сидели, разговаривали и вдруг уже лежу, в его постели, вся расслабленная, без одежды, и мне хорошо. "  

Бред.  

Муж может подумать, что я его разыгрываю, проверяю – рассмеется, поцелует в щечку и опять уткнется в свой телевизор. Но а вдруг отреагирует совсем по другому? Нет, лучше пусть он пока об этом не знает.  

Остаётся довериться Насте, моей лучшей подруге, практикующему психоаналитику – если, как подруга, она не порадуется за меня, то, по крайней мере, осуждать не будет, врачебная этика не позволит. Да и потом, ей же надо у кого-то прическу делать – а кто лучше меня сможет уложить ее роскошные волосы – благодаря которым мы и познакомились несколько лет назад. Впрочем, я уверена, что Настя в любом случае никому ничего не расскажет.  

***  

– Тук-тук. Доктор, вы меня примете?  

– Лизка! – Настя, все такая же очаровательно красивая, с пышной каштановой гривой, обворожительной улыбкой на лице, поднялась с кресла, в котором что-то читала. – Проходи, садись, – она провела меня к дивану, сама примостилась рядом, сняв туфли и поджав ноги под себя. – Что у тебя случилось? Ты выглядишь так, словно выиграла в лотерею миллион долларов.  

– Ой, знаешь, я на море...  

В это время завибрировал ее телефон.  

– Минутку, – Настя поднялась, взяла его с полки. – Муж. Странно, чего это он? Извини, Лиз, я отвечу.  

– Да, да, конечно.  

– Привет, милый. Что случилось? – я наблюдала, как бледнеет ее лицо, как она плавно садится в кресло, не выпуская телефон из рук. – В какую больницу? Да, сейчас приеду. Да, да, дождись меня.  

– Насть, что стряслось?  

– С ребёнком что-то, муж из скорой звонил. Где ключи?  

– Какие ключи?  

– От машины. Вот они, нашла. Я побежала. Извини, потом поговорим.  

– Настя, а кабинет закрыть? – в ответ только удаляющийся стук каблуков ее туфель по лестнице.  

Я попыталась сразу же позвонить ей, но наверное телефон был в сумочке и Настя попросту его не слышала.  

Ну вот, поговорили, называется.  

Впрочем, разговор потерпит – главное, чтобы с ее сыном было все хорошо.  

А я пока побуду здесь – оно можно было бы просто прикрыть дверь, в надежде, что никто не станет проверять, закрыта ли она. Но лучше не рисковать, тем более спешить мне некуда – муж домой вернётся вечером, никаких других планов у меня нет, так что подожду.  

Вот чем бы заняться? Книги? Они здесь все такие заумные -"Психология бессознательного", например. Это что же – когда я без сознания, что ли?  

О, журналы! Уже теплее.  

По примеру Насти я сняла туфли и, усевшись с ногами в кресло, раскрыла модное ревю...  

***  

Я похоже задремала, потому что звонок телефона прозвучал, как сигнал будильника – сначала даже пыталась найти этот противный прерыватель снов, только потом, поняв, что это трезвонит мой мобильник, нащупала его в сумочке.  

– Да, Настюш, ты уже больнице?.. В пробке стоишь?.. Нет, не ушла, сижу у тебя в кабинете... Да нет, не спешу, занимайся сынишкой – я подожду... Да, да, конечно, не волнуйся... Клиент?.. Да, объясню. Позвонишь, когда освободишься... Ага, сейчас... Все, успокойся. Я на связи. Целую...  

Тоже мне, подруга – отблагодарю, говорит. Вроде она на моём месте по другому бы поступила.  

***  

– Можно? Я стучал, вы наверное не слышали?  

В приоткрытых дверях стоял мужчина, лет пятидесяти, может быть больше, но может и меньше – я никогда не умела угадывать возраст, для меня градация была простая: ребёнок, мальчик, мужчина, старик. Посетитель скорее всего был на пути к последней стадии, хотя записывать его туда было еще рановато. Волосы седоватые, коротко стриженные, причем подстригался точно не в парикмахерской – я то в этом разбираюсь – прическу делал скорее всего сосед дядя Ваня, или, на крайний случай, жена.  

– Ручку попробовал – открыто, – мужчина все еще стоял у входа. – Мы вчера созванивались. Так я войду, Анастасия Владимировна?  

Я не спала, но момент, когда стучали в дверь, как-тот прозевала, задумалась, наверное.  

– Вы извините, я первый раз на приёме у психотерапевта, может что не так делать буду – вы поправляйте, я не обижусь. Мне сесть в кресло, или лучше лечь на диван?  

Пока я собиралась ответить, что входить нельзя, что я не Анастасия Владимировна, что пусть перезвонит попозже, он уже улегся. Руки сложил на животе, ноги свесил, словно раздумывая, снимать туфли, или прямо в них на диван улечься.  

Я тоже не представляла, как должен себя вести пациент в Настином кабинете – это у себя в салоне делала все на автопилоте: мойка, сушка, а потом уже стрижка-укладка.. Может попросить снять туфли? А вдруг у него носки дырявые, или не первой свежести? Тогда усадить в кресло напротив? Чтобы меня рассматривал? Пусть лучше пауков на потолке ищет.  

Что же это я творю – рассуждаю так, вроде он ко мне на приём пришёл. Все, сейчас объясню ему ситуацию и пусть сваливает.  

– А мне как, глаза закрыть, или нужно с открытыми рассказывать?  

Ну вот, опять он на опережение сработал. Или это я так торможу?  

Ой, божечки – нечаянно посмотрев в зеркало напротив ( интересно, зачем здесь зеркало? ), увидела свое лицо. Наверное я так же выгляжу, когда мне вместо пиццы с грибами приносят пиццу с двойным сыром.  

Все, рот захлопываем, прическу поправляем, и...  

– Как вам удобнее будет, так и поступайте. – Я же не это хотела сказать – на выход попросить собиралась. Что я творю, кто меня тянул за язык – я же не врач, не хозяйка этого кабинета.  

Впрочем, почему бы на самом деле не попробовать себя в ее роли – все равно время убить как-то надо, – сейчас главное вспомнить, как они ведут себя с пациентами, психоаналитики эти.  

– Кгхм. Еще раз напомните ваше имя?  

– Мое? Василий.  

Мда, можно было бы не спрашивать – Вася, он и в Африке Вася.  

– А отчество?  

– Давайте без отчества – не нравится мне, когда официально – мы же не на приёме у президента? – мужчина захихикал.  

– Как скажете. Итак, что привело вас ко мне, Василий?  

Пациент поерзал по дивану, словно выискивая место поудобнее, шмыгнул носом:  

– Понимаете, доктор... Мне вас так называть, или как-то по-другому?  

– Называйте как вам удобно, можете Анастасией Владимировной, – я улыбнулась.  

– А Настей можно?  

Да уж, село явное – Верхние Битюги, и не иначе.  

– Ну, знаете – Настей пожалуй не надо, – наверное у меня на лице было написано, о чем я подумала, потому что мужчина виновато посмотрел в мою сторону, отвел взгляд, потом ещё раз зыркнул и уставился на люстру.  

– Так вот, доктор. Анастасия Владимировна. – Мужчина, положив указательный палец правой руки поверх своих тонких губ, замолчал. – И все таки я буду к вам по имени обращаться, можно? Оно у вас красивое – Анастасия. Хоть и Владимировна, – через пару секунд продолжил он.  

Боже, какой зануда – ещё не начал рассказывать, а уже раздражает. Не завидую я его жене. И как Настя справляется с такими – это же после каждого сеанса самому к психиатру идти нужно. Послать его уже, что ли?  

– Я пришел к вам, потому что не вижу смысла в жизни, – выпалил Василий.  

Упс, суицидника мне только не хватало – его реплика прозвучала, как удар пустым мешком из-за угла: неожиданно и шокирующе. Про мешок не уверена – просто слышала такое выражение, но в остальном все верно.  

Ох чувствую, я сейчас напсихотерапевчу.  

– Вы наверное подумали, что я собираюсь свести счеты с жизнью? – Василий смотрел на меня и невинно улыбался. – Не поверите – даже и в мыслях не было. Во-первых: мало ли, вдруг загробная жизнь таки есть, и за все придется отвечать – не хотелось бы вечность на сковороде провести, согласитесь. Во-вторых: чтобы уйти по собственному желанию, надо иметь веские причины и крепкую волю – у меня и то, и другое отсутствует. Так что не волнуйтесь – я не из этих.  

Если честно, мне показалось, что он действительно меня успокоил: что-то в груди сначала сжалось в такой жёсткий, колючий клубок, а потом растаяло, как лед из морозилки под струей горячей воды, и пришло осознание того, что дальше все будет нормально.  

– Вы себя хорошо чувствуете? У вас цвет лица изменился, – не унимался Василий.  

Да, нелегкая работа у моей подруги. Или может я такая впечатлительная?  

Интересно, как бы Настя вела приём? Надо будет при случае поприсутствовать – как ассистент, например.  

Я уселась поудобнее, поправила очки.  

– А знаете, по телефону у вас голос другой, жестче, что ли. Да и представлял я вас иначе, – мужчина рассматривал меня, словно готовился раздевать.  

– Лучше, или хуже? – я не хотела говорить это, оно само вырвалось, честное слово.  

– Конечно лучше. Ой, хуже. Короче, я запутался – вы такая, какая и должна быть в моём представлении психотерапевт. Наверное, – Василий смущенно отвел взгляд. – Не обращайте внимания – я не умею с женщинами общаться правильно – комплименты там всякие говорить, вопросы верные задавать.  

– По-вашему правильно – это значит говорить комплименты? И что значит верные вопросы? Вот вы же наверное женаты – с женой как познакомились?  

Он вздохнул, потом улыбнулся:  

– Хм! На танцах. Помню, мы с ребятами коньячку по сто грамм выпили и в парк почесали. Лето, воскресенье, двадцать второе июня, – Василий скосил глаза в мою сторону, – нет-нет, это чистая случайность, никакого подтекста. – Потом продолжил, – Пришли рано, народу на танцплощадке ещё мало было, уселись поближе к диджею, болтали, рассматривали первых танцующих, в основном девушек. Прямо перед нами две подружки задами выписывали, – он опять глянул на меня. – Извините, попами вернее будет, да?  

Я улыбнулась:  

– Рассказывайте, как получается, не надо каждый раз, когда сомневаетесь, на меня смотреть. А правильней будет бедрами.  

– Я думал бедра – это ниже попы. И как же ими крутить, если попа главнее? Впрочем, пусть будет бедрами. Так вот, одна такие вензеля вырисовывала... бедрами. Я тогда и ляпни дружкам:” Сейчас пойду и закадрю эту попрыгунью. ” Парни что-то говорили – уже не помню что, подкалывали наверное, – я отмахнулся от них и направился к девушкам. Смотрю, а у моей стрекозы нос-то, греческий. Нет, я ничего не имею против таких носов, но на тот момент мне почему-то больше курносые нравились. Мне уже и перехотелось кадрить ее, я развернулся, чтобы вернуться на лавочку, но голос в голове – мой, только другой – вдруг говорит:" Что ты теряешь? Вперёд, не останавливайся. " И, крутнувшись на месте, я продолжил свой путь. Хотя путь – это громко сказано, – нас разделяло всего-то пару метров.  

Василий рассказывал, а я подумала, что оказывается не только у меня раздвоение личности, не только я бросаюсь в авантюры. Если подумать хорошенько, то и мне тоже на прием к врачу записаться надо.  

– Что это вы улыбаетесь?  

– Я? Да так, ничего, вспомнилось просто. Продолжайте.  

– Так вот, подошел я к ней – как раз медленный танец объявили, – взял за талию, а она не сопротивляется. Другие сразу напрягаются, на расстоянии держат, чуть ли не отталкивают, – а эта... вроде доверилась сразу, – он замолчал. – Мне вот только что слово такое пришло в голову – доверилась. Раньше просто казалось, что ее тело податливое было, а оно, наверное, в другом причина была, – Василий опять молча уставился в потолок.  

– Вы наверное знатным ловеласом были в молодости?  

– Кто, я? Да никогда. Девушки нравились конечно, но я был очень стеснительный, долго раздумывал, прежде чем подойти, поговорить. Первая любовь – от которой сна не было, которой стихи посвящал, – была платоническая, больше на расстоянии. Девушка знала, что у меня какие-то чувства к ней есть – стихи просто так не пишут, – ждала, когда подойду, буду что-то делать, но у меня дальше охов-ахов дело не шло. Хотя, вру, на новогоднем огоньке пригласил ее на танец, который весь промолчал, по окончании которого убежал, писать очередной опус. Так что какой из меня ловелас – больше на Пьеро с его песенкой о Мальвине похож.  

– Но по вашему рассказу о знакомстве с женой – будущей женой, – такого не скажешь.  

– Я и сам иногда удивляюсь: может коньяк, может атмосфера соответствующая: музыка, теплый вечер, возбуждающее женское тело рядом, а может этот второй Я, подтолкнувший меня к ней. Не знаю... Я больше на судьбу грешу – чему суждено... Может потому тогда и не вернулся на лавочку к друзьям – так должно было быть. Да-а, – Василий вздохнул. – Потом были провожания, посиделки до глубокой ночи у нее во дворе, на лавочке. Помню, по нам даже помидорами из окон бросали, когда мы в два часа ночи смеялись громко, людям спать не давали. Вку-усные.  

– Кто вкусные? Помидоры?  

– Ну да.  

– Вы что – их ели? Прямо с земли?  

– Зачем же с земли – некоторые разбивались о голову, о плечи, – пальчиком подцепил, и в рот.  

– Фу! – я аж скривилась. И не поймешь, то ли он такой и есть, Василий этот, то ли играет.  

– Вот-вот, она мне тогда так же сказала. И по рукам еще дала – типа, овощи мыть надо. Но где же я их ночью, в чужом дворе мыть буду?  

Василий затих – смотрел в потолок, большие пальцы его переплетённых ладоней отбивали свой, только им известный, ритм, правая нога при этом работала как метроном – вправо-влево, вправо-влево.  

Я тоже молчала, рассматривая его лицо: выбрит небрежно, кое-где торчат щетинки, волосы в носу и в ушах говорили о том, что о своей внешности он не очень-то беспокоится, к тому же и одежда его выглажена была абы как – совсем не похоже, что у него есть жена, если же и есть, то за мужем совсем не следит.  

– А вы что, ничего записывать не будете? Я думал, что у психотерапевтов на каждого пациента есть своя отдельная тетрадка.  

– Мы записываем только самое важное. Впрочем, вы правы, сейчас возьму блокнот и ручку, – я встала, не зная, где искать эти предметы. И ведь могла же промолчать – сказала бы, что память у меня хорошая, потом запишу, мол.  

– Да что вы, это я так, между прочим спросил. Вы же врач – вам виднее, как и что делать.  

Да уж, мне виднее – возомнила себя всезнайкой, а сама не к курсе, где что лежит. На счастье искомое нашлось возле книг.  

Усевшись, я раскрыла блокнот...  

В школе мы разрисовывали поля в тетрадках цветочками, силуэтами домов, людей, разными узорами. Похожие зарисовки пестрели и в Настиной записной книжке, только они были не на полях, а по центру, иногда перемежаясь числами (возможно датами) и заглавными буквами.  

– Снова что-то вспомнили? – Василий вопросительно смотрел в мою сторону.  

– Нет, это вчерашняя запись попалась на глаза – интересный случай, – вы продолжайте, – найдя чистую страницу, я начала как бы записывать – хорошо, что для этого много ума не надо было, все равно со стороны видны только движения ручки, содержание записей же – врачебная тайна.  

– Через месяц мы разругались – уже не помню почему – наверное надоел. За ней тогда не только я бегал – по ее рассказам в то же время еще один кандидат подбивал к ней клинья. А я что – больше трындел, чем делал, – вот она и отшила.  

Мне путевку на работе дали: за рубеж съездил, на мир посмотрел, подарков привез. Друг собирался жениться – я ему сервиз приобрёл – у нас не достать, а там мелочь, на наши деньги.  

Перед свадьбой собрались на мальчишник, потом в парк, на закрытие танцевального сезона. Так совпало, что и она тоже туда пришла в это время. Пригласил на танец. Слово за слово – снова начали встречаться. Как узнала, что ездил за границу, огорчилась: мол не вовремя поругались – так бы я и ей подарки привёз. Она сокрушается, мне же остается только усмехаться и молчать – не знаю почему, но покупая презенты, я и для нее тоже пару вещиц прихватил. Потом, на Новый год – мы встречали вместе у ее друзей, – подарил. Удивилась: "Как ты мог так долго терпеть и молчать? "- говорит. Да ради выражения на ее лице можно было бы и дольше подождать – детская радость, светлая улыбка... Не знаю, как еще описать... В общем, ей было приятно, и мне тоже, от того, что ей приятно.  

– Вы любите делать сюрпризы?  

– Наверное. Не знаю. Мне нравится людей шокировать, в хорошем смысле, и наблюдать за их реакцией. И подарки дарить не к датам, а спонтанно. Может это и есть сюрпризы, не знаю.