Бабушкин матрас

Ноябрь 2005, за полночь, Москва, метро «Шоссе энтузиастов».  

Из этих самых энтузиастов на улице лишь я да пару побитых жизнью мужчин с лицами как у Панина и Ефремова. В плечо врезается лямка спортивной сумки, в руках по мусорному пакету, туго набитых подушками вперемешку с кастрюлями, а под мышкой системный блок.  

И какая, собственно, разница, какой это переезд по счёту. Пока есть работа, не пропаду. В этот раз меня выгнали из заводской общаги как-то слишком оперативно. На сборы и поиск угла были всего сутки. И страх проснуться на холодных скамейках Ленинградского вокзала за 2 недели до зарплаты, хуже которого лишь мысль о том, чтоб вернуться, сдаться, сломаться под прессом всего столичного-похуистичного.  

Спасителем конкретно сегодня согласился выступить местный товарищ, с которым в деревне самогон летом пили. Холодно, голодно. Метро закрылось, сигареты закончились. В трубке как на репите беспощадное «абонент временно не абонент». Неужели кореш удолбался чем-то, забыл про меня и уснул!? Номер дома и квартиры он не сказал, только метро. И что заберет меня «через час-два». Куда идти, что делать, как выкручиваться... Или дождаться открытия метро и прям с вещами на работу. А если менты примут за бродягу... Регистрации то нет и откупиться нечем.  

«Эй, Мексиканец! » Приём в бомжи на сегодня отменяется – Игорёк приветливо машет мне рукой из окна уставшего батиного москвича.  

Отогреваюсь на кухне принцессой гитой, закусываю овсяным печеньем.  

– Мекс, ты в бабушкиной комнате ложись.  

– А бабушка где?  

– Нет больше бабушки...  

Заснул быстро и без утомительной рефлексии про шансы на хотя бы послезавтра. Если бы Маргарет Митчелл писала про «Унесенных московским ветром», то ключевой месседж звучал бы так – «Завтра я подумаю о том, что я подумаю об этом завтра».  

В двушке-хрущевке мы жили вчетвером – Игорь, его подруга, подруга подруги и я. Проживание в тесном пространстве приучает людей быть вежливыми и не конфликтными. Даже когда на кухне нет ни одной чистой вилки, а ты пришел с работы последним, это не повод для бытовых споров. Тараканы, мошки, муравьи – они тебя не замечают и ты их тоже.  

Лишь один нюанс доставлял мне неудобство – странный запах от матраса. Сначала привыкал спать исключительно на спине и с открытой форточкой. Потом стал его переворачивать перед сном. Однажды под утро психанул и весь матрас замотал в ашановские пакеты, но стало ещё хуже – просыпался от их шелеста по десять раз за ночь. Попытки научиться спать на полу на японский манер не увенчались успехом – сквозняки и пыль донимали пуще тошнотворного матраса.  

Как-то раз сидели мы с Игорем на прокуренной кухне и вели неспешную светскую беседу под балтику тройку.  

– Чувиль, а как тебе хата досталась?  

– Так от бабушки.  

– А она одна тут жила?  

– Одна. И долго. Мы редко виделись. Даже когда она ушла, мы узнали не сразу...  

– А что случилось с ней?  

– Старость. Легла спать и не проснулась. Так и лежала сколько-то дней, а может и недель, пока родители не приехали. Вот прям на том же матрасе, где ты сейчас спишь...  

Я затушил сигарету в трехлитровой банке из под огурцов, служившей пепельницей, и пошел готовиться ко сну с мыслью, что когда-нибудь обязательно куплю себе хорошую кровать и наконец-то высплюсь.  

Всё будет, но не завтра.