"Моя эмиграция" Часть 4

Переходный адрес  

С первых дней нашего пребывания в общежитии каждый новый знакомый считал своим долгом сообщить, что город Вупперталь дважды занесён в Книгу рекордов Гиннесса. Если о швебебане у меня не было сомнений, то вторая причина — местная барахолка — вызывала некоторое недоверие.  

— Что, во всей Германии только в этом городе есть барахолка? — спрашивал я своего собеседника.  

— Нет, конечно, — ответил он, — но только в Вуппертале количество продавцов и посетителей базара намного превышает численность населения города. Правда, я там ещё не был, потому что барахолка проходит в последнее воскресенье сентября.  

На следующий день после того, как мы обосновались в общежитии, у нас было много дел. Нужно было оформить прописку, зарегистрироваться на бирже труда и отправить детей в школу. Пенсионерам нужно было заняться оформлением документов на пособие. Прежде чем начать, надо было зарегистрироваться в еврейской религиозной общине Вупперталя.  

Не секрет, что в бывшем СССР было много смешанных браков, и только в общине многие узнали, что национальность у евреев определяется по матери. На собеседованиях тем, у кого мать не была еврейкой, тактично объясняли, что они, к сожалению, не могут стать полноправными членами общины, но остаются друзьями сообщества. Некоторых это неожиданное открытие обижало, и они выражали разочарование:  

— На родине мы все были евреями, независимо от того, была ли наша мама еврейкой или нет. Как же нас пустили в Германию?  

— Это еврейский закон, мы его не придумывали, — отвечали в приёмной комиссии.  

С помощью представителя общины Бориса Берлинблау мы успешно прошли все необходимые инстанции. Оставалось дождаться приглашения на полугодовые курсы немецкого языка, но ожидание могло затянуться от трёх месяцев до полугода. По совету старожилов общежития, чтобы не терять времени, мы решили начать искать съёмное жильё. Зарегистрировались в Wohnungsamt (Жилищном управлении) и приступили к поиску.  

С жильём для тёщи и мамы свояка всё решилось быстро: обеим предложили благоустроенные квартиры в недавно построенном доме. В нашем случае всё оказалось сложнее. Нам нужно было найти квартиру для семьи из четырёх человек с площадью не более 90 кв. м (45 кв. м на взрослого и 15 кв. м на каждого ребёнка) и при этом уложиться в установленные нормы стоимости за квадратный метр. В каждом городе нормы разные. В жилищном управлении нам предложили несколько вариантов, но мы с супругой решили посмотреть ещё и попросили новые предложения. Нам не отказали, но напомнили, что если и в этот раз ничего не понравится, придётся искать жильё самостоятельно.  

Поэтому каждый вечер мы просматривали бесплатную городскую газету в разделе «Съёмные квартиры» и с помощью родственника договаривались о встречах для просмотра.  

Занимаясь поиском, я вспоминал фразу Воланда из бессмертного произведения Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»:  

«Москвичей испортил квартирный вопрос».  

Действительно, почему так выходит? Во всех конституциях стран ООН декларируется:  

«Каждый человек имеет право на жилище». *  

*Примечание:  

Всеобщая декларация прав человека. Принята резолюцией 217 А Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 года.  

Эту резолюцию исполняют по-разному. Я сравниваю только СССР и Германию. Понимаю, что сравнение не совсем корректно — разные системы, экономика, политическое устройство. Хотя обе страны понесли огромные потери во Второй мировой войне (СССР — в большей степени и людских ресурсов, и разрушением жилого фонда), квартирный вопрос уже много лет не мучает немецких граждан, в отличие от россиян.  

Из далёкого детства вспоминается: в 1962 году наша семья получила двухкомнатную квартиру площадью 28 кв. м. До этого мы жили в двухэтажном деревянном бараке в коммунальной квартире, где нам принадлежала комната площадью 16 кв. м, в которой ютились родители и трое детей. Отец после дневной смены на заводе в литейном цехе ходил на стройку и помогал возводить хрущёвки.  

Я никогда не забуду, как мама рыдала от счастья, когда папа принес ордер на квартиру.  

Вспоминаю тот день, когда нам предложили большую по нашим меркам площадь, выбрав один из нескольких вариантов. Искренне признаюсь: тогда меня это просто поразило, и я почувствовал обиду за Родину. Ещё больше удивился, узнав, что молодые люди в Германии так рано покидают семьи и снимают отдельное жильё. Конечно, в таком возрасте они не могут покрыть все расходы самостоятельно, и государство помогает им, если они работают или учатся. Помощь продолжается, пока они получают социальное пособие.  

Переехав в Германию, я узнал, что молодым людям здесь разрешено снимать жильё с 21 года. Однако со временем возрастной ценз повысили до 25 лет.  

Тем не менее, учитывая отношение государства к вопросу крыши над головой, меня удивило наличие бездомных.  

Вспоминая 1990-е и резкое ухудшение социально-экономической ситуации в России после распада СССР, отмечу, что число бездомных сильно выросло. Бесплатная приватизация жилья стала причиной многих мошеннических схем, из-за которых жильё лишились в первую очередь социально неблагополучные люди: алкоголики, психически больные и дети-сироты.  

Впрочем, бездомные были и до перестройки, но их количество было небольшим, и общество относилось к ним скорее безразлично, чем с презрением.  

Остаётся загадкой, почему власти допускают существование такой категории граждан, которая портит облик города.  

Мне потребовалось много времени, чтобы получить ответ от одного коллеги, который в юности жил на улице. Вот что он рассказал:  

«В Германии у каждого бездомного есть удостоверение, которое позволяет бесплатно ездить в транспорте, питаться в общественных столовых и ночевать в парках и метро. Если удостоверения нет, для бездомных есть специальные кафе и ночлежки, услуги которых стоят всего несколько центов. Некоторые выбирают такой образ жизни, и никто не вправе им запрещать. Кроме того, чтобы бездомные не занимались воровством, им еженедельно выдают денежную компенсацию».  

Слова коллеги о поддержке бездомных вызвали у меня недоверие, но это оказалось правдой. Наблюдая за ними, я заметил, что они довольно тактично просят милостыню. В Германии к ним относятся с пониманием, нередко люди приносят еду, одежду и помогают.  

Но вернёмся к поиску жилья для нашей семьи. Наши друзья из Тольятти через несколько месяцев после переезда нашли приличную трёхкомнатную квартиру. После переезда они устроили новоселье и пригласили меня с супругой. Осматривая их уютное жилище, я сказал:  

— Я бы не против такой квартиры для нашей семьи, но, к сожалению, закон требует отдельную комнату для каждого ребёнка.  

Язык новой жизни  

Через три месяца после нашего переезда в Вупперталь мы с супругой получили приглашение на языковые курсы. Сдав предварительный несложный тест, мы были зачислены в группу, где из тридцати человек двадцать шесть были бывшими гражданами СССР.  

С улыбкой вспоминаю первый день занятий. В класс вошла учительница, представилась фрау Коллета, а затем попросила нас представиться, конечно же, по-немецки.  

Моё представление вызвало смех в классе, потому что я не знал, как по-немецки звучит слово «инженер», и произнёс его по-русски, растягивая гласные.  

Преподаватель спокойно поправила меня, сказав: «инженоер» (Ingenieur).  

По мере продолжения учёбы преподаватели выделили группу из восемнадцати человек, которым уделяли больше внимания. К сожалению, я оказался среди отстающих. Грамматика давалась нам особенно тяжело, но преподаватели старались облегчить её понимание. Они просили мою супругу объяснять правила русской грамматики на понятном нам языке и сравнивать их с немецкой грамматикой. Её педагогический опыт оказался очень кстати, и она помогла нам лучше разобраться в языковых правилах.  

Я не слишком переживал из-за своих неудач и был уверен, что смогу наверстать упущенное, когда устроюсь на работу. И действительно, находясь в языковой среде и окружённый носителями языка, за месяц я выучил гораздо больше, чем за полгода обучения на курсах.  

Моя история жизни в чужой стране начинается с привилегии, которой были удостоены не все эмигранты. Те, кто приехал по еврейской линии и был моложе шестидесяти лет, могли учиться на бесплатных языковых курсах.  

Однако переселенцы (русские немцы)сталкивались с ограничениями, зависящими от их статуса при прибытии на историческую родину. Пожилые эмигранты могли посещать бесплатные курсы, которых было великое множество во времена нашего приезда. В то же время более молодое поколение могло посещать профессиональные языковые курсы за небольшую плату.  

Тёща и мама свояка тоже выбрали бесплатные курсы. Вспоминая свои школьные и студенческие годы, они старательно выполняли домашние задания и понимали, как важно владеть языком в стране, где живут. Но со временем это занятие им наскучило, и они предпочитали посещать разные учреждения в компании своих молодых родственников. Обо всех текущих событиях они узнавали из передач русского телевидения и прессы, конечно же, на родном языке, с комментариями своих детей и внуков.  

Мой свояк и его жена начали посещать языковые курсы на месяц позже нас. Как я уже упоминал, он начал изучать немецкий ещё в России, и учёба давалась ему легко. Его жена, при поддержке семейного учителя, держалась на том же уровне. Сам он пользовался уважением в своей учебной группе и был незаменимым переводчиком для всех.  

Наши дети уже через три-четыре месяца свободно говорили по-немецки, что неудивительно, учитывая, что с первых дней в школе они были окружены языковой средой. Поначалу учителям приходилось делать им замечания на переменах, если они пытались общаться на родном языке.  

— Nur auf Deutsch, (только на немецком)— так преподаватели пресекали попытки говорить на другом языке.  

Через год после переезда в Германию детям пришлось сдавать экзамен по русскому языку как иностранному. На сегодняшний день все наши дети и внуки владеют как минимум четырьмя языками. Это достижение, которым мы гордимся, и которое показывает, насколько хорошо они адаптировались к новой среде и расширили свои языковые знания.  

Решив преодолеть языковые барьеры и обеспечить себе лучшие перспективы на рынке труда, половина нашей группы, включая меня, решила продолжить обучение на платных языковых курсах. Мы надеялись, что, вложив собственные средства, сможем лучше восполнить пробелы в знаниях немецкого, возникшие на предыдущих курсах