СЛАБОСТИ

Предлагаемое Вашему вниманию творение состоит из двух частей.  

Первая, – более весомая, это очерк-размышлялка. Вторая, – рассказ, основанный на реальном случае, и имеющий прямое отношение к теме, затронутой в первой части.  

Первоначально я хотел присоединить данную работу к начатому давно уже циклу о человеческих чувствах.  

Но после обстоятельного анализа данного феномена, я пришёл к выводу, что человеческие СЛАБОСТИ, а именно о них пойдёт речь в предлагаемом вашему вниманию очерке, гораздо шире по своей природе, чем просто чувства. И представляют собой сплав физического метаболизма и психического менталитета.  

Итак…  

3…  

2…  

1…  

…Старт!  

– …ты нашёл, где у этого парня кнопка?  

– Нет.  

– Мы обойдёмся без тебя. Мы вызовем десяток очкариков-доцентов, они разберут твоего парня по косточкам и…  

– Они ничего не поймут эти ваши очкарики!..  

– А ты понял?  

– Да шеф!  

– Как им управлять?.. Сколько ты хочешь?  

– Я же говорю, – с ним надо... ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ.  

(Из диалога Стампа и Урри)  

Когда на телеэкраны нашей страны впервые вышел фильм «Приключения электроника» и я посмотрел его, – я был ещё ребёнком. И видимо поэтому, фраза «…где у него кнопка? » понималась мной буквально. Без сноски на возможности управления роботом (или человеком) используя его морально-нравственное несовершенство (или наоборот – обострённое чувство благородства, честности и т. д. и т. п. )  

Впоследствии, взрослея, я стал осознавать, каким сильным орудием может служить знание человеческих слабостей и их умелое использование.  

Ведь по сути «кнопка» это есть СЛАБОСТЬ.  

Слабости наверняка присущи всем людям (сейчас мы не говорим о роботах, но и у них по мере их совершенствования – благодаря развитию ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ инженерной мысли, появятся слабости. ) И будут, (да-да будут! ) развиваться и обостряться!  

Слабость – порок это или дар? Это вопрос без ответа. Постулат универсальной справедливости – «обращайся с людьми так, как хотел бы, чтобы обращались с тобой», в данной ситуации не работает.  

Человек может претворять в жизнь свою слабость, как на благо, так и на вред окружающим. В тоже время и окружающие могут давить на эту «кнопку» человека, как во благо, так и во вред. Причём ни носитель кнопки, ни внешние манипуляторы не смогут рассчитать, во что выльется в конечном итоге нажатие кнопки-слабости.  

Давайте попробуем выяснить, определить, что-же именно кроется в данном случае под понятием «слабость».  

Я сознательно не стану рассматривать в своём очерке такую слабость как «любовь» (имеется ввиду классическая любовь мужчины к женщине и женщины к мужчине), ибо природа этого феномена не поддаётся пониманию даже под микроскопом, ни в томографе.  

Итак, если брать пример Электроника, это – желание быть человеком, не в физическом смысле, а в ментальном. Ради достижения этой цели он готов совершать любые поступки. Не задумываясь, просто основываясь на мнении любого встречного человека – эталона, к которому он стремится. Странно, что создавая робота, профессор Громов не удосужился разъяснить своему подопечному противоречивость человеческих суждений.  

Но фильм фильмом, а в реальной жизни «кнопки-слабости» также могут представляться как в физическом, так и в ментальном аспекте.  

Слабость человека – эта та самая кнопка, затрагивая которую, манипулятор может повернуть все действия подопытного, в ожидаемое русло. В тоже время есть слабости сугубо личные, и носитель их скорее даже не отдаёт себе отчёта в том, что вполне может их игнорировать. Слабости появляются из причуд. Причуд случайных, но подпитанных каким либо неожиданным удовлетворением. Слабость укрепившаяся переходит в манию, когда автор её и хозяин полностью отдаётся ей не ради удовлетворения потребностей, но ради самого процесса. Возможно, некоторые читатели возразят против того, что я отнёс к слабостям отдельные фобии.  

Также, многим может показаться, что я ошибочно причислил к «слабостям» страсть к коллекционированию. С первого взгляда эта страсть стоит особняком, ничего общего со слабостью не имея. Однако если рассмотреть это с беспристрастной точки зрения, то конечной целью коллекционера является не предмет мечтаний, а эмоции, которые обладание этим предметом генерирует.  

Вопрос стоит лишь о том, что можно считать увлечением, а что слабостью? С какого момента эти понятия нивелируются качественно? Пристрастие, увлечение человека, на чём они основаны? Неужели скрытое генетическое влечение? Что заставляет одного упорно разыскивать редкие модели танков, а другого выращивать все существующие виды спаржи? Чем обусловлена привязанность к конкретно обозначенной тематике, и ни к какой другой?  

Этот очерк можно расценивать как вопрос к психологам и психиатрам: как так получается, и чем объяснить тот факт, что человек меняет своё отношение к процессу собирания (коллекционирования) явлений и вещей. То, что в детстве не представляет собой больше чем забава, в юности становится объектом целенаправленного интереса, а во взрослом возрасте – смыслом жизни. Под влиянием каких внешних, или внутренних факторов это происходит? С какого момента ЭТО становится потребностью? И почему никакие доводы рассудка о том, что ЭТО далеко не первостепенная задача по поддержанию жизнедеятельности организма, не принимаются во внимание?  

Примеры ли это сверстников? Желание не отстать от общей тенденции – например собирание значков, вкладышей-комиксов от жевательных резинок, солдатиков, вырастает в потребность продемонстрировать соплеменникам экземпляр, которого больше ни у кого нет – проявление ли это тщеславия?  

А это подхлёстывает в свою очередь остальных на то, чтобы превзойти конкурента.  

Будь то модель автомобиля, фарфоровая кукла, или банальная марка. Человек стремится её заполучить только потому, что она РЕДКАЯ, возможно единственная в мире. При этом не ставится вопрос, что эта марка, – например, не более, чем кусочек бумаги три на четыре сантиметра.  

Заполучить уникального оловянного солдатика – единственно недостающего в коллекции из ста фигурок, и упиваться созерцанием собрания. Или наслаждаться мыслью о том, что остальные коллекционеры говорят о тебе – «он единственный у кого самая полная коллекция Тульских самоваров 18-го века».  

Охотники за торнадо – помимо восторга от непосредственного соприкосновения с вызывающим трепет и выброс адреналина явлением стихии, наверняка лелеют себя мыслью о том, что про них говорят! А иначе, какой смысл ехать за 300 километров, чтобы поймать в объектив смерч пятой категории.  

Что должно надломиться в психологии человека, чтобы он, в юности собирающий фотографии старого Ростова например, в зрелом возрасте пошёл на преступление сам, или оплатил его совершение, с целью завладеть недостающим экземпляром?.  

А может быть, стремясь к получению очередной дозы дофамина, человек сознательно идёт через тернии к моменту удовлетворения, закрепив свою страсть генетически? И вот уже, он безвольный раб, ведомый своим собственным геномом?  

Человеческие привычки, общие для всех и строго индивидуальные. Слабости, увлечения, в какой мере влияют они на наше поведение и как определить ту грань, тот момент, когда безобидное хобби перерастает в манию?  

И кто собственно имеет право определять, где начинается патология, а где протекает безобидное коллекционирование?  

Какая комбинация генов и синтезируемых ими белков, попирая все понятия логики и здравомыслия, заставляет тратить силы, средства, время, здоровье на то, что в конечном итоге не принесёт обладателю конкретного менталитета ничего кроме душевного удовлетворения? В какой момент простенькая забава начинает довлеть над тем, кто её породил?  

Генерирование эмоций через стремление к гармонии, когда некто, с детства наблюдавший на семейном комоде набор из шести фарфоровых слоников, задаётся целью найти недостающего седьмого. Посторонняя вначале, мысль о необходимости полноты окружающего начинает преследовать человека, становится навязчивой идеей, и в конце концов подчиняет его. За недостающим слоником человек устремляется через годы и расстояния, будучи убеждённым, что как только он присоединит обретённую статуэтку к остальным шести собратьям, случится нечто – что-то волшебное, как нажатие кнопки мироздания. И в новой симфонии именно он – восполнивший коллекцию будет играть роль дирижёра.  

И наконец, имеют ли ФОБИИ те же предпосылки, которые лежат в основе увлечений? Ведь если коллекционер едет на барахолку находящуюся в другой стране, за фарфоровым чайником, его видимо гонит то же самое психологическое состояние, заставляющее другого человека всеми способами избегать вида земляных червей.  

Давайте вспомним и рассмотрим через призму иронии отдельные слабости знаменитых, талантливых и просто гениальных представителей НОМО SAPIENS.  

Начнём-с пожалуй с господина меланхолично взирающего на нас со стодолларовой купюры. Зовут его как многие знают Бенжамин Франклин. А знаете почему он взирает меланхолично? Потому, что, видимо успел уже слопать пару килограммов сыра, который он просто маниакально любил. А ещё он был падок на пожилых дам, и чем старше она была – тем ему было приятнее.  

Продолжая тему американских деятелей, не лишним будет вспомнить, что Джордж Вашингтон был до безумия увлечён выращиванием марихуаны.  

Бетховен был убеждён, что бреясь, он отгоняет музу. Посему его часто видели с бородой Карабаса-Барабаса. В тоже время он приказывал готовить для себя кофе ровно из 64 зёрен. Одним зерном больше или меньше – и мы бы с вами никогда не услышали «к Элизе».  

Другой немецкий композитор – Брамс, в погоне за вдохновением неудержимо начинал чистить обувь. Хорошо иметь такого соседа, когда у вас полный шкаф пыльных ботинок!  

Паганини в поисках энергии регулярно играл на скрипке на кладбище.  

Что об этом думали покойники, не сообщается.  

Менделеев, утомлённый химией, брался за изготовление чемоданов.  

Гитлер, считая себя знатоком хиромантии, был одержим видом человеческих ладоней, и подолгу рассматривал их у собеседников.  

Черчилль коллекционировал солдатиков, устраивая затем битвы с их участием.  

По свидетельству современников, коллекция была огромная. Включала образцы всех армий мира. Только одного не хватало – солдата из стройбата. Войска настолько секретные как сообщили Черчиллю, что нет никакой возможности узнать, на что они похожи.  

В результате Черчилль обиделся на СССР и объявил холодную войну. Вдобавок, он не мог себе запретить ходить голым. Причём не только дома, но и в кабинете при посторонних.  

Его пришлось силой одевать перед поездками в Тегеран и Ялту.  

Да что это я всё на отвлечённые темы? Ведь нас с вами как непризнанных гениев пера должны интересовать в первую очередь слабости писателей и поэтов – не так ли? Что ж извольте!  

Сочиняя в кровати, Гёте использовал в качестве столика спину спящей рядом красавицы, и никак иначе! А ещё он просто обожал фиалки, и разбрасывал их семена повсюду, где только мог. В результате вся пригородная земля Веймара была захвачена цветами.  

Эдгар По панически боялся темноты, – это было наследие детства, когда по причине бедности школы, преподаватели учили детей читать по надгробиям местного кладбища. Остаётся надеяться, что это было не то же самое кладбище, где музицировал Паганини – бедные покойники! Остаётся только дёру давать.  

Это объясняет, почему появляются зомби.  

Достоевский был в плену у азартных игр. Чем способствовал преждевременной смерти жены – он проиграл всё её имущество, а оставшиеся вещи заложил в ломбард.  

Тут как говорится «кто не хиппует, тот не поймёт».  

Бальзак писал только в темноте. При наступлении дня, передвигал часы и зашторивал окна. Как он находил в темноте бумагу и перо история умалчивает.  

Вот мы добрались до одного из самых больших оригиналов, имя которому Чарльз Диккенс. Начнём с того, что в отличие от Паганини и По, регулярно посещающих кладбища, Диккенс стремился к первоисточнику. А именно, он обожал (именно обожал) проводить время в морге – свежачок так сказать. В морге не теряя времени на ерунду типа падения в обморок, он помогал обмывать и переодевать трупы.  

Когда трупов не было, дабы развеять скуку, Диккенс развлекался напитками. На завтрак он пил сливки с ромом, в обед – коктейль с печенькой, на полдник шерри с сырым яйцом, на ужин бутылку шампанского. Кроме всего этого, работая, он ровно через 50 строк делал глоток горячей воды. Я думаю, его врач-уролог и терапевт были очень удивлены тому, что он продолжал жить и здравствовать.  

Шиллер вдохновлялся запахом гнилых яблок, дюжину которых постоянно держал при себе. Причём, работая, считал обязательным держать ноги в тазике с холодной водой.  

Агата Кристи тоже любила яблоки, но не гнилые, а вполне себе съедобные.  

Дедушка наш баснописец Крылов имел просто маниакальную тягу к пожарам. Если где горело, Крылов срывался с места в любой час, в любую погоду и даже будучи нездоровым, и мчался созерцать огниво, помогая иногда пожарным.  

Хичкок боялся предметов овальной формы, полицейских и собственных фильмов, – он никогда не ходил на их просмотр.  

Я сознательно не стал упоминать слабости (странности) таких людей как Сальвадор Дали например. Странности искусственные, странности людей, ставших заложниками образа своей эксцентричности.  

Итак, Вам была представлена всего лишь малая толика СЛАБОСТЕЙ человеческих на примере некоторых известных персонажей человеческого племени.  

Эти слабости наверняка не были присущи человеку от рождения. Они появились однажды. Появились, чтобы уже никогда не уйти прочь.  

А что если спровоцировать конфликт интересов? Вопрос опять таки к психологам.  

Представьте, что Гёте запретили разбрасывать семена фиалок!  

Франклину запретили щипать за ягодицы бабушек.  

У Черчилля под угрозой наказания отняли всех солдатиков.  

Как поведёт себя человек в подобной ситуации? Смирится? Чёрта с два! Он будет искать пути обхода запрета и – найдёт! Добьётся своего! Он преступит закон если надо, он восстанет против посягательства на свои права. Он любой ценой будет идти к настолько вожделенному моменту УДОВЛЕТВОРЕНИЯ от СВЕРШЕНИЯ.  

Какая метаморфоза, не находите? СЛАБОСТЬ человека вдруг стала его СИЛОЙ!  

А сейчас – обещанный рассказ.  

Почему я начал эту тему? Дело в том, что со мной недавно произошёл случай, в котором я совершенно случайно затронул «кнопку-слабость» одного человека.  

Устроился я как то на временную работу в одну компанию по производству мебели.  

Хотя термин «компания» слабо относился к шарашкиной конторе, изготавливающей в первобытных условиях некое подобие шкафов из более – менее подходящих материалов.  

Но не этот замечательный концерн в количестве четырёх человек является сюжетом предлагаемого Вам рассказа, а мировоззрение одного из его сотрудников.  

Сергей (назовём его так) был довольно замкнутым и неразговорчивым человеком, проявлявшим свои эмоции, только когда нужно было поспорить с другими работниками, в каком положении должен находиться дозатор клея на кромкооблицовочном станке.  

Поскольку Сергей лет за 30 до этого получил диплом Таганрогского радиотехнического института, о чём он напоминал окружающим раз шесть в день (без перерыва на обед), то, как человек с высшим образованием он считал себя априори правым в любых ситуациях.  

Сергей обычно в хмуром виде приходил на работу, хмурым оставался в течение дня, и хмуро, по-английски покидал работу вечером.  

Но вот как-то во время обеденного перерыва, я, в беседе с другим коллегой совершенно случайно произнёс слово «рыба»…  

Это был тот самый катализатор, который в перспективе может дать начало ядерной реакции. Услышав это слово, Сергей напрягся. Его челюсти, до этого момента тщательно пережёвывавшие пищу, перестали двигаться. Судорожно проглотив недожёванную порцию еды, он, осторожно, как-бы исподлобья спросил:  

– Ты рыбак?  

Я, удивлённый такой реакцией, и подозревая, что вопрос относится ко мне, счёл необходимым уточнить, и совершенно честно ответил:  

– Я?!.. совсем нет, … не рыбак. А ты?  

Лучше бы я этого не спрашивал.  

В его флегматичных дотоле глазах вдруг вспыхнула искра вдохновения:  

– Я, – рыбак! (позже, я осознал, что произнося это слово, он вкладывал в него смысл не «рыбак» а  

«Р Ы Б А К» – улавливаете разницу? Если нет, то Вы не РЫБАК…)  

Искра вдохновения обернулась небольшим огоньком.  

Глаза его засветились, и интенсивность светового потока начала возрастать с каждой секундой. Через полминуты из его глазниц уже били два лазерных луча, грозя подпалить всё наше окружение. Учитывая, что любая столярная мастерская изобилует массой горючих материалов в виде опилок, стружки и цельного массива, возник реальный риск возникновения пожара. Не дожидаясь, когда начавшая уже тлеть древесина вспыхнет, мы покинули комнату, где обедали, и вышли наружу.  

Здесь кроме кирпичной кладки здания и бетонных плит на земле ничего не было, и можно было спокойно продолжать беседу.  

– я РЫБАК – повторил Сергей, мечтательно глядя в небеса. Он обронил ещё пару фраз призванных протестировать мою лояльность к процессу охоты на рыбу, и после этого дал волю своим душевным излияниям. Сначала понемногу – маленькими порциями,  

он рассказывал о том о сём из искусства рыбной ловли. Затем, убедившись, что я слушаю (для рыбака слушатель – это половина счастья), Сергей перешёл на новый уровень повествования. Как былинный гусляр, он пел мне о том, насколько его судьба переплетена со страстью рыбной ловли. Сюжеты повествования сыпались как из рога изобилия. Хронология, всех достойных внимания случаев не соблюдалась, и это можно было понять. Пока слушатель не сбежал, Сергей спешил воспользоваться возможностью, рассказать ВСЁ, не обращая внимания на такие предрассудки, как последовательность действий.  

За следующие 15 минут, я стал обладателем уникальной по своей значимости информации: на что ловить щуку, почему не дремлет карась, как закидывать закидушку и чем подкармливать краснопёрку.  

Мой собеседник вспомнил о том, как он впервые взял в руки удочку. О том, как его хотели отчислить за «хвосты» по спорту из института. О том, как он дабы доказать свою спортивность, подтянулся 50 раз (его слова) о том, как поражённый физрук дал ему зачётку. А узнав причину «хвостов» (это был период миграции лещей – если я правильно уловил информацию) – а именно, период, когда ЖИЗНЬ била ключом не в стенах института, а на берегу реки. Так вот, физрук тоже признался в увлечении рыбалкой и предсказуемо простил моему рассказчику все грехи.  

Убедившись, что я внимательно слушаю и не перебиваю, мой коллега продолжил развивать наступление по всем фронтам.  

Информация лилась на меня ниагарским потоком. Сергей рассказывал, как он регулярно «делал» своей примитивной донкой разных приезжих рыбаков, вооружённых всякого рода гаджетами типа эхолота, спиннинга с оптическим прицелом, лазерного дальномера и наживками с нанотехнологиями.  

Как он поймал рыбу за одну секунду – пробив ей брюхо закидываемым грузилом.  

О том, как за необоснованные претензии, он набил морды двум инспекторам рыбоохраны (остальные двадцать восемь спаслись бегством). О том, что однажды ему попалась рыба с растущей в обратную сторону чешуёй.  

Он объяснил, как используя только руки, отмерять длину лески, чтобы её хватило в точности до ямы, где живёт сазан (или сом, – я уже не помню).  

Мимоходом, он заклеймил всех, кто ловит рыбу в море. Ибо это презренное занятие, в отличие от речной рыбалки не может считаться искусством.  

Не давая мне опомниться, РЫБАК поведал, на каком участке реки кто из рыбьего народа живёт, какое у местных рыб семейное положение, бытовые проблемы и вероисповедания.  

Сергей подтвердил то, что у всех РЫБАКОВ, размер улова растёт от рассказа к рассказу. И затем потребовал от меня принять это как научно обоснованный факт.  

Мой коллега совсем распалился: монументальная жестикуляция, ураганная речь и продолжающие бить из глаз лазерные лучи, возвели его в статус, недоступный простому обывателю.  

Он уже представлялся мне архиепископом рыбным, призванным спасти души заблудших грешников, не знающих истинной веры. Как миссионер, ведомый долгом святым, наставлял в своё время на путь истинный индейцев в джунглях амазонки, так и коллега мой готов был забыть всю суету этого бренного мира ради одной святой цели – просветить неуча в вопросе смысле жизни, спасая тем самым душу его.  

Он разводил руками, демонстрируя, как надо закидывать донку, а мне представлялся изгоняющий бесов поп, размахивающий кадилом.  

Он рассказывал, как выбирать из-под коряги заведённую туда налимом плетёнку, а мне слышались нотки псалмов.  

Он поучал, как избегать проверки со стороны рыбоохраны, а мне слышалась проповедь о воздержании от искушения.  

К тому времени, когда я узнал о том, где зимует судак, какая жилплощадь у толстолобика, почему разругались голавль и язь, куда эмигрировали дети бычка, каких гастарбайтеров взял себе в работники пенсионер карп, мой коллега уже достиг уровня его святейшества Посейдона, и я трепетал и благоговел перед божественной рыбьей религией.  

Но всё рано или поздно заканчивается. Подошёл к концу и обеденный перерыв, предоставивший мне возможность познакомиться с такой вот человеческой слабостью, как рыбалка.  

Надо было возвращаться к работе. Рутинной, неромантичной работе без удочек, наживки и трепещущей в садке рыбы. Лазерные лучи, бившие из глаз Сергея, утратили свою энергию и постепенно погасли. До следующей возможности проявить себя.  

И знаете, что я понял на этом примере? То, что все люди увлекающиеся (читай -одержимые) чем либо, нуждаются в свидетелях, слушателях, даже критиках проявления своей страсти. Открывая другим свою слабость, человек ищет поддержки.  

Вот и Вы, – читающие эти строки. Разве Вы не зарегистрировались на этом сайте для того, чтобы обогащая КОГО-ТО проявлением вашего литературного таланта, сознавать, что этот КТО-ТО существует?  

Так где же у него кнопка, Урри?