"Ник"

С «Ником» я познакомился, когда напросился помогать «батовским» медикам на дежурствах и эвакуации. «Ник» мне сразу не понравился. Отношения наши изменились потом. Странно, но чаще всего в людях я ошибался именно на войне. А, может быть, и не странно.  

Между нашими позициями и «нулём» находился блиндаж дежурного офицера, а мы со связистами метрах в восьми от него. Мы – это «плюсики», хотя мне больше нравилось «крестики». Блиндаж был маленький, по-хорошему нас там должно было быть два связиста и два медика, но было всегда не меньше восьми человек, а то и двенадцать. Короче, у нас был проходной двор: кто шёл на позицию, кто обратно, кто ждал проводника, а пусть у вас ещё снайперы переконтуются и целый замполь! Так что раненых приходилось осматривать в окопе. Некоторые оставались у нас до суток, если обстрелы не прекращались и эвакуация была не возможна.  

Стреляли по нам хорошо, не зря у нас сидели связисты и был перевалочный пункт связи, напрямую до штаба рации не «дозванивались». Плюс «птица» прилетала разная, скидывала всё подряд. Выхожу, а в окопе ВОГ лежит неразорвавшийся, красивый такой, блестящий. Думаю, думаю и смотрю. Дык он взорваться может, ночью кто-нибудь наступит и…. Надо его взять и выкинуть, а вдруг он сейчас? Ладно, выкинул, даже где-то там не взорвался.  

«Ник» был настоящий медик – с образованием, и мама у него была медик, ну и так далее, так что он смотрел на меня, как на шавку. Правильно смотрел, в общем. Долго не мог понять, кто я и зачем здесь. Никого не бинтовал, всё доверял мне. Короче, такая высокомерная сволочь. Я был поражён.  

В это вечер «семёрка» опять ходила брать хохлятские позиции, и мяса нарубили много, нашего мяса. Я еле успевал. «Ник» как всегда почти не прикасался, но здорово всех подозревал в разного рода самострелах или бытовых травмах прикладом по голове. Для меня это было шоком. Мне это казалось подлым, да и зачем? Это потом, когда я и сам хотел стреляться, я всё начал понимать.  

Отношения наши изменились на эвакуации. Когда ночью сидишь и ждёшь вызова на передовую, как-то незаметно всё о себе рассказываешь и во время работы тоже видишь, кто с тобой в одной связке. Мы начали доверять и понимать друг друга.  

У «Ника» была девушка в Москве. Католичка и всё такое, где вы сейчас сыщете католичку и всё такое? Он после института мог остаться в Москве, но пошёл сюда, как и его мама. Я ему обязан за спасение нашего пулемётчика. Нехорошо опять получилось из-за штаба. Заходили не только наши, но и семёрка, какие-то снайперы, ещё не пойми кто, короче целое стадо, ясное дело – начали крыть сто двадцатым и плотненько так. У моего пулемётчика была грыжа спины, и он всегда ложился на бок, это его и подвело. Располосовало его спереди и сзади, как мясную нарезку. Лежит в лесополосе, орёт, а до блиндажа доползти не может. Все, кто были тогда в блиндаже, выйти побоялись. «Ник» пошёл один. Как он его буквально связал, а не перевязал, непонятно, пулемётчик был очень тяжёлый. Но все эти разваливающиеся куски он смог связать и остановить кровь.  

Мы туда смогли попасть только после обстрела часа через два. Поехали за одним, и как всегда набился полный уазик. Мы с «Алексом» поняли, что раненых нужно сразу, не теряя времени, везти в «Лисик». Благодаря «Нику» спасли всех, хотя возили всю ночь, и под конец я уже перестал толком соображать. Но все остались живы.  

Перед смертью «Ник» притащил с передовой щенка. Когда «Ника» убили, щенок куда-то смотался. За «Ником» приехала мама, но щенка мы так и не нашли, хотя искал весь бат. Жаль, она обоих хотела взять домой…