Записки гастарбайтера

Записки гастарбайтера.  

Просьба относится к моей  

безграмотности с терпением.  

Аванс.  

Все мы когда то были маленькими, наша память бережно хранит воспоминания о том времени, которое иначе как сказочное назвать нельзя. Но к несчастью время слишком быстро бежит вперед, можно даже подумать что оно специально с нами заигрывает. Если внимательно за ним следить, не отводить глаз от циферблата часов, то примерно через пять минут, этот процесс покажется тебе необычайно нудным и мучительно долгим. А определенный период своей жизни, ты внезапно задумаешься ''уже сорок пять'' и все эти годы будут похожи на кучку разбежавшихся цыплят, вернуть которых не представляется возможности.  

Мой рассказ о событии произошедшим во время существования одного из таких цыплят, под номерами; 2005 р. х., 7513 с. м. з. х., а для меня это просто был цыпленок с порядковым номером 20 г., случившиеся в ту пору очень сильно отразилась в памяти. Ибо само слово ''пАмять'' имеет образное значение ''памЯть'', то есть так сильно помяло сознание, что измятый рельеф по сей день является, видимой частью этого сознания.  

В процессе взросления и торжественного входа во взрослую жизнь (а мне он казался тогда именно таким) молодой индивид, какого бы пола он не был, сталкивается со всеми ''прелестями'' социального общества. На фоне расплескавшегося максимализма, безудержное ЭГО многих из нас (беру в пример себя) отчаянно рвется вперед, в надежде быстрей ощутить себя взрослым и примерить на себе все ''прелести'', связанные со снятием запретов, так бережно наложенных на нас, нравственными принципами старших поколений.  

Изначальный аромат взрослой жизни, для меня имел сложную смесь марихуанно-сигаретного дыма, первого секса, всплесков адреналина и плохо перевариваемого утреннего чувства в последствии получившего четкое определение как – похмелье. Как это часто бывает, аромат сменился вкусом, с налетом некой порошковой химии, а затем появилось длительное послевкусие, застрявшее где то на кончике языка и по сей день вызывающее паршивое чувство за все плохое, что сделал и еще худшее чувство за все хорошее, что сделать не смог. Но это сейчас, в тогда все было иначе.  

Для знакомства с многообразием удивительного мира и достижения своих примитивных целей, необходимы были средства, а их катастрофически не хватало. Как и многие мои ровесники, освободившиеся от навязанных пут нравственности и морали, стоя на старте безумной гонки под лозунгом ''финансовая независимость'', отправились покорять столицу, в погоне за длинным рублем.  

Москва – большой город! А для молодых людей, не видевших в жизни не чего кроме черной грязи своего провинциального городка и редких посещений областного центра, которые можно было пересчитать по пальцам, он просто необъятен!  

И так, прибывши в первопрестольную в компании сверстника-единомышленника Владимира, мы сразу поспешили встретиться с нашими земляками, являвшимися первопроходцами и поэтому заранее подготовившими для нас почву, в виде строительного вагончика и расположенного напротив, уже построенного дома.  

Место нашей работы находилось в помещении и заключалась в отделки интерьера с помощью деревянных панелей. Задача не была трудной, а даже напротив – престижной, так как, нам не приходилось мерзнуть на улице, а выполнять работу в теплой, относительно уютной обстановки. Чего я не как не могу сказать о месте нашего проживания, а именно строительном вагоне, хотя то бытующее мнение, суть которого излагается фразой ''человек ко всему привыкает'', – верно! Через два дня он мне уже не казался таким отвратительным и диким, правда что, беспокоили клопы но, если честно меня они так и не покусали, а жути наводили несмолкающие разговоры о их неуловимости и невероятной прожорливости, подтвержденными косвенными фактами, кто то, все же, их видит и кого то, все таки они кусают. В вагончики нас жило четверо; Я, Владимир, Константин и Дмитрий, еще два Дмитрия проживавших вне этого описанного объекта. Для простаты понимания я приведу те вымышленные имена которые прилипли к нам еще там, в нашем маленьком городке; Гурыч, Шах, Хохол, Белый, Каза и Пиф.  

В этом рассказе есть ещё один герой, которого я всегда считал своим другом – Ерёма. О покойниках либо хорошо – либо ничего, так говорят. Но из песни как известно слов не выкинешь. Как-то когда мы оказались втроём против целой толпы, Ерёма выхватил самого главного из них и при всех приставив нож к горлу сказал; – Если меня или моих пацанов кто тронет, падёт от этого ножа! Согласитесь звучит мощно, тем более когда тебе двадцать лет и со всех экранов крутят бригаду. О времена о нравы – сказал как то Цицирон и без сомнений был прав. Однако с тех времен утекло немало воды, дружба наша от этого не размокла и в местах заключения я старался поддерживать его как только мог. Однажды мне пришлось своровать деньги дома, для того чтоб оплатить его карточный долг. Не судите меня, предоставьте это моей совести, всё таки он был моим другом и я чувствовал за это ответственность.  

Нарисовав для вас некую ретроспективную композицию, и изложив необходимые пояснения, поспешу избавить читателя от нудной философии, лишних водных и перейду непосредственно к повествовании истории.  

В спертом воздухе замкнутого пространства, преобладал запах давно не стираных носков, потных подмышек и гари окурков из переполненной пепельницы. Дневной свет давно проник во внутрь, воспользовавшись маленьким грязным окном и осветил безмятежно дрыхнущие тела, изредка позволяющие себе издавать звуки с последствиями.  

Дверь открылась на распашку и на пороге появился Каза, он был немного старше нас и самым что не наесть модником, не могу не отметить, что в отношении стиля мы все брали с него пример. И сейчас он появился в кожаных мокасинах, джинсах и кожаной куртке о которой многим из нас приходилось только мечтать.  

– Подъем! – заорал он самым противным голосом, который только может разбудить спящего человека. О чем поспешил ему напомнить чей то голос с низу (так как я спал на второй полке).  

– Диман хватит орать.  

– Вставайте, время уже, – сопроводив свои слова открытием двери и запуску холодного утреннего воздуха.  

– Да сейчас встанем, ты слышал что резко вставать нельзя, – начал Белый, – это противоречит принципам здравого смысла.  

– Коромысла! – попытался зло сострить Каза.  

– Да че ты разорался, – начал Хохол, – ты видишь все спят, пожар что ли, – уставившись прямо на него.  

– Да хули Костян, – защищал свою позицию Каза, – можно до обеда спать, только панели сами собой не прикрутится.  

– Да пусть сначала, какие обещал деньги вернёт, – перемесившись в горизонтальное положение, достал из пачки сигарету и перед тем как прикурить добавил, – может кинуть.  

– Я тоже так думаю, – согласился Белый, – вон Мишу Хрипатого кинули на Филях, – достал сигарету из той же пачки и покрутив в руках добавил, – обещали, обещали и кинули, – протянув последние слово неестественно длинно.  

– Да чё, – вступил в разговор Шах, – если работать не будем, деньги точно не дадут.  

– Вот и я о чём, – оживился Каза, – чтоб деньги дали, нужно объект закончить.  

– Но мы уже третью неделю их крутим, – возразил Хохол, – есть то что то надо, пацаны деньги которые привезли, мы их за два дня проели, ты в хате живешь, а мы в вагоне – четверо!  

После этой фразы в бытовке повисло молчаливая пауза, за которую Шах успел встать с кровать, а Каза налить воды в электрический чайник.  

– Ну а телефон его есть? – я подал признаки жизни, – давайте позвоним ему и скажем, что у нас нет денег и если он их не даст, мы уедем, нам же нужно есть.  

– А ты будешь с ним разговаривать?! – спросил в лоб Каза.  

– Да поговорю, – достаточно просто ответил я.  

В двери появился Пиф, как всегда, одетый не по погоде прохладно и вооруженный свойственной ему добродушно-загадочной улыбкой.  

– Здорова, – поздоровавшись с каждым за руку, – я думал опоздал а вы еще не переодевались.  

– Мы тут думаем, выходить на работу или нет, – ввел его, в курс событий Белый, на что Пиф неодобрительно улыбнулся.  

– Пацаны хотят аванс у него попросить на хавчик, – Шах пояснил вошедшему Пифу, так как с продуктами он не шутил.  

– Мы у него просили уже, – рассказал Пиф, – он сказал все отдаст после окончания работы.  

– А если кинет? – поинтересовался Белый.  

– Пока не закончим не узнаем, – ответил Пиф.  

– Давайте уже что то решать, – нервничал Каза, суетливо растворяя кофе в кипятке, – а сахар есть?  

– А! Ты его принес, – подметил Хохол, – денег, один раз поесть осталось, у тебя небось дома, сахар то есть.  

– Ладно давайте звонить, – согласился Каза.  

– А Ереме будем звонить!? – спросил у всех Белый.  

– Да что ему звонить, – возразил на предложение Каза, – ему то он аванс дал наверное.  

– Да лан Ерема, – махнул рукой Хохол, – он не работает, появляется раз в три дня, ходит как начальник, с ним все понятно. Давай набирай номер, Гурыч ты будешь с ним говорить?  

– Давай поговорю.  

Если честно я сейчас в жизни понимаю не много, а в те молодые годы понимал еще меньше. Единственное что мной тогда руководило, это чувство справедливости, а работать и оставаться голодным – ой как, несправедливо. Именно поэтому, не приходилось сомневаться в собственной правоте, я совершенно безапелляционно взял телефон и стал прислушиваться к гудкам.  

В трубке раздался незнакомый голос, назвав ему своя имя, объяснив кто я и зачем звоню, почувствовал напряжение со стороны собеседника, да такое что гул как от высоковольтной линии. Он нехотя меня выслушал а потом заявил, что, все уже выдал нашему начальнику, а после порекомендовал нам заняться делом или в противном случае денег мы не увидим также как и вкладчики МММ.  

Я конечно попытался объяснить, что он не совсем понимает, но меня уже не кто не слушал, из трубки доносились звучные эпитеты, основной смысл которых заключался в том, что мы бездельники.  

Мне стало немножечко горько, от непонимания и ложных обвинений и тогда, я  

попытался докричаться до него, сообщив; что нам не кто денег не давал и начальников у нас нет и кому он там деньги дал мы не знаем. А знаем то, что завтра уже есть не чего будет и если он не приедет сегодня и не даст нам денег, то мы уедем и панели он завтра сам будет прикручивать вместе с Еремой.  

Не знаю что подействовало на него больше, моя угроза о отъезде или его опасения крутить панели на пару с Еремой но, приехал он в тот же день. А перед этим пришел Ерема и рассказал нам что звонить не куда не стоило, что денег он нам одолжил бы сам, а нам необходимо чуть-чуть потерпеть, доработать, а иначе деньги не кто не даёт.  

Когда он приехал все вышли из вагона, а мне сказали что лучше будет если я останусь внутри. Не помню почему я не возражал, но помню что чувство было странное, сидеть одному и ожидать когда кто то откроет дверь. Когда наконец то она открылась, вместе с ребятами во внутрь вошло смешенное чувство, радости и разочарования, которое больше остальных было на лице Хохла.  

– Ерема твои сто баксов забрал, – сказал мне Хохол.  

– Какие сто баксов? – удивился я.  

– Этот приехал и дал нам по сто долларов, всем включая тебя, а Ерема твои деньги забрал.  

Это было для меня унизительно, как будто тебя вместо запланированного ведра с водой, обдали помоями. Я считал его другом, со своими недостатками, с серьезными недостатками, но другом.  

Мы догнали его возле самого входа в метро Новослободская. Развернувшись он посмотрел мне в глаза, я задал только один вопрос;  

– Ерем ты правда мои деньги взял?  

– Да знаешь, что мне они нужны просто были, ты один а у меня семья, Женька здесь, – начал он объяснять.  

– Ты бы, попросил, я отдал бы их тебе.  

– Да ладно Гурыч… – он попытался что то сказать, но я его перебил.  

– Ерём!  

– Что? – спросил он.  

– Дружбу купить нельзя – а продать можно! Вот ты мою оценил в сто долларов, – я видел как поменялись его глаза, не то чтоб что то особенное, но его взгляд изменился, мне кажется я видел там сожаление и порядочность, которую он почему то прятал, особенно в последние время, от всех нас.  

Трудно сказать что им руководило тогда, да и в последующие годы его жизни, хочется верить что у него были свои причины и вес их был гораздо весомей, моего понимания данной ситуации. Может нужно было бы врезать ему хорошенько, но в сущности чтобы это изменило. У меня даже возникла радостная мысль; здорово что это не произошло позже и он не продал мое доброе расположение, за большую сумму. Слова эти про дружбу, сказал мне как то друг моего отца, когда увидел меня в компании Еремы, я тогда отнекивался от его советов, говорил мол сам всё знаю, а он и говорит; запомни, дружбу купить нельзя… ну а дальше вы знаете.  

Вернувшись обратно в наш клопиный вагончик, мы поработали а затем решили устроить праздничный ужин, по поводу аванса, нашего приезда и во имя самой справедливости.  

Основными блюдами в этот вечер стали; быстро-заварные макароны, сосиски, майонез, хлеб и пиво с сушеными полосатиками, запах от которых напоминал плохо вымытые ….. Так как у меня есть некая претензия на цензуру, то предыдущее предложение я попрошу закончить тебя, мой драгоценный читатель.  

Этим же вечером, мы созвонились с нашим другом Белым, нет это не тот Белый который жил с нами – это Белый Серега, он работал в Одинцово, как мы тогда называли ''на яйцах''. Большой оптово-перевалочной базе, где куковали сотни тысяч клеток с миллионами яиц. Кому-то из нас пришла в голову идея, закупить по дешевле яиц на базе и сэкономить приличную сумму. При разговоре выяснилось что это вполне возможно, а цена очень приятная но, обязательно нужно приехать кому то завтра и оплатить заявку потому как, они сами ждут денег и другой возможности нет. Так как данное предприятие было действительно выгодное, мы подумывали кинуть жребий но, отказались в пользу здравого смысла, выбрали меня и Шаха, как новеньких и самых неопытных крутильщиков панелей.  

В отсутствия возражений с нашей стороны наступило следующие утро и мы собирались в дорогу. Проблема была в том, что я и мой друг, если и были в Москве то под чьим-то присмотром и единственное чем мы руководствовались, был – авантюризм, но он был на благо общего дела, а значит оправдан. Выпив растворимого кофе с пирожными (так Хохол называл кусочки белого хлеба) мы вооружились документами, сигаретами и телефоном, правда в отличии от многих моделей, наш был просто номером написанным на бумажке, и отправились в путь.  

Немного забегая вперед скажу, что не мешало бы к этому номеру телефона добавить еще и точный адрес; вокзала, станции и т. д., но мы в силу молодости и без опытности, а может невнимательности и безалаберности или еще каких то не красящих нас качеств, этого не сделали.  

Беспрепятственно добравшись до метро Новослободское, мы спустились в низ и выбрали поезд. Быстро добравшись до вокзала, купили билеты и первый раз в жизни, оказались на платформе Московского вокзала. Всю здешнюю публику можно было описать двумя словами ''держи карманы'', к счастью нас это касалось в меньшей степени, так воровать у нас просто было не чего.  

Набившись в длиннющего червяка как последний раз, у меня зародилась мысль что половину этих людей работает на карманников и задачей их было как можно сильнее зажать тебя, в таком положении даже обнаружив вора трудно было бы хоть что то предпринять. К тому же лица людей и манера их поведения больше походило на бегство из города по причине надвигающегося апокалипсиса.  

Засунув руки в карманы с наиболее ценными вещами; документы, записка и деньги, мы пытались не терять друг друга из видимости, отвечая на взгляд взглядом. Свободнее дышать стало через три-четыре станции, многие пассажиры покидали тамбур электрички, наверное у них лопалось терпение и они выходили ждать следующий поезд.  

Пробравшись к схеме пригородных станций, мы столкнулись с первыми трудностями. К огромному, великому, нашему удивлению на предложенной нам карте не оказалось, заветного, единственно нужного слова – Одинцово. Перекинувшись несколькими десятками мыслей, касающихся непосредственно этого повода и общей недружественной ситуации, в которой конечно же виноваты столичный власти и лично её градоначальник, допустивший такую путаницу с вокзалами, мы решили просить помощи, информационной. Добрые люди, этого злого города, внимательно выслушали наш сумбурный, плохо связанный, совместный рассказ и не многозначно переглянувшись, вынесли свой вердикт, в лице женщины почтенного возраста;  

– Вы выбрали не то направления!  

– Как это? – спросил я.  

– Вам был нужен другой вокзал, – улыбнулась она и добавила, – Белорусский.  

– А мы на каком были? – спросил мой друг.  

– На Киевском, – она взглянула ласково и одновременно укоризненно, я почувствовал себя глупо, но взглянув на Шаха, прибодрился.  

Хорошо когда рядом друг и вы вместе попала в неприятность. Звучит на самом деле не очень, но поверьте моему опыту, попадать в неприятность с другом горазда приятнее, нежели падать в них в одиночку.  

– Подскажите как лучше добраться до Одинцово? – использовав новую карту я со всем имеющимся внимание ждал хода моего визави.  

– Назад возвращаться, а как же вы еще доберетесь, если только на такси.  

– Да нет, назад нам нельзя, – сказал я.  

– Да и на такси, – добавил Шах.  

– Вам всё равно нужно выходить, – высказал мнение стоявший рядом мужчина, – вы уезжаете все дальше и дальше.  

Сказанные им слова имели определяющие значение и мы оказались на следующей станции, должен сказать что от станции там было только название и асфальтированное место для выхода, упиравшиеся в тропинку. Хорошей новостью послужило то, что дорожка эта была протоптано очень добротно, что свидетельствовало о большом потоке всевозможных сандалий, кроссовок, ботинок и туфлей но, плохой новостью было то что вела она в дебри деревьев и к тому же, неизбежно смеркалось.  

Зайдя в гущу этой посадки, в некоторых местах казавшейся нам целым лесом, мы наткнулись там на человека с огнем, показавшимся мне не кем иным как древнегреческим Прометеем. Но при ближайшем рассмотрении этим человеком оказалась женщина, сжимающая в руке спасительный для нас телефон.  

Сумерки, два молодых лысых парня в безлюдном лесу подходят к одинокой женщине с телефоном в руке и один из них спрашивает;  

– Телефон позвонить не дадите ли?  

Согласитесь ситуация не простая, к счастью для нас женщина оказалась довольно находчивой, к тому же не обделенный чувством юмора.  

– А вы с хорошими намерениями или вас жизнь заставила!? – она посмотрела на меня так, что стало неловко.  

– Мы заблудились немного, – Шах пролил первый свет на это темное царство, – ехали в Одинцово а приехали в Апрелевку.  

Мы вообще не стали бы к ней подходить, если честно боялись её напугать но, у нас не было выбора, она единственный человек что встретилась на нашем пути, конечно людей мы еще увидим, но на данном этапе путешествия, она была единственным прямоходящим субъектом.  

Свет экрана осветил улыбающиеся лицо незнакомой женщины и мы улыбнулись в ответ, обрадовавшись её реакции. Она протянула мне телефон и я помню, как почувствовал себя неловко, стараясь держаться как можно непринужденнее и ближе к ней, чтоб она вдруг не решила что мы хотим дать дёру. Помимо телефона она одарила нас простым человеческим сочувствием – выразив поддержку, в так же подробными инструкциями, куда нам идти и как лучше действовать.  

Оставив позади молодую старушку, которая была не иначе как самим Данко в женском лике, мы добрались до шоссе и следуя ее советам стали голосовать. Дело это в центральной части России не благодарное (не могу говорить за другие регионы), из ста проезжающих автомобилей, может не один не остановиться. Но так как я сам вырос в той же части нашей исполинской страны, мотивы этих водителей мне ясны, тем более если напрашивающиеся попутчики не старушка с авоськой и мужчина с ребёнком не говоря уже о красивой брюнетки, а два молодых короткостриженых парня, бандитской наружности.  

Прождав не дольше чем длиться один футбольный тайм, мы все же увидели старенький гольф и смилостивившегося водителя. Мужчина этот являлся обладателем пышных усов и лужковской кепки, а по наружности своей показался простым работягой, как мы, только постарше лет на пятнадцать. Открыв окно он пробежал нас взглядом и задал закономерный вопрос;  

– Куда!?  

– Нам так то, в Одинцово надо! – ответил Шах, будто пирожок с полки достал.  

– Так это в другой стороне, – засмеялся он.  

– Да мы не туда поехали, – вставил я свои пять копеек.  

– Электричкой ошиблись, – дополнил меня Шах.  

Здесь водитель перестал себя сдерживать и дал полную волю чувствам, видимо не понял человек как можно заблудиться в городе где на каждом шагу указано, куда и насколько далеко тебе идти в. Трудно сказать что на самом деле заставило его рассмеяться, ещё труднее предположить почему он не взял с нас деньги, но что можно смело констатировать, так это его приподнятое настроение. Весь проделанный путь спереди велась оживленная беседа, на предмет жизненный и повседневный, но так или иначе касающихся денег или на темы, тесно с ними связанные. Сидя на заднем сиденье и уткнувшись головой в окно, я задумываясь смотрел на пробегающие деревья, обнимая их взглядом.  

Это я сейчас, осознанно и открыто могу признаться в любви к деревьям, а в те времена моя любовь спала, созревала, формировалась. Сегодня перед тем как затушить сигарету, я подумал куда выкинуть этот бычок, неся его до ближайшей урны, а иногда и поднимая уже после того как бросил, но справедливости ради хочу сказать что были случаи, когда бросил и не поднял. С годами одни ценности уходят, вторые приходят, начинаешь все больше любить дикую природу и все меньше людей. Десять процентов человечества делят наш круглый дом на части, девяносто процентов не как не реагирует на это, предпочитая прятаться в жилищах, будто это может тебя уберечь, но то что мы делаем слаженно и дружно, так это засираем наш единственный дом. Да простит меня читатель, дав чувствам волю, я отдалился от темы своего изложения, ибо тогда, я думал совершенно по другому; теперь ошибка вскрыта и мы приближаемся к нашей цели.  

Остановил он нас на асфальтированной площадки с ароматным карнавалом из разноцветных кафе и закусочных. К слову о еде мы не помышляли, все таки мы заблудились, а в стрессовой ситуации организм активизирует внутренние резервы. В общем подкрепившись внутренними резервами мы продолжили наш путь, открыв пеший маршрут который вряд ли, когда либо ещё увидим.  

Шли мы быстро и долго, при возможности спрашивая у каждого встречного, где находиться белорусское направление пригородных поездов и правильно ли мы идем.  

Выбранная тактика помогла нам не заблудится но, к сожалению не сократила маршрута.  

Просеки сменялись поселками, поселки полями, а поля заборами, вдоль которых тянулись змееподобные тропинки, протоптанной будто самой хозяйкой природой.  

Проходя очередной поселок, мы наткнулись на одиноко бродящую козу, точнее её рогатую тень, привидевшеюся самим Вельзевулом. Парнокопытный Иванушка увязался за нами, но поняв что его ужасное представление больше нас не пугает, видимо расстроившись, вернулся под фонарь, ждать новую жертву. Когда отчаяние было близко, а в голове уже возникал вопрос о целесообразности возвращении, нам послышалась канонада железных колес. Прекрасный звук. Песня добавившая сил – мы прибавили шаг. Трехчасовой путь окончился такой же безликой платформой, что оставили мы позади и если не вся эта дорога, клянусь, я сказал бы что мы на том же месте.  

Апрельские ночи не балуют и остыв после затяжного марафона мы стали замерзать. К тому же упомянутые внутренние резервы, похоже дали сбой и есть все таки захотелось. В перерывах между обсуждениям дальнейших действий и пережитых впечатлений, мы замолкали и бьюсь об заклад, каждый из нас, в это время думал о еде. Шах о ароматной, поджаренной курочке, а я, привык доверять ему в подобных вопросах, так что, от ароматной курочке отказался вряд ли. Решив, что мы ждем тот поезд что придёт первым и неважно в какую сторону будет направлена его голова, ночевать под открытым небом не входило в наши планы, мы смиренно глазели на подтягивающихся граждан. Количество людей на платформе может служить индикатором отсутствия поезда, чем больше людей тем быстрее приедет поезд, но после того как ты проделал нешуточный путь, тебе кажется единственным верной, равно как и уважительной причиной отсутствия поезда, является не что другое как – катастрофа (в целях гуманности – без жертв), перегородившая пути в обоих направлениях. Чем больше подходило ожидающих – тем крепче была наша надежда, теперь нас много и поезд просто не посмеет не прибыть, бросив меня, Шаха и всех несчастных на произвол судьбы. Но был и ''счастливчик'' не так сильно страдавший от холода и произвола в расписании РЖД. Если можно было бы выпустить наружу все вместившиеся в него градусы, почки моментально набухли бы и прорвались карнавалом весенней листвы. Где он нализался и куда направлялся нам было совершенно безразлично но, в данный момент времени наши судьбы объединились под знаменем ожидания.  

Врезавшийся электрический свет прорезал нависший занавес из тьмы и железнодорожная платформа заметно оживилась. Электричка следовала в сторону столицы, а это значит что у нас появилась возможность добраться до метро и устроиться там на ночлег. Подобного опыта не имел не я, не мой друг но, это нам казалось гораздо лучшей перспективой, нежели оказаться под открытым небом и замерзнуть насмерть.  

Железный червь вновь поглотил наши тела, предложив на этот раз сидячие места и скудное тепло. А мы снова столкнулись со сложной задачей – попросить телефон для звонка, что согласитесь было не просто, беря во внимание нашу внешность, характер просьбы, время суток и атмосферу пригородных электричек, репутация которых оставляла желать лучшего. Оставив позади несколько вагонов и несколько десятков отказавших нам людей, мы наткнулись на одну женщину, по всей видимости сильно верующею и без капли сомнений, имеющею свой альтернативный канал связи с богом. Телефона у неё не оказалось, зато оказалось порядком терпения, для того чтоб внимательно нас выслушать и как все неравнодушные, послать по указанному пути.  

В процессе беседы она открыла нам, что электрички в область еще будут и если мы окажемся достаточно расторопными, то сможем на неё успеть. Действительно, через пару станций мы остановились, увидев свет приближающего прожектора в встречном направление. Надеюсь мы успели её поблагодарить, потому как, мы совершенно не раздумывая выбежали и побежали напрямик, гнушаясь всеми правилами безопасности, прямо через пути следования неожиданно появившегося поезда.  

Благополучно забравшись на платформу и добродушно встретив подошедший локомотив, мы победоносно зашли внутрь.  

– Теперь поедим в правильном направлении, – облегченно сказал Шах.  

– Теперь нам еще больше необходим телефон, – озадачено ответил Я.  

К нашему большому удивлению электричка не куда не торопилась и мы просидели не менее четверти часа но, как только она тронулась – тронулись и мы. Перемещаясь из вагона в вагон, с одним и тем же вопросом на устах, мы каждый раз получали один и тот же молчаливый ответ, правда за небольшим исключением, некоторые ещё и отворачивались. Проходя очередной заплёванный, грязный тамбур мы наткнулись на невообразимую картину, поразившую меня так, что вред ли я когда либо её забуду. В тамбуре лежала половина человека, если быть точным его верхняя часть, а вторая половина болталась с наружи, обдуваемая всеми четырьмя ветрами. Но ещё больше мы удивились, узнав в этой половинке нашего ''счастливчика''.  

Как он смог добраться до противоположной платформы я еще мог себе представить, но почему ему не хватило одного, единственного шага, я понять не мог. Заботливо прихваченный под ребра, сильными автоматическими дверьми он мог требовать льготной оплаты, с пятидесяти процентной скидкой.  

Шах навалился на двери, пробуя уговорить их отдать нам своего пленника, я же, схватив его под локти, стал тащить изо всех сил. Тщетно провозившись какое то время, нам стало ясно, что дверь возможно открыть только вдвоём но, в этом случаи мы рискуем потерять одного пассажира. В виду скорого приближения железнодорожной платформы и нашего бессилия, я начал орать во всю глотку, ещё до того как успел вбежать в вагон;  

– Мужики! Помогите! Человек застрял!  

Видимо вид у меня был гораздо убедительнее, нежели когда я просил телефон. Двое мужчин сразу поднялись, двинувшись в мою сторону и все вместе мы избавили ''счастливчика'' от неминуемой участи.  

После того как он остался лежать на грязном полу тамбура, мы зашли в вагон, сели на первое свободное сидение и замолчали. На время все наши трудности и неудачи отошли на второй план, теперь нам было абсолютно понятно, зачем проведение привело нас сюда. А потом на следующей остановке – в окне, мы опять увидели нашего ''счастливчика'', теперь уже в последний раз. Он таким же нетвердым шагом мерил пространство платформы, видимо как и нас, его кто то ждал и ему необходимо было успеть – вовремя.  

Немного придя в себя и в волю порассуждав о непростых хитросплетениях судьбы, мы решили возобновить поиски человека, который решиться нам помочь. Вагоны таяли подобно апрельскому снегу, а равнодушие в пролетающих лицах, только крепло. В самой хвосте этой железной собаки сидел человек в черном, очень серьезного вида, я бы даже сказал опасного.  

Кто может, не испугаться двух лысоватых гопников, задающих наводящие вопросы, в слабом освещении пригородной электрички? Конечно тот, кто просто не может испугаться!  

Видя в этом опасном человеке нашу единственную надежду, я обратился к нему с затёртым вопросом. Видимо приметив нас при входе и успев разобрать предмет нашего вопрошания, он медленно поднял на меня глаза, затем подождал пока подойдёт Шах, видимо чтоб не повторять дважды и отрицательно покачал головой, не удостоив даже, устным ответом.  

Я ошибся, это просчет, моё чутьё подвело меня но, надежда упрямая штука.  

Усевшись на противоположные от него сиденья, мы как две старые бабки, во весь голос начали причитать на сложную и конечно же несправедливую долю, свалившуюся на нас совершенно не заслужено. Со стороны можно было подумать, что мы все же не сумели спасти ''счастливчика'' и он угодил под бездушные колеса. Конечно Оскар нам не дали бы за такую убийственную игру, но опасный тип оценил её по достоинству.  

Поднявшись со своего места, он медленно подошел к нам, встав рядом с моим другом и ровно напротив меня. Перед тем как присесть он плавно отодвинул край пиджака, из под которого на меня посмотрел пистолет и свободной рукой протянул спасительный телефон. Воспользовавшись тем что Шах не видел оружия, а значит и не был предупрежден, он вцепился в меня своим хищным взглядом, считывая малейшие колебания моего сердца, не оставляя надежды уличить меня во лжи.  

– Звони, – сказал он так, будто не спасал, а угрожал нам.  

Я бы очень сильно, испугался – если бы очень сильно, не обрадовался.  

Сухо поблагодарив его, за сочувствие и отзывчивость, Шах вынул потертую, измявшуюся записку и мы вместе стали набирать заветный номер. Во время прослушивания равнодушных гудков, я чувствовал себя самым несчастным человеком. Трубку не кто не поднял. Но у нас был еще один номер. Я посмотрел на опасного доброжелателя и спросил;  

– Не берёт, можно ещё раз позвонить, – не чего не ответив, он кивнул в привычной для него манере.  

Мы позвонили ещё, а потом ещё и ещё раз. Ответа не было. Он торжествующе пожирал меня глазами, готовясь вскрыть несуществующий обман, от которого мог спасти только голос с другой стороны трубки.  

– Алло.  

– Алло Женёк, – радостно вскрикнул я.  

– Алло, Гурыч!?  

– Да. Да это мы!  

– Вы где!?  

– В двух станциях от Одинцово!  

– Набери Касперу он с Белым в магазин поехал, они …  

– Трубку не берёт, – перебил я, – мы телефон у человека взяли, – кинув взгляд на сидевшего напротив меня незнакомца, – сам позвони им, через две станции будем, встречайте!  

Возвращая одолженный телефон, мы от всей души поблагодарил опасного незнакомца, он же медленно поднялся и усевшись на прежнее место не проронил не слова, будто у него их был строго ограниченный запас, прям как пуль в его оружии. Он сам был как пистолет, такой же черный, молчаливый и опасный но, спасительный для нас.  

Поспешив оставить его, наслаждаться своим горделивым молчанием дальше, мы вышли в тамбур, ожидая заветной станции. Двери открылись, открыв еще одно незнакомое место.  

Поднявшись по многочисленным ступенькам, мы обнаружили что наш выход закрыт, а в стороне стоят милиционеры. Не желая сталкиваться не с кем из упомянутых выше, мы совершили последний кульбит, преодолев высокий забор, преградивший долгожданный путь к встречи с ожидающими нас друзьями, а это, практически равноценно свободе.  

А чем мы говорили при встрече, в памяти моей не сохранилось. Рискну предположить, что большую часть времени мы рассказывали о наших впечатлениях. Но что я запомнил точно, так это праздничное, пышное блюдо – яичница из двадцати пяти яиц!  

Обратный наш путь, не был, не чуть интересным и рассказывать о нём не стоит.