Белая церковь

«Одиночество – опасная вещь.  

Если оно не ведет тебя к Богу, оно ведет тебя к дьяволу.  

Оно ведет тебя к самому себе».  

Оутс Дж. К.  

Белая церковь  

Помню, эта история произошла со мной в мае 1944 года. Все началось после ранения, которое я получил в битва под Монте-Кассино. Наша пехота отбила позиции врага, и после того как союзные войска овладели Римом, стало ясно, что война близится к своему финалу. Немецкий натиск ослаб, и фашисты начали стремительно отступать в сторону Берлина. Меня же положили в госпиталь Северного Йорка, где я с ранением пролежал долгих 4 месяца. Осенью, после того как врачам удалось поставить меня на ноги, я уже знал, что больше не вернусь в армию. Предстояло начать новую жизнь в непривычных декорациях. Я вернулся в свой отчий дом в Эксетере, который опустел после трагической смерти родителей, а женой и потомством до армии мне так и не удалось обзавестись, и начал жить на пенсию военнослужащего. Характерные для того времени голод и нищета, которые охватили всю пораженную войной Европу, были мне не страшны. Бывший солдат мог уповать на безбедную, но одинокую старость.  

Каждое воскресенье как истовый католик я посещал церковь, а по средам заглядывал в шахматный клуб, членами которого были такие же бравые солдаты, воевавшие за страну и королеву. Мне суждено было доживать свой век в относительном спокойствии и условиях приближенных к тепличным, если бы не странная телеграмма, которую я получил в начале сентября того же года. Ни обратного адреса, ни имени отправителя в послании не значилось. Только одна строчка, чем-то похожая на призыв пастора: «Иди на голос Плимута», – и мой адрес, выбитый строгими печатными буквами на папирусной бумаге. Телеграмма не вызвала во мне какого-либо интереса и уж тем более желания действовать. Я лишь зачем-то вложил ее в одну из своих книг, коих было не сосчитать, и попытался забыть.  

Отчего бы просто не выбросить столь несуразное послание адресованное неизвестно кем? Вероятно, уже тогда я попал под необъяснимое влияние Плимута. Мой всегда крепкий сон стал беспокойным, я начал замечать, что подолгу стою у окна всматриваясь вдаль, в надежде отыскать непонятно что. Изо дня в день меня преследовало одно и то же сновидение – небольшая церковь, выкрашенная в белую краску, и всякий раз я просыпался в некоей тревоге, а затем подолгу не мог уснуть. Словно некто завладел моей волей, взяв ее под свой контроль. Я был не в силах найти покой в родном доме. Меня стало пугать одиночество, хотя ранее испытывал в этом наслаждение. Я больше не мог продлевать свою агонию. Поэтому побросав все необходимое в походный чемодан, и не забыв прихватить свой верный шестизарядный «кольт», образца 1927 года, отправился в порт.  

Армия научила меня многому, а война позволила применить полученные знания на практике. Дни напролет, тогда еще, таких же незрелых юношей, как и я сам, нас без устали муштровали по части картографии. Количество часов, проведенных за изучением карт не только Европы и Соединенного Королевства, но и удаленных уголком нашей земли, было не счесть. Поэтому определить местонахождение Плимута, а именно туда я и собирался направиться, для меня не составило труда. Плимут – небольшой остров по форме напоминающий гнилое яблоко, который расположен на юго-западе графства Девон. Как и на любой остров, полностью отрезанный от материка, попасть не него можно было двумя путями: по воздуху и вплавь. Решение отправиться именно по воде было обусловлено моей панической боязнью летать на самолетах. От аэрофобии я так и не смог избавиться до конца своих дней.  

В доках меня ждало разочарование. В это время большинство судов находятся на последнем в этом году китобойном промысле. Те немногочисленные моряки, которые все же по какой-то причине околачивались в порту, отказывались доставить меня на остров. Как мне в скором времени стало известно, Плимут пользуется дурной славой у мореплавателей и ни один капитан не направит свое судно к берегам этого отчужденного клочка земли. Время уходило, а решение о том, как попасть на остров так и не было найдено. Если бы не череда случайностей, которая свела меня с морским проводником, согласившимся на путешествие к берегам Плимута. В противном случае, пришлось бы мне арендовать какой-нибудь ветхий баркас и самостоятельно прокладывать маршрут до пункта назначения, рискуя сгинуть в неспокойных водах Северного моря.  

Судно, на котором мне предстояло плыть до изолированного острова, было полностью выкрашено в серую краску, от чего казалось обветшалым и безжизненным. Как потом мне объяснил владелец посудины, мышиный цвет отлично скрывал корабль во время морских рейдов. На тусклом борту корабля угадывалось полустертое название плавательного средства «Иерихон» (древний город на территории Палестины). Какая-либо команда на Иерихоне попросту отсутствовала. Капитан не нуждался в помощниках и в одиночку справлялся со всей работой. Сам же он был невзрачным молчаливым человеком с удивительно гладкой иссиня белой кожей, как будто нетронутой северными ветрами, бушевавшими в открытом море, полностью скрытой под непромокаемой курткой и надвинутым на голову капюшоном.  

Тогда я думал, что моряк стал моим спасителем, ведь он единственный кто согласился сопровождать меня на Плимут. На самом деле ему была уготована совсем иная роль. За свои услуги, человек в капюшоне, лишь попросил мои наручные часы с потрескавшимся кожаным ремешком, как плату за возможность обрести покой. В тот момент я не обратил внимание на его слова, потому как был доведен до отчаяния долгими поисками проводника.  

«Иерихон» со мной на борту покинул бухту Эксетера и двинулся в сторону острова 2 октября 1944 года. Мое плавание продлилось долгих два дня, которые я просто вычеркнул из своей памяти и к полудню 4 октября, я ступил на землю изолированного острова.  

Плимут со всех сторон омывается холодными водами Северного моря. Именно по этой причине на острове беспрестанно бушуют ветра, кажется, что, сколько бы на тебе не было одежды, ты все равно не спасешься от пронизывающих ледяных касаний Северного бриза. Путник, который попадает на остров, не встретит здесь ни изысканную архитектуру, ни приветливых местных жителей. Почти все островные постройки возведены из красного кирпича и имеют в высоту не более двух этажей, что роднит их с коробками для насекомых, в которых копошатся люди. Из-за большой влажности на многих зданиях видна черная плесень, как проказа, она уродует и без того скучную архитектуру острова. Постоянная же облачность и густой туман придают этому месту ощущение покинутости и вечной угнетенности. Такое же чувство возникает и при взгляде на местных жителей. Внешне неприметные, прячущиеся под многослойной прослойкой одежды, сквозь которую проглядывает мертвенно-бледная кожа, не видевшая лучей яркого солнца. Меня особо потрясли губы островитян, которые при ближайшем рассмотрении оказались холодного синего цвета, как обескровленные губы утопленника, и полное отсутствие ресниц, бровей, да и вообще какой-либо растительности на лице.  

Определить их половую принадлежность не представлялось возможным, как и понять неразборчивую речь, чем-то похожую на булькающие звуки исходящие глубоко из горла. Они были сродни мифическим людям-амфибиям, которым наскучило морское дно. Нельзя было не отметить сходство во внешности, которое роднило местных жителей и капитана Иерихона. Старый волк явно был родом из этих отчужденных мест.  

Я бродил среди однотипных зданий в надежде отыскать, то ради чего затеял это странствие. Сам не ведая, что ищу, продвигался вглубь острова. Пока оглушительный колокольный звон, который казалось, прогремел сразу над всем островом, не дал мне четкий ориентир. Сразу пришло осознание того, что я достиг цели своего путешествия. Моя обитель находилась на вымощенной брусчаткой площади, где кроме божьего дома совершенно ничего не было. Небольшая церковь, выкрашенная в слепяще-белую краску. Она казалась каким-то инородным телом среди прочих плесневелых коробок из красного кирпича. Ни малейшего намека на запущенность, которая как я заметил, была характерна для всего острова в целом.  

Белая краска на церкви, будто бы совсем недавно нанесена и полное отсутствие черной плесневелой гнили на фасаде. Непомерных размеров крест, который нависал над входом, как гильотина, которая отсекает грешникам путь к отступлению. Таким это место предстало передо мной. Здесь я должен был обрести свое спасение либо же погибель.  

Обитатель белой церкви, облаченный в привычную для католического священнослужителя черную рясу, распахнул передо мной массивную дверь и впустил внутрь божьего дома. Угольное одеяние полностью скрывало его, но не заметить белую кожу, которая словно светилась во мраке церкви, было нельзя. Это существо в рясе не проявило по отношению ко мне никакого интереса, казалось, оно совсем равнодушно к происходящему. Я не мог унять дрожь, которая охватила меня в тот момент, когда дверь божьего храма без единого звука, закрылась за мной и весь мир, сжатый до размеров церкви, погрузился во тьму. Словно сам дьявол обманом заманил меня в свое логово.  

Из ступора меня вывел голос, который не имел видимого источника, а раздавался прямо в моей голове. Это было похоже на телепатические команды, а я им беспрекословно подчинялся. Даже теперь, по прошествии какого-то времени, этот голос по-прежнему управляет мной. Я больше не принадлежу себе. Моя кожа, на которой всегда красовался легкий загар, из-за отсутствия солнечного света, приобрела мертвенно-бледный оттенок, а волосы цвета воронового крыла, покрыла старческая седина. Я стал безвольным пленником существа обитающего в белой церкви.  

Эта история, написанная моей рукой под диктовку голоса, который без устали звучит у меня в голове, кажется, была специально кем-то выдумана и не имеет ничего общего с реальностью. Плимут получил еще одного «грешника», который следовал на его зов.