В городе горели звезды

Крупный и частый, как жемчуг на дне Красного моря, дождь хлестал в окно. Капли, стекая по уличной  

стороне, не имели и осязаемого шанса стереть застывшие на стекле отпечатки его и ее ладони.  

Внизу, пойманный в белесую туманную дымку, редкими янтарными огнями горел тесный мрачный город. Ливень, стекая со стекла, падал в сизую вуаль мглы, отскакивая от пелены мелкими, едва заметными линиями свежести, стреляя ими обратно вверх, к смоляному небу.  

В бесцветных зрачках отражался циановый отблеск далекой луны. Млечный Путь лазурным светом пролетал мимо них, сидящих на широком, белом подоконнике друг напротив друга. Они молча наблюдали, как свет галактики застыл на их лицах и кожи тел.  

Капли бились о стекло. Огни миллионного Петербурга застыли.  

Молчание.  

Он и она дышат.  

Он и она чувствуют тепло родного дыхания.  

Ч-ч-ч…  

Чш-ш-ш…  

Спичку чиркнули о короб – маленькое красное пламя зажглось посреди черно-синих тонов. Огненное колечко застыло, иногда подрагивая. Вмиг вжалось в фосфор, только лишь над ней нависла линия жизни.  

Пламя принялось обугливать соломинку, отступая к свободному пространству. Оно оставляло после себя выжженную землю, не осознавая, что пожирает саму себя.  

Вдохнув кислород в легкие, девушка длинным потоком воздуха попыталась задуть пламя спички. Огонек замерцал, избиваемый ветром, борясь со стихией, прячась в истлевшем деревянном основание.  

Но, как бы продолжительна не была эта война – огню свойственно тухнуть. Порохового цвета струйка ринулась к потолку, через пару секунд растворившись в дьявольском фимиаме квартиры.  

Она тихо усмехнулась своему злодеянию.  

Он лишь смиренно пожал плечами, вытащив из короба новую спичку.  

Зажёг.  

Без преамбул, она наполнила щёчки воздухом, шаловливо глядя на новую цель. Ей непременно хотелось задуть и этого оранжевого светлячка.  

Понимая, что счет идет на секунды, он, как можно быстрее, достал пачку и из нее вылезла сигарета. Засунул в зубы. Поднес огонек. Передал Олимпийский факел. Задымил.  

Густой теплый дым наполнил его тело. Выпустил остатки облака в ее сторону, посылая дополнительные эшелоны подкрепления.  

Она, как кошечка, подняла мордочку и, не отмахиваясь, нырнула Нефеле навстречу. В лучах бирюзового, как под водной гладью, ее лицо окутал сладкий дым.  

Веки опустились. Светлые волосы пропитывались романтичной марью. Летая, тотчас по небу, она плавно блуждала от макушки до ключиц в никотиновом тумане.  

Подняв очи, девушка, вся в дыму, легким взмахом руки разогнала окружившее ее марево. Она устремила тонкую ладонь с белым маникюром в его сторону, ласково наклонив голову.  

Он вопросительно улыбнулся, прекрасно зная, чего она хочет, но, решил сыграть для нее роль дурочка.  

В свете космоса она смотрела на него цветом перламутра и малахита. Ее ответом на улыбку стали неторопливые моргания, взглядом указывающие на предмет у его руки.  

Он приложил все возможные шутливые усилия: глянул в окно, ощупал себя, попытался разогнать не разгоняемый дым, поискал в пепельнице наполовину целый бычок, предложил ей принять от него выключенную настольную лампу – и, какой бы еще абсурд он не придумывал, на его лице продолжала сиять игривая улыбка.  

Закончив дурачиться, он, став столетним стариком, лениво протянул ей свою сигарету. Она покачала пальчиком, желая новую из пачки. Разведя руками, он метнул свою цигарку в мусорку на другом конце комнаты.  

Попал.  

Она заметила это, похлопав бесшумно маникюром по ладони.  

Расслабленно и незаинтересованно, он достал из пачки папиросу, протягивая ей. Внезапно, на полпути от ее руки к его, желая сбить с толку, он молниеносно начал крутить сигарету меж пальцев, отчетливо демонстрируя, что табак в обертке еще нужно заслужить.  

К его ошеломлению, она что-то знала. В ту же секунду, как он начал выделываться, она превентивным броском кобры обворовала безымянный палец на целую сигарету.  

Он не сразу понял, что произошло.  

Взглянул на ее губы – в них сигарета; взглянул на свою ладонь – пустота.  

Спустя секунды, ощущения стали возвращаться к нему. Парень очаровался неописуемым чувством того, что ее пальцы коснулись его ладони на такое маленькое-маленькое мгновение…  

…дарящее наслаждение на такие долгие-долгие минуты…  

Голой ступней, играя без правил, она прикоснулась к коробку спичек, лежащем около его бедра. В полуулыбке, она о-о-ч-е-е-нь медленно двигала короб, смотря ему в глаза, не отрываясь.  

Его обокрали на сигарету и спички, а, ему это только нравилось.  

Она зажгла соломинку. Прикрывая ладонью пламя, поднесла к цигарке. Из пурпурных губ вылетело облачко “Chapman”.  

Получилось не так кинематографично, как она задумывала. Вместо надменного взгляда в окно на ночь, по комнате разнесся тихий кашель с прикрытой у губ ладонью.  

Вернувшись в чувства, она попробовала еще раз.  

Удачней.  

Вошла во вкус.  

Та еще графиня английского поместья.  

Пепел падал в блюдце с выкуренными за этот вечер сигаретами.  

Она докурила до фильтра. Раздавила в остальную кучу.  

Погруженные в дым, они вновь смотрели на город, не произнося ни слова. Внутри них расцветало прекрасное чувство беззаботности.  

Он и она наслаждались остановившимся временем.  

Прошлое, будущее?  

Какая разница, что было и что будет?  

Они чувствуют, видят, дышат, ощущают тепло друг друга – им хорошо.  

“Так не в этом ли смысл жизни?  

Не в такой посредственной, поверхностной мысли: просто жить изо дня в день и будь что будет?  

Уже ли не счастье, что сердце бьется и твое время идет? Не слишком ли мы много просим у Бога и жизни? Заслуживаем ли мы то, что имеем?  

Не знаю... ”  

Ему не хотелось думать этим вечером ни о чем высоком, но, сама атмосфера ночи подталкивала к этому. Когда еще думать о жизни, если не сидя на подоконнике в никотиновом дыму?  

Он прорвал плотину тишины, спросив у нее:  

– В чем заключается счастье?  

Девушка подняла взгляд. Неожиданному вопросу она удивилась, не зная, что ответить.  

Парень попытался объясниться:  

– Ты говорила, что всю жизнь прожила счастливой. Нет в твоем сердце тьмы, один лишь свет. Почему ты обладательница счастья?  

Что есть у тебя, что нет у остальных?  

Она осознавала, как серьезен задаваемый ей вопрос. Парень действительно желал отыскать ключик к этой двери. Она чувствовала, что, он перепробовал сотни способов, взламывая и взрывая, но замок так ему и не поддался.  

Перестав чиркать спички о терку короба, она, обдумав его вопрос, тихо ответила:  

– Ты становишься счастливым, когда не знаешь ответа на вопрос, как ты им стал, а просто, без всяких критериев чувствуешь, что счастлив.  

Он и она замолчали.  

Она сказала так, как говорило ее сердце.  

Он обдумывал ее слова, но из-за расслабляющего дыма, цепочки мыслей не могли соединяться, укрывая плотным туманом его потенциал рассуждать.  

Бессильный, парень вновь глядел в окно.  

В голове возникло прекрасное воспоминание, как он в детстве, когда не спалось, сидел на маленьком узком подоконнике ночью.  

Вспомнилось, как он открывал окно и чувствовал аромат сирени; как теплый ветер прикасался к его лицу; как вздрагивал от близких ударов упавших яблок на крышу; как слушал родное для сельского жителя стрекотание сверчков; как наблюдал за высокими и низкими, женскими и мужскими силуэтами, вышедших на прогулку или возвращающихся домой.  

Как же это было прекрасно…  

Покидая омут воспоминаний, парень тяжело вздохнул – тот подоконник не сравнится с этим.  

Там природа, звезды.  

А, что здесь?  

Четыре стены и табачный дым.  

Неужели, в этом главное различие между детством и взрослой жизнью?  

Прервав замолкший радиоэфир левой и правой стороны подоконника, девушка спросила:  

– Почему для тебя поиск счастья так важен? Для чего такое стремление?  

– Я во тьме… – вздохнул парень, закрывая пропахшими ладонями лицо.  

Взвешивая эти слова, она, спустя долгую паузу задала вопрос:  

– Где свет?  

– В счастье, – без колебаний, почти мгновенно, ответил он.  

Девушка кивнула.  

Внизу, мерцая фиолетовым, проехала “скорая".  

– Получается, я твой свет.  

Парень, от неожиданности, освободил лицо от укрывающих его ладоней. Он не понимал, что значат ее слова.  

– Нет, постой, – замямлил он. – Весь этот разговор сшит белыми нитками. Нельзя ставить знак равенства этим вещам.  

– Ну, я же обладательница счастья, – с улыбкой настаивала она. – А значит, я – свет, что победит твою тьму, то есть несчастье.  

Он потерялся в занавесе дыма. Специально ли она его переиграла, чтобы вывести к этому убеждению, или искренне уверовала в свое призвание избавить его от тьмы, взяв за руку и поведя к свету?  

– Это просто слова… символы… метафоры… В них нет ничего, кроме красоты, – продолжал оправдываться парень.  

Она приблизилась к нему, крепко взяв за руку.  

Молча, сидя на подоконнике и держась друг друга, их пульс и сердцебиение забились в унисон. Дыхание, как музыкальный дуэт, играло синхронно в едином оркестре.  

Он почувствовал себя необычайно счастливым. В его чернильную душу пробивались самые яркие лучи, сжигая застывшие темные пятна.  

Она же, касаясь кончиками волос его лица, положила свою голову ему на плечо.  

Парень ощутил неповторимую нежность. Светлые волосы пахли букетами фиолетовых, белых, желтых и красных цветов.  

Жертвуя собой, она теряла свой здоровый, естественный вид, бледнея и слабея. Ладонь перестала крепко сжимать, став вялой.  

Покидающий ее свет, уходящий на войну с тьмой, тратил слишком много сил для борьбы с такой заразой. Плавно и аккуратно, касаясь носом сережек, он приблизился к ее ушку, прошептав, гладя хрупкое плечико:  

– Я погублю тебя. Моя тьма сильнее твоего света.  

Тотчас, она приблизилась к его уху. Он чувствовал, как ее губы непрерывно дрожат. Тихо-тихо она спросила:  

– Почему ты не разрешаешь мне спасти тебя?  

По ее щекам потекли слезы. Девушка всхлипнула. Горячие, мутные и болезненные, они падали на его плечо.  

Она вытирала их, но летающее по всей комнате марево не могло скрыть ее мокрых глаз.  

– Тебе не спасти меня, моя милая. Ты чувствуешь, как страшна тьма внутри меня. Оставь свет для своего счастья, – шептал парень, вытирая ее соленые капли.  

Она, взяв в свои две маленькие ручки его одну большую ладонь, негромко сказала:  

– Можно, я попробую?  

Ничего не дожидаясь, она расправила руки, поглотив его в объятьях.  

Он чувствовал, как возле его руки бьется бурное, женское сердце, готовое пропасть этой ночью, чтобы наконец-то наступил рассвет.  

Неподвижный, он, спустя пару мгновений, прижал ее к себе. Они, застывшие на подоконнике туманной ночью, стали единым целым, пропав в объятьях друг друга.  

Позади них, счастливых, в городе горели звезды.