Ленин мысли под дождем.

Дождь стекал по его бронзовому пальто, забивался в трещину между подошвой и гранитным постаментом. Ленин видел всё. Видел, как голуби гадят на его кепку, как подростки рисуют свастики на пьедестале, как старуха каждое утро кладет у подножия гвоздики и шепчет: «Вернитесь, Владимир Ильич…». Но сегодня было иное.  

К памятнику подтягивались люди с красными флагами. «Как в сказке», — подумал он, вспоминая толпы 1917-го: запах махорки, лязг штыков, крики «Мир — народам! ». Но вместо рабочих — пенсионеры в дешевых куртках; вместо «Интернационала» — хриплый динамик, орущий «Встаём за русский мир! ». На плакатах: «Донбасс наш! », «Украина — фашисты! », «Социализм и патриотизм — едины! ».  

Ленин хотел закричать. Но бронза не умеет кричать.  

Он помнил, как его идеи рождались в эмиграции: споры с Мартовым, чай с кусками белого хлеба, машинка «Ундервуд», печатающая тезисы о праве наций на самоопределение, об империализме как высшей стадии капитализма, об интернационализме. Теперь под ним стоял лысеющий мужчина в очках, секретарь горкома КПРФ, и орал в микрофон:  

— Мы сокрушим нацистскую нечисть! Наши деды проливали кровь за единую Родину!  

Ленин узнал в ораторе правнука того самого партработника, которого он когда-то отчитал за антисемитские стишки в газете. "Рабочий путь".  

«Всё возвращается. Даже то, что должно было умереть» -едко подумал он.  

К вечеру митинг рассеялся. Остался лишь пьяный ветеран Чеченской, обнявший постамент:  

— Ильич, ты б их… Ты б их всех расстрелял, да?  

Ленин вздыхал внутри. Он вспоминал Крупскую, которая ненавидела слово «расстрел», и Троцкого, кричавшего на Политбюро: «Революция — не детский сад! ». Теперь под его ногами валялся смятый листовочный портрет Сталина с подписью: «Наш ориентир! ».  

«Какая ирония, — думал он. — Меня снесут через год, а его вернут».  

Ночью, когда площадь опустела, он попытался сойти с пьедестала. Бронзовые мускулы напряглись, но цемент скрипнул предупреждающе: «Останься. Ты — памятник. Ты — реликвия. Ты — ничто».  

Он смотрел на луну, вспоминая Швейцарию. Там, в кафе «Цум Штайнернен Амтманн», он писал о братстве народов. Теперь его имя висело на плакатах рядом со словом «мобилизация».  

Утром "коммунисты" вернулись. Привезли новый баннер: «Ленин — с нами! За Победу! ». Дождь размывал буквы, превращая «Победу» в «П... обду».  

Ленин заметил в толпе девочку лет десяти. Она держала бумажный кораблик с надписью «Нет войне! ». Милиционер вырвал его, смял, бросил в лужу. Девочка заплакала.  

«Вот они, мои наследники, — подумал Ильич. — Одни кричат о войне, другие плачут. А я… Я просто смотрю».  

Голубь сел ему на голову, и бронза на миг согрелась.