В этом идеальном мире, где люди наконец-то смогли принять свою истинную сущность и научились наслаждаться ей, нет нужды заводить семью, как это было раньше. Лишь мужчина с мужчиной, а женщина с женщиной- и все счастливы. Дети же появляются из инкубаторов, затем воспитываются специалистами по детям. Теперь странно слышать про этим замученных мам, отцов перед телевизором с пивом, детей, что болтались без присмотра на улице. В этом мире приветствуется гедонизм!
На улице всегда можно увидеть счастливые парочки, что не обременены шумными детьми, домашними обязанностями, которые выполняет ИИ. Эти люди всегда были веселы, а если вдруг им становилась грустно, то специальное устройство готово впрыснуть вам дозу дофамина. Но мы перестали быть такими…однажды…
Тот день ознаменовался праздником (как иронично) Утопии – великий день происшествия гедонизма, тогда я сидела одна без своей девушки в кофейне. Сейчас точно не могу вспомнить опоздала она, долго собираясь, или задержалась на работе, а, может, она бросила меня по переписке и не пришла. Я помню, как угрожающе вибрировали часы, предупреждая о грусти и настаивая на дозе дофамина. однако я не видела в этом смысла, во всем этом. Часы вибрировали все больше, а я уходила все больше и больше в свои мысли, пока на экране не высветилось угрожающее «высокий риск суицида». Сразу меня сковал испуг, и я уже хотела воспользоваться дофамином на всякий случай. Хотя страх был сильный во мне загорелся интерес- а что будет, если и дальше погружаться в пучину отчаяния?
Я встала и оплатила кофейный коктейль, направляясь максимально длинным путем домой. Часы как будто должны были вот взорваться, тогда возле меня остановился микроавтобус, а из открытой дверцы я услышала мягкий мужской голос:
–Номер 666, вы должны проехать с нами.
Я не сопротивлялась, мы никуда не приехали, весь разговор происходил в машине (довольно странный разговор, который вышел за протокол). Он спрашивал о том, что случилось ранее, что вызвало такой спад настроения. В ответ я лишь повторяла, что не вижу смысла ни в чем. Внезапно он выключил микрофон:
–Вас уничтожат за такие мысли.
–Я и хочу этого…
–Давайте сейчас мы выпросим вам дозу дофамина, а этот разговор перенесем на потом.
Он берет листочек, что-то чиркает на листочек и отдает мне, затем он повторяет про дофамин для протокола, включив на микрофон. Так начались наши встречи, хотя мы изначально понимали, что это конец, но в нас была надежда на счастливый финал, как в старых сказках. С ним все было по-другому, его поцелуи обжигали меня изнутри, мое сердце
отстукивало ритмы похлеще государственного оркестра, я жаждала этих встреч. Я умирала на работе, если знала, что сегодня мы должны встретиться. Он разговаривал всегда так мягко, точно кот мурлычет. Его сухие руки скользили по моему лицу, а он шептал мне о нашей жизни, которая разве что могла осуществиться в наших снах.
В то время я и узнала про отели, в которых тайно встречаются «такие неправильные», как мы. Они использовали разные прикрытия, но все сводилось к тому, что за торговлей или клубом по интересам скрывались драмы людей, чей грех – любить противоположный пол.
Какое-то время, когда это все продолжалось, моя подруга заметила, что у меня уже давно не было девушки, и предложила помочь. Я отказалась, попытавшись доказать, что у меня все хорошо. Однако на одной из наших встреч я предложила завести партнера своего пола для отвлечения внимания, но мой возлюбленный резко отказался:
–Как ты сможешь спать с девушкой, которую не любишь, после всего того, что у нас было с тобой? Может, сразу все закончим, раз так тебе страшно?
Тогда я расплакалась, хотя меня не сильно тронули его слова, скорее мне было обидно за то, что нам приходится скрывать нашу любовь, которая была не менее естественна, чем традиционная. Так почему им можно любить друг друга открыто, а нам нет? Он все же растаял от моих слез и обнял меня, но мы продолжали вести подобные споры каждую встречу, пока наконец мое терпение не лопнула. Я поняла, что спокойная жизнь для меня значит больше, чем любовь. В тот вечере, когда я сказала, что хочу прекратить наши встречи он кричал на меня и даже дал пощечину. Я поняла, что…
–Что вы поняли, номер 666? – решил вернуть ее к мысли дознаватель.
А, что это правильное решение с моей стороны. Он не уравновешенный, это все было опасно.
–А правильно ли с идеологической точки зрения?
С идеологии – нет, но с точки зрения моего внутреннего мира- я была счастлива.
–Вещи, которые вы озвучиваете не правомерны, а учитывая, что для номер 321 вы были одной из шести девушек, я бы не был столь верен своей точки зрения.
Что же вы мне предлагаете? Теперь я знаю, что для него это была мимолетная влюбленность, но для меня эта была настоящая ЛЮБОВЬ. И я не собираюсь меня своего мнения! Таких мы десятки, и я верю, что когда-нибудь все изменится. Придет эпоха свободной любви!
–Вам больно из-за его предательства, я же предлагаю вам написать все адреса, где вы встречались в обмен на 3 летний запрет всевозможных контактов с людьми, кроме работы. Вы ведь молоды, подумать хорошо.
А в чем смысл моей жизни? Казните меня и используйте мои органы для выращивания детей. Так хоть какой-то толк будет…
Дознаватель отключает свой микрофон, тем самым заканчивает допрос. Он устало потирает виски, зная, что в любом случае эту девушку отправят в лаборатории, где над ней смогут спокойно проводить эксперименты, а для общества она исчезнет навсегда. Этот мир столь идеален на поверхности и столь грязен внутри. Пожалуй, дознаватель не только жалеет девушку, но еще понимает эту девушку, своим женским сердце, что когда-то безответно любило мужчину…
Авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.