Светий заКОН Ньютона

– Козырь черви был! Ты спишь сидя или издеваешься! Десять раз говорил! Если назначаешь, то в колоду обратно не убирай, а подсовывай картинкой вверх… а то за кон, по пять раза козыря сменяешь!  

В небольшой прямоугольной комнате стоял круглый стол, за ним сидели двое, настолько разных мужчин, что назвать их братьями было абсолютно невозможно. Природа мать пропустила одного из них вперёд и сделала старшим, подарив прекрасные вьющиеся волосы, а второго лишила их напрочь – наградив прекрасным аппетитом. На гневные излияния лысого толстяка, угрожающе сотрясающего рукой на столько огромной, что в ней как скворцы в скворечнике прятались карты, низкорослый первенец отвечал на все упрёки младшего так же эмоционально, но с большей претензией на справедливость, поминутно округляя телячьи глаза и казалось сотрясая слова, прямо с русых кудрей;  

– Я говорил бубны! Я же сам вытаскивал, показал тебе, чего теперь?! Как проигрывать начинаешь, так всё у тебя не так, то козырь не тот, то карт не хватает или ты ослеп с дуру!?  

Мягкой поступью четырёх мохнатых лап вышла молодая кошачья фигура и уставившись на чудаковатые позы перегнувшихся смутьянов, жмурила карие глаза, будто пытаясь понять, бранятся они или веселятся. Под солнечном светом торшера ей был замечен черный зеленоглазый кот, усердно зализывающий неприглядные задние части. Кошачьи глаза встретились. Зеленоглазый замер, смутился и непринуждённо растянулся под золотым светом, всем видом показывая, чрезмерную высоту своего кошачьего положения. Кареглазая сделала осторожный шаг, словно убеждаясь в прочности застеленного паласом пола и подтянув остальные лапы, отправилась в направлении истинного хозяина дома. Её серо-зелёный окрас ещё не пробился и в совокупности с моложавым видом, вызывал у умудренного старого кота смешенное чувство снисходительного пренебрежения, часто возникающие у нас по отношению к надоедливым младшим братьями и сестрам. Первогодка приблизилась, перенесла пушистый вес на задние лапы и обняв себя хвостом, уставилась на черного кота. Тот демонстративно зажмурил зеленые глаза и хвастливо стеганул черной плёткой собственного хвастовства.  

– Мрр-ривет, – тихо заурчала несмышлёна.  

Черныш заметно махнул мордой, что видимо на кошачьем языке пантомим, означало ответное приветствие.  

– Муррр-ожет поиграи-мяуу!? – моргнула глазами киса.  

Глаза кота открылись, округлились, засветились зеленью двух только что разрезанных киви и спрятались снова. Серо-зелёная кошечка посидела рядом, переминаясь маленькими лапками, переводя взгляд от умиротворённого собрата, к возбуждённым бесшёрстным особям и обратно. Затем не вытерпела и решила промурлыкать;  

– Че-мяу они за-мяу-наются!? – Посматривала она в сторону круглого стола.  

Зеленые створки приоткрылись и белые усы направили кончики вверх, чертя еле заметную улыбку на шерстяной морде.  

– Они мяуу-грают, – ответил черныш, а первогодка подёрнула маленькую серую морду и прищурила несмышлёные глазки, что не ускользнуло от старого пронырливого взгляда, – в ка-ммррр-тинки, – с участием добавил он.  

Кошечка с интересом уставилась парой любопытствующих глаз, на двух беЗхвостых созданий, усердно перекидывающих одинаковые бумажки.  

– Ну что бьёшь или нет, – голосил лысый, – это не шахматы давай быстрей!  

– Да чё ты торопишь, – отбивался кучерявый, – корову что ли проигрываешь!?  

Кот лёг на другой бок, переложил голову с юга на север и сощурившись мордой на молодуху, добавил;  

– Сам-мяу игрррмрал с нимяу, но мняу, на-ууурр-скучило, – растянувшись во всю длину, лукаво поглядывал через лапу.  

В змееподобных глазах несмышлёной кошечки, отражалась натужные лица двух прямоходящих игроков, увлекая её пружинистое тело всё ближе к источнику весёлого озорства и опасного азарта. Подойдя в плотную к столу, киса мяукнула в надежде обратить на себя внимание, но короткоухие не услышали или не заметили её. Тогда она прыгнула на стоящий рядом стул и громче пропела писклявое ''мяу'', но люди и не думали глядеть на неё, за них это делал черный кот, уронивший морду на подложенные мягкие лапы и будто ожидавший чего то. Вытянув телескопические задние конечности, первогодка коснулась стола и высунув перископы серых ушей, разглядывала страшные гололицые морды и загадочные картинки. Довольная кучерявая голова, повернулась на неожиданного соглядатая и улыбнувшись бросила ''кыс-кис''. Молодые карие глаза засветились мимолётным счастьем и серобокая игрунья запрыгнула на стол, с пронзительно звонким ''мяу'', которое от неё не как нельзя было ожидать. Чернобокий кот смотрел не отрываясь.  

– А я её королём! – Во всё горло заорал лысый.  

– А я короля, – обрадовался кучерявый.  

– Туз! – Накрыл брошенную карты противник.  

– Бито, – ухмыльнулись телячьи глаза.  

Карты полетели в отбой и хвостатая восприняв это как приглашение, резкими, отрывистыми движениями потянула к себе выброшенные картинки. Черный кот уже не лежал, приняв позу копилки, он только изредка моргал зеленым светофором глаз. Придвинув к себе разноцветные бумажки, киса с участием наблюдала за процессом, ловя каждое движение безусых.  

– Восемь, – положил лысый красную карту.  

– Девять, – напряженно накрыл кучерявый.  

– Восемь, – лысый вынул чёрную карту.  

– Девять, – резко бросил оппонент и молодая кошечка, восприняв это как приглашение, потянула свои мохнатые лапы к не отбитым картам. Гладколицее не обратили на неё внимание, а черный кот, вытянув жирафью шею не верил своим зеленым глазам и всё время будто ждал чего то.  

– Девять! – Хищно произнёс лысый и медленно отнял руку от карты.  

Киса потянулась за девяткой, но к величайшему удивлению черного кота, лысый только прижал карту пальцем большой человеческой руки, не отрывая ожидающего взора, от телячьих глаз кучерявого брата. Время остановило свой ход; серобокая непонимающе уставилась на лысого, тот на кучерявого, а старый кот наблюдая со стороны, удивлённо смотрел на нелепое трио, казалось невиданное, за всю свою долгую двенадцатилетнею жизнь.  

– Десять, – с улыбкой сказал кучерявый.  

Лысый убрал с карты палец, чем поспешила воспользоваться кошечка, а черныш, давно не моргая, внимательно смотрел в зеленые стекла бинокулярного зрения, всё ожидая и ''не на ус'' не веря не одному из своих удивлённых глаз.  

– Бито, – настороженно произнёс младший брат, уронив маленькую капельку пота с блестящей лысины.  

Старший открыл ладонь, обнажив пару из двух прятавшихся карт.  

– Генеральские, – рассмеялся он, раскидав вьющиеся волосы по довольной физиономии.  

Огромная человеческая ладонь с силой опустилась на обнажившиеся шестёрки и верх подпрыгнули круглый стол, разбросанные карты, испуганная кошечка и казалась сама комната, вместе с торшером и чернышом. Лысый с грохотом отбросил стул, гонимый досадным проигрышем и нижайшим чувством, выместить злость на более слабом создании, помчался за быстроногой кошкой. Ловко перевернувшаяся на лапы первогодка, растеряв все свои кошачьи мысли, со всех ног бросилась на утёк, под сопровождения невероятно довольных зеленых глаз. Не догнав проворную молодуху, разгневанный девятым подряд поражением, лысый покосился на желтоватый торшерный свет и со всей силы махнул огромной ногой. Раздалось оглушительное ''мяуа – капелла'', во всей комнате погас свет и только четыре светящихся глаза, с первобытной обидой и настороженным испугом, посматривали из темноты.  

Мораль.  

Желая причинить умышленный вред, ради смеха, забавы или мщения – помни о третьем законе Ньютона.