ЭПИЗОДЫ

Почти три года ничего не писал, – переживал за экологию планеты. Планета не оценила. Посему выкладываю старую, замшелую историю.  

Так сложилось, что с детства, я воспринимал термин «авантюрист» как нечто неоспоримо негативное. Ввиду своего малолетства, я не понимал смысла взрослых теле- или радиопередач где это слово употреблялось. Но тот посыл, с каким оно произносилось давал понять, что к авантюристам нет доверия. И слово это со временем практически слилось с термином «аферист», смысла которого я в детстве тоже не понимал, но уже твёрдо знал из разговоров, что это синоним преступления.  

В тоже время, я как и любой мальчишка обожал книги и фильмы о приключениях.  

Будь то приключения Чипполино или барона Мюнхгаузена, капитана Врунгеля или новогодние приключения Маши и Вити. События происходящие в этих произведениях завораживали, будоражили, окрыляли и побуждали мечтать.  

По мере взросления увеличивался и мир приключений вокруг меня. Я открывал для себя новые приключения Шурика и Электроника, Оливера Твиста и Тома Сойера.  

Названия многих произведений не несли на себе печать «приключений», но их суть от этого не менялась- Робинзон Крузо и Гулливер, Шерлок Холмс и граф Монте-Кристо, Дон Кихот и Робин Гуд попадали в такие передряги, переживали настолько неординарные события, что даже ёмкое слово «приключения» выглядило слишком слабым, для описания всего происходящего.  

Авторы разных стран настолько живописно рассказывали о приключениях своих героев, что становилось ясно- этот феномен любят и ценят по достоинству во всём мире.  

Но вот какое-то время спустя, я узнал, что термин «приключение» не что иное, как русское понятие французского слова «aventure», которое в свою очередь произошло от упрощённого латинского «adventura», означающего «то, что должно произойти».  

Однако за многовековую историю развития литературы, фатализм живший изначально в этом слове удалился, оставив нам только описание прошедших а не будущих событий.  

Итак, узнав что «приключение» и «авантюра» суть есть одно и тоже, я удивился! Удивился, неизвестно откуда взявшемуся негативному окрасу термина «авантюра».  

Действительно, ознакомившись с определением авантюры от наших филологов, узнаёшь, что это безрассудное, рисковое, зачастую нечистоплотное действие, имеющее цель лёгкой и не всегда честной наживы. Посему и персонаж пускающийся в авантюру- авантюрист, личность крайне сомнительная и даже опасная.  

Иное дело наши русские «приключения» описывающие сплошь положительных героев… хотя постойте…ведь эти термины синонимы!  

Как так получилось, через какой фильтр нужно было протащить «авантюру», чтобы на выходе, явясь «приключением» слово это утратило весь свой негативный дух?  

Возник такой парадокс, – ввиду того, что в русском языке нет филологически признанного слова «приключенец», героя наших «приключений» тоже стоит именовать авантюристом! Представляете, «авантюрист Незнайка» или «похождения авантюриста Буратино».  

А если копнуть глубже в народный фольклор? Удивительная картина откроется нам: «смерть авантюриста Колобка», «авантюрные проказы Емели и щуки». Подытожить можно тремя авантюристами- Ильёй, Добрыней и Алёшей. К счастью всё спасает то, что понятие «сказка» хоть и схожа смыслом своего повествования с приключениями, стоит особняком, и в этом она непререкаема.  

Вот здесь я и дошёл до места, где требуется чётко определить, что можно и должно считать «приключением», а что- нет.  

Я думаю, что многие читатели со мной согласятся, что приключение можно трактовать как некое событие или сочетание нескольких событий, выходящее за рамки размеренной, привычной жизни. Продолжающееся во времени неординарное, яркое, возможно трагическое происшествие. Обязательно выделяющееся своей редкостью, неповторимостью.  

Действительно, если какой либо невероятный казус происходит с человеком регулярно, это уже нельзя считать приключением. Наверное все, или большинство из читателей смотрели фильм « В поисках утраченного ковчега» где Индиана Джонс в исполнении Харрисона Форда убегает от катящегося на него огромного каменного шара.  

Это был один эпизод из длинной и непрырывной цепочки приключений Индианы Джонса. Персонажа, вся жизнь которого была сплошным приключением. Теперь представьте, что Джонс попадает в схожую ситуацию каждый день. Волею судьбы, каждый день он оказывается в той-же пещере, и каждый раз обязан убегать от того-же шара, по тому-же пути. На этом приключение заканчивается, – его больше нет! Начинается рутина.  

Приключение может вторгнуться в жизнь любого человека независимо от его желания.  

Если капитан Немо сознательно и добровольно, хоть и под влиянием обстоятельств пустился в похожения, уготованные ему Жюлем Верном, то приключения Робинзона Крузо, уж точно не были согласованы с личными пожеланиями героя.  

Следующая фундаментальная деталь создающая понятие «приключение» это то, что все герои приключений – совершенно ВЫМЫШЛЕННЫЕ, или в лучшем случае собирательные персонажи!  

Конечно, и в этом правиле есть редчайшие исключения. Реально существовавший барон Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен, объеденивший неуёмную фантазию с талантом рассказчика стал яркой звездой приключений. Другой пример- Джузеппе Бальсамо, более известный как граф Калиостро. Личность эта была на мой взгляд не авантюристом в розовых тонах, а самым, что ни на есть махровым аферистом. Но его без сомнений выдающиеся похождения, полноправно заслужили честь именоваться приключениями.  

Но всёже- Мюнхгаузен и Калиостро редкие исключения. Жизнь реально существовавших знаменитых личностей никогда и нигде не фигурировала как «приключения», какими бы грандиозными, невероятными событиями не изобиловала их биография.  

Никто никогда не слышал о «приключениях» Александра Македонского или Клеопатры.  

Френсис Дрейк или Ермак тоже не удостоились стать звёздами «приключений».  

Выходец из семьи адвоката- даже не дворянина, Жан-Батист Бернадот пройдя через невероятные перипетии судьбы стал королём Швеции, основав новую династию. Но никто не называет путь его возвышения «приключениями» хотя они затмили бы похождения и Дон Кихота, и Робин Гуда.  

На этом я закругляюсь в написании пролога, и перейду непосредственно к теме предлагаемого вам уважаемые читатели рассказа.  

Кознями ли бесов, планами ли добрых духов, или совместной игрой первых со вторыми, но и в моей биографии простого обывателя, происходили события, которые если взглянуть на них трезвым взглядом, иначе как приключениями (нет, скорее всё-же авантюрой) не назовёшь. А если взглянуть на это дело с АДЕКВАТНОЙ точки зрения, то окажется, что ни бесы, ни добрые духи ни при чём. А сподвигла меня на ниже описанные действия, моя собственная, великая и неуязвимая ДУРОСТЬ.  

Но, так как мы с вами уяснили, что термин «приключения» соответствует скорее чему- то грандиозному, и главным образом вымышленному, то и мои собственные похождения я назову просто «ЭПИЗОДЫ».  

Посему первый эпизод называется  

ДУРОСТЬ, – зарождение, проявление и звёздный час!  

Что касается зарождения ДУРОСТИ, то тут всё просто. Когда человек рождается, ДУРОСТЬ его вероятно уже ждёт рядом с акушерками, и потом незримо присутствует в нём до поры до времени. Как отдельное существо, обитающее в той-же телесной оболочке, что и человек, ДУРОСТЬ то повелевает своим носителем, то на долгие годы затихает.  

А проявление и звёздный час этой жизненной субстанции я и опишу на личном примере. В предлагаемом вашему вниманию рассказе нет ни слова, ни буквы выдумки- я буду описывать только реальные события, что ещё не выветрились из моей памяти. Многие яркие моменты и детали уже потускнели и забылись, поэтому примите рассказ как он есть- суховатым но правдивым.  

Как я уже упоминал в одном из своих старых рассказов, службу в армии выпало мне нести в 1991-1993 годах, в группе советских войск в Германии, в славном гарнизоне Вернойхен, что в 20 километрах от Берлина.  

Призывался я ещё в Советскую Армию, а основная служба уже проходила в Российской.  

Служил я в ОБАТО, – отдельный батальон авиационно-технического обеспечения при вертолётном полку. Невзирая на все тяготы и лишения, служба проходила неплохо, чему способствовало отношение к роду войск- в авиации всегда было больше вольностей (хотя нас регулярно швыряли между 16-той воздушной армией и 20-той пехотной).  

Но главное- мы служили в Германии! И хотя увольнений в ЗГВ после объединения двух Германий не было, мелкие самоволки никто не отменял. Поэтому, когда пришёл срок демобилизовываться, я решил остаться по контракту- это новшество ввели совсем незадолго до этого. Я получал больше свободы- ведь никаких особых правил для контратников ещё не было разработано, а в уставе внутренней службы никакие ограничения не прописывались. Финансово контратники тоже были в выигрыше – 200 дойч-марок против 25 у срочников. До прапорщиков и офицеров далеко, но я был и этим доволен. Но главное, при телефонном общении с родными, я узнавал совсем не радостные новости о положении в России. Напомню это был конец 1992 года- развал огромной страны бил людей во всех сферах жизни. Поэтому, посовещавшись с родными, я решил продолжить службу. Контракты заключались строго на определённый период времени. Но в ЗГВ это правило имело свою специфику. Учитывая постепенный вывод наших войск, в документах часто стояла формулировка «контракт заканчивается при выводе части из Германии».  

Итак, служба проходила себе ни шатко ни валко. Я очень изредка ездил в западный Берлин ( контрактникам это было не запрещено) где знакомился с таинственной до сего момента жизнью свободного капитализма, и всегда что-нибудь покупал на турецких барахолках- очень больших, пёстрых, шумных, где турки сплавляли ворованную электронику, шмотки и всякий иной хлам. Приобрести нужные вещи можно было и в самом гарнизоне. К одной из многочисленных «дырок» в ограждении гарнизона регулярно приезжали эмигранты – бывшие советские граждане перебравшиеся загодя на ПМЖ в Германию. Они привозили разный ширпотреб и делились рассказами о своей жизни. Однажды я разговорился с одним из бывших соотечественников, который поведал мне о существовании во Франции Иностранного Легиона- военной организации, куда набирают всех желающих иностранцев, обеспечивают всем необходимым в материальном смысле, а главное- возможностью разъезжать по всему миру, героически потрясая оружием и получая за это славу и огромное материальное вознаграждение…  

На меня, двадцатилетнего младшего сержанта, чья служба заключалась в том, чтобы обеспечить заправку вертолётов керосином, эти рассказы произвели потрясающее впечатление. Кроме эмигрантов, я познакомился с одним из местных немцев, Практически все срочники заводили знакомства с местными- почвой к этому был взаимовыгодный бизнес. Так как все солдаты в технической роте были водители, они при возможности сливали со своих машин бензин и солярку и продавали за пол-цены местным бюргерам. Да, растаскиванием государственного имущества в Германии занимались все кто мог, каждый по мере возможностей. Наносило ли государству ущерб продажа водителем 20-ти литров бензина раз в неделю на сторону? В общем разбазаривании топливных ресурсов, при проведении полётов, регулярных поездках для обеспечивания жизнедеятельности гарнизона, это была капля в море. Но тот товарищ-немец с которым познакомился я интересовался не топливом, а различными боеприпасами. И надо же такому случиться, что я задолго до этого, блуждая в свободное время по заброшенным немецким бункерам, которые были в изобилии насажены на территории гарнизона, нашёл вполне себе современный советский снаряд от 30-ти миллиметровой бортовой пушки. Мне он был совершенно ни к чему, и я подарил его Маттиасу- так звали немца, чему тот был безумно рад.  

Но само знакомство состоялось намного ранее и совсем при других условиях. Вкратце опишу эту историю.  

Недалеко от ограждения гарнизона на окраине городка располагалась местная свалка, да-да обычная свалка, – стыдно сейчас в этом признаваться, но в то время это было очень посещаемое место военнослужащими нашего гарнизона. После объединения Германии, когда в восточную её часть хлынуло изобилие западных товаров, местные бюргеры стали избавляться от ГДР-овских признаков благополучия. Огромные цветные телевизоры, пылесосы, мебель- всё выбрасывалось на свалку в полностью исправном состоянии. Как результат, – все Ленинские комнаты во всех ротах личного состава были забиты ультра-современной (по понятиям советского человека) техникой, креслами и другими вещами. Я же посещал свалку с другой целью. Дело в том, что с ранней юности я был страстным поклонником тяжёлого металла- грубой, агрессивной но вместе с тем очень сложной и мелодичной музыки. И среди металлистов наиболее известным и популярным из бумажных издательств посвящённых металлу, был немецкий журнал Metal Hammer. Вот в поисках этого сокровища я как-то раз и лазил по свалке, когда рядом со мной остановился бульдозер, занятый как раз тем, что разравнивал вновь поступивший на свалку мусор. Из кабины высунулся водитель, и по немецки спросил, что я ищу- ему было любопытно. Немецкого я не знал, но неплохо уже тогда владел английским, и понял вопрос только переспросив на языке Шекспира. К счастью, Маттиас- а это был именно он, тоже понимал по английски, и диалог состоялся. Но смесь языков, привела к страшному и дико смешному конфузу с моей стороны, но об этом я узнал позже и задним числом. А случилось следующее: отвечая на вопрос что я ищу, я не вдаваясь в подробности откровенно сказал «Heavy Metal Rock», подразумевая тяжёлую музыку, а именно журналы. Услышав от меня «хеви метал рок», Маттиас очень удивился, и переспросил, я повторил как можно более чётко- «ХЭВИ МЕТАЛ РОК»…  

– РОК? – воскликнул в смятении Маттиас.  

ЕС, ЕС, РОК!! – подтвердил я.  

Маттиас глядел на меня непонимающе-изумлённо, повисла пауза. Я добавил – «рок-мьюзик».  

Это всё спасло. Маттиас успокоился и сказал что отберёт для меня музыкальные журналы, если ему будут попадаться, и упомянул тогда в первый раз о своей заинтересованности стрелковыми боеприпасами. На том и договорились. И только на следующий день, я узнал, что-же так удивило Маттиаса в моих словах. Я перелистывал в свободное время известный немецкий каталог товаров QUELLE, которых было везде пруд-пруди. И вот на странице с коллекцией одежды, мой взгляд зацепился за знакомое слово «ROCK». Слово это находилось рядом с изображением ЮБКИ!  

Вот когда мне стало дико стыдно и смешно одновременно. Я понял чему так изумился немец. Представьте солдата советской армии, который рыщет на немецкой свалке в поисках ТЯЖЁЛОЙ МЕТАЛЛИЧЕСКОЙ ЮБКИ!!!  

Время между тем подходило к выводу нашего гарнизона в Россию.  

И как я подчёркивал в своём давнем рассказе, приближение вывода ознаменовывалось воцарением сплошной анархии, разгильдяйства и беспредела во всех сферах.  

Учитывая то, что полк к которому мы были прикреплены выводился в Будёновск, и по рассказам командировочных, на месте нас ждала голая степь, то командование всех частей составлявших гарнизон старалось вывезти с собой максимально возможное количество материалов. На подаваемые под погрузку эшелоны грузили всё, что в теории как-то помогло-бы скрасить ультра-спартанские условия нового места дислокации. Мотки колючей проволоки, аэродромные плиты, кирпичи от разобранных строений, старые кунги и Т. П. Но даже в условиях нехватки мест и жёсткого цейтнота, многие платформы были «экспроприированы» отдельными товарищами из командования под личные нужды.  

Помню, как на одной платформе возвышался колоссальный армейский экскаватор на базе КРАЗа 255. Нет это была не боевая единица, это была личная собственность майора-особиста. Много армейской техники элементарно списывалось под разными предлогами, и тут же скупалось самыми продвинутыми офицерами и прапорщиками, находившимися в привилегированных отношениях с командованием.  

Это лирическое отступление я допустил для того, чтобы читатель мог понять как в одночасье рухнула вся армейская суть ЗГВ. На всех уровнях служащие думали лишь о том, как и чем поживиться в незарберихе вывода. Что касается рядового и сержантского состава, – мы вдруг стали привилегированным классом. МЫ- это те, кто остались до последнего эшелона. В начале лета 1993 года все борта полка и отдельной эскадрильи снялись и улетели в Россию. За ними последовал наш батальон и отдельная рота.  

Рядового состава осталось всего человек двадцать, из пятисот что были ранее. Техников же ещё оставалось человек 100-120, то есть солдат был редким, и стало быть ценным экземпляром.  

Соответственно солдатская столовая закрылась, и нас- рядовых-сержантов перевели в техническую столовую. Вы себе представить не можете что это значило! В технической столовой питались офицеры –техники. Обслуживались они за накрытыми скатертями столами официантами. Обычно это были жёны тех же офицеров и прапорщиков, которым удалось получить работу в ЗГВ. И вот мы- солдаты приходим на полных правах в столовую, где никогда бы не смогли побывать в нормальных условиях, садимся за стол, и к нам подходят с подносами официантки и предлагают два блюда на выбор… Я вспоминаю это сейчас и самому не верится. Но этот праздник продолжался всего около месяца, буквально до масштабного свёртывания инфраструктуры гарнизона.  

Что касается солдат, то учитывая полную анархию, изгалялись кто во что горазд. Не брились по нескольку дней, носили вместо кирзачей туфли от выходной формы, игнорировали построения и разводы. Начальство- которое осталось, закрывало на это глаза- лишь бы делали необходимую работу, которой было много, и она была срочная.  

Я собственно тоже остался до «последнего эшелона», – служа на станции ГСМ требовалось обеспечить вывоз остатков топлива в гарнизон Мальвинкель- он выводился в Россию только в 1994. Когда делать было нечего- а такие моменты наступали всё чаще, я начал задумываться о том, что мне делать по возвращению в Россию, и о том, стоит ли туда возвращаться? Повторюсь, по разговорам с родными, я понимал, что на Родине анархия достигла апогея и продолжала развиваться. Конечно, имело место сгущение красок, но после какой никакой армейской стабильности, да ещё в Германии, естественным образом посещали мысли бросить якорь тут-же, найти работу и обосноваться капитально. И примеров тому было множество- многие обзаведясь связями с местными немцами и гарантиями работы, возвращались тут-же как только смогли. А некоторые и вовсе «исчезали» в момент отправки в Россию.  

Я к августу 1993 года отправил домой в Россию кое-какие вещи, купленные на честно заработанные деньги. Это было не сложно, – многие солдаты имеющие права, возвращались для покупки и перегона подержанных машин. С такими земляками, я и отправил свой нехитрый скарб.  

И вот, ни чем не обременён, я стал прикидывать, как и где устроиться мне? Родных я предупредил (не раскрывая никаких деталей) что возможно устроюсь на работу здесь-же и в Россию вернусь позднее.  

Невзирая на двухлетнее пребывание в Германии, немецким языком я так и не овладел, прав у меня не было, собирать яблоки в садах мне не хотелось…  

И я вернулся к мысли, сверлившей меня всё время с момента знакомства с эмигрантом и его рассказа об Иностранном Легионе.  

Это сейчас в эпоху интернета можно узнать подробно обо всём, что тебя интересует ( и в конце концов всё окажется неправдой) но тогда вообще никакой информации об интересующей меня организации не было.  

Но было желание.  

Помните, в начале повествования я предположил, что ДУРОСТЬ человека объединяется с ним в момент рождения, и дремлет в ожидании своего часа… Дремлет…Дремлет…  

Звонок!! Будильник трезвонит!  

И ДУРОСТЬ просыпается. Просыпается в предвкушении, что пробил ЕЁ час, и ей позволят разгуляться.  

Я позвонил моему камараду Маттиасу и попросил встретится.  

Он приехал на следующий день на …полицейской машине и в форме сотрудника полиции. С ним были ещё двое его коллег.  

«Вот попал- подумал я., сейчас арестуют…» Но причин для беспокойства не было. Оказалось за то время, что я не видел Маттиаса, он уволился с работы на свалке, и пошёл работать в полицию.  

Арестовывать меня у него никаких намерений не было.  

Я вкратце объяснил, куда я навострил лыжи, и попросил посодействовать в поиске информации и покупки билетов- деньги у меня были. Коллеги Маттиаса услышав про Иностранный Легион, неодобрительно защёлкали языками –«не хорошо, очень опасно». Но меня это только подзадорило ( ещё-бы, дурость уже полностью овладела моим сознанием).  

В итоге Маттиас согласился помочь, и через пару дней приехал вновь с информацией, что ближайший пункт вербовки находится аж в Страсбурге, ехать туда далеко и долго, и билет на поезд из Берлина будет стоить 200 марок. Сейчас я уже не помню точную стоимость, могу ошибаться на плюс-минус 5-6 марок. У меня было в наличии около трёхсот марок, и я незадумываясь отдал нужную сумму Маттиасу на билет.  

По тем россказням, что я слышал от эмигранта, в Легион принимали всегда и всех желающих без ограничений. Более того, ходила легенда (ну очень правдоподобная), что человек, приведший потенциального рекрута, получал премию.  

То есть я был абсолютно убеждён, что меня возьмут без вопросов и с распростёртыми объятиями. Но всё-же, (видимо моя ДУРОСТЬ в это время зевнула) я рассчитал, что если придётся возвращаться, то нужно подгадать поездку на выходные. Последние субботы-воскресения в гарнизоне уже не было никакого контроля за личным составом, и при неудачном стечении обстоятельств, я смогу вернуться в понедельник, и наврать что-нибудь про своё отсутствие если будет проверка.  

Итак Маттиас купил мне билеты на субботу 21 августа с отправлением из Берлина примерно в 15 или 16 часов – точно уже не помню. Поезд должен был прибыть в Страсбург около 6 утра в воскресение. Возможно что Вы уважаемые читатели зададитесь вопросом: откуда такая точность в датах? Ведь прошло уже больше 30-ти лет! Объяснение этому я дам в конце рассказа.  

Не будучи искушённым в путешествиях человеком, я подготовил к поездке армейский минимум- небольшую сумку со сменным бельём, полотенцем и туалетными принадлежностями. Лёгкая куртка дополнила багаж.  

Сам я был одет в типичную для того времени и места гражданку- джинсы, кроссовки и футболку. Путь от КПП до вокзала Вернойхена занимал минут 15. Гарнизон я покинул без проблем, – к тому времени КПП никого не контролировала и всех пропускала в обе стороны и днём и ночью. Сев на местную электричку, через полчаса я был на главном вокзале Берлина. Может возникнуть вопрос, как я, не зная немецкого языка ориентировался в ситуации? На самом деле, если никуда не спешишь то в спокойной обстановке можно абсолютно точно, просто рассмотрев указатели, вывески и расписание, узнать с какого пути отходит нужный поезд, где находится туалет и как пройти в магазин. К тому-же минимальные познания в английском языке упрощали задачу.  

Времени у меня было в достатке. Чтобы избежать все возможные риски, я приехал на главный вокзал часа за два до отправления моего поезда. В кармане у меня к тому времени оставалось ещё около сотни дойчмарок. И я решил пройтись по местным магазинам.  

Сейчас, печатая эти строки я совершенно не помню эмоции, которые владели мной в ТОТ момент. Осознавал ли я, что вот, одним поступком сжигаю мосты назад? Становлюсь по сути «вне закона». Я круто, по воле нерациональной прихоти меняю свою, стабильную до этого момента судьбу НЕИЗВЕСТНО НА ЧТО!!Нарисовала ли мне больная фантазия непререкаемую и фундаментальную перспективу «светлого будущего»? Не помню…Но сомнений и колебаний не было- это я помню точно.  

Я зашёл в огромный, располагавшийся рядом с вокзалом магазин WOM – world of music.  

Мне и ранее приходилось там бывать во время самоволок я приезжал сюда за новинками тяжёлого металла. В этот раз я посмотрел подборку видеокассет, но купил один только журнал. Выйдя на привокзальную площадь, купил в небольшом киоске поясную сумку (она до сих пор со мной! ) и в привокзальном буфете заказал мороженное. Я помню точно, что заказал самое дорогое из имеющихся- что-то около 6 дойчмарок. Большое, фигурное, с разными наполнителями, на витрине оно выглядело впечатляюще и заманчиво.  

Реальность оказалась несколько хуже ожиданий. Мороженное было ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ. Даже на непритязательный вкус советского солдата, привыкшего довольствоваться перловкой и чаем. Практически не сладкое, с неоднородной структурой, очень жирное и совсем не с десертным ароматом. Как если бы Вы уважаемые читатели, откусив кусочек шоколадного батончика, почувствовали вкус скумбрии холодного копчения.  

Не спорю, скумбрия вкусная и полезная рыба, но не в качестве десерта. В итоге, половина мороженного полетела в мусорную урну. Три из шести дойчмарок стоимости я заставил себя съесть, но потеря второй половины меня расстроила. Странная реакция для человека, заплатившего 200 марок за билет в неизвестность.  

В назначенный час мой поезд отошёл от вокзала, и на месте обозначенном в билете, сидел в нём я.  

Не помню, думал ли я о том, что будет в части, когда вскроется моё отсутствие. Переживал ли по этому поводу. Я не осознавал, что своей выходкой изменил не только СВОЮ судьбу, но и судьбы многих начальников части ответственных за меня.  

Я просто ехал в будущее. Любовался через окно незнакомыми пейзажами, поглощая большими глотками новые эмоции. Самые яркие впечатления, которые я запомнил отчётливо, вызывали средневековые замки мимо которых иногда мчался поезд. Они появлялись в основном на вершинах холмов, в отдалении от железной дороги, но достаточно близко, чтобы я мог рассмотреть суровые зубчатые стены и остроконечные башни. Кроме этого особо вспомнить нечего, – поезд шёл, увозя меня дальше на запад.  

Не будучи специалистов в области путешествия поездами, я полагал, что мы поедем прямо из Берлина в Страсбург- ведь насколько я был наслышан, железнодорожная сеть Германии была очень развита. В действительности наш состав сделал огромную дугу, и  

к Германо-Французской границе в Карлсруэ мы прибыли уже заполночь.  

Почему я запомнил именно Карлсруэ? К тому времени, в вагоне оставалось очень мало пассажиров, и я, удобно устроившись на двойном сиденье, дремал, иногда сквозь полуприкрытые веки оглядывая вагон. В один из таких моментов я увидел кондуктора, медленно идущего по вагону в сопровождении человека в иной нежели железнодорожная форме. Я и сейчас не знаю, кто это был. Возможно пограничный контроль. В то время Шенгенское соглашение ещё не вступило в силу, хотя на бумаге существовало с 1985 года. У меня ОБЯЗАНЫ были проверить документы, но этого не произошло.  

Отчётливо помню неосознанное волнение, как сквозь полуприкрытые веки наблюдал за людьми в форме. Но волею случая или судьбы, они, задержавшись у моего сидениья и видимо решив что я сплю, не стали меня тревожить и прошли мимо.  

Некотое время спустя, наш поезд прогромыхал по большому мосту. Взглянув в окно, и видя отражения множества огней в воде, я осознал, что преодолев Рейн, мы оказались во Франции.  

Я незнаю, в каком месте поезд пересёк границу, но до Страсбурга дорога заняла ещё какое- то время.  

И вот наконец, движение замедляется. Темнота за окном сменяется частыми линиями дорожных столбов, освещёнными зданиями и конструкциями перронов.  

Поезд остановился.  

Я взял сумку и вышел из вагона.  

Было ещё темно, это я помню точно, – рассвет только-только брезжил.  

Я отошёл от вагона и направился вдоль стоящей напротив стены к ярко освещённому входу в здание вокзала. Стоит сказать, что с первых секунд, как только я покинул вагон, я почувствовал нечто необычное, давно забытое.  

Атмосферу Франции- скажете Вы? Наверное… В общем, перрон был густо удобрен окурками, рваной бумагой и ошмётками разного мусора. На скамейке растянулся БОМЖ с двумя баулами. Второй свернулся калачиком на одеялах в углу здания. Стоял запах мочи.  

Чёрт возьми! Как мне это всё напомнило вокзал моего родного города, когда я оттуда уезжал последний раз. И как разительно всё это отличалось от Германии.  

Проходя службу в ЗГВ любой солдат волей-неволей приобщается к местной культуре. С первых дней, ещё не соображая куда попал, ты чувствуешь, что в этом «монастыре» свой строгий устав. И в продолжении службы человек свыкается с тем, что чистота и порядок в частности на улицах и других общественных местах, это просто норма и никак иначе.  

Поэтому первые секунды пребывания во Франции меня просто нокаутировали издержками свободного «французского» образа жизни.  

Я вышел наконец из здания вокзала на привокзальную площадь и осмотрелся. На протяжении веков Страсбург регулярно переходил от Франции к Германии, и наоборот. Поэтому архитектура здесь была в основном тевтонская, то есть ничего особенного по сравнению со зданиями того-же Вернойхена. Но меня интересовала не эта сторона путешествия. Не найдя на вокзале полицейского участка, я и вышел наружу в его поисках.  

Разумеется, к кому ещё мне обратится в поисках интересуещей меня организации, как не к полицейским?  

Участок обнаружился неподалёку- освещённое табло POLICE явно на это указывало.  

Зайдя внутрь, я объяснил как мог на ломаном английском сидящему за стойкой полицейскому цель моих поисков. Решающую роль в понимании сыграло слово «легион».  

Полицейский апатично протянул мне небольшой туристический план Страсбурга, предварительно прочертив на нём ручкой линию от вокзала до места, куда мне следовало добраться. Этот лист плана я долго потом хранил у себя как память о пребывании в Страсбурге.  

Судя по карте, топать мне предстояло почти через весь город, – вербовочный пункт Легиона находился в противоположной от вокзала стороне. К счастью, почти весь путь предстояло идти прямо по одной широкой улице, поэтому риск заблудиться сводился к минимуму. Помню, что меня удивила совершенно безразличная реакция полицейского. Мне ведь говорили, что любому, кто приведёт на вербовочный пункт рекрута, выплачивают премию, В теории полицейский с радостью должен был бы сам меня проводить до заветной конторы – ему же заплатят. Но ничего подобного не произошло.  

Наверное тогда впервые во мне зашевелился червь сомнения насчёт правдивости услышанных баек.  

До места назначения топал я наверное около часа, и подошёл к заветной двери, когда уже рассвело. Помню только серое здание на какой-то улице. Что там было ещё- флаг или вывеска- совсем не помню, но я точно знал, что мне надо именно туда.  

Нажал кнопку звонка. Некоторое время спустя дверь открылась, и на пороге показался…  

Шарль Де Голль!  

Нет, конечно это был не он, но фотографии бывшего генерала и президента Франции которые я видел в различных советских газетах и журналах полностью соответствовали облику того субъекта, который вышел в ответ на мой звонок,. Причина такой схожести заключалась в одной единственной детали- в фуражке! Французские военные фуражки, или «кепи» не имеют полей, как в других армиях мира. И представляют собой просто цилиндр с козырьком. Такой узнаваемый, что на Шарле Де Голле, что на обычном легионере. Полицейские же носят фуражки схожие с нашими, и поэтому на вокзале в участке я ничему не удивился.  

Итак, товарищ легионер вышел, окинул меня безучастным взглядом и произнёс единственное слово, – «ПАСПОРТ».  

Вот незадача… Паспорта то у меня не было! То есть он был, но хранился в военкомате Ворошиловского района города Ростова-на-Дону.  

Ну что за чушь!! Ведь мне говорили, что берут всех и всегда! Про паспорт ничего не говорили!! Наверное этот легионер не знает правил.  

Я как мог, объяснил, что паспорта нет, но я ехал уж очень издалека, и меня надо взять!  

Субъект в кепи снисходительно выслушал мои доводы, и сказал примерно так, – «без паспорта нельзя! ».  

Какое-то недоразумение… такого не может быть… как-же так?  

Тут я вспомнил, что взял с собой удостоверение классного специалиста вооружённых сил СССР с фотографией и печатью. Если Вы уважаемые читатели не в курсе, это такая тёмно-синяя книжечка размером с два спичечных коробка.  

Моё удостоверение товарища легионера не впечатлило.  

«Приходи с паспортом» – сказал он и закрыл дверь.  

Вы помните, что я упоминал про ДУРОСТЬ? Так вот, представьте себе, что моя личная ДУРОСТЬ всё время диалога с представителем Легиона просто покатывалась со смеху внутри меня. Она визжала и плакала от восторга! До слёз, до коликов, до тошноты!  

Как ловко она смогла ОБДУРИТЬ своего носителя!  

Итак, резюмируем ситуацию. В контору куда я стремился, без паспорта меня не возьмут.  

Я стою ранним утром на незнакомой улице, незнакомого города, незнакомой страны.  

И вот с этого места Уважаемые читатели, я и начну описывать собственно ПРИКЛЮЧЕНИЯ. А Вы думали что я про них и рассказываю? Ну нет, помилуйте! Это была только прелюдия.  

Посудите сами: некто сел на самолёт, желая добраться из пункта «А» в пункт «Б». Самолёт этот терпит аварию над джунглями, но к счастью все пассажиры живы и невредимы. Более того, они знают в какой стороне находится цивилизация, и какое до неё расстояние. ПРИКЛЮЧЕНИЯ начнутся именно с того момента, как наши герои начнут пробираться через заросли, кишащие ядовитыми змеями и пауками, через реки наполненные кайманами и анакондами, бороться с хищниками и тропическими болезнями. Вот что такое приключение!  

Вот и моё приключение, или корректнее сказать «эпизод» начнётся с того момента, когда я дал самому себе команду «кру-гом», и зашагал обратно к вокзалу.  

Дойдя до знакомого здания, я вошёл внутрь, и стал изучать расписание отбытия поездов.  

Если по немецки я ничего не понимал, то по французски я понимал раз в десять меньше.  

Единственное, что я установил, это то, что в Париж мне ехать не стоит. Но как назло, каждый третий поезд шёл именно туда. Берлина небыло нигде. Единственное место назначения на восточной стороне было Карлсруэ. Я обрадовался- это именно то, что мне было нужно. Главное добраться до немецкого города, а там уж точно разберусь,  

Как Вы уже поняли, я решил возвращаться восвояси. ДУРОСТЬ моя, вволю насмеявшись и натешившись над своим хозяином, свернулась клубочком внутри меня и погрузилась в спячку как медведь в берлоге.  

До лучших времён. Да, до лучших времён…  

Стоит ли мне описывать все те чувства, которые во мне бурлили тогда? Думаю нет, Вы и сами можете представить. Это был сплав унижения, ярости, стыда, опасений, дискомфорта и голода. Я ничего не ел с тех пор, как отправил в мусорную урну изысканное берлинское мороженное. А прошло уже часов двадцать, но жажда была ещё сильнее. Помню, что купил бутылку воды. Покупал ли я еду? Не помню, врать не буду.  

Подсчитав оставшиеся финансы, я- швырявший деньги в Берлине на вокзале, взгрустнул.  

Оставалось около пятидесяти дойчмарок. Которые я почти все обменял в привокзальном пункте валют на франки, чтобы купить билет до Карлсруэ. Хватило впритык.  

Не помню, когда отходил нужный мне поезд, скорее всего после обеда, потому, что я шатался пару-тройку часов по привокзальным улочкам и вокзалу, любуясь мусором, окурками и бомжами.  

В назначенный час я сел в поезд, и без происшествий добрался до Карлсруэ.  

Здесь, оказавшись на вокзале, я задумался. Денег почти не осталось, до Берлина- ещё километров пятьсот если ехать через Франкфурт-на-Майне, – подходящий поезд я уже нашёл на табло отправлений. Пришлось импровизировать. В прямой поезд меня бы попросту не пустили. И я, установив через какие города идёт интересующий меня состав, решил добираться по этому-же маршруту, но отрезками- на местных электричках.  

Наверное, когда сея мысль посетила мою голову, ДУРОСТЬ моя всё продолжая спать, с улыбкой на лице перевернулась на другой бок, и захрапела ещё слаще.  

Удивительно, но первый блин вышел не комом- и он был единственный «не комом».  

Мне предстояло доехать до городка Брухзаль. Я нашёл нужную электричку, и постояв несколько минут на платформе, наконец обратился на ломаном-таки английском к машинисту- молодому парню с доброжелательным лицом. Объяснил, что мне очень нужно в Брухзаль, но денег на билет нет совсем, и попросил подвезти. И знаете что? Он согласился! Он подозвал другого работника- кондуктора этой же электрички, и указав на меня что-то ему сказал. Тот понимающе кивнул, и потом, когда он проверял у всех пассажиров билеты, ко мне не подошёл. Существует легенда, что все немцы крайне ревнивы в исполнении законов и правил. Щепетильно соблюдают их сами и заставляют соблюдать всех остальных. В моём же случае представитель тевтонской нации проявив участие к сложной ситуации незнакомого человека, по сути нарушил правила. Мне повезло.  

Доехав достаточно быстро до Брухзаля, я поблагодарил машиниста и направился в здание вокзала узнавать, какая электричка довезёт меня до Франкфурта-на-Майне. Таковой не было, но вскоре должен был проходить тот самый поезд до Берлина, на который я не рискнул сесть. Что мне оставалось делать? Сейчас, в сухих строках повествования я не могу передать того эмоционального напряжения которое мной овладело к тому моменту. Про изначальную причину моей самоволки я уже даже не вспоминал, но с ужасом представлял, что если очень сильно опоздаю- а дело шло к этому, меня ждёт трибунал- не меньше! В тонкостях армейской юриспруденции я никогда не разбирался, и воображение рисовало мне самую мрачную перспективу. Я начал осознавать всю безрассудность моего поступка. Выбора не было, – нужно было садится зайцем на подходящий поезд.  

Что я и сделал. Войдя в один из вагонов, я с сожалением убедился в отсутствии свободных мест и присутствии кондуктора. Мне пришлось пробираться в хвост поезда в надежде ускользнуть от её внимания. Да, в этот раз кондуктором была женщина средних лет с каменным лицом. Я устремился в последний вагон, где она меня и настигла, тут-же потребовав билет. Билета естественно не было, и она не меняя выражение лица потребовала на следующей станции покинуть поезд. Я пробовал убедить её дать мне возможность проехать без билета, говорил о срочном деле и проблемах с деньгами. Фрау кондуктор не желала ничего слушать. Мужчина-кондуктор в этом отношении оказался несравненно более снисходительным. Вот и делайте выводы, уважаемые читатели о женском менталитете и равноправии полов.  

Таким образом мы и доехали до Гейдельберга- следующей остановки поезда. Я- в тамбуре последнего вагона под неусыпным взором кондуктора.  

Поезд остановился, фрау открыла дверь и чуть ли не пинком выпроводила меня на перрон, сразу-же закрыв дверь.  

К тому времени начало уже смеркаться. Я стоял один на платформе, с ужасом осознавая, что именно ЭТОТ поезд, – моя последняя надежда добраться до Берлина а затем и до гарнизона вовремя. И я ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ должен на нём попасть в Берлин!  

Решение пришло мгновенно. Я думаю, даже моя ДУРОСТЬ, затеявшая всю эту авантюру не успела среагировать на мой поступок. Видимо сказались киноштампы старых советских фильмов о методах передвижения поездами в экстренных случаях. Я перекинул лямку своей сумки с плеча на грудь, спрыгнул с платформы на рельсы и прицепился к левому буферу вагона, обняв его руками а ноги просунув в нишу между буфером и вагоном. Моя ДУРОСТЬ наверное сама обомлела от такой чудовищной выходки. Я чувствовал себя достаточно комфортно, не обращая внимания на то, что края буфера, частично смазанные солидолом, уже оставили на моей светлой куртке длинную грязную полосу. Поезд тронулся.  

Первые минуты, пока состав не набрал скорость, я даже радовался своей находчивости. Но уже минут через пять началось…  

Поскольку изначально, приступив к описанию этого случая, я собирался писать чистую правду без малейшего отклонения, у меня не было намерения превносить в мой рассказ посторонние излишества. Но чтобы передать вам часть моих эмоций, позволю себе следующую сноску.  

Помните уважаемые читатели замечательный советский мультфильм «лягушка-путешественница»? Тот момент, когда дикие утки воплотили инженерный замысел квакушки, и понесли её в полёте, прицепившуюся к ветке растения. Голосом непревзойдённого Ростислава Плятта были озвучены мысли лягушки. Основная: «какая же я идиотка»( применительно ко мне- ИДИОТ) другие мысли: «…и надо же было мне…», «…и зачем только я…» и наконец: « сейчас я сорвусь».  

В реальности, всё шло к этому. Учитывая, что обнятый мной буфер был смазан солидолом, руки начали медленно скользить вниз. Я судорожно перехватывался, стараясь не думать о худшем. Затем, видимо от напряжения, в ногах появились судороги. Поезд мчался во всю прыть. Конечно, это был не скоростной японский экспресс, но ревущие потоки воздуха с обоих краёв вагона заставляли меня думать, что мы несёмся со сверхзвуковой скоростью. Эти же потоки хлестали своими краями по болтавшейся за моей спиной сумкой, отчего она также тянула меня назад, ускоряя соскальзывание. В какой-то момент, понимая риск, я попытался избавиться от сумки. Для этого нужно было освободить одну руку, перекинув наружу лямку. Но как только я попытался отпустить одной рукой буфер, я понял, что тут-же сорвусь. Критический момент наступил, когда мы пересекали небольшую речку. Лязг и грохот металлических конструкций моста просто отключил всё моё желание бороться. Всё это происходило в темноте- уже наступил вечер.  

Изучая непродолжительное время физиологию человека, я узнал о глюкокортикоидах, в частности о кортизоле. Не берусь судить сейчас, тридцать лет спустя, кортизол ли был причиной того, что в какой-то момент висения на летящем поезде, у меня совершенно испортилась адекватная мозговая деятельность. На память это как не удивительно не повлияло, а случилось вот что. После пересечения моста, когда все источники борьбы были исчерпаны, мой мозг мне вдруг сказал, что раз я всё равно скольжу вниз, нужно просто отпустить буфер.  

И всё.  

Ничего страшного не случиться, ну набью себе пару синяков, зато не буду мучиться, и спокойно дойду до следующей станции пешком.  

Уже недолгое время спустя я осознал, что отпусти я тогда буфер на скорости в 120 километров в час, меня бы просто растёрло по бетонным шпалам как по наждачной бумаге. Не осталось бы ничего.  

Но в тот момент я этого не соображал, и стал уже готовиться отпустить одну руку, как произошло нечто, чему я и сейчас не могу найти рационального объяснения.  

Я всегда был и есть убеждённый материалист. Осознающий, что наука не может объяснить все явления, поскольку не совершенна. Но она стремится к этому продолжая развиваться.  

Мистика, суеверный бред, сверхестественное чудо- не знаю, что произошло тогда. Но когда я начал было отпускать буфер одной рукой, как почувствовал что сверху словно что-то придавило ладонь к металлу, не позволив отнять кисть руки. Я почувствовал это физически, совершенно чётко и ясно. Одновременно отдавая себе отчёт о своём психологическом состоянии. Это не была галюцинация. Ни нервный тик, ни паралич мышц, ни конвульсия не могли проявиться таким образом.  

Я прочувствовал как мою ладонь сверху накрыла другая- бОльшая ладонь. Накрыла и прижала к буферу.  

К счастью в этот момент поезд начал тормозить, мы прибывали к следующей станции.  

Потом, разглядывая карту, я увидел, что дистанция, которую я преодолел вися на буфере была смехотворная, всего километров тридцать, или минут 10 во временном измерении, но для меня это была вечность.  

Самое смешное последовало потом.  

Поезд остановился, и я отлепив себя от буфера вагона встал на рельсы растянуть мышцы. Я вдруг почувствовал невероятную эйфорию, мне было весело. Так, без причины. Я стал размышлять, что сейчас нужно будет сесть на буфер сверху- так я не буду скользить, и поездка будет более комфортной. Проблема была в том, что сидя на буфере, совершенно не за что было держаться руками- все скобы располагались внизу.  

И тут задняя дверь вагона открылась и на перрон вышла та самая фрау кондуктор…  

Сейчас, поверьте моим словам уважаемые читатели- опишу без метафор и литературных гипербол. Фрау заглянув за вагон увидела меня. Меня, который остался в Гейдельберге.  

Сначала на её непроницаемом каменном лице стали увеличиваться глаза, – сантиметров до пяти в диаметре. Потом у неё медленно- очень медленно отвисла челюсть, дыхание спёрло, но через пару секунд изо рта фрау кондуктора раздался вселенский вопль.  

Она орала на меня, на поезд, на весь мир, а заодно и в свою рацию.  

А я был спокоен и мне было весело – эйфория не отпускала. Я просто стоял на рельсах, и смотрел, как фрау кондуктор вызвала подмогу, и один из подошедших её коллег связался по рации с полицией.  

Продолжение путешествия мне уже не светило.  

Поезд тронулся и исчез в темноте, а я перешагнув через рельсы поплёлся в сторону вокзала. Помню, не дойдя до здания, наткнулся на большую лужу. Остановился, и вынув из сумки флакон с жидким мылом стал отмывать руки и оттирать одежду- прямо водой из лужи. Я весь был перемазан солидолом.  

И тут до меня как-то неожиданно дошло, что за эйфория овладела мной. Я был пьян! Видимо за те несколько минут тотального стресса, в кровь выделилось столько эндорфинов, что с лихвой хватило-бы на одурманивание целого взвода солдат. Совершенно ясно чувствовалось лёгкое опьянение. Именно такое, которое вызывает веселье, непринуждённость и раскованность. Это было единственный раз в жизни, когда я опьянел, просто прокатившись на поезде. Для стороннего слушателя удивительно и парадоксально -, если не вдаваться в детали этой поездки.  

Между тем, становилось прохладно. Мало того, что я провисел какое-то время под напором холодного воздуха, так и вода в луже была холодная.  

Стерев с рук остатки мыльной пены и грязи запасной парой носок, которые я позже выбросил в урну, я поплёлся к зданию вокзала.  

Вывеска на платформе указывала название города. Это был Мангейм.  

На вокзале почти никого не было, только пара человек, скорее всего вокзальные служащие, проводили меня неприязненным взглядом.  

Поскольку на освещённом перроне, я увидел, что смыл далеко не всю грязь, то спустился в полуподвальное помещение, где находился туалет. К счастью, там никого не было. Я ещё раз тщательно вымыл руки, умылся и сменил безнадёжно испорченную футболку. И я напился. Напился до отвала простой воды из крана. Не успел я толком утолить неимоверную жажду, как наверху- на плаформе послышались громкие разговоры нескольких людей. Я догадался, что это скорее всего по мою душу.  

И точно, – не успел я подняться по лестнице из туалета, как мне навстречу уже шли двое полицейских.  

Фрау кондуктор с коллегами всё-таки вызвали наряд.  

Странно, но эйфория ещё не прошла полностью, Я себя чувствовал расслабленным и спокойным. Поэтому на все вопросы полиции показал, что ничего не понимаю. Они отвели меня в помещение вокзального участка полиции, и ещё раз попытались добиться от меня внятных объяснений. Попросили достать вещи из карманов и открыть сумку.  

Я уже придумал примитивную версию произошедшего со мной, и выложил её полицейским. Дескать я турист, меня ограбили- забрали деньги и документы, а мне нужно добраться до Берлина. Объяснил как мог смесью английского и главное, узнанным ещё давно от сослуживцев термином «цап-царап». Мне говорили, что у немцев на жаргоне это означает кражу. Но когда я произнёс «цап-царап», полицейские только посмеялись. Наверное вышло опять как с тяжёлой металлической юбкой.  

Блюстители закона что-то записали в своих документах, посовещались, и один из них протянул мне лист бумаги с каким-то адресом. Единственное, что я понял из надписи- слово «социальный». Мне предлагали пойти утром в офис социальной помощи ( это я узнал уже будучи на месте) и попросить содействия для возвращения в Берлин.  

После этого, полицейские сказали, что я могу идти. Идти куда? Я надеялся, что смогу переспать ночь здесь-же в участке, тут было чисто и главное- тепло. А я всё-таки не на шутку продрог. Мне это и тогда казалось странным, – только конец августа, но насколько холодные там были вечера. Но полицейские выпроводили меня и закрыв участок на ключ, удалились. Один из них сказал мне перед тек как уйти- «азюль» – показав на отдалённое здание в конце идущей от вокзала улицы. Слово «азюль» я тоже знал. Его часто употребляли и приезжавшие к гарнизону эмигранты и сами военнослужащие. Если кто не знает, оно обозначает «убежище». И в общем им обозначают организацию, куда переселенцы из других стран обращаются с просьбой убежища.  

Надеясь, что смогу переночевать там, я направился к «азюлю».  

У дверей здания стояли два человека, и когда я подошёл, вопросительно посмотрели на меня. Я как мог объяснил, что я иностранец, -русский, в бедственном положении и хотел бы провести ночь под крышей. Но Услышав «русский», сказали, что этот «азюль» только для поляков. Только! Без исключений. И мне не светит.  

Я побрёл по холодной улице обратно на вокзал. И там я узнаю, что на ночь вокзал тоже закрывается, и мне нужно поискать другое место для ночёвки.  

Далее произошло крайне неприятное событие, которое я до сих пор вспоминаю с отвращением. А дело было так.  

Одновременно с вокзалом закрывалось и вокзальное кафе. И его хозяин- щуплый маленький немец, видевший все мои передряги с полицией и то, что меня отфутболили из польского «азюля», предложил мне помощь.  

– Вот, есть-же добрые люди на свете – подумал я, совершенно не представляя что за этим кроется. Немец-бармен- буду его так называть, предложил мне пройти за стойку бара в другое помещение, которое оказалось жилой комнатой. Я был рад возможности просто посидеть, и с удовольствием сел в кресло на которое указал бармен. Он предложил мне напитки, и я выбрав банку кока-колы, за пару секунд её опустошил. Жажда ещё сушила меня. Сам бармен сидел в кресле напротив и листал журнал.  

Только тут, я начал осматривать комнату. И чем дольше я смотрел на убранство и декорации, тем больше мне становилось не по себе. Во первых, все свободные места и плоскости были заняты плюшевыми игрушками. Их были сотни – зайчиков, белочек, медведей и Т. Д. Это ненормально, – подумал я тревожась. Моё эйфорическое опьянение к этому времени прошло, я совершенно адекватно соображал и трезво анализировал происходящее. Потом, я посмотрел на журнал, который молча листал бармен, На обложке было фото двух целующихся мужиков…  

Я оказался в гостях у гомика! У педераста!  

Никогда не использую матерные термины в своих работах, пусть простят меня читатели за это исключение,  

ПЕРВЫЙ РАЗ в жизни я столкнулся с подобным! Это реальность! Оказывается ЭТО бывает не только в кино!! Какая мерзость.  

Оказывается, мне предложил помощь не нормальный человек-альтруист, а извращенец, и с явной для себя перспективой.  

Я тут-же встал и схватив сумку, но не забыв сказать «ДАНКЕ» за кока-колу, направился к двери. Он явно не ожидал такой реакции от меня, но не стал препятствовать. Всё-таки я был намного сильнее его, и любая попытка меня задержать, закончилась бы для господина гея плачевно.  

Он молча открыл дверь бара на улицу и выпустил меня.  

Повторюсь, я первый раз в жизни столкнулся с подобным. Наверное среди геев есть тайные опознавательные знаки, по которым они определяют друг-друга. И сведущий человек знал бы наверняка, зачем бармен предлагает помощь, и вообще кто он такой.  

Но я то не знал! Я действительно думал, что барменом двигал чистый альтруизм.  

Мне повезло, что я вовремя заметил ненормальность бармена и ретировался ничем не запятнанный. Надеюсь кока-кола была традиционная. Это был первый и единственный раз в жизни, когда я общался- пусть всего пару минут, с геем.  

Чертыхаясь и отплёвываясь, я быстрым шагом уходил от вокзала, Но куда? Куда идти? Был поздний вечер, и было холодно. Полицейские меня отфутболили, «азюль» тоже, бармена-гея отфутболил я. Куда идти? Где провести холодную ночь?  

А всё очень просто, – ИДТИ НЕКУДА. Я, побродив по тёмным улочкам наткнулся на телефонную будку, Вспомнил сатирические советские фильмы, показывающие, как в мире капитала бездомные коротают не то что ночь, а годы в подобных будках.  

Попробовать заночевать что-ли?.. да ну нахрен! Никогда! И я пошёл дальше.  

Короче через пол-часа я уже свёртывался калачиком в той самой телефонной будке.  

Я сел на сумку, замотался как мог в свою лёгкую куртку, и попытался отдохнуть. Физически я был измочален, но мысли о насущном и холод, то и дело прерывали мою полудрёму. Голода я не чувствовал, – спасибо тем-же эндорфинам.  

Короче, помню что кое-как я до утра в будке досидел. Это был мой первый и единственный раз в жизни, когда я спал в телефонной будке.  

Я уже употреблял эту фразу- скажете Вы. Конечно!  

Вообще, за три неполных дня, что длился этот «эпизод» от начала до конца, было много «первых и единственных разов в жизни».  

С рассветом я выбрался из своего неприступного замка. Совершенно не помню, пошёл ли я сразу по адресу в социальную помощь, или вернулся на вокзал умыться. Но когда стало совсем светло, и улицы города ожили, я уже стоял у интересующей меня организации.  

Кстати, только утром пока шёл по адресу, понял, что Мангейм достаточно крупный городок. Предыдущим вечером он показался мне совсем маленьким.  

Я зашёл в офис. Не помню, меня позвали, или я сам обратился к женщине средних лет, но вскоре я уже повторял ей свою легенду, Дама оказалась добродушной, – не в пример кондуктору. Уяснив, что меня обокрали и я должен ехать в Берлин, Фрау Социальность – позволю себе так её называть, понимающе кивнула, и стала готовить какие-то бумаги. Я догадался, что это запрос на билет до Берлина. Ликованию моему не было предела! Но тут случился казус.  

Я допустил оплошность.  

Нет, моя ДУРОСТЬ тут ни при чём. Это была именно оплошность.  

Фрау-Социальность переговаривалась с одной из своих коллег, подошедшей к нам, И эта самая коллега – назову её фрау-провокация, спросила меня, а где собственно моя виза?  

Мне нужно было совершенно естественным образом ответить, что виза была в документах, которые все украли. И препонов никаких бы не было.  

Вместо этого, я для чего-то взял и ляпнул, что я военнослужащий, и у меня военная виза…Зачем я это сделал? Не знаю…Дурак? Дурак!  

Термин «катастрофа» подходит?  

– Ах вот как! – встрепенулась фрау-провокация. – тогда мы конечно оплатим вам дорогу, только не в Берлин, а в Бонн- в консульство Российской Федерации. Пусть они разбираются, и вам помогают.  

Да, невзирая что объединение двух Германий к тому времени уже 4 года как произошло, посольство и консульство России в ФРГ ещё находились в Бонне а не были перевезены полностью в Берлин  

И я направился с квитанцией на вокзал.  

И мне выдали по квитанции Билет.  

И был этот билет в Бонн…  

Вместо того, чтобы ехать из Мангейма на северо-восток, я поехал на северо-запад. То есть в другую сторону.  

Зато я ехал с билетом, расположившись на удобном сиденье и на вполне законных основаниях. – Это ирония.  

До Бонна дорога была не близкая, но я совершенно её не запомнил. Скорее всего спал.  

В Бонн прибыл уже во второй половине дня.  

Выйдя с вокзала, по привычке направился к полицейскому патрулю. Спросил как добраться до консульства России. Один из полицейских указал на автобусную остановку, и дал понять, что проследует со мной до места назначения. Он указал на тот автобус который следовал по нужному маршруту и предложил мне войти. В салоне жестом указал на автомат оплаты проезда. К огромному счастью, у меня оставалось около пяти марок монетами- те что я не обменял в Страсбурге на франки. Проезд стоил около двух марок, если я не ошибаюсь. И вот, какое-то время спустя, мы подъехали к нужной остановке. Выйдя, полицейский указал мне на группу зданий за длинной оградой и пошёл по своим делам. Я направился к ограде. Совершенно точно помню, что в ограде было две двери разделённые парой десятков метров. У левой никого не было, у правой толпились люди. Естественно я подошёл к правой, Спросил у собравшихся, как попасть на приём в консульство, в ответ услышал: – ты русский? Тогда тебе в левую дверь. Здесь только для граждан Украины.  

Вот как!!Оказалось, что после распада СССР бывшее советское посольство-консульство поделили между собой Россия и Украина. Как к этому отнеслись оставшиеся 13 республик неизвестно.  

Я подошёл к левой двери. Хорошо, что рядом никого не было, – мне бы не хотелось чтобы кто-то посторонний слышал, о чём я собирался сказать в переговорное устройство.  

Собравшись с духом я нажал кнопку звонка. Через несколько секунд динамик связи захрипел, и мужской голос произнёс : «ДА? ». Может было что-то другое, не помню. Но что-то короткое и неофициальное.  

Я собрался с мыслями, и сказал: «я солдат западной группы войск, пытаюсь добраться в свою часть».  

Что за этим последовало я не могу описать.  

Из динамика раздался ВОПЛЬ, напомнивший мне по мощности вопль фрау –кондуктора. Мне даже показалось, что голуби расхаживающие на площадке перед консульством, в панике взлетели и бросились наутёк.  

Но в этом крике из консульства была смесь изумления, непонимания, возмущения, негодования и других неопределённых эмоций. А в словах это выразилось криком – «А ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?????!!!!!» и «СТОЙ!!Я СЕЙЧАС ВЫЙДУ! »  

Стоять и ждать пришлось недолго. Дверь открылась и некий товарищ вышел и осмотрел меня, Мне показалось, его взволнованное лицо немного успокоилось. После того, как я объявил себя как «солдата ЗГВ», он видимо ожидал увидеть срочника в шинели и кирзовых сапогах с автоматом наперевес.  

Он впустил меня на территорию, и молча провёл по дорожке от ограждения до здания.  

Мы вошли, и двое находившихся внутри мужчин сразу завели меня в кабинет, и потребовали объяснений.  

Тут надо сказать, что ещё по пути в Бонн, сидя в поезде, я размышлял, что мне сказать сотрудникам-дипломатам? Естественно глупая история про туриста, у которого всё украли, не подойдёт. Однозначно нужно было говорить правду. Но вот упоминать про Иностранный Легион я совсем не хотел, Интуитивно чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Поэтому придумал такую историю.  

Мол познакомился с эмигрантами- коммерсантами, что приезжали в нашу часть, и они предложили работать с ними. Сами они были из Карлсруэ ( вот когда полезно иметь опыт минутного пребывания в незнакомых городах) и я согласился. Мне дали адрес и телефон для связи. Но я, нежелая возвращаться в Россию и терять время, решил поехать к ним сразу. По тому адресу, что мне дали я никого не нашёл, и теперь униженный и пристыженный возвращаюсь к себе в часть без денег но с покаянием.  

Тут некоторые читатели наверное скажут себе « Но как врал-то подлец! А? Как врал!!»  

И да. А что мне оставалось делать? Но я сомневаюсь, что товарищи из консульства поверили в мою легенду. Скорее всего им было совершенно начхать. Но для отчёта требовалась информация.  

Помню один из них спросил с издевкой, -« Что, прикажешь Бурлакову позвонить, чтобы он тебя лично в часть доставил? »  

Поясню, генерал-полковник Матвей Бурлаков был на тот момент главнокомандующим ЗГВ.  

Потом меня отвели в небольшую комнату с диванчиком, парой стульев и журнальным столиком. В ожидании чего-то, чего именно я и представить не мог.  

А ещё через некотое время один из тех, что со мной беседовали, вернулся, неся мне стакан чая и пачку печенья.  

Я скорее удивился, чем обрадовался.  

Вот тот микро-диалог что последовал, я запомнил в точности и навсегда.  

Искренне удивлённый такой заботе о дизертире-проходимце, я спросил:  

– Я что, так плохо выгляжу?  

На что последовал ответ  

– Ты бы себя видел…  

А я себя действительно не видел давно. Даже в привокзальном туалете Мангейма, я смывая грязь смотрел в зеркало, но не воспринимал отражение.  

А тут я понял, что похож на типичного бомжа. Небритый, нечёсаный, грязный, помятый, с впалыми глазами и щеками…  

Поблагодарив, я съел печенье и выпил чай. Затем попросил того сотрудника, который позволил мне подкрепиться, – Вы не сообщайте в часть, только билет мне оплатите и всё. Уверяю Вас я направлюсь прямиком в гарнизон. Может быть меня ещё не хватились и всё спустится на тормозах.  

Товарищ дипломат ничего не сказал, только пожал плечами. Кажется его фамилия была Колесников, или что-то похожее. Я никогда не упоминаю в моих работах реальные имена людей, которые фигурируют в рассказе. Сейчас я изменил этой традиции. Но это не страшно. Скорее всего я ошибся, да и времени прошло сколько…В тоже время интересно было-бы заглянуть в архивы консульства, – наверняка моё «явление» как-то отразилось в официальных отчётах.  

Ещё через пару часов. – а наступил уже вечер, меня посадили в машину, и отвезли на вокзал. Тот самый Колесников. Он посадил меня на поезд идущий в Берлин, снабдил билетом, и дождался, пока поезд не тронется, и двери вагона не закроются. Мне было непонятно, почему он думал, что я опять сбегу.  

Поезд шёл всю ночь. Я видимо опять пытался спать, и опять мысли о развязке этой авантюры не давали покоя. Я убеждал себя, что консульство никуда не сообщит, всё уладится само собой. Ведь отсутствовал я в выходные дни – имею право! А отсутствие в течение всего понедельника можно было списать на болезнь – так думал я, и почти убедил себя в реальности подобного варианта.  

Было уже светло, когда поезд плавно замедлился подкатывая к перрону главного вокзала Берлина. Я стоял в тамбуре в ожидании полной остановки. И когда она произошла, стал открывать дверь.  

Надо сказать, и это я тоже хорошо запомнил, что в те годы открыть дверь вагона в немецком поезде было не очень просто. Нужно было двумя движениями поднять рукоятку, одновременно потянув створку на себя, а часть двери с петлями толкнув от себя. Короче я вожусь с этим замком, пытаюсь безуспешно открыть. И чувствую, что снаружи мне кто-то помогает.  

Дверь наконец открывается. И я вижу прямо перед собой начальника штаба нашего батальона, начальника строевой части и командира роты охраны ( рота охраны уже давно была в Будённовске, но командир был ещё здесь).  

Но так как я убедил уже себя, что славные парни из консульства ничего в часть не сообщили, то был удивлён и принял это за чистую случайность- ну приехали офицеры в Берлин за покупками, и случайно мы вместе на вокзале встретились. Я не сообразил, что это был не выходной день, и на увеселительные поездки просто так никто не ездит.  

Тут я опять дам волю фантазии, – ситуация располагает.  

В этот момент наверное моя ДУРОСТЬ проснулась, но совершенно не вмешивалась в происходящее. Ей было интересно, как я выпутаюсь из этого положения. Я даже представил ДУРОСТЬ как существо сидящее в кресле с корзиной попкорна и с интересом наблюдающее за развитием ситуации.  

Увидев все сливки батальона, я только и промямлил что-то типа «здравия желаю… а что вы здесь делаете?  

На что командир роты охраны резко и сухо меня оборвал:  

– Поговори ещё!  

И обращаясь к остальным добавил, – давайте сразу на электричку.  

Я всё понял. Конечно они ждали меня. Меня- героя!! Наивно было надеятся, что из консульства не предупредят командование о таком ЧП.  

Ещё через час мы были уже в гарнизоне.  

Меня провели к бывшему автопарку, где уже не осталось никаких машин, и завели в пустое помещение бывшего склада. Там оставили и закрыли на замок.  

Я был уверен, что меня прям тут-же начнут мутозить ногами, дубинами и карданным валом. Будут бить, пока я не превращусь в кровавый фарш. Я понимал, что я это заслужил.  

Пока шла эта моя авнтюра, я ни на миг не задумывался о тех людях, которых я подставил. Да, между солдатами и офицерами никогда не было тёплых отношений. И никогда не будет, это совершенно противоположные сословия армии. Всегда существовало соперничество на уровне дисциплины- солдат желает свалить в самоволку или напиться и при этом не попасться. А офицер старается не допустить этого, а при возможности и упредить наказанием.  

Но то, что я сделал, какую свинью подложил всему командному составу батальона, тянуло на книгу рекордов Гиннесса. И это было не оправдано.  

То есть я ждал, что сейчас соберутся все, что остались в батальоне и меня будут четвертовать.  

Но ничего не происходило. Более того, я понял, что меня боятся тронуть.  

Пришли два человека. Не помню кто это был- кажется прапорщик и офицер. Распотрошили безцеремонно мою сумку с вещами, задали пару вопросов. Чего-то ждали.  

Как оказалось, ждали комбата.  

Когда он пришёл, нас оставили вдвоём. Комбат – майор К. только недавно принял командование батальоном, и вот я ему уже преподнёс сюрприз. Он выглядел удручённым, говорил спокойно и сдержано. А я всё удивлялся, почему со мной так церемонятся? Комбат сказал, что из Вюнсдорфа выехал особист по мою душу. По приезду будет меня допрашивать. И что желательно, чтобы про службу в батальоне я говорил бы с позитивом- так и так.  

Поясню, в гарнизоне Вюнсдорф кроме прочего командования, располагалась военная прокуратура, которая разбирала все армейские залёты.  

Вот в чём был секрет! Все боялись, чтобы я чего не ляпнул.  

Да я и не собирался. Повторюсь, служба моя на протяжении всего времени проходила хорошо, и намеренно очернять её я не собирался.  

К комбату присоединился командир роты охраны. Он единственный открыто подкалывал меня разными обвинениями, а комбат постоянно его одёргивал.  

И тут в помещение влетает с красным от бега лицом начальник штаба – майор Л.  

И с порога тараторит:  

– На взлётке стоит ИЛ-76, готов лететь на Моздок, уже загружен. Давайте этого придурка на борт, и дело с концом! Особисту скажем, что виновный уже улетел!  

Комбат просиял от такой возможности быстро разрулить этот кризис.  

И меня тычками и пинками быстро-быстро погнали на аэродром.  

Действительно, Ил-76 уже стоял «под парами». В его отсеке разместился- это я помню, чей-то «форд-скорпио». Ну и чтобы сохранить армейское предназначение- ГАЗ -66 из роты связи и сопровождающие его связисты. Их было человек восемь, – офицер, прапорщик и солдаты. Была ещё целая куча тюков, ящиков, коробок. Борт забивали под завязку всем, что можно было вывезти.  

Меня доставили к самому самолёту, и – вот сюрприз! – перед тем, как я поднялся по аппарели, начальник штаба вручил мне на руки военный билет, и зарплату!!! Я совсем забыл, что был на оплате. Врать не буду, совсем не помню в чём выдали деньги- в марках или рублях. Но сумма была значительная, и она меня обрадовала.  

Парадокс был налицо, пока я по факту подрывал дисциплину армии наглой самоволкой, мне за это платили деньги.  

Ребята из роты связи были не в курсе моей истории, а я не распространялся.  

Единственное, что меня от них отличало- мой БОМЖеский вид и гражданская одежда.  

Мы взлетели до того как прибыл особист из Вюнсдорфа. И моя связь с Германией на этом закончилась.  

Приземлились в Моздоке вечером, и я вместе со служивыми из роты связи двинулись в направлении Будённовска, к нам присоединилась ждавшая нас другая машина – ещё один ГАЗ-66. Помню офицер –связист, кажется капитан, предупредил всех, что ехать будем осторожно, со светомаскировкой. Объяснил, что начали случаться нападения местных на армейские машины.  

К счастью всё обошлось, к утру добрались до Будённовска. И с этого момента я был предоставлен сам себе. А узнал я об этом вот как.  

Когда приехали, я решил рассмотреть свой военный билет, – до этого момента не было желания.  

И, – О СЕНСАЦИЯ и ЧУДО!! Оказалось, что я был уволен в запас 19 августа 1993 года!! Помните, я обещал объяснить, откуда у меня такая точность в датах? А мой военник и сейчас со мной.  

Так вот, оказалось, что когда я сбежал в самоволку, я уже два дня как НЕ БЫЛ ВОЕННОСЛУЖАЩИМ!! Юридически, никакой трибунал, ни наказание мне не грозили, я был ГРАЖДАНСКИМ ЛИЦОМ! И это также была причина, почему мне не набили морду всем офицерским составом батальона.  

Вот, когда поспешность в оформлении документов строевой частью мне сыграла на руку.  

Я показал военник капитану-связисту, поскольку он был старшим нашей группы, и попрощавшись отправился на вокзал. Из Будённовска мне предстояло доехать сначала до Ставрополя, а затем уже оттуда до Ростова-на-Дону. Часть пути я проделал на поезде, а часть на автобусе. В Ставрополе, на автовокзале мною заинтересовался наряд милиции, – что не удивительно если вспомнить мой внешний вид. Но предъявление военного билета, со свежей надписью «уволен в запас» всё прояснило, и вопросов ко мне не возникло.  

На следующий день я прибыл домой.  

Возможно, у читателей возникнет вопрос, – зачем я вообще затеял это рискованное предприятие, когда можно было вполне законно съездить «за бугор» после дембеля. Действительно, к этому времени уже появились загранпаспорта, и как я уже упоминал даже мои бывшие сослуживцы более раннего призыва возвращались в Германию для покупки и перегонки машин. Но во-первых, учитывая, какой бардак творился в России в то время и в часности в законодательстве, никто не мог быть уверен в том, что сегодня загран-паспорта выдали, а завтра их не заберут. А во-вторых, – я ведь уже был на месте, так зачем было чего-то ждать?  

Забегая вперёд скажу, что в Иностранный Легион я всё-таки попал. Ровно через два года, в августе 1995- го, я вполне официально, без самоволок и приключений сделал себе загран-паспорт, оформил визу, купил билет на самолёт и прилетел в Париж. Где и пришёл на вербовочный пункт. Пройдя затем вступительные тесты, подписал контракт и служил в течении пятнадцати лет AVEC HONNEUR ET FIDELITE – как того требует Легион. Или AVEC HORREUR ET DIFFICULTES, – как иронизируют сами легионеры.  

Были ли у меня самоволки в Легионе? – ДА, БЫЛИ!!  

Но это уже совсем другая история.