Цвет мандаринового дерева

В аэропорту было по обыкновению шумно.  

Женские голоса в громкоговоритель объявляли о начинающихся и заканчивающихся посадках, голоса были разные, разные языки, на которых они говорили, но интонации у всех – одинаковые, узнаваемо «аэропортные». Среди официальных сообщений для опаздывающих пассажиров он вдруг услышал вполне обычную человеческую речь. Служащая просила поторопиться двух пассажиров, опаздывающих на посадку в Краснодар, и сообщала им, что следующий рейс на Краснодар из Хургады через неделю! В ее голосе было вполне понятное беспокойство за соотечественников, которые рискуют остаться на не запланированную неделю в чужой стране. Ситуация была конечно не смешная, но он ухмыльнулся, представив себе этих туристов, осознавших, что самолет улетел без них, а следующий-то через неделю!  

Эдуард даже огляделся, словно желая понять, как можно так увлечься, чтобы забыть о самолете?  

Пассажиры разительно отличались от тех, что он встречал на внутренних рейсах, когда летал в командировки. Там его в основном окружали поглощенные делами мужчины, реже женщины – в деловых костюмах, с ноутбуками и ужасно занятыми лицами. Нелепо было бы вообразить, чтобы кто-то из них мог опоздать на рейс. Да и он сам в рабочих поездках мало прислушивался к громкоговорителю и вообще обращал внимание на окружающую действительность. Пока ждал посадку, успевал сделать несколько звонков, разобрать почту, словом, как и остальные пассажиры был с головой в работе.  

Здесь же его со всех сторон окружали отпускники. Они были одеты в яркие одежды, некоторые словно только вышли с пляжа, и под футболками у девушек виднелись лямки купальников. Туристы весело обсуждали подробности отдыха, делились впечатлениями об отелях, праздно шатались по аэропорту и изучали магазинчики и кафе. Некоторые так увлекались – что вот даже опаздывали на самолет!  

Эдуард четко разделял работу и отдых. В отпуск не брал с собой ноутбук и старался все время посвящать только отдыху. У него была удивительная способность, и во многом именно она сохраняла его работоспособность, – переключать свое внимание и полностью блокировать неуместные мысли. Он полностью сосредоточивался на делах и проектах, которые вел, но стоило ему покинуть офис, даже если это было в 11 вечера, тут же откладывал все мысли о работе и отдыхал. Полноценный отдых, крепкий сон были его главными ресурсами, и он не позволял мыслями о работе мешать этому. Ключевые полномочия были делегированы, ответственные назначены, и можно не волноваться за дело во время отсутствия. Они с партнером никогда не уходили в отпуск одновременно и могли положиться друг на друга.  

Сейчас у него был отпуск, хоть и проходил его остаток в аэропорту, а в отпуске следовало расслабляться и отдыхать. Или вот, например, увлекаться молоденькими девушками.  

Образ Насти не шел из головы, и вовсе не хотелось от него избавляться.  

С затаенной гордостью он вспоминал о своем первом в жизни курортном романе. На пятом десятке, с разводом за плечами, с вечной работой допоздна – скажи кто, что на него обратит внимание юная особа, – ни за что бы не поверил.  

Шелковая кожа, уже тронутая загаром, ярко-белые полоски от купальника в самых нежных местах… Было очень приятно гладить ее, трогать, смотреть, как загораются глаза и чувствовать, как сбивается дыхание. Темные, почти черные волосы тяжелой волной рассыпались по плечам, а когда она наклонялась к нему, ласково скользили по его лицу… Среди гудящего аэропорта, среди запахов от бесчисленных кофеен, вдруг почудился аромат ее волос – острый сладковатый запах невероятных тропических цветов.  

Дрему развеял звонок. Звонил Владимир Петрович, директор крупной агрофирмы. Клиент был недоволен задержками в перепланировке зернохранилища и все повторял: «Эдуард Георгич, простой у нас! Простой! Поторопите своих хлопцев! » Простой образовался по вине клиента – тот пытался выгадать и искал поставщика подешевле. И даже нашел и заплатил задаток. А потом выяснилось, что там ему могут предложить совсем другие каркасы, которые не подходят к старым. Новый поставщик предлагал ничего не перестраивать, а построить новое зернохранилище, правда, профиль у них не оцинкованный, но это не беда, это даже лучше в некотором смысле. Владимир Петрович позвонил Эдуарду две недели назад и, повинившись, просил организовать все в кратчайшие сроки. Производство было загружено, и срок на работы установили в пять недель. Прошло две. Оба все это знали, но Владимир Петрович играл роль недовольного клиента, а Эдуард позволял ему эту игру. Расстались они на позитивной ноте: клиент излил негодование – на кого-то надо его изливать, не он же в самом деле виноват в задержке! Эдуард аккуратно погасил негодование, обещал «ускорить», «принять меры» и вообще «всячески содействовать».  

Закончив разговор, набрал номер начальницы службы сбыта. Попросил ее «держать на контроле» и через неделю лично позвонить Владимиру Петровичу, заверить его, что про него помнят и спешат изо всех сил. В том, что работы будут произведены в срок, он нисколько не сомневался. Разговаривая, услышал звон посуды и, взглянув на часы, понял, что рабочий день заканчивается и, очевидно, сотрудники, пользуясь отсутствием руководства, разошлись по домам пораньше. Галина Сергеевна поняла, что он услышал, вышла в другую комнату, закрыв дверь, и посторонние звуки исчезли. Разговор она заканчивала, показывая все рвение, на какое была способна. Эдуард усмехнулся – можно было не волноваться, что поручение она забудет. Нет ничего лучше для поддержания дисциплины, чем неожиданный звонок начальника!  

Эдуарда уважали как справедливого руководителя, но и побаивались. Его неуемная энергия не давала сотрудникам расслабиться. Важное совещание запросто могло быть назначено на субботу, и на него приезжали начальники подразделений с завода в Химках. При подготовке к крупной сделке мог задержать всех, кто имел к ней отношение, до вечера. Но никто особенно не роптал. Эдуард Георгиевич и Семен Сергеевич, создавшие это предприятие, платили щедро, ценили профессионализм, тратили много времени на обучение сотрудников, «растили кадры», как это называла начальник службы персонала.  

Работать в «ЗМК №1» было престижно. Производство было расположено в Химках, и попасть туда на работу было заветной мечтой многих. Отбор кадров был очень строгим: за нарушения дисциплины или воровство увольняли без выходного пособия. Все это знали и не думали воровать.  

Они отслеживали новые технологии на рынке металлоконструкций и одними из первых внедряли их на производство. Переобучали сотрудников, оплачивали постоянные повышения квалификации. На производстве была широко развита система наставничества, профессионалы брали под крыло молодых. Они были командой, и вместе переживали неудачи и радовались успехам. Работать приходилось помногу, но кроме хороших зарплат сотрудники получали ни с чем не сравнимое чувство востребованности, нужности. Химикам, технологам и конструкторам гораздо приятнее было работать по специальности, чем пытаться освоить модную профессию «менеджера по продажам сотовых телефонов». Менеджеров по продажам они тоже растили сами. «Продавать металлоконструкции – это вам не на рынке торговать», – говорила Галина Сергеевна. Они активно участвовали в тендерах и строили мостовые ограждения по всей России. Участвовали в строительстве современных небоскребов в центре Москвы и торговых центров в регионах, работали с крупными сельхозпроизводителями, поставляли им резервуары и монтировали водонапорные башни.  

Начальство поощряло упорный труд, и отличников производства, как в старые добрые времена, награждали грамотами и премиями, их фотографии вывешивали на доске почета. Новенькие сначала посмеивались над этими «пережитками», а потом сами стремились попасть на доску или получить звание «лучший сотрудник подразделения».  

Отдыху тоже уделялось внимание. Считалось, что полноценный отдых лучший мотиватор плодотворной работы, поэтому в отпуск все ходили своевременно, а успешным сотрудникам даже частично оплачивали путевки в санатории. Каждому сотруднику помимо ежегодных отпусков было положено три «персональных» дня в год – которые они могли потратить на что угодно с сохранением зарплаты.  

Служба персонала постоянно мониторила настроения сотрудников и реагировала на них. Например, недавно проведенное анкетирование выявило, что некоторым сотрудникам не нравились названия их должностей. Штатное расписание изменили, и у них появились «ассистенты» вместо «секретарей» и «территориальные менеджеры» вместо «региональных представителей».  

Подобные мелочи стоили компании копейки, а эффект от них был колоссальный. Служба персонала была в ведении Эдуарда, и он гордился ее руководителем-женщиной средних лет, которая несмотря на старую закалку активно изучала новые веяния в работе с кадрами, и грамотно применяла хорошо забытые старые уловки.  

У них был свой спортзал, где можно было заниматься в свободное время, причем там были все равны, можно было встретить и начальников департаментов, да и сам Эдуард был там завсегдатаем. Ему нравилось перед серьезными переговорами провести в зале полчаса интенсивной тренировки.. Мысли приходили в порядок, и к переговорам он был свеж, подтянут, полон сил и очаровывал всех своей харизмой.  

В их тандеме Эдуард отвечал за сбыт, развитие и контролировал офисные подразделения. Семен – выдающийся инженер, отвечал за производство и часто летал на тематические семинары и выставки, отслеживал новинки. Вместе они были слаженной командой и почти не конфликтовали. Работали они в разных местах – Эдуард в Москве, а Семен на производстве, в Химках. У него был там дом, где он жил с семьей. Эдуард любил у них бывать – дом был просторным, и там запросто можно было остаться на все выходные, что бывало не часто, и супруга Семена шутливо их корила, когда они все-таки собирались за одним столом.  

– Совсем за своей работой света белого не видите! – говорила она как-то весной, когда они отмечали подписание контракта с региональным оператором сотовой связи на установку вышек.  

– Почему же? Видим! Эдик вон у нас по заграницам летает пять раз в году!  

– Ну не пять! – возмутился Эдуард, а потом задумался, вспоминая, когда последний раз был в отпуске. За бесконечной работой он забывал о выходных и отпусках сразу, как возвращался, и не помнил ни где отдыхал, ни что видел. Отпуск, наполненный солнцем, плаванием, активным отдыхом и занятиями спортом был лучшим способом подзарядиться.  

Вспомнив тот разговор, Эдуард снова вспомнил о прошедшем отпуске и о Насте. Удобнее устроился в кресле, прикрыл глаза и отдался власти воспоминаний.  

Познакомились они в баре, в первый же день после прилета. Там было шумно, транслировали спорт-канал, веселые компании болели за разные команды и что-то выкрикивали… шум аэропорта напомнил ему бар, и тот вечер живо встал перед глазами.  

Настю он заметил, когда они с подругой сели за соседний столик. Не было никакой любви с первого взгляда. С первого взгляда была заметна ее юность и свежесть. Да и слишком далек он был от курортных романов и прочей отпускной романтики.  

К девушкам периодически подходили знакомиться отдыхающие, она всем вежливо, но твердо отказывала. Игра, что транслировали на огромном телевизоре, была не слишком зрелищной, он отвлекался и невольно прислушивался к разговору девушек. Диванчики стояли совсем рядом, они сидели сбоку от него, и у него было ощущение участия в их беседе. Девушки шутили, смеялись, и Эдуард отмечал, что иногда улыбается ее шуткам.  

Ближе к концу вечера отвергнутые девушками поклонники начали посматривать на них недвусмысленными взглядами. Девушки сильно удивились бы, если узнали, но он чувствовал с ними некую общность, ответственность за них, и решил проводить их до номера, чтобы оградить от настойчивого внимания.  

Когда соседки начали собираться, Эдуард встал из-за столика одновременно с ними. Настя стояла к нему лицом, их взгляды встретились, и на мгновение шумный бар исчез, все исчезло из мира, были только ее темные глаза, которые смотрели на него оценивающе. Даже сейчас, по прошествии времени, он помнил тот ее взгляд. А тогда не успел толком ничего осознать, как в него спиной врезалась вторая девушка – ее подруга. Она испуганно повернулась, уткнулась в его живот, приглушенно ойкнула и подняла голову выше. Встретившись с его глазами, ойкнула громче и проговорила «мамочка! » – то ли от неожиданности, то ли удивляясь его высокому росту.  

Он хохотнул, легко отодвинул девушку, отметив про себя, что та нетвердо стоит на ногах, и представился:  

– Эдик. В мамы я вам, пожалуй, не гожусь.  

Темноглазая девушка рассмеялась, он еще раз быстро глянул на нее и предложил:  

– Позвольте я провожу вас.  

Настя удивленно уставилась на него и после небольшой паузы кивнула головой.  

Протянув девушкам руки и увлекая их за собой, пошел к выходу, оттеснив от них группу парней у стойки.  

По дороге они болтали об обычных отпускных вещах вроде предстоящих экскурсий и обсуждали превосходную кухню отеля. Эдуард и не думал тогда, что вообще когда-нибудь увидит еще раз этих девушек, а уж что с одной из них у него завяжутся романтические отношения – не мог даже помыслить!  

Завязались они и не сразу. Ее подруга, как потом оказалось, решила его соблазнить. Он этого даже не понял – настолько отвык от подобного. С женой он был в разводе уже три года, а других женщин у него не было. В его жизни была только работа, много работы.  

Подруга подстраивала якобы случайные встречи – то на пляже, то в ресторане, он же видел только ее. Его Настю. Она все больше нравилась ему. Ее точеная фигура, затянутая в сплошной черный купальник, так отличалась от основной массы отпускниц, у которых еле видные полоски ткани едва прикрывали тело. Он наслаждался общением с ней и ее живым умом, и сам не заметил, как привык к ежедневным встречам с этими девушками.  

Настя держалась отстраненно: собранные в высокий пучок темные волосы, очки в пол-лица, этот ее черный купальник на пляже и довольно консервативные наряды вечером. Отношения у них были подчеркнуто вежливые и скорее дружеские, чем романтические.  

Все изменилось в один вечер. Они не виделись пару дней – у него была запланирована рыбалка, на следующий день на пляже он искал глазами ее приметный купальник, но девушки так и не пришли. И вот, вечером третьего дня встретились в пляжном кафе, после обеда. Эдуард был так рад ее видеть, что, не стесняясь, рассматривал, надеясь, что солнечные очки достаточно надежно скрывают его откровенные взгляды. Распущенные волосы тяжелой волной укрывали плечи. Вместо обычных джинсов и рубашки, застегнутой на все пуговицы, на ней было белое платье из тонкой материи, подпоясанное широким поясом. Так и хотелось схватить ее, крепко обнять и никуда не отпускать.  

Может быть, этот роман так бы и кончился, не начавшись, если бы подруга не попросила у нее очки – она забыла свои и хотела пойти позагорать. Без них она была такой беззащитной в этом своем белом платье. И так на него смотрела… Вспоминая ее откровенный взгляд, он улыбнулся, не отрывая глаз и, поерзав, устроился поудобнее в кресле.  

Ее взгляд был таким откровенным, словно она забыла, что осталась без очков, а может, ей это было безразлично. В голове шумело, и ясных мыслей не было. Только желание немедленно ее поцеловать, потрогать, стиснуть в своих объятиях.  

Он подошел, сел рядом. Они молча смотрели друг на друга, да и не нужны им были слова. Что-то новое появилось в их отношениях, и они оба осмысливали это волнующее новое, боясь нарушить молчание.  

Подошла ее подруга. Подсела к ним, завязала ничего не значащий разговор. Влюбленные словно школьники вздрогнули, отвернулись друг от друга, стараясь делать вид, что ничего не происходит. Он чувствовал Настю, даже не смотря ей в глаза. Чувствовал притяжение, словно от нее исходили магнитные волны.  

Настя вела себя почти как обычно, шутила, разговаривала, но прятала глаза, даже когда обращалась к нему. Он тоже старался не подавать виду, но постоянно ловил себя на мысли, что исподволь рассматривает ее, любуется ее тонкими пальцами, теребящими салфетку, аккуратно очерченными губами, высокими скулами и ямочкой на щеке, когда она улыбалась.  

Казалось, что с момента, когда она впервые встретились взглядами, прошло много часов. Они не разговаривали ни о чем значительном, она даже на него не смотрела, но каждое движение, каждое слово было очень важным для него. Для них обоих. Воздух между ними был плотным, тягучим, наверное, поэтому время тоже тянулось бесконечно.  

Незаметно стемнело. Они вышли под звездное небо. Он рассказывал о работе, Настя заинтересованно слушала и вела себя подчеркнуто независимо, острила, ничем не выдавая произошедшее. Напряжение сквозило в каждом жесте, чувствовалось, что это только маска. Ему очень хотелось сорвать с нее эту независимость, и когда они проходили через арку, сделанную из высокого кустарника, спросил:  

– Можно я тебя поцелую?  

Настя вздрогнула, быстро глянула на него, скользнула глазами по его губам, и он почти почувствовал этот взгляд, но быстро взяла себя в руки.  

– Мы что подростки, в кустах целоваться? – со смехом ответила она и пошла дальше.  

Он усмехнулся. «Если дело только в территории…»  

Сделав вид, будто не было этого вопроса, она продолжила разговор, только иногда было заметно, как подрагивают краешки ее губ.  

Дорожка вышла к морю. Берег здесь был высоким, каменистым, и дорожка была ограждена перилами из белого камня. Он немного отстал, заметив кустарник с большими белыми цветами. Она обернулась и ждала его, прислонясь к перилам. Сорвав цветок, пошел к ней. Он что-то говорил, сейчас и не вспомнить, а видел только ее горящий взгляд, точно такой же, как в кафе. Приблизился к ней не отрывая взгляда. Потрогал нежную кожу на щеке и шее, а потом, проведя руками по спине в тонком платье, обнял, вкладывая в это объятие всю силу своего желания, и поцеловал. Она нисколько не удивилась, а похоже ждала от него именно этого и отвечала на поцелуй, вцепившись пальцами в его плечи…  

Поцелуй, запах ее волос, горящие глаза, податливое тело в его руках… Воспоминание было таким ярким, что он открыл глаза и огляделся, в надежде увидеть ее рядом. На соседних креслах расположилось семейство с двумя детьми. Дети спали, улегшись на подложенные вещи, их мама вскинула на него взгляд и с улыбкой жестами попросила не шуметь. Кивнув, потер руками лицо и решил сходить выпить кофе.  

Горячий крепкий кофе бодрил и прогнал остатки дремы. Насти рядом нет. Она осталась там, на берегу моря, и воспоминания об этом невероятном курортном романе, вероятно, будут греть его ночами…  

Иногда у него появлялась шальная мысль позвать ее в свою московскую жизнь. Представлялся ему обычно вечер, он возвращается домой, а Настя ждет в гостиной, укрывшись пледом на диване. Увидев его в дверях, отложит книгу, которую читала в свете торшера, потянется, взглянет на часы и проговорит: «Ты что как поздно? » Он поцелует ее мягкие податливые губы, зароется лицом в волосы, вдохнет их запах… Можно было даже пораньше уходить с работы… Но он останавливал себя. Она молода, ей нужно больше, чем вечера под пледом…. У нее впереди целая жизнь, зачем ей тратить время на него?...  

Остаток времени до самолета он провел, размышляя о бренности бытия и о том, что в его жизни, по-видимому, больше не будет таких ярких вспышек. Конечно, любимое дело приносило ему колоссальное удовольствие. Он чувствовал настоящий азарт при заключении сделок, по-настоящему радовался, когда все срасталось, и испытывал неподдельную гордость от осознания, что их предприятие развивается и растет.  

Но этот кратковременный роман показал ему и другой мир. Настя так нравилась ему! Ее наивность, неискушенность, которую она старательно прятала от окружающих за ширмой равнодушия, ее искренний интерес к нему, его работе. Она так внимательно слушала, так живо реагировала на его рассказы, пожалуй, с ней он мог бы обсуждать дела, сделки, клиентов.  

Ему так не хватало этого с бывшей женой. В ссорах та кричала, что он женат на работе, и она видит его реже, чем коллеги. Через какое-то время ссориться они перестали, как и вообще разговаривать. Осознав это, попробовали спасти брак. Организовали совместный отдых, пытаясь возродить те чувства, что связали их много лет назад. У него давно не было времени поговорить с ней, обсудить ее жизнь. Домой он возвращался поздно, поначалу она ждала его, подогревала ужин и молча слушала его рассказы…. А потом он даже не заметил, как это случилось, перестала ждать, просто оставляла еды… В отпуске они много разговаривали, жена рассказывала ему о театральных постановках, на которых успела побывать – ей очень нравился театр. За те полторы недели Эдуард узнал о жене больше, чем за последние десять лет брака. Она изменилась, даже, может, похорошела, но была неузнаваема. Это была совсем чужая женщина, мало похожая на ту, на которой он когда-то женился... К концу отпуска к ним обоим пришло понимание, что возрождать уже нечего, все прошло.  

Развелись они мирно, через какое-то время сын сообщил, что мама вышла замуж за театрала, с которым познакомилась на одной из премьер. Эдуард порадовался за нее и еще больше погрузился в работу.  

Настя словно разбудила его от долгого сна. Он чувствовал себя живым, молодым! Хотелось, чтобы никогда не кончался этот отпуск, чтобы она, ее горящие глаза и запах волос остались в его жизни навсегда.  

Очнулся он от настойчивого повторения его фамилии. Оказалось, за воспоминаниями и мыслями о Насте пропустил приглашение на посадку. Быстро подошел к стойке, смущенно извинился перед девушкой в синей форме, и его довезли до самолета. Пока ехал, про себя смеялся иронии судьбы. Вспоминал тех незадачливых пассажиров до Краснодара, которые, может быть, остались здесь на лишнюю неделю, а сам в грезах чуть не повторил их судьбу. На какую-то секунду мелькнуло сожаление. Конечно, до Москвы самолеты летают гораздо чаще, но как было бы здорово сейчас возвратится в отель, найти там ее, увидеть, как загораются от радости лучистые глаза…. Вернуться обратно в отпуск и быть там с ней, наслаждаясь каждым днем.  

Но микроавтобус домчал его за считанные минуты, он поднялся по трапу и нашел свое место. Самолет поднялся в воздух, унося его все дальше и дальше от женщины его мечты.  

Возможно, только в мечтах теперь они и будут видеться. Он прекрасно понимал, что в Москве погрузится в работу, память об этом романе будет всплывать изредка, до тех пор, пока из памяти не исчезнет вкус ее соленых от морской воды поцелуев. Понимал это и словно спешил насладиться воспоминаниями, припоминая особенно прекрасные моменты…  

С каким азартом он ухаживал за ней!  

Однажды у них было свидание под звездами, они сидели на покрывале, на теплом еще песке, он кормил ее дольками арбуза, которые были сервированы в удобной чашке. В корзинке для пикника кроме арбуза были и бутылка легкого вина, бокалы, салфетки и нарезанный кубиками сыр. Все это по его просьбе любезно приготовили служащие отеля, и доставили ему прямо в номер. «Хорошо отдыхать в цивилизованном месте», – довольно думал он тогда. Настя смеясь откусывала кусочки арбуза, сладкий сок тек по подбородку, затекал под блузку, оставляя на ней темные пятна. Он целовал ее, ощущая на губах свежий арбузный привкус, и так и хотелось ему сорвать с нее эту намокшую блузку и уложить на покрывало…. Когда ткань вымокла настолько, что обрисовывала больше, чем скрывала, он, не вытерпев, затащил ее в море. Они плавали, любуясь, как по темной воде рассыпаются прибрежные огни. Никого, кроме них, не было на пляже, только они вдвоем во всем мире и черная ночь, и огромные звезды… Вода ласкала их тела, ее губы были требовательными, а тело казалось невесомым…. Завернувшись в полотенца, побежали в его номер, неподалеку от этого уединенного маленького пляжа. В ту ночь они ночевали вместе и заснули только под утро. Так приятно было ощущать ее крепкое тело под руками, чувствовать, как закипает кровь от ее прикосновений. Он остро чувствовал каждое ее движение, каждый вздох, и не было важнее дела, чем быть сейчас рядом с ней.  

День перед самолетом они проводили вместе. Знали, что это последний их день, но ничего не говорили друг другу. Там, в такой далекой Москве у нее свои интересы, и вряд ли она захочет сменить их на жизнь с ним. «А у меня только работа», – привычно думал он.  

Вечером пошли в последний раз искупаться в море. Она улыбалась ему и старалась выглядеть беспечной, он, понимая, что последний раз может обнять ее, ощутить всю ее свежесть и шелковистость, прижал к себе, стоя по грудь в воде. Закатное солнце освещало море, играло бликами на волнах, теплая спокойная вода обволакивала их… Мир будет существовать и дальше, все так же будет каждый день вставать солнце и садиться за главный корпус отеля… Море будет все так же нести и разбивать волны о берег, только не будет их. Он положил голову ей на плечо, вдыхал необыкновенный запах ее волос, и хотел, чтобы этот момент никогда не заканчивался.  

Разнесли еду. Он съел ее, не замечая вкуса. У еды в самолете в принципе всегда был невыразительный вкус, но сегодня он вообще не помнил, что ел. Допил кофе, а может, это был черный чай, и задумчиво крутил свою чашку, вспоминая все те доводы, которые заставили его удержаться и не говорить о возможном совместном будущем. Они казались ему такими правильными. Наверное, зря прислушался к голосу разума. Надо было рискнуть! Ему очень ее не хватало, ее смеха, нежных прикосновений. Представил, как Настя сейчас сидит рядом, держится за его руку, потому что боится летать, а он успокаивающе гладит ее большим пальцем по маленькой ладошке… А может, она и не боится летать, он не знал этого….  

В Москве его встретил водитель. Они коротко поздоровались, погрузили багаж, и Эдуард сел в заботливо прогретый салон.  

– Домой? – спросил водитель, глянув на Эдуарда в зеркало.  

– Давай в офис, отпуск кончился, работать пора.  

Водитель кивнул неодобрительно. Уж он-то в последний день отпуска ни за что на работу бы не вышел. Это ж целый день еще!  

Машина выбралась из толчеи, и они покатили по шоссе.  

За окном мелькали заснеженные пейзажи, после разноцветья отеля было ощущение, словно во всем городе разом выключили цвет.  

Он вспомнил ее темные глаза, блестящие черные волосы с невероятным запахом. Сейчас Настя, наверное, плавает в море, и солнце отражается в волнах… Позволил себе еще немного подумать о ней, продляя отпускное настроение.  

Замелькали знакомые здания, они подъезжали к офису. Выходя из машины, он думал уже только о работе, оставив воспоминания там, где им и положено быть – в отпуске.  

Работа навалилась разом, и стало понятно, что отдых был своевременным. Контракт с крупным клиентом, с которым он договорился как раз перед отпуском, был уже готов, вычитан и согласован всеми службами, Эдуард подписал его и отправил клиенту с курьером. Ассистент принесла пухлую папку бумаг, которые необходимо было просмотреть лично ему, и остаток дня он читал отчеты, служебные записки и договоры, вызывая к себе их авторов и уточняя детали. Словом, погрузился в обычную рутину. Надо было разобраться с текущими делами, после подписания договора времени на это не будет. Под вечер обсудил расписание на неделю, назначил совещание на завтра, и довольный собой поехал домой.