Бойня (часть 2)

Бойня  

часть 2  

Мужик с красным лицом умело орудовал мясницким тесаком, отсекая от мертвой свиной туши, передние конечности. При этом его рот ритмично шевелился. Олаф еле слышно напевал какой-то незамысловатый мотивчик. Когда работа ладится можно и спеть. И неважно, что вокруг тебя мертвые туши животных, в воздухе стоит удушающий смрад расчлененной плоти, а в напарниках у тебя два кретина. Один предпенсионного возраста, а второй совсем молодой. Пока ты в состоянии убивать – пой. На бойне, если ты не поешь – ты кретин. Олаф был музыкальной натурой, а еще алкоголиком. И это его история.  

***  

Юноша отработанным движением увернулся от летящего в него молотка. Вчера это был отцовский тапок, а пару дней назад, так и вовсе кастрюля с голубцами. Никогда не знаешь когда отец взбесится и попытается тебя прибить. Поэтому приходится всегда быть начеку и уворачиваться от всевозможных предметов. Отец мучился от неконтролируемых вспышек гнева перерастающих в агрессию. Страдали все кто в этот момент был рядом. Наверное, именно поэтому рядом был только его сын. Мама ушла от них в мир иной много лет назад. Оба горевали: и отец и сын. Казалось, что это горе сплотило их на краткий миг. Может и так. Никто уже не и вспомнит, как было на самом деле. Просто два человека: мужчина, страдающий неконтролируемыми вспышками гнева и юноша, который изо дня в день принимал эти вспышки на себя. Юношу звали Олаф и сегодня ему исполняется 16 лет.  

– Малолетняя мразь! От тебя разит как от помойки. Где ты, гнида, шлялся утром, когда ты мне был нужен?! – ожесточенно выкрикивал отец в сторону запуганного сына, который стоял, сжавшись возле входной двери. Если сжаться и при этом как бы уменьшиться в размере, то отец может и не ударить. Так поступает жертва, когда замечает хищника и понимает, что не сможет убежать. Сжимается, чтобы уменьшиться в размерах. Притворяется мертвой, дабы хищник потерял к ней всякий интерес. Но Олаф не мог притвориться мертвым. Отец стоял всего лишь в паре метров от него. А затем начал бить. На юношу посыпался град ударов. Первый и самый сильный удар последовал в голову. Второй – в слабо защищенное лицо. И этого хватило, чтобы Олаф начал отключаться. Его бессознательное тело упало на холодный пол. Мужчина нанес еще пару ударов ногами по спине и животу отключившегося сына и, наконец, прекратил экзекуцию. Отец тяжело дышал. К нему пришло осознание содеянного. Приступ прошел. Родитель опустился на колени. Рухнул на пол рядом с сыном и зарыдал. Плакал долго – пока его «любимый мальчик» не начал приходить в себя. Теперь уже плакали оба. Один от любви к сыну, а второй от любви к отцу. В этом доме было насилие, а еще в нем была любовь. На любви все и держалось.  

Два человека: отец и сын, которые страдали от любви.  

Отца Олафа, после того как у мужчины стали проявляться симптомы неконтролируемой ярости, незамедлительно выперли с фабрики. Работодателю не нужны подобные проблемы. А мужчина был той еще проблемой. Дебоши и прогулы, вот малая часть «послужного списка» отца Олафа. После увольнения с фабрики были неоднократные попытки устроиться куда-нибудь еще. Мужчине удалось проработать месяц в местном баре «Брюхо» – притоне для всякого рода маргиналов. Но контингент питейного заведения постоянно норовил спровоцировать тревожного родителя. И в один из теплых майских вечеров, отец, находясь за барной стойкой и наполняя очередной пивной бокал – сорвался. Разбил об голову Хельгарда – постояльца Брюха этот самый пивной бокал, доверху наполненный темным портером. Между посетителем и барменом моментально завязалась драка и если бы не подоспевший персонал бара, то от Брюха мало бы что осталось. Уже после того как конфликт между мужчинами удалось прекратить, у отца Олафа спросят: «В чем причина? Что тебе в голову взбрело? Почему ты разбил бокал об голову Хельгарда? » На что бывший бармен лишь разведет руки в стороны и произнесет неопределенное: «Этот ублюдок на меня косо посмотрел».  

Так родитель лишился еще одного места работы. А потом его попросту никуда не брали. Городок, в котором они с сыном жили, был маленький, и слухи в нем распространялись быстрее, чем наполняется пивной бокал. Но спросите у любого кто знал отца Олафа: «Пил ли мужчина хоть когда-нибудь? И услышите категоричный ответ: «Нет, никогда».  

Дети не всегда идут по стопам своих родителей. Вот и Олаф вырос таким. Он избрал собственный путь. Никогда не поднял руку на другого человека и пристрастился к алкоголю.  

***  

Социум будет тебя отвергать, потому что ты отличаешься от большинства. Ты живешь в своем, только тебе одному понятном мирке. «Как может ребенок находиться с ТАКИМ отцом, который что ни день, так избивает своего отпрыска? » «Пусть уже вмешаются соответствующие органы и заберут ребенка куда следует – подальше от отца-тирана». Такие разговоры окружали маленького Олафа. Но никто не вмешивался. Соответствующим органам не было дела до этой семьи. Маленькая семья – отец и сын. Два таких разных человека. Отец и сын – вдвоем против всех.  

***  

Друзей у Олафа не было. Кто с тобой будет дружить, если твой отец не в состоянии контролировать свою ярость. Но один он не был. Еще будучи малышом Олаф придумал себе друга. С воображаемым другом они пели песни, просто гуляли, проказничали. С «другом» они справлялись с отцом, когда тот был не в себе. Друга звали Франц. И в воображении Олафа его приятель постоянно пел. Франц начинал, а Олаф подхватывал. Гимны, популярные шлягеры, романсы, даже неприличные частушки – Франц знал их все. И поэтому когда Олаф прогуливался по центральной улице своего городка, напевая себе под нос, окружающие, глядя на него, сочувственно вздыхали: «Мол, ребенок в конец свихнулся с таким отцом».  

Как можно дружить с человеком, который постоянно улыбается и что-то напевает себе под нос. «Он псих, как и его отец», – высказывало свое мнение общество.  

Если ты псих тебя не примет мир. Если ты не такой как большинство тебе не нужен ИХ мир. Ты создаешь свой собственный.  

***  

Сегодня Олафу исполняется 16 лет. Юноша не тешил себя призрачными надеждами, будто бы у отца припасен подарок для него. Их семья выживала на скудное пособие по безработице, которое ежемесячно получал родитель. Денег едва хватало, чтобы прожить месяц до следующего пособия. Поэтому Олаф все время подрабатывал и тут и там. Везде неофициально, да и к тому же за сущие копейки. Кто будет справедливо платить несовершеннолетнему. Однако все те деньги, которые удавалось заработать юноше – были только его. Отец никогда, даже в самые тяжелые периоды, не претендовал на заработок юноши. Наверное, потому что был не в курсе всех дел своего мальчика, а может просто любил сына.  

Но опять сорвался. Не смог обуздать ярость. Снова избил сына. В его день рождения. Потому что от сына разило как от помойки, а еще он так нужен был сегодня утром своему отцу. Ведь когда ты в ком-то действительно нуждаешься, чаще всего этого человека нет рядом. И ты страдаешь, а после страдает и тот, кого не было.  

Любовь – это когда страдают оба.  

У Олафа есть совсем немного своих денег. Юноша уже третий месяц неофициально подрабатывает на бойне. Выполняет неквалифицированную работу. Он поливает из шланга живность, подготовленную для убоя. На это у него уходит пару часов. После он может быть свободен – заниматься своими юношескими делами, но только несколько часов. Затем его опять ждут на бойне, чтобы убрать участок забоя от мусора. От невостребованной крови и прочих животных отходов, которые не идут на дальнейшее потребление. Трем работягам предпенсионного возраста с бойни, вместе с которыми Олаф трудится – он нравится. «Работящий», – говорит первый. «Смышленый», – произносит второй. «Вечно улыбка от уха до уха и напевает себе под нос», – подает голос третий. «Псих, как и его папаша», – в унисон выдают три рта и по бойне разносится смех. «Пусть трудится, пока не исполнится 18 будет работать неофициально, ну то есть задаром», – заключает молодой директор с пышной шевелюрой.  

Пройдет всего два года и Олаф будет официально зачислен в штат работников бойни. Будет работать целую смену. Но выпивать с мужиками из первой смены он начал уже сейчас. Причем мальчик старался ничем им в этом деле не уступать.  

Конец смены. Три товарища дружно движутся в сторону бара «Брюхо» и с недавних пор к ним присоединился юноша. С тех пор как в баре работал отец Олафа – ничего не изменилось. В Брюхе по-прежнему подают всего лишь несколько сортов пива и один сорт виски, а еще там наливают любому, только покажи деньги. Хельгард по-прежнему сидит возле барной стойки и хлещет пиво. Троица работяг с бойни выпивает в углу. Все как и прежде. Изо дня в день повторяющаяся череда событий.  

Один раз за вечер, в самый разгар привычной пирушки в баре «Брюхо», как обычно кто-то из мужиков с бойни поинтересуется у Олафа: «Парень, зачем ты пьешь? » На что Олаф ответит, при этом, не переставая улыбаться: «Чтобы слышать музыку». Троица мужиков лишь переглянуться между собой и хором выкрикнут: «Псих! » Затем звучно чокнутся бокалами и продолжат попойку, а Олаф будет улыбаться весь вечер. Теперь у него появилось три новых друга и музыка в голове звучит все громче.  

Наступит следующий день. И ничего не изменится. Каждый из наших героем будет продолжать разрушать свою жизнь и жизни дорогих ему людей. А потом у отца Олафа начнутся провалы в памяти. И вспышки ярости будут обрушиваться на сына все чаще. Мужчина уже не сможет вспомнить, куда по утрам уходит его мальчик. Олаф практически не бывает дома, а ведь он так нужен своему отцу.  

«Где мой любимый сынок? Олаф!?», – будет растерянно кричать в пустой квартире отец. Мужчина не сможет принять даже временную разлуку с отпрыском. И он просто «сгорит». Уйдет из мира живых на небеса к своей возлюбленной.  

Можно ли пережить смерть отца? Отец, который в момент мог перемениться и избить тебя до полусмерти. Отец, который плакал из-за собственного бессилия. Отец, который безмерно любил тебя. А ты любил его.  

Трагедию пережить легче, когда есть с кем ее разделить. У Олафа был Франц, который все время пел. Были три старых пердуна с бойни. Был алкоголь, в конце концов. Только не было отца.  

К ногам улыбающегося юноши подкатился футбольный мяч. Олаф поставил ногу на резиновую поверхность спортивного инвентаря. Ощутил упругость предмета. «Хорошо накачан», – подумал юноша. Со стороны футбольного поля донесся звонкий просящий крик: «Эй, псих, подай мяч! », – и спустя мгновение, которое ушло на раздумье: «Псих, давай с нами, нам как раз не хватает одного человека». Олаф, не переставая улыбаться, взял в руки спортивный атрибут и побежал в сторону футбольного поля. Оказавшись на плешивом газоне, кинул мяч к ногам кричавшего парня.  

– Только я не один, – бодро оттараторил Олаф.  

– А с кем ты? – косясь по сторонам, непонимающе поинтересовался футболист-любитель.  

– Со мной музыка, – все так же бодро отрапортовал Олаф и начал лыбиться на игроков.  

– Псих, – рассмеялся парень. – Будешь играть за меня, я Густав…  

Трагедию можно пережить.  

Конец второй части.