Неонилла о Максиме

До поездки к шаману я стеснялась спрашивать у Максима о причинах его паралича. Было ясно, что это результат какого-то несчастного случая, и мне не хотелось лишний раз бередить его душу. Но Тадынгай сказал, что у Максима это последствие ранений. А у меня и до того масса вопросов к нему накопилась, и теперь любопытство только возросло. Думаю, ни одна женщина на моем месте не устояла бы перед искушением выведать все его тайны. Тем более, что я его лечу. Вот я и начала удовлетворять собственное любопытство. Правда, особых усилий прикладывать не потребовалось.  

Восстановлением нервных волокон на ногах Максима я занималась по субботам и всё делала, как учил меня Тадынгай. В субботу было не до разговоров, потому что перед лечением мне нужно было оставаться сосредоточенной, а после того Максим просто спал. Но по средам я по-прежнему приносила ему продукты. Видимо, Максиму тоже было интересно выведать у меня о лечении, так как он неожиданно пригласил меня попить с ним чаю. Отказаться не было никакой возможности, потому как на столе стояла большая коробка шоколадных конфет. За чаем, после дежурных расспросов о жизни, Максим перешел к интересующим его вопросам.  

– Нила, насколько я понимаю, ты лечишь меня какими-то экстрасенсорными методами?  

– Не знаю, – растерялась я, – наверное, вроде того. Как Тадынгай сказал, так и делаю.  

– Так ты теперь всех лечить можешь? Он у тебя какие-то способности открыл?  

– Нет, что вы! Я не умею! Тадынгай мне только один прием показал.  

– И я должен верить, что этот прием сработает? Ведь никаких улучшений нет!  

– Мне кажется, нужно подождать и, главное, верить, что всё получится. Я ведь ещё даже с одной ногой не закончила. А ваши раны в госпитале тоже не сразу заживали. Не расскажете, как вы их получили?  

– Да, всё так глупо получилось, что особо и рассказывать нечего. – Максим глубоко затянулся сигаретой и помолчал, собираясь с мыслями. – Весной 94 года попал я под весенний призыв. Сначала была учебка, потом попал в часть, дислоцированную в Майкопе. А уже в декабре нас направили в Чечню. Слышала, наверное, о первой Чеченской войне?  

– Что-то слышала, но мне тогда только тринадцать исполнилось, – пожала я плечами.  

– Так вот, наша колонна, в которой оказались почему-то в основном новобранцы, на подступах к Грозному попала под сильнейший обстрел, в том числе и из установок «Град». Словами этот кошмар не передать. Никто не ожидал, что мы напоремся на такой мощный заслон, все растерялись. Меня ранили в первые же минуты боя. И это всё, что я помню. Очнулся уже в больнице, весь в повязках, с сильной контузией. Не сразу и понял про ноги. Потом меня отправили в Питер с группой тяжелых, родители из Москвы приехали, пытались меня разным светилам показывать. Но те честно предупредили, что при оперативном вмешательстве может произойти замещение нервной ткани соединительной, из-за чего происходит полная утрата функций нерва. Что, собственно, и произошло.  

– А причем тут глупость? Просто вам не повезло. Так сложились обстоятельства.  

– В тот-то и дело, что сам я создал эти обстоятельства, так что винить мне, кроме себя, некого.  

– В каком смысле? – не поняла я.  

– А в прямом! – криво усмехнулся Максим. – Жил я тогда в столице с родителями, ни в чем не знал у них отказа. Учился на журфаке МГУ, тусовался с друзьями, развлекался. Потом влюбился в хорошую девушку, тоже студентку, хотел на ней жениться. Но родители оказались категорически против. Отец у меня, видишь ли, на видном посту в одном из министерств работал, присмотрел мне невесту из нашего круга. А моя Оленька хоть и умница-красавица, но была из семьи простых инженеров. Я уперся, никого кроме Оленьки не хотел возле себя видеть, решил отказаться ради неё от всего. А ближе к свадьбе друзья меня просветили, что она у многих в постелях побывала. Я был в бешенстве, помчался к ней, чтобы выяснить отношения, а она молча залепила мне пощечину и выгнала. Я тогда обиделся на весь белый свет, сил не было смотреть на «понимающих» друзей и терпеть родительское «вот видишь». Вот я и психанул, пошел в военкомат и сам попросился в армию. Меня даже военком уговаривал одуматься и не бросать учебу, а я решил сделать всем назло. Вот теперь, дурак, расхлебываю.  

– Но почему же вы живете здесь? В Москве, наверное, у вас было бы больше шансов вылечиться!  

– На тот момент было испробовано всё. А жить с родителями я отказался. И никого из прежних друзей не хотел видеть. Сошлись на том, что я перееду сюда, к родственникам матери. Родители дали денег на покупку квартиру и ремонт. Здесь, как видишь, всё под мои нужды оборудовано, и никто меня не знает.  

– А как же ваша девушка? Она знает о вас?  

– Думаю, она меня уже давно забыла. И давай не будем больше о ней.  

Через три недели я перешла к лечению второй ноги Максима. С первой было проще, потому что с ней начинал работать Тадынгай. Правда, теперь и я немного набралась опыта, только работала, конечно, медленней. За это время Максим изредка чувствовал покалывание в мышцах, один раз даже легкую судорогу. Врач, который делал ему массаж, посчитал эти признаки очень многообещающими и удвоил свои усилия. Но Максим метался между надеждой и неверием, и мне пришлось ещё выполнять функции психотерапевта. Когда-то я слышала по телевизору рассуждения, почему у нас психотерапевты не пользуются такой же популярностью как в других странах. Оказывается наша привычка разговаривать «по душам» с другом, подружкой или случайным попутчиком – это и есть наша отечественная форма психологической поддержки. Правда, в отличие от профессиональной помощи, друзья зачастую дают не совсем подходящие и даже вредные советы, но зато никто не опасается, что его посчитают «психом».  

– Вы поймите, – постоянно уговаривала я Максима, – быстро ничего не делается. Но вы должны ВЕРИТЬ в лучшее. Если что-то сильно хотеть и постоянно об этом думать, причем со всеми подробностями, то это обязательно произойдет!  

– Я и так всё время думаю о ногах. Куда же больше? – пробурчал Максим.  

– Вы просто думаете неправильно. Нужно думать так, как будто у вас уже здоровые ноги! Вот вы представьте себе куда вы сможете пойти, как будете бегать где-нибудь по цветущему полю, подниматься по ступенькам лестницы в каком-то музее, как пойдете на свидание со свой Оленькой…  

– Нила, мы же договаривались!..  

– А я вот всё время думаю о вашем рассказе, – попробовала я переключить внимание своего пациента, – и мне кажется, что ваша ситуация очень напоминает мексиканские сериалы. Бедную девушку могли оболгать, чтобы поссорить вас. И по закону жанра нужно искать того, кому это было выгодно!  

– Ты ещё и сериалами увлекаешься? – засмеялся Максим. – Ну, и о ком же из красавцев-мужчин ты мечтаешь?  

– Ни о ком, – попыталась уйти я от скользкой темы.  

– Нила, ну-ка посмотри мне в глаза и скажи, что ты не мечтала о принце! У всех девушек на уме только замужество! Давай, расскажи, кто тебе нравится? Ты ведь меня учишь, что нужно всё представлять в деталях.  

– Да никто мне пока не нравится! Нет, я, конечно, думала о том, что когда-нибудь выйду замуж. Но о внешности как-то особо не заморачивалась. Главное, чтобы этот человек был мне надежным другом, верным, сильным, заботливым. Всё остальное уже второстепенно. Ну, хотелось бы, чтоб малопьющим был, чтобы всё умел делать, как мой папка. А внешность… Красавец на меня вряд ли обратит внимание, да и не нужен он мне. Тут всё сложно. Как бы вам пояснить? Вот недавно по телевизору показывали бит-квартет «Секрет». У них там солист такой высокий и красивый, а мне он чем-то неприятен и ничего не могу с этим поделать. А второй – Фоменко Николай – и ростом ниже, и совсем не красавец, а вот как улыбнется, сердце радуется!  

– Вот и попробуй, пойми вас женщин, – покачал головой Максим.  

– Вот-вот, и я о том же! Может, вам тоже стоит какой-нибудь сериал посмотреть?  

А дней через десять после нашего разговора мне позвонил возбужденный Максим. У него на ноге шевельнулся большой палец! Его вера в моё лечение резко возросла. А уж как мне стало радостно, что дело сдвинулось с мертвой точки! Я напомнила Максиму совет Тадынгая – чаще пытаться шевелить пальцами и мысленно давать команды мышцам и суставам ног.  

К концу сентября я свою работу закончила, и было решено, что самое время ехать к шаману, который должен был завершить начатое лечение. Тем же составом, что и в первый раз, мы снова отправились в путь. Осенние пейзажи понравились мне даже больше, чем летние.  

– Эх, если бы я умела рисовать, – думала я, глядя на окружающее великолепие, – рисовала бы только природу Алтая. *  

А ещё мои мысли постоянно возвращались к предстоящей встрече с Тадынгаем. Услышу ли я от него что-то новое о себе? Захочет ли он помочь мне разобраться в моих сомнениях? Как оценит результаты моего лечения? Что скажет Максиму?  

К нашему удивлению, Тадынгай поджидал нас на той же площадке, где мы останавливались в прошлый раз. Он сидел на стволе упавшего дерева возле небольшого костерка и спокойно наблюдал, как наша машина медленно взбирается по склону, покрытому мокрыми опавшими листьями. Обрадовавшись ему как родному, я опустила стекло и помахала шаману рукой. В ответ он только раз махнул полусогнутой рукой, словно приглашая заезжать. Из машины я выскочила первой, подбежала к вставшему шаману, слегка обняла и поцеловала в щеку.  

– Как вы узнали, что мы приедем, Тадынгай?  

– Ты слишком громко думаешь, девочка, – немного ворчливо ответил он мне.  

Тут к нему подошли Василий Станиславович и Стас. Они по очереди уважительно поздоровались и пожали шаману руку. Потом мы все вернулись к машине, где остался Максим. Тадынгай поздоровался с ним и расспросил о самочувствии. Шаман велел, чтобы мы поели, немного отдохнули и потом пришли к нему в дом. Меня и Максима он собирался оставить на ночь у себя, а Стасу с отцом предложил переночевать в машине. На уже имеющемся костре мне установили котелок, чтобы вкипятить воду для чая, а на примусе я быстро сварила суп из пакетиков, щедро добавив в него тушенку. В дополнение к супу я нарезала бутерброды, а к чаю у нас было печенье. После обеда мужчины ещё выкурили по сигарете, и мы отправились к шаману, причем Василий Станиславович и Стас несли Максима на переплетенных руках, а он держался за их плечи. В доме Тадынгая Максима уложили на лежанку и снова предложили выпить отвар.  

– Можно поинтересоваться, – спросил Максим, принимая кружку с отваром, – почему мне нельзя видеть, что вы со мной делаете? Это такая большая тайна?  

– Ты всё равно ничего интересного не увидишь, – ответил ему шаман, – а вот если не вовремя пошевелишься, можешь себе навредить, поэтому лучше поспи, герой, и ни о чем не беспокойся. А завтра я всё тебе и твоим родным расскажу.  

Василий Станиславович и Стас ушли, Максим через какое-то время заснул, мне было велено сидеть в сторонке и молча смотреть, а Тадынгай приступил к своему ритуалу. Он снова начал что-то невнятно говорить, ходил вокруг Максима, махал своим посохом. Я тоже перешла в медитативное состояние, что получалось у меня теперь очень быстро, и наблюдала за происходящим. Сначала процесс был похож на чистку пылесосом, так как из окружающего пространства и со всех нас высасывались малейшие темные ниточки. Потом стало видно эфирное тело Максима. Шаман просмотрел нервные окончания и, видимо удовлетворившись их состоянием, начал как бы притягивать из воздуха золотистые струйки энергии, направляя их не по нервным волокнам, а по каким-то другим каналам неизвестной мне системы. Наверное, это и были энергетические каналы. Они образовывали замкнутые контуры разного размера и разной толщины, и по мере растекания по ним энергии, выравнивалась и становилась ярче светимость всего эфирного тела. Неожиданно Тадынгай повернулся ко мне, ковшиком сложил руки над моей головой, а потом стал водить руками сверху вниз вдоль моего тела, как будто поливал меня из горсти водой. Я почувствовала, как через меня проходит приятное тепло, обволакивая каждую клеточку тела. Это длилось всего минуту или две, но в груди словно горячее солнышко поселилось. Тадынгай снова отошел к Максиму и стал что-то напевать-начитывать. Когда ритуал закончился, Тадынгай прикрыл Максима одеялом и махнул мне рукой, чтобы я шла за ним. Мы перешли в другую комнатку, выпили заранее приготовленный отвар из термоса и остались сидеть за столом.  

– Тадынгай, а что это вы со мной делали и зачем? – полюбопытствовала я.  

– Добавил тебе немного энергии. Ты почему меня не послушалась? Зачем на износ работала?  

– Нет, что вы, я с Максимом только раз в неделю занималась, как вы говорили! А усталость от разных подработок. Не знаю, как бы и выживала без них. Зарплата у меня маленькая, к тому же задерживают её постоянно. Да, что говорить, сейчас полстраны так живет! Я хоть ничего не напортачила с Максимом? Он будет ходить?  

– Ты молодец, Нила! Всё сделала аккуратно. И твой Максим не только ходить будет, но и бегать. Только не сразу. Ему теперь заново придется учиться ходить. Ты лучше расскажи, что у тебя нового? Были новые задания от Богини Тары?  

– Нет, ничего. Может, я сильно устаю и не слышу её? Иногда во сне что-то вижу, а наутро не могу вспомнить. И вообще, что во мне такого особенного? Может, не подошла я ей?  

Тадынгай покачал головой, молча встал и засуетился возле печки. Потом поставил на стол две тарелки, миски с картошкой в мундире и с солеными грибами и хлеб. Он пробормотал небольшую молитву и предложил приступить к ужину. Когда мы перешли к чаю с привезенным нами печеньем, разговор продолжился.  

– Знаешь, Нила, в жизни всё непросто складывается. Я, когда молодой был – в школе, в институте – не верил нашим старикам, что существуют духи, которые вмешиваются в нашу жизнь. А потом сам пришел к такому выводу, нашел учителя, перенял у него, что мог, до чего-то сам доходил. От многого пришлось отказаться ради служения. Но я общаюсь с природными духами Земли, а ты выбрана более мощной силой. Это не может быть случайностью. Пытался я спрашивать о тебе, и услышал только одно слово – «хранитель». Больше мне ничего не открыли.  

– Да, я и не сомневалась в существовании Богини. Только я не знаю, что мне нужно делать. Я ведь обыкновенная, слабая, ничего не умею. К чему мне вообще готовиться? Как жизнь свою строить? Вот вы говорите «хранитель», а что это значит?  

– Ну, ты не прибедняйся, девонька! Думаешь, любой, кто захочет, может видеть тонкие миры и с Богиней разговаривать? Значит, что-то тебе всё же дано. Нам с нашим умишком не понять, как всё в мире устроено, но ты сама видела, что везде энергия циркулирует. Я вот думаю, что все люди вроде как антенны имеют, и каждый эту энергию принимает по мере своих возможностей. Но большинство, как слабый приемник, – одну-две станции ловят и то с помехами. Есть люди, которые как Останкинская телебашня – много принимают, много знают, много могут. Таких немного, они на виду, и жизнь у них яркая. А есть ещё горстка людей, которые эту сеть энергетическую… Не знаю, как и сказать… Удерживают, вроде. Они по всей Земле раскиданы, мало кто их знает, но без них нарушилось бы всё. Это и есть хранители. А точнее я тебе пояснить не могу, сам не понимаю. Так что живи спокойно, когда понадобишься, тебя позовут.  

– Но я ведь живой человек. Я хотела бы быть как все, дружить, развлекаться, завести семью. А я боюсь с кем-то сближаться, доверить свою тайну, чтобы меня не посчитали свихнувшейся. Позволит ли мне Богиня завести друзей, семью и жить обычной жизнью? И найдется ли человек, который меня поймет?  

– Ты что-то, девонька, рано загрустила. Оно, конечно, любая служба на человека ограничения накладывает. Но не думаю, что Богиня Тара от тебя больших жертв потребует. Всё у тебя будет в свой срок. И не нужно тебе ни на кого равняться, будь всегда сама собой, живи своим умом, сердце своё слушай и верь в хорошее.  

Тадынгай успокаивающе похлопал меня по руке, а потом, порывшись в карманах, достал небольшой кожаный мешочек с завязками и протянул его мне. Я заглянула внутрь, там лежал клубок каких-то шнурков с узелками и бусинами.  

– Это тебе от меня оберег на память. Постоянно его с собой можно не носить. Пускай просто лежит в твоей комнате. Когда грустно станет, подержи его в руках, он поможет. А если вдруг понадобится моя помощь, тоже возьми в руки и мысленно позови, я услышу.  

– Спасибо вам, Тадынгай! Вот поговорила с вами и сразу легче стало. И за оберег спасибо, – я снова поцеловала шамана в морщинистую щеку.  

После возвращения от шамана состояние Максима начало быстро улучшаться. Восстановилась чувствительность, он начал шевелить пальцами ног, потом и самими ногами. Теперь его возили в какой-то центр, проводили всякие процедуры, учили стоять и делать первые шаги. Через полгода он уже ходил с костылями. Вместе с физическим выздоровлением у Максима начали появляться планы на будущее. А со мной у него установились не то, чтобы дружеские, но доверительные отношения. Например, раньше он не рассказывал мне, что пишет статьи в местные газеты и в электронные издания, а теперь вот признался. И поделился планами, что хочет восстановиться в университете и получить диплом. Это подразумевало его возвращение в Москву. И что-то мне подсказывало, что не только диплом его туда манит.  

Наконец, настал день отъезда. Было решено, что сопровождать Максима в столицу будут родители Стаса, заодно и у родственников погостят, по Москве погуляют. Стасу нужно было только отвезти их всех в Барнаул и помочь сесть на поезд. Максим пообещал мне писать о своих делах, а я ему посоветовала найти Оленьку и извиниться перед ней, даже если она уже замужем.  

Через несколько дней я получила на электронную почту первое письмо от Максима. Он писал, что родители очень обрадовались его возвращению, нашли ему хороший реабилитационный центр, куда его возит на машине персональный шофер. Живет он пока с родителями в их подмосковном особняке. Московскую квартиру родители держали для него, но в данный момент там остановились Василий Станиславович с женой. Сам Максим, хоть и соскучился по театрам и концертам, предпочитал дождаться, когда сможет обходиться без костылей.  

Из следующего письма я узнала, что Максим восстановился в университете, только на заочном отделении. Ему удалось договориться сдать недостающие экзамены, чтобы с сентября попасть сразу на последний курс.  

Позже приходили короткие сообщения о том, как он сдает свои экзамены, как проводит время, раскатывая по изменившейся Москве и Подмосковью, как начинает ходить без костылей. Последнее было для меня самым приятным.  

Летом Максиму удалось устроиться на работу в один из довольно известных журналов. С электронными изданиями он сотрудничал по-прежнему. Единственное, о чем он не упоминал, – это о своей девушке. А когда я не выдержала и спросила о ней, Максим написал мне, что видел её из машины возле дома родителей, но не захотел предстать перед ней на костылях, к тому же на глазах у водителя.  

Через какое-то время Максим стал уверенно ходить без костылей на небольшие расстояния и сам сел за руль Ауди, на которую ему отец оформил доверенность. Кроме того, он перебрался из особняка в московскую квартиру. Только теперь он почувствовал долгожданную свободу! Он начал почти каждый день подъезжать к дому, где жили родители Ольги, и парковался так, чтобы видеть их подъезд и подходы к дому. Каждое утро Ольга выходила из подъезда, ведя за руку маленького мальчика. Она отводила его в детский сад и спешила на автобус до метро. Где она работает, Максиму так и не удалось узнать. Он видел, как мама Ольги приводит мальчика из детского сада. Видел отца Ольги, приносящего продукты. Но так и не мог понять, вышла ли Ольга замуж. Внешне она совсем не изменилась – такая же красивая и стройная, разве что лицо стало более строгим. Он очень хотел и всё никак не мог решиться встретиться с ней лицом к лицу.  

Как-то днём возле его машины с затемненными стеклами проходила мать Ольги с тем самым мальчиком. Её остановила другая женщина, видимо, хорошая знакомая. Они разговорились, и среди прочего прозвучал вопрос: «А сколько уже лет вашему Мишеньке? ». Мать Ольги засмеялась и ответила, что внук у неё – почти новогодний подарок, и ему уже пять лет. Максим тут же прикинул, когда был зачат этот ребенок, и его прошиб холодный пот. Мальчик мог быть его сыном! Или всё-таки не его, как ему и говорили? Как же это проверить?  

На следующий день он договорился с одним из фотокорреспондентов своего журнала, чтобы тот, не привлекая внимания, сделал фотографии мальчика, когда тот будет находиться во дворе детского садика. В ожидании фотографий Максим ни на чем не мог сосредоточиться. А получив пачку фотографий, начал внимательно их рассматривать и сравнивать со своими детскими фотографиями из семейного альбома. Сомнений не было – лицо мальчика было таким же, как и у него в детстве! Максим, с одной стороны, страшно обрадовался, а с другой – впал в отчаяние, что столько упустил в жизни. Но главное, он понял, что хотя бы ради сына, должен восстановить семью.  

Я так поняла, что у Максима не было в Москве человека, с которым он мог бы выговориться, а чувства его переполняли. Поэтому иногда он писал мне очень подробные и эмоциональные письма.  

Он ждал Ольгу недалеко от выхода из метро после окончания рабочего дня. Заметив в толпе её тонкую фигурку, Максим вышел из машины с букетом алых роз и окликнул её. Женщина недоуменно обернулась, услыхав своё имя, на её лице промелькнула какая-то эмоция, и оно тут же закаменело. Окружающие с любопытством смотрели на красивую пару, поэтому они отошли к краю тротуара, чтобы не мешать вытекающему из метро плотному людскому потоку.  

– Здравствуй, Оля, – пристально вглядывался Максим в лицо любимой женщины.  

– Здравствуй, коль не шутишь, – напускным веселым тоном, каким приветствуют давно забытых одноклассников, отозвалась она. – Давненько не виделись! Как ты здесь оказался?  

– Ждал тебя. Вот, это тебе, – протянул ей букет Максим.  

– О, спасибо! Шикарные розы! И по какому же поводу?  

– Хотел сделать тебе приятное.  

– С чего бы это вдруг такие странные желания? – сарказм в её голосе зашкаливал.  

– Оля, я давно хотел перед тобой извиниться…  

– Ну, ни фига себе! Неужели совесть прорезалась? Что так? Наверное, сильно по голове ударили?  

– Оля, я понимаю, прошло столько лет… Но мне ОЧЕНЬ нужно с тобой поговорить и всё объяснить!  

– Извини, мне не интересны твои душевные метания. Я спешу, мне ещё ребенка из садика нужно забрать…  

– Не надо! Его твоя мама уже давным-давно забрала, – улыбнулся Максим.  

– Ты что, следил за нами? – возмутилась Ольга.  

– Да, следил, – спокойно подтвердил Максим. – И не отстану, пока ты не уделишь мне время.  

– Нам не о чем с тобой разговаривать! Ты предатель и трус!  

– У тебя есть право так думать обо мне. Но в одном ты не права, нам есть что обсудить, – Максим достал из кармана пиджака две фотографии, свою детскую и сына, и протянул их женщине.  

Взглянув на фотографии, Ольга покачнулась, и Максим поддержал её за локоть.  

– Хорошо, – голос Ольги слегка охрип, – давай встретимся завтра. Сегодня я устала, и хочу домой.  

– Давай, я тебя отвезу, – предложил Максим, показывая на машину.  

– Нет, спасибо, я сама!  

– Оля, ну что за детские фокусы! Обещаю, что отвезу тебя прямо домой, и в гости напрашиваться не буду.  

Максим прошел к машине и открыл для женщины дверцу. Дождавшись, когда она села, он захлопнул дверцу, обошел машину и сел за руль.  

– А почему ты как-то странно ходишь? – не удержалась от вопроса Ольга.  

– Только недавно ходить научился, – ответил Максим и, заметив вопросительный взгляд спутницы, сдержано добавил, – последствия ранений.  

Всю дорогу они молчали. Только остановившись у дома Ольги, Максим спросил, когда за ней заехать и попрощался, пообещав заказать столик в ресторане.  

Так что, разговор у них состоялся. Сначала Максим без утайки рассказал о всех событиях своей жизни за прошедшие пять лет, а потом наступила очередь Ольги.  

Когда перед свадьбой Максим пришел к ней с обвинениями в неверности, она уже знала, что беременна, и сильно обиделась на Максима. Позже, заметив, что он не бывает в университете, обратилась с вопросами о нём к его друзьям, но те только зло её высмеяли и оскорбили. Дозвониться ему она не могла, так как мать Максима бросала трубку, едва заслышав её голос. Однажды в университете одна из сокурсниц Максима, знавшая Ольгу, рассказала ей, что Максим бросил учебу и ушел в армию. Тогда она решилась пойти к его родителям, чтобы попросить почтовый адрес и написать Максиму письмо. Но снова попала на мать Максима, которая встретила её обвинениями в распущенности, обвинила во всех смертных грехах и выгнала её, не выслушав. Что ей оставалось делать? Хорошо, что она нашла понимание и поддержку у своих родителей. В начале января она родила здорового мальчика, которого назвала в честь своего отца Мишей, а отчество указала Максимович. Конечно, ей пришлось очень трудно. Уходила в академотпуск, заканчивала университет, болел Мишенька, временами денег не хватало на самое необходимое. Но постепенно всё наладилось. Теперь она работает по специальности в химической лаборатории, временами подрабатывает. Долго жила надеждой, что после службы в армии, Максим к ней вернется. Потом, не дождавшись его, решила, что безразлична ему, и пора о нём забыть. Сыну же сказала, что его папа – страшно засекреченный разведчик, который вернется к ним, как только сможет. Пока ещё маленький, он верит этой легенде, а вот она Максиму – не очень.  

Они так и расстались в тот вечер, понимая, что им предстоит трудная дорога навстречу друг другу.  

После этого письма приходили реже и стали короче. Но я только радовалась тому, что у Максима теперь есть не просто близкий человек, а любимая женщина и родной сынишка. И я уверена, всё у них наладится!  

* Автор фотографии Татьяна Сенченко  

Примечание. Предыдущие рассказы цикла (расположены ниже):  

1. Неонилла и куриный бог  

2. Неонилла. Субботние знакомства  

3. Неонилла. Автобиография  

4. Неонилла и твари  

5. Неонилла. Поиск ответов  

6. Неонилла. Уроки Белой Тары