Сбывшаяся мечта Остапа Бендера, если считать г. Фергана где люди ходят в белых штанах - Рио-Де-Жанейро! (Глава VII)

И снова воспоминания вернулись к тем дням, когда он работал помощником осветителя в иркутской телерадиокомпании. После посещения Секретарем Обкома партии Иркутской области городской телерадиокомпании, Остап вместе со всеми сотрудниками был три дня занят вывозом песка и земли из помещения "круглого павильона", ведь картошку оставшуюся после съемок раздали всем сотрудникам, причем количество ее зависело от размера оклада. Так Остапу выделили аж ведро отборной картошки, а вот директору досталось три больших мешка картошки, которую ему домой картошку отвозил Остап на служебной машине директора, Наверное самыми тяжелыми деньгами, которые он заработал за свою жизнь, были те самые пять рублей премии, которые он получил за время подготовки агитационного ролика по сбору картошки с участием самого Секретаря Обкома партии Иркутской области. А самой дорогой картошкой была наверное картошка, собранная лично руками "первого" или "самого" как их часто называли, Секретарей Обкома партии. А вся эта катавасия случилось потому, что план по сборке картофеля в Иркутской области был под угрозой срыва и чтобы как-то вдохновить народ и руководство районов на трудовые подвиги, было решено на пленуме обкома выпустить данный агитационный рекламный ролик.  

Уже на следующий день после показа ролика, где "сам" в грязи руками собирает картошку на бескрайних просторах Иркутска совхозную картошку, показатели по сбору картошки в области поползли в вверх. Каждый день кого-то из руководителей района, совхоза или его администрации показывали по телевизору, копающим картошку на полях области. Он как "первый" в области лично просматривал эти сюжеты и строго спрашивал секретаря-референта, не в павильоне ли это снималось, ибо все руководители области знали, как он, "первый" ненавидит всякого рода показуху и очковтирательство. И если что при просмотре ему казалось подозрительным, допустим отсутствие пота на лице, или земля где копает чиновник картошку слишком мягкая, он сразу же направлял спец комиссию на проверку данного факта сборки картошки. Все это непосредственно сказалось на выполнение и даже перевыполнение планов по сборке картошки в области. Именно такие воспоминания промелькнули в голове у Остапали, ведь теперь он был не Остап, когда он видел носящих землю и кусты хлопчатника в павильоне Ферганской "ЕТРК". Видно и здесь есть, если не "мексиканец", то это думаю на все сто "китаец", благо в этой стране выпускают все и вся, чего только не пожелает душа, будь то соломенные шляпы, хоть "сомбреро".  

Пройдя метров с пятьдесят, он увидел здание областной художественной мастерской и висящее огромное панно на его фасаде, взглянув на которое он непроизвольно вздрогнул. Так вот, на панно была изображена голова человека с ежиком торчащими волос, волосы и голова которого были окрашены в ярко красные, красно-бурые, синие и черные цвета, причем на ум приходила мысль, что возможно здесь была изображена жертва маньяка "Джека Потрошителя". Надпись снизу плаката гласила: " Мы знаем какой цвет вам нужен". Как узнал Остапали позже, данный плакат висел не только здесь, но и вдоль многих центральных улиц города Ферганы. Говорили, что многие водители едущие с большой скоростью увидев плакаты, резко сбавляли скорость. Не сбавляя шага, Остапали вошел в художественную мастерскую и открыл дверь в "оформительский зал", о чем гласила табличка прибитая к двери. В большой комнате, на полу "ползали" на коленях двое мужчин, причем тот, что помоложе и с кисточкой в руках, рисовал буквы на плакате, другой же намного старше его, держал баночку с краской. На плакате уже было написано крупными буквами: "Все на сбор хлоп... ".  

Остапали вошел как раз в тот момент, когда молодой человек собирался рисовать следующую букву. Буквы нарисованные до этого были ровными и увидев это, наш герой с грустью вспомнил теплоход "Скрябин" и свое путешествие на нем с "шустрым мальчиком" Кисой Воробьяниновым. Вот так же, как эти двое, они ползая на коленях рисовали агитационный плакат, но буквы, которые он рисовал, получались корявыми и сползали всегда вниз. В помещении мастерской почти ничего не было, если не считать прислоненных к голым стенам нарисованных агитационных плакатов. На одном из них была нарисована женщина на фоне хлопкового поля, с полным фартуком хлопка висевшим у нее на поясе, в правой руке она держала горсть собранного хлопка, а другая поднята как на плакате "Родина-мать зовет" и под поднятой рукой надпись: " А ты собрал и сдал хоть коробочку хлопка, чтобы пополнить хлопком закрома Родины!!! ". На других плакатах так же были агитационного плана хлопковой страды тексты, типа: "Все как один на сбор хлопка", или: " Хлопок -народное богатство. Сдадим родине весь хлопок до единой коробочки".  

Увидев вошедшего и разглядывающего их творение, молодой по возрасту художник спросил Остапали, что тому угодно. Остапали вкратце рассказал, что ему нужна вывеска метр на три для его офиса, на которой было бы написано, и он вынув из дипломата ручку и листок, написал текст передав ему. Передав текст написанный на листке, договорился о цене и сроках выполнения заказа, после чего вышел из художественной мастерской. И когда он снова проходил возле здания местной телерадиокомпании "ЕТРК", он услышал знакомый рев милицейской машины и следующую за ней вереницу машин, тихо въезжающих на территорию Ферганской телерадиокомпании. Эта кавалькада очень напоминала ту, что въезжала когда то на территорию Иркутской телерадиокомпании и различие было только в марках легковых автомобилей, автомобиль "Нексия" была милицейской машиной, на джипах ехала личная охрана, а на "Мерседесе-600" возможно хоким Ферганского вилоята, по русски, губернатор области, а точнее "сам".  

Остапали не стоила труда представить все, что будет сниматься в павильоне Ферганской "ЕТРК". Там так же засыплют павильон землей, воткнут кусты с распустившимися коробочками хлопка, наденут на хокима фартук с заранее собранным под "завязку" хлопком, а затем минуты две будут снимать как он собирает хлопок, с только что воткнутых в привезенную и засыпанную в павильоне землю кустарников хлопка. После снимут как он ставит на весы собранный хлопок, а весовщик в кирзовых сапогах и старенькой рубашке радостно сообщит хокиму области, что тот собрал рекордное количество хлопка на сегодняшний день по его участку, аж двести десять килограммов и от всей страны поблагодарит того за достойный вклад по сбору хлопка в закрома Родины. Конечно, кто знает всех в лицо из власть предержащих Ферганской области, без труда узнают в весовщике заместителя хокима Ферганского вилоята, второе лицо после сборщика хлопка – губернатора области, у которого он только что взвешивал хлопок. А затем они быстро уедут куда нибудь на роскошную виллу в предгорьях Ферганской области и возлежа на курпачах и попивая "Шотландский виски", заедая жаренными куропатками и перепелами, будут смотреть по телевизору новости о трудовых буднях узбекских хлопкоробов, работающих целыми днями на страшном солнцепеке, обед которых будет состоять из лепешек, фруктов и горячего чая. Представляя все это мысленно, Остапали неспешным шагом пошел в сторону офиса.  

А вот Шурави после получения задания от своего начальника, сразу же пешком направился на городскую АТС, а проще- городскую телефонную станция, а так как она находилась недалеко от их офиса, он уже через двадцать минут сидел в кабинете главного инженера АТС, договариваясь о подключении в офис двух телефонных аппаратов. Договорились, что завтра же им подключат два телефонных аппарата. Выйдя из здания АТС, он вскоре уже делал покупки в магазине канцтоваров согласно списка, что получил от Остапали и буквально еще через несколько минут, со счастливым лицом держа на коленях пакет с покупками, ехал в сторону вещевого центрального рынка, где недавно "работал" в одном из торговых боксов. К рынку он шел не только с приподнятым настроением, но и радости, когда впервые в жизни он чувствовал себя покупателем там, где некогда их считал потенциальными жертвами. У ворот рынка он увидел группу молодых людей в спортивных трико и спортивными сумками. Подойдя ближе он узнал в них бывших "коллег" по работе, приехавших сюда "трудится" из стран ближнего зарубежья. Подойдя и поздоровавшись со всеми за руку, Шурави спросил, что за мероприятия у них сегодня намечаются. Те как то радостно и в тоже время с сожалением сообщили, что их блок №8 первым подлежит реконструкции, согласно указа Президента, то есть лавчонки-павильоны будут расширять до приемлемых размеров, коим относятся нынешние торговые павильоны. В связи с чем, в четыре часа дня начнется банкет в честь их отъезда на родину и что он будет проходить в ресторане "Меркурий" и он может считать себя в числе приглашенных. Пообещав зайти на банкет, он зашел на территорию рынка и сразу же направился в бокс номер шесть, где как он знал продают занавески и гардины.  

Войдя в одну из лавчонок-павильонов бокса номер шесть, он боковым зрением заметил неподалеку от входа вора Уткира, промышлявшего в боксе номер шесть. Знал его Шурави очень хорошо, так как блок в котором он работал находился напротив его. Уткир был родом из Коканда, небольшого роста, худенький с виду подросток, но лет ему было не мало и за всю свою жизнь отсидел раз пять. Лицо Уткира, когда Шурави стал входить в лавчонку-павильон, стало каким то растерянно-удивленным, но вошедший не обратил на это ни какого внимания, так как очень спешил сделать здесь покупки. После того как Шурави зашел за покупками, Уткир стремглав бросился к торцу длинного ряда бокса номер шесть. Здесь на открытом воздухе в казане готовили пирожки с мясом, а за одним из разборных пластмассовых столов, на таком же пластмассовом стуле сидел младший сержант милиции Бешкузиев, которого все воры на рынке за глаза называли "пятиглазым". Собственно все милиционеры работающие на рынке, были по большей части любимы ворами промышлявшими здесь, ибо все они крышивали их, например старшину надзирающего за восьмым блоком, воры из стран ближнего зарубежья называли не иначе как "кормилец". Вся милиция строго следила за порядком на рынке и не давала ни кому из воров нарушать "конвенцию" и работать только на закрепленных за ними участками. Нарушение "конвенции", было чревато последствиями для нарушителя. Вот о таком нарушении которое выявил вор Уткир со стороны Шурави, он сообщил младшему сержанту милиции на ушко. Услышав сказанное Уткиром, Бешкузиев сильно побагровел, и положив на тарелочку недоеденный пирожок резко встал со стула и произнес зычным голосом  

– Показывай куда он вошел, – после чего Уткир рванулся к лавчонке-павильону, куда недавно вошел Шурави.  

Если лицо Бешкузиева когда он заходил в лавчонку-павильон было злым и мрачным, то войдя и увидев здесь только продавца и Шурави покупающего гардины, его лицо стало точно таким же, как у ребенка, которому дали шоколадку, развернув которую он увидел вместо шоколадки хлебный мякиш. В ту же секунду он выскочил из павильона и подскочив к Уткиру залепил такую оплеуху, что из его глаз посыпались искры. Когда следом за ним вышел Шурави, то он увидел Уткира с красной щекой и глазами полных слез, а так же спину младшего сержанта Бешкузиева, спешащего к столу с его недоеденным пирожком. Он все сразу же понял и громко расхохотавшись назидательно произнес вору Уткиру:  

– Я не Паниковский и конвенций никогда не нарушал.  

Так груженный двумя пакетами и гардинами, он через час подходил к ресторану "Меркурий". Это двух этажное здание, в бытность СССР большим торговым магазином, где на первом этаже продавали продовольственные товары, а на втором, промтоварные. Но после развала СССР, второй этаж выкупили бизнесмены и организовали ресторан "Меркурий". Зал ресторана был размером двадцать на десять метров и для предстоящего банкета все имеющиеся столы установили в два длинных ряда. Когда в зал вошел Шурави, предварительно оставив покупки в гардеробной, застолье только начиналось. Столы были богато сервированы спиртными напитками, соками, горячими и холодными закусками, а вокруг столов словно бабочки порхали официантки одетые в мини-бикини, разнося горячие и холодное закуски. Он долго не думая подошел к одному из свободных стульев и сел за общий стол. В это время из-за стола встал всеми ворами уважаемый вор Сашок из Молдавии и постучав ножом по бокалу громко произнес:  

– Друзья, коллеги я был очень рад встретит всех вас на благодатной ферганской земле и все то время, что я здесь жил и "работал", я не очень сильно тосковал по родному Кишиневу и поэтому очень тяжело расставаться со всеми вами, ведь вы все стали мне как братья и сестры (были две воровки экстра-класса из Гагаузии) и жили мы как братья и сестры. Думаю политикам и правительству из стран СНГ есть чему поучится у нас. У нас нет границ, нет вражды и ненависти друг к другу, потому что мы живем по воровским законам и понятиям. Нет у нас религиозной и расовой дискриминации по цвету кожи и лица, а это самое главное. Так давайте выпьем за братство и дружбу не смотря ни на какие политические дрязги между нашими руководителями государств, – после этих слов все встали и не чокаясь дружно выпили по фужеру шампанского.  

Вскоре застолье напоминало шумный восточный базар, кто-то обменивался адресами, кто-то весело рассказывал что-то рядом сидящему товарищу и при этом попутно выпивая спиртное и закусывая. Официантки снова бабочками запорхали вокруг стола, а некоторые иногда присаживались на коленки отдыхающим. Где-то около половины шестого, Шурави стал прощаться со всеми, выпивая иногда с прощавшимися стопочку водки и через минут десять он уже на "веселе" шагал в сторону офиса. Шел он через так называемую "мыльную яму" которая так называлась потому, что раньше здесь был вырыт котлован и в него сливали отходы производства мыло, который попутно изготавливался на рядом работающем "Ферганском масло-жир-комбинате", основной выпускаемой продукцией которого было "хлопковое масло" и которое производилось из семян хлопчатника.  

Дорога от ресторана до офиса через "мыльную яму" была самой короткой, и когда он подходил к офису "Ширкатного хозяйства Нодира-Бегим", время было где то без двух минут шесть. По его походе Остапали сразу же догадался, что Шурави малость "под шафе" и что малость для такого бугая, это значить "принятия на грудь" не менее литра спиртного, но он ничего не стал ему выговаривать, а только взял из его рук покупки и занес в офис. Когда они через несколько минут ехали в сторону дома Соткин-ака, Шурави всю дорогу сокрушался по поводу отъезда спецов по воровскому делу из СНГ, говоря что они были ему так дороги, что теперь он не знает как ему дальше жить и Остапали понимая его состояние, только согласно кивал головой, слушая причитания Шурави. После того как они вышли из такси где живет Соткин-ака, Шурави так развезло, что если бы Остапали не тащил его на себе, такого пьяного бугая, то завхоз давно бы лежал в пыли на пыльной улочке, благо как мы знаем Остапали обладал не дюжей силой. Открывший калитку Соткин -ака был очень удивлен состоянием постояльца, потому-что таким он его никогда не видел. Вдвоем они занесли пьяного завхоза в его спальню и не раздевая уложили на курпачи, после чего хозяин пригласил Остапали к себе в комнату поужинать. Наскоро помывшись Остапали вошел в комнату Соткин-ака, где увидел накрытый стол с постоянным ассортиментом яств и кушаний. Хозяин налил пиалу чая гостю и себе, разломил лепешку и произнеся неизменное:  

– Прошу вас, угощайтесь, – приложив ладонь правой руки к сердцу.  

Выпив несколько глотков чая, Остапали спросил своего начальника по кадров, как прошел набор штата сотрудников в его офис. Ничего не ответив, тот подошел к стопке курпачи и одеял и сунув руку между одними из них, извлек оттуда книгу -журнал распоряжений и приказов по "Ширкатному хозяйству Нодира-Бегим" и молча протянул ее своему начальнику. Тот открыл ее и увидел что после приказа №3 о назначении Шурави завхозом, написан следующий под №4 о зачислении штукатуром маляра шестого разряда Хафизы Рахмоновой и последней записью за №23 был приказ о зачислении газо-электросварщиком шестого разряда Абдуллы Бабаева. Здесь же между страницами лежало двадцать заявлений о приеме на работу и тринадцать трудовых книжек. Закрыв книгу-журнал распоряжений и приказов, он вернул ее начальнику по кадрам и с уважением глядя на этого маленького человека произнес:  

– Уважаемый Соткин-ака, вы сделали почти невозможное и будь сейчас жив Н. В. Гоголь или Чичиков, они не преминули бы выразить вам свое восхищение. Я очень прошу вас рассказать, как вам это удалось, и если для этого потребуется хоть вечер и ночь, я буду рад выслушать ваш рассказ, – и после сказанного он сел на стул и стал внимательно смотреть на Соткин-ака.  

Тот спрятав снова между стопками курпачи и одеял книгу-журнал приказов, сев на стул, начал свое повествование.  

-продолжение следует-