Неонилла. Автобиография

При оформлении на работу от меня потребовали написать автобиографию. Сидя над почти пустым листом белой бумаги, я задумалась о целесообразности этого занятия. Такая, уж, я уродилась, что у меня возникают неожиданные вопросы там, где другие перешагивают, не задумываясь. Вот и сейчас меня зацепило. Факт моего рождения подтверждается паспортом, окончание учебы в школе – аттестатом. Что к этому могут добавить несколько собственноручно написанных строк? Как оценить по ним мой характер или привычки, жизненные принципы или коммуникабельность? И если кому-то действительно интересно узнать обо мне как о личности, то надо бы придумать нечто более замысловатое, хотя бы вопросники, различающиеся для разных профессий, или какие-нибудь психологические тесты.  

Отдав документы и выйдя на улицу, я продолжала думать о том, что бы я сама могла рассказать о своей недолгой жизни. Так сразу и не сообразишь! Родилась я в 1981 году, что само по себе многое скажет понимающему человеку. Это когда речь заходит о шестидесятниках, все сразу стихи вспоминают. А с моим поколением связывают только прелести перестройки. Всю жизнь я прожила в одном из небольших городков Алтайского края. Наша семья по всем меркам считается благополучной. Отец у меня мастер на все руки, без работы никогда не сидел, малопьющий, и всё заработанное исправно приносит в семью. Мама работает секретаршей в скромном учреждении. Их усилиями нам как-то удается протянуть от зарплаты до зарплаты. Живем мы в двухкомнатной квартире, принадлежавшей ещё маминым родителям: я с бабушкой в одной комнате, а родители в другой. Кажется, живи себе и радуйся! Только так получилось, что в детстве я чувствовала себя надоедливым щенком, которого постоянно отпихивают, чтобы не путался под ногами. А мне ведь так мало было нужно! Долго ли мимоходом погладить или поцеловать ребенка? Но если у вечно измотанного отца на это ещё хватало сил, то маминой любви я практически не ощущала. Она даже по имени меня редко называла, заменив его словом «ребёнок». Представляю, как это выглядело со стороны! Особенно, когда ребёнок стал выше мамы.  

Вот бабушка меня действительно любила и жалела: и обнимет, и утешит, и книжку почитает, и конфеткой одарит. Именно бабушка в своё время научила меня вязать, и я по нескольку раз перевязывала себе кофточки из одной и той же пряжи. Именно она на своем старом Зингере перешивала мне из маминой одежды простенькие юбки и платья. Вообще, пока бабушка была жива, она всегда вставала на мою защиту. А как её похоронили, мне стало совсем тяжко. Не только потому, что на меня свалили всю домашнюю работу, а от беспочвенных домашних скандалов, которые стали происходить почти ежедневно. Родители ругались то между собой, то сосредотачивались на мне. От матери я только и слышала: «Дрянь! Гадёныш! Лентяйка! Дармоедка! Уродина! ». А отец и раньше воспитывал меня как солдата-новобранца.  

– Ты должна!.. Ты обязана!.. – постоянно слышала я от него строгие наставления и придирки.  

Так что последние годы учебы в школе я чувствовала себя Золушкой из сказки, только в каком-то изощрённом и беспросветном варианте. И единственной моей мечтой было поскорее вырасти и сбежать из родного дома. Хотя, не могу не признать, у некоторых моих одноклассников жизнь была гораздо суровее: пьяные родители, жестокие побои, неполные семьи, полуголодное существование. Так что я не жалуюсь. Да и на Золушку я не тянула – не была ни милой, ни красивой. Довольно высокая, худая и плоская, с бледной кожей и обычными серо-голубыми глазами. Свои русые волосы сероватого оттенка я всегда стягивала резинкой на уровне шеи. Ещё и с имечком мне родители удружили – Неонилла! В школе его пытались сначала по-разному рифмовать с крокодилом, но я на дразнилки не реагировала, была молчаливой и нелюдимой, поэтому одноклассники постепенно успокоились и сократили моё имя до более привычной Нелки. Учителя звали меня Нилой и тоже особо не выделяли, записав в разряд тихих середнячков.  

С классом мне, можно сказать, повезло. Наши «крутые» со своими подпевалами предпочитали не замечать нескольких «сирых и убогих», а мне только и надо было, чтобы на меня не обращали внимания. Все школьные годы я просидела за одной партой с постоянной соседкой. Настя была хорошей девчонкой, доброй, искренней и немножко туповатой. Чего стоила одна её мечта стать поваром? Настя жила с мамой и бабушкой. Пару раз я даже была у них дома. Но сразу же стала завидовать теплой атмосфере, царившей в их семье, поэтому и не захотела постоянно травить себе душу. А сама Настя, случайно оказавшись свидетелем одного из скандалов у меня дома, больше не делала попыток завязать со мной тесную дружбу. Но в школе мы всё же держались вместе, и каждая, чем могла, помогала другой. Так что ни врагов, ни особых друзей у меня не было.  

На уроках мне было по большей части скучно. Ну кому, скажите на милость, нужна эта алгебра или химия? Чего ради голову себе забивать, если все умники сидят теперь с нищенскими зарплатами? Или взять уроки литературы. Лично я считаю, что все классики, которых нас заставляют читать, стали такими потому, что были интересны своим современникам, описывая своё время с его проблемами. А чему они могут научить нас? Как вести себя на балах или командовать крепостными? Будь моя воля, я бы по книгам классиков изучала разные периоды на уроках истории вместо того, чтобы тупо заучивать даты и зубрить учебник. А на уроках литературы лучше бы разбирали произведения современных авторов, которые на близких нам жизненных примерах показывают как надо жить, к чему стремиться и о чём помнить.  

Любовь к чтению – это, наверное, моё единственное достоинство. Читала я много, беря книги сначала в школьной библиотеке, потом записалась в городскую. Никакими другими талантами я не обладаю. Правда, когда в старших классах начались уроки информатики, у меня неожиданно проснулся к ним интерес и проявились неплохие способности. Молодая учительница информатики Лариса Леонидовна любимчиков не признавала, но я чувствовала, что ко мне она относится лучше, чем к остальным. Именно Лариса Леонидовна и посоветовала мне учиться на программиста. Я выяснила, где находится ближайший университет с нужной специальностью, и с большим трудом уговорила родителей отпустить меня на экзамены, почему-то уверовав, что поступлю. Экзамены-то я сдала, но о том, что из этого вышло, стоит рассказать подробнее.  

Жара и влажная духота, накрывшие Барнаул в последнюю неделю моего пребывания там, совершенно меня вымотали. А в ночь перед решающим днем я и вовсе не могла уснуть, впрочем, как и другие девушки-абитуриентки, которых на время вступительных экзаменов поселили вместе со мной в одну комнату общежития. Под утро стало немного прохладнее, и мне всё-таки удалось немного подремать и успокоиться. Но при виде бурлящей от нетерпения толпы под стенами университета меня снова охватила паника. Наконец, списки поступивших вывесили. Когда мне удалось к ним протолкаться, я долго искала в них свою фамилию, до последнего надеясь на чудо. Но чудо не произошло. Мне не хватило всего одного балла, чтобы попасть на бюджетное место.  

– Ну, надо же, какой-то несчастный балл, и рухнули все мои планы, – с унынием подумала я.  

Чужая радость вокруг только добавляла горечи и злости. Делать нечего, пришлось идти в приемную комиссию за документами. Парясь в очереди среди таких же неудачников, я полезла в сумку за носовым платком и с удивлением обнаружила, что сумка почему-то раскрыта, хотя я точно помнила, что закрывала её перед выходом. Проверив содержимое сумки, я поняла, что из неё исчез кошелек, в который только сегодня утром я решила переложить все оставшиеся деньги.  

– Хорошо, что хоть билет на обратную дорогу лежал в тетради, – с облегчением промелькнула в моей голове первая мысль, но уже вторая ужаснула. – Как же я обойдусь совсем без денег? Вот лошадь тупоголовая! Трудно признавать, но мать, кажется, была права в своих уничижительных выводах.  

Когда подошла моя очередь в приемную комиссию, измотанная женщина за столом предложила мне подумать о платном обучении или поступать на заочное отделение. Но я только покачала головой – платить за моё обучение родители точно не будут. Отец и так с трудом уговорил мать дать мне денег на поездку.  

– Учти, – выставила она тогда ультиматум, – если поступишь, помощи от нас не жди. Сама крутись, чтобы себя обеспечить!  

Честно говоря, была у меня мысль устроиться куда-нибудь на работу, даже если не поступлю в университет. В большом городе вероятность найти работу куда выше, чем в нашем городке. Только такой план предполагал наличие хоть каких-то денег на первое время. А теперь бездарно упущен и этот шанс покинуть ненавистный дом. Словно судьба почему-то упорно старалась вернуть меня в родной город.  

Неожиданно за окном сильно громыхнуло, и разразился долгожданный ливень.  

– Вот, Неонилла, – мрачно подумала я, – это жирная точка в твоём приговоре о полном провале!  

Чтобы не промокнуть, в общежитие я поехала на автобусе, уверенно заявив кондуктору, что у меня проездной. Распаренную тетку кто-то отвлек, и она не стала ко мне цепляться. Но за свою ложь я получила сполна. При выходе из автобуса у меня подвернулась нога на скользкой от грязи ступеньке, каблук на туфле с сочным хрустом сломался, и я боком вывалилась на мокрый асфальт, успев рукой за кого-то зацепиться, чтобы замедлить падение. В результате я сильно ударилась бедром о край бордюра и испачкала свою единственную светло-серую юбку.  

– Ну, почему мне так не везет?! – взвыл мой внутренний голос.  

Как я ни сдерживалась, но от боли и навалившихся неприятностей из глаз выкатилось несколько слезинок. Ко мне подскочили какие-то люди, помогли встать, что-то сочувственно говорили, подали слетевшую с плеча сумку. Я кивала головой и благодарила, стыдясь поднять на них злые глаза. Наконец, ковыляя, поплелась к общежитию, чувствуя как внутри потихоньку нарастает боевая злость.  

– Чего я раскисла-то, на самом деле? Подумаешь, поголодаю денек! Будем считать, что у меня разгрузочный день. И вообще, ничего смертельного не произошло!  

Первым делом, я разыскала коменданта общежития и стребовала себе молоток. И так – с молотком в руке, грязная, красная и растрепанная – ввалилась в комнату. Все мои соседки были на месте и оторопело уставились на меня. В полной тишине я повесила юбку сушиться и переоделась в халатик, привела себя в порядок и полюбовалась на огромный синяк на бедре, наливающийся багровым цветом. Затем на меня посыпались расспросы. Девчонки сочувственно меня утешали, стараясь приглушить свою собственную радость. Вооружившись молотком и сидя на полу, я выровняла гвозди и прибила каблук. Не очень надежно, но если не сильно наступать на ногу, то ходить можно. Пригодились папкины уроки – я ведь у него единственный сын! Кто-то из девчонок отнес молоток, другая достала из сумки йод и настояла смазать царапины на моей ноге, третья заварила мне чай и выложила остатки сушек. Потом, пошушукавшись, они сунули мне немного денег и все-таки ушли праздновать свое поступление. Обижаться на них не было никакого смысла, я и рассчитывать не могла на подобную доброту.  

Опасаясь продолжения череды неудач, я приехала на вокзал заранее и долго ожидала прибытия поезда. В голове крутились невеселые мысли. Только сейчас до меня дошло, что все мои планы были сплошными фантазиями, навеянными книгами и фильмами. В моем аттестате четверки местами перемежались тройками, а пятерок было всего две – по «Информатике» и «Труду».  

– И я надеялась, что меня примут с распростертыми объятиями? Вот дура-то! И что теперь? Слушать ежедневные причитания о собственной никчемности? И чем заняться? С другой стороны, если в моей неизменно серой жизни возникла черная полоса, значит, можно надеяться и на появление светлой?  

Последняя мысль зародила во мне ростки оптимизма.  

Удивительно, но никаких сюрпризов больше не последовало. Наверное, я все-таки исчерпала лимит на тот день. Правда, по возвращении домой стараниями матери я получила всё сполна и, хуже всего, понимала, что на этот раз трёпка впервые была заслуженной.  

На следующий день я отправилась в городскую библиотеку, чтобы полистать последние выпуски местной газеты, где публиковались объявления о работе, а потом прошлась по нескольким адресам. В официантки меня не взяли из-за внешности и хмурого взгляда, в торговый ларек меня пригласили прийти по достижении 18 лет, а чтобы попасть в уборщицы в какой-то офис зачем-то понадобилось высшее образование. Предчувствуя повторение вчерашнего скандала, я не спешила возвращаться домой и бродила по улицам, читая все расклеенные бумажки с объявлениями на столбах и на стенах. Неожиданно меня окликнули. Обернувшись, я увидела на противоположной стороне улицы учительницу по информатике Ларису Леонидовну. Учительница махала мне рукой, приглашая подойти. Делать нечего, хоть и стыдно, а пришлось признаваться в своем провале. К моему удивлению, Лариса Леонидовна отнеслась к моему рассказу с пониманием и посочувствовала трудностям в поисках работы.  

– А знаешь, Нила, – задумчиво произнесла она, – моя тётя работает в городском архиве. Их сейчас заставляют создавать электронные картотеки и выдали для этого компьютер. Но ты представить себе не можешь, с каким ужасом они на него смотрят. Я попробую вечером поговорить с тётей, может они согласятся тебя взять для этой работы. Ничего обещать не могу, но вдруг получится! Ты загляни ко мне в школу завтра после обеда. И не вешай нос!  

Разговор с Ларисой Леонидовной потянул за собой целый ряд событий. Сначала я направилась в маленький двухэтажный домик, напоминавший своим видом игральный кубик. В доме размещались краеведческий музей и городской архив. В архиве меня подвергла дотошному допросу его начальница – Наталья Ивановна. Потом в кабинете начальницы появился какой-то парень. Он включил имеющийся там компьютер, объяснил мне как работать с программой и немного понаблюдал за моими действиями. В конце он потребовал скопировать файл на дискету и, видимо убедившись в моей профпригодности, дал добро на сотрудничество со мной. Ещё несколько дней я ожидала, пока Наталья Ивановна «пробьет» для меня ставку помощника архивариуса с совершенно смешной зарплатой, да и то временную, сроком на один год. Но как бы там ни было, я приступила к работе.  

Первое время я сидела в кабинете Натальи Ивановны и под её бдительным надзором заполняла электронную картотеку с карточек, похожих на карточки библиотечных каталогов. В конце дня мне полагалось скопировать данные на дискету, а когда имеющиеся у меня дискеты заполнялись, я звонила Стасу – тому самому парню, который проверял моё умение работать и был разработчиком программы. Стас переносил данные с дискет в общую базу данных, и всё продолжалось в том же духе. Позже, к моему большому облегчению, начальница спровадила меня в хранилище, где компьютер, как самая большая материальная ценность, мог спокойно ночевать за прочными металлическими решетками. А я, несмотря на мрачность помещения, наслаждалась свободой и тишиной.  

Кроме начальницы и меня, в архиве работала ещё одна сотрудница – архивариус Ольга Николаевна. Именно она оказалась тётей Ларисы Леонидовны. Ольга Николаевна была спокойной и приветливой женщиной лет пятидесяти. Она была очень озабочена тем, чтобы удержаться в архиве до пенсии, и очень переживала, что незнание компьютера может ей в этом помешать. Я чувствовала себя обязанной этой женщине и придумала как ей помочь. В конце рабочего дня я стала терпеливо, понемногу учить Ольгу Николаевну работе с компьютером.  

То, что я начала работать, нисколько не разрядило ситуацию дома. Ведь теперь я не могла вовремя закупить продукты и обеспечить горячий ужин к приходу родителей. Свои выходные я посвящала уборке и стирке, поэтому матери пришлось вплотную заняться кухней. Когда я принесла свою первую зарплату, мать хотела полностью прибрать её к рукам. Но тут вмешался отец, твердо заявив, что половину своих денег я могу оставить на свои нужды. После этого скандалы начались с удвоенной силой, и у меня снова пробудилось желание уйти из дома.  

Как-то в разговоре с Ольгой Николаевной я обмолвилась, что давно хотела бы снять комнату, но никак не могу решиться жить у незнакомых людей. А Ольга Николаевна рассказала мне о своей соседке по дому, с которой они давно дружат. Женщину звали Тамара Петровна, и она уже несколько лет была пенсионеркой. Муж Тамары Петровны погиб при аварии на производстве, а единственный сын сразу после службы в армии завербовался куда-то на Север и как в воду канул. Ольга Николаевна предложила поговорить с соседкой о сдаче мне комнаты.  

Как и её племянница, Ольга Николаевна не откладывала обещания в долгий ящик. Поэтому уже на следующий день она передала мне приглашение от Тамары Петровны прийти в гости в воскресенье. Я и не помнила, когда в последний раз была у кого-то в гостях. Поразмыслив, я решила, что с пустыми руками в гости не ходят, и купила немного карамелек к чаю. Ольга Николаевна встретила меня возле дома, и мы вместе поднялись к Тамаре Петровне. Новая знакомая оказалась невысокой полной женщиной с седыми волосами, которые мягкими волнами обрамляли её круглое лицо. Голос у неё тоже был мягким и тихим, а вот глаза – удивительно живые и проницательные. К приходу гостей Тамара Петровна испекла вкусный пирог с капустой, а к чаю предложила ароматное варенье из ягод. Мои карамельки хозяйка переложила в красивую вазочку и тоже выставила на стол. Ольга Николаевна принесла свои блинчики с грибами, и у нас получился неожиданный праздник желудка! Тамара Петровна пыталась ненавязчиво расспросить меня о жизни, но я отвечала уклончиво – стыдно же признаваться, что вынуждена бежать из родного дома. Потом мне показали комнату. В ней было всё необходимое для жизни: кровать, стол, пара стульев и шкаф. И просила хозяйка за неё недорого – я уже интересовалась ценами. Но эта цена составляла треть моей зарплаты. С одной стороны, это меньше чем я отдавала в семейный бюджет, но с другой, прожить на оставшееся будет непросто. Вот он вопрос о цене свободы! Мы договорились, что я понемногу буду переносить свои вещи, а с октября заселюсь и начну платить.  

Я не была уверена, что мне удастся забрать даже свои личные вещи, если сообщу родителям о переезде. Поэтому в оставшееся до конца сентября время я понемногу выносила свою одежду, обувь, два комплекта ещё бабушкиного постельного белья, несколько фотографий. И с удивлением обнаружила, что я действительно жила как в казарме, не имея ничего лишнего. В последний день сентября я встала раньше всех, собралась и сложила в сумку свои оставшиеся вещи повседневного обихода. В кухню я зашла, когда родители завтракали. Я никому не хотела мстить или высказывать какие-нибудь претензии.  

– Дорогие папа и мама, – начала я, не поднимая глаз, – я вам очень благодарна за то, что вы меня вырастили, но я хочу попробовать жить самостоятельно. Я сняла комнату, и с сегодняшнего дня буду жить одна.  

– Вот, – громко взвизгнула мать, обращаясь к отцу, но указывая на меня пальцем, – до чего доводит твоя доброта! А я тебя предупреждала, что бить её надо смертным боем, пока ещё можно было, дурь из головы выбивать! Теперь получи позор на свою голову.  

– Что уже хахаля успела себе завести? – сразу же переключилась она на меня с перекошенным от ярости лицом. – Думаешь, кто-то на тебя позарится? Да кому ты нужна, такая уродина? Потом принесешь в подоле, а нам с отцом жилы рвать, воспитывать? Да я тебя и на порог больше не пущу, убирайся с глаз моих, дрянь малолетняя!  

Я тихо выдохнула скопившийся в груди воздух, отступила назад и выскочила из квартиры.  

Вот так и сбылась моя детская мечта. Как просто…  

Примечание. Предыдущие рассказы цикла (расположены ниже):  

1. Неонилла и куриный бог  

2. Неонилла. Субботние знакомства