Она

Её водная стихия не давала покоя ни одному обитателю нашего дома. Тогда мы жили в огромнейшем особняке, сколько-то метров ввысь. А людей там сколько обитало, пруд пруди. Каждый день какие-то сабантуи, песни, пляски, игрища и ссоры, конечно же, куда без них в большой семье?  

Мы называли себя семьей. Разные по крови, но близкие по духу. Нам так казалось, по крайней мере.  

Утром очередного дня Мери (она) сидела на террасе в тёплой шерстяной кофте и широких штанах, настолько длинных, что волочились по земле, собирая всю пыль и грязь. Её туманные глаза были наполнены… печалью и тоской. Она довольно меланхолична по утрам, но тогда она переплюнула саму себя. Лицо не выпускало эмоции наружу, тело походило на мраморную бездвижную скульптуру и лишь вздымающаяся грудь успокаивала Алекса, исподтишка следящего за ней.  

Мы все к тому времени уже привыкли к серой погоде и тусклому солнечному свету. Лужайка перед домом пустовала, мальчишки ещё спали. А Мери томно, без особого желания смотрела вдаль. Разговоры не велись, проигрыватель принял обет молчания.  

Входная дверь распахнулась с небывалой силой и сама удивилась нежеланным объятиям со стеной. Алекс с молниеносной скоростью выбежал с террасы, я устремил взгляд на Мери, ни один мускул на её лице не дрогнул.  

Я был в замешательстве. Воры? Насильники? Может, группа отбитых мародёров?  

–Мы никому не нужны, Джоил, успокойся сейчас же. Я ощущаю твою панику всеми фибрами своей прогнившей души, – её приказной тон всегда ставил меня на место, но в сочетании с окаменевшим лицом ввергал в ужас, меня будто пригвоздило к плетёному креслу.  

Я услышал шиканье за стеной, но не смог разобрать слов. Две фигуры вышли из темноты.  

Мери повернула голову к дверям спустя 1 минуту и 23 секунды. Весь спектр человеческих эмоций и чувств отразился на её невероятной красоты лице. Смятение, злость, страсть, любовь, дружелюбие, удивление и, наконец, безмятежное спокойствие.  

Её глаза, вы не видели её глубоких иссиня-чёрных глаз. В них точно бушевал океан в ту секунду. Щеки зарделись, налились жизнью. Уголки пухлых розоватых губ подернулись смущением. Она улыбнулась.