Любящий родитель

Иван Григорьевич стоял на перроне автовокзала с букетом цветов. Настроение у него было приподнятое, можно даже сказать, праздничное. Он встречал свою дочь Анну, которая должна приехать на автобусе из соседнего города, где она нынче жила и работала. Отец не видел своё любимое чадо уже более двух месяцев. И вот, долгожданный момент. Иван знал, что этот вечерний рейс очень часто приезжает раньше, чем по расписанию, поэтому пришёл заранее…  

Автобус, поблёскивая ближним светом фар, вальяжно «вплыл» на территорию автовокзала, подъехал к перрону и плавно остановился. Пассажиры начали выходить из салона. Иван Григорьевич всматривался в лица. В принципе, можно было и не всматриваться, потому что Анютка всегда замечала его первой и, размахивая руками, с криками «папка! папка! » бросалась на шею отцу…  

Когда последний пассажир покинул салон, то туда вошёл водитель.  

– Извините, а это все прибывшие пассажиры? Или, ещё кто-то есть? – спросил Иван, подойдя вплотную к дверному проёму.  

– А вот это я, как раз, и хочу проверить, – ответил шофёр. – Инструкция, знаете ли…  

Через минуту водитель вышел из салона.  

– Автобус пуст, – констатировал он.  

– Как же так? А вы не видели высокой стройной девушки с длинными тёмными волосами, очень похожей на меня? Она должна была ехать в этом автобусе…  

– Вы уж поймите меня правильно, – отвечал водитель, пожимая плечами. – В салоне ехало более сорока пассажиров, и я не могу запомнить каждого.  

– Да, конечно… Извините…  

Иван Григорьевич отошёл от автобуса и в недоумении застыл на перроне. Что же теперь ему делать? Куда подевалась Анютка? Надо бы позвонить ей. Мужчина достал телефон и набрал номер дочери. Абонент был выключен, или вне зоны… Тут он вспомнил. Чтобы сообщить о своём приезде, Аня звонила ему сегодня в обед с какого-то другого номера. Это был номер её коллеги по работе. У дочери сломался свой телефон, и она собиралась покупать новый. Наверное, не успела купить и хотела сделать это завтра, здесь. Может, позвонить этой коллеге? Вроде, и неудобно… Поздновато уже…  

Понурой походкой Иван отправился в обратный путь. Благо, идти было недалеко, минут двадцать пешком. Можно было добраться и гораздо быстрее, на маршрутке, но торопиться теперь уже было совершенно некуда. Букет, который теперь почему-то стал ему мешать, он хотел выкинуть в ближайшую урну, но потом решил этого не делать. Цветы-то тут причём?  

Анне было двадцать шесть лет. На момент развода Ивана Григорьевича со совей женой, девочке было четырнадцать. После развода, когда бывшие супруги разъехались, Иван стал добросовестным «отцом по выходным». Он очень любил свою дочь, и ребёнок отвечал ему взаимностью. Когда Ане исполнилось семнадцать, её мать, со своим новым мужем, собралась переехать в столицу. Дочь восприняла эту идею в штыки. Она категорически не хотела никуда уезжать, а кроме того, у неё явно не складывались отношения с избранником матери. На этой почве произошло несколько скандалов, коснувшихся и Ивана Григорьевича, потому что бывшая жена неоднократно приезжала к нему и, с криками и визгами, почти в приказном порядке «просила» убедить дочь, что столица – это лучший вариант, в плане учёбы, карьеры, жизни и тд, и она должна поехать с матерью. Иван, конечно, имел на дочь большое влияние, но делать ничего не стал. Дело кончилось тем, что хитрющая девчонка, каким-то непонятным образом, запудрила матери мозги, а потом, когда ей стукнуло восемнадцать, прямо в свой день рождения, переехала жить к отцу. Мужчина, конечно, был изрядно поражён такой пронырливостью и прытью своего чада, но воспринял поступок дочери с пониманием и даже с гордостью.  

Отец и дочь жили очень и очень дружно. На самом деле, Иван Григорьевич был рад, что дочь теперь рядом, и окружил её теплом и отцовской заботой. Аня тоже всячески заботилась об отце. И это касалось не только домашней заботы, в виде приготовления пищи и ведению хозяйства. Повзрослевшая барышня несколько раз пыталась устроить личную жизнь своего драгоценного родителя. Она, как бы совершенно невзначай, знакомила отца то с незамужней матерью своей подруги, то с какой-то врачихой-психологом, которая должна была помочь Ивану бросить курить, то со своей преподавательницей из института...  

Когда Анна закончила институт, то ей, практически сразу, предложили хорошую работу по специальности в соседнем областном центре. Девушка сильно сомневалась. Ей не хотелось уезжать от отца. Иван мягко убедил дочь, что попробовать обязательно нужно и необходимо ехать. Уехав в другой город, дочь не забывала про отца и регулярно приезжала к нему на выходные. Однако, конечно, далеко не так часто, как хотелось бы им обоим…  

Иван Григорьевич вошёл в прихожую. Дома ещё до сих пор вкусно пахло тушёной говядиной, которую он, к приезду дочери, искусно приготовил так, как любит Анютка, хорошенько протомив мелконарезанную говяжью вырезку в специальном соусе, с добавлением специй. Обречённо держа в руке непонадобившийся букет, мужчина присел на пуфик и задумался. Ему стало грустно и захотелось выпить. Выпивать он сегодня не собирался, поскольку хотел предложить дочери, завтра встать пораньше и поехать погулять в их любимый загородный парк. Ну, если даже и собирался выпить, то чисто символически. Поэтому, и купил лишь бутылку слабенького винишка. Правда, где-то была ещё хорошо початая бутылка коньяка, но это же – баловство, ведь там слишком мало. Вывод напрашивался сам собой. Нужно сходить за водкой…  

Удручённый родитель налил в вазу воды и поставил цветы в комнате, на журнальный столик, который стоял рядом с небольшим диванчиком. Взгляд Ивана остановился на этом самом диванчике. Он вспомнил, как в детстве дочка любила здесь лежать, вытянувшись во весь рост. А уже потом, когда была студенткой, часто засыпала на диване, готовясь по ночам к сессии и обложившись учебниками и конспектами. Но только теперь ей не хватало длины дивана, чтобы вытянуться во весь рост, и она сворачивалась калачиком, подогнув колени. А отец подходил, заботливо накрывал её пледом и тихонько гладил по голове кончиками пальцев…  

Дочь улыбалась во сне… Вспомнив всё это, ему захотелось выпить ещё сильнее…  

В магазине была длиннющая очередь на кассу, и Иван Григорьевич едва успел приобрести спиртное до наступления запретного времени. По дороге домой, он присел на какую-то лавку, открыл бутылку, сделал большой глоток прямо из горла, затем не спеша выкурил сигарету и только после этого продолжил путь…  

Маленький музыкальный центр, стоЯщий на кухне, потихоньку воспроизводил сборник произведений Вивальди. Именно тот сборник, который, ещё со школьных лет, так любит Анютка. Иван сидел за кухонным столом и планомерно выпивал. Вернее сказать, не выпивал, а целенаправленно нажирался, едва закусывая водку пропитанными соусом кусочками говядины…  

В определённый момент стало просто невыносимо. Ивану Григорьевичу очень захотелось с кем-нибудь поговорить. Он снова набрал дочь по телефону, но абонент, как и раньше, был вне зоны. И что же делать? С кем поговорить? Ведь в квартире нет абсолютно никого, даже тараканов… Ну, в конце-то концов, не разговаривать же с Антонио Вивальди! Тем более, что он сможет ответить, разве что, только великолепными скрипичными партиями своих бессмертных творений. Оставался только один вариант. Поговорить самому с собой…  

– Хммм… Ванька, а я смотрю, ты, ещё пока, кой-чего соображаешь! – громко обратился к самому себе мужчина. – В магазине-то, взял не поллитровый пузырь, а ноль семь!  

– Ну, а хуй ли ты хотел? Ведь потом неохота отрывать жопу от табуретки и бежать ещё за одной, – со знанием дела, отвечал сам себе Иван Григорьевич. – Да и до магазина, где можно в неположенное законом время купить бухло из-под прилавка, пиздовать минут пятнадцать, и ещё не известно, что за поебень тебе там могут подсунуть. А так – самое то! Литрухи мне, конечно, уже многовато. Стар я стал. А вот ноль семь – в самый раз!  

– Ну да… И не поспоришь… Слушай, а вообще-то, ты чего расселся и жрёшь водку, старая скотина?!  

– А что, не имею права, что ли?  

– Да хуй с ним, с твоим правом. Вот ты тут сидишь, а с Анюткой-то, может, что случилось?! Тебе бы сейчас стоило не сидеть на жопе ровно, а поехать к ней! Может, она заболела, и ли ещё какая хуйня приключилась!  

– У меня, знаешь ли, не такая дочь, чтобы в какую-то там хуйню вляпаться. Она, хоть и девка молодая, но умная. Понял?! И со здоровьем у неё всё в порядке. Так что, хватит тут пиздеть, а то и так тошно!  

– Ладно, ладно, Григорич… Не заводись… Ты же и так-то ебанутый, а когда выпьешь, так вообще, пиздец…  

– Ну вот, нЕхуй тогда меня и заводить!  

Содержательное общение с самим собой продолжалось. В процессе этого диалога уже нетрезвый родитель не забывал регулярно наполнять свою стопку водкой и добросовестно осушать её. Уровень жидкости в семисот миллилитровой бутылке быстро приближался к нулевой отметке…  

– Ванька, а помнишь, когда Анютка ещё мелкая была, как-то, под самый новы год, у неё приключился жуткий диатез. Помнишь?  

– Да… Что-то такое было… Мы ещё тогда на праздник даже мандарины покупать не стали….  

– Ну да… А она пошла в гости к подружке Ирке, со второго этажа, и понапиздила там этих самых мандаринов из детского новогоднего подарка. Принесла домой, съела их втихаря, а шкурки под диванчик в комнате заныкала…  

– Ой бляя… Точно! А на следующий день её так обнесло, что пришлось вызывать скорую…  

– А врачи приехали, осматривают её, лежащую на диванчике, да и говорят, мол, а что же вы ребёнку мандарины даёте…?! Мы с женой в шоке! Говорим, никаких мандаринов не давали! А врачиха, мол, а это что?! И выковыривает носком своей обуви из-под дивана шкурки…  

– А в школе, классе в третьем, или четвёртом, помнишь? Когда мальчишки на доске в классе всякие матюки писали…  

– О да! Это, почти как в том анекдоте. Мол, папа, а мальчишки на доске нехорошие слова писали!  

– Ага… А ты доченька, надеюсь, не писала?!  

– Конечно нет, папочка! Я же хорошая и умненькая девочка! Я не писала, я диктовала и потом проверяла грамотность. Ведь у меня же по русскому одни пятёрки!  

Иван Григорьевич рассмеялся в голос, а потом неожиданно затих и стал очень серьёзен. Он налил себе ещё, быстро выпил и, не закусив, прикурил сигарету…  

– Вот знаешь, Иван, что я думаю…  

– Да знаю я всё… Чего тут знать-то… Она же не потому не приехала, что не смогла. А просто, подумала-подумала и не захотела… У неё там своя жизнь, свои дела… Мужика сейчас себе нормального найдёт… А может, и уже нашла. Ей уже давно пора. Девка молодая, красивая… А дальше, что…  

– Да, Григорич… Известно, что… Ты ей и сейчас-то на хуй не нужен, а, когда замуж выйдет, так и подавно… И дорогу к тебе забудет. И будешь ты тут сидеть на своей кухне, вспоминать дочурку, да давиться водкой в одно ебало… Пока не поставишь в угол свои дырявые кеды…  

– Папка! Папка! Ну ты что?! – сказал знакомый, самый родной, голос дочери. – Ты что же такое говоришь-то, а?! Пап!!!  

– Эххх… Доча, доча…  

Девушка быстро подошла к сзади отцу, сидящему за кухонным столом, облокотившись на столешницу, чуть наклонилась, обхватила руками и крепко прижалась.  

– Ты что, папочка! Ты у меня самый лучший! Я тебя очень-очень люблю! – дрожащим голосом произнесла девушка, прижимаясь ещё крепче, и по её щекам покатились крупные слёзы.  

– Доча, доча…, – повторил старик, глядя в одну точку, а про себя подумал: «Ну, пиздец… Допился я, что ли? Мне уже Анютка мерещится…»  

В следующее мгновение слеза девушки упала на рубашку отца. Иван вздрогнул всем телом и вдруг понял, что это – реально его дочь, а не какая-нибудь галлюцинация. Отец, моментально отрезвев, вскочил с табуретки, повернулся к Ане и взял её за плечи…  

– Доченька! Это ты?! А как… Откуда…  

– Конечно, я! Пап! Я же тебе сегодня звонила и сказала, что приеду! – эмоционально отвечала девушка с блестящими от слёз глазами.  

– Так ведь я же тебя встречал, и ты не приехала!  

– Правильно! Я не приехала на том автобусе, каким обычно езжу, потому что опоздала на него. Пришлось ехать на перекладных, а это несколько дольше. Приехала, а тебя дома нет. Позвонить мне было никак. Телефон сломался, а новый купить я не успела. А я так устала за весь день и в дороге, что даже и чаю не выпила… Решила немного полежать на своём любимом диванчике… Прилегла и крепко уснула. Как ты пришёл, я не слышала. Проснулась от того, что ты разговариваешь…  

– Кто разговаривает? – искренне удивился протрезвевший родитель.  

– Пап… Ну не я же! – ответила дочь и звонко рассмеялась. – А ты что, меня и правда не ждал, пап?  

– Да что ты, доченька! Конечно, ждал!  

– Я тоже по тебе очень скучала, папочка!  

Иван Григорьевич обнял дочь и сильно прижал к себе.  

– Ну, Анютка… Сиськи-то отрастила… И не прижаться к тебе!  

– Папа! Ну разве так можно говорить?! А особенно, дочери…  

– Мне – можно! – авторитетно заявил родитель. – Так. Ты, наверное, голодная? Кушать будешь!  

– Конечно буду! Тем более, своё любимое мяско!!!  

С самого утра стояла отличная погода. Отец и дочь прогуливались по загородному парку, наслаждаясь лучами тёплого весеннего солнца и мелодичным пением птиц. Аня держала Ивана Григорьевича под руку, и они медленно шли по широкой аллее, любуясь огромными деревьями, на ветках которых уже вовсю вылазили листья, наполняя воздух неповторимым ароматом состоявшейся весны.  

– Пап, а помнишь, когда я была маленькая, мы с тобой приехали сюда, вот так же, весной, и я гоняла на велике. А потом наехала колесом на камень, упала и разодрала коленку, а ты меня повёз в травпункт, где мне зашивали рану, а я орала…  

– Конечно, помню, Анютка, – ответил Иван и погладил своё чадо по волосам. – Я всё про тебя помню…  

Аня остановилась, внимательно посмотрела на отца и прижалась головой к его плечу.  

– Ох, и чудо ты у меня, Григорич. Такое отчебучил вчера. УпИсаться с тебя можно!  

– Это что ещё такое?! – наигранно возмутился родитель. – Разве можно так говорить отцу?!  

– Мне – можно! И вообще, иногда мне кажется, что ты забываешь, чья я дочь! – гордо парировала пигалица и звонко рассмеялась…