Контрасты.

Из номера мы с Сабиной вышли где-то в пол двенадцатого. Ну как вышли, выползли. Все же, четырнадцать часов ехать в душном автобусе, изредка вываливаясь на негнущихся ногах из адской машины возле очередной заправки, чтобы посмотреть на окружающую местность, понять, что ничего не изменилось и повдыхать пыли с дорог, то еще удовольствие. Но мы героически вытерпели, морально подготовились к приключениям, но коварные одеяла чуть было не заманили нас в свои сети.  

Но мы побороли свою лень, скинули вещи на аккуратно заправленные кровати и выпнули себя на темную улицу Каунаса, предварительно на ломаном английском поспрашивая у девочек на ресепшене дорогу.  

Каунас встретил нас вполне приятной летней погодой и совершенно пустынными улицами.  

На самом деле не удивительно. Наши все, плюнув на красоты города объявили, что они слишком стары для того, чтобы шататься непонятно где по ночам, ушли спать. Ну а мы с Сабиной, махнув рукой на этих калек и ветеранов, все же приняли решение облазить Старый Город. Где ж это видано, чтобы люди приезжали в другую страну и ложились спать.  

Впрочем, мы были не одни такие отчаянные. Где-то на пол пути, недалеко от мемориала непонятно чему, но надгробий там хватало, мы все же решили уточнить, туда ли мы, собственно, направляемся, отловив единственного прохожего, который оказался весьма ехидным немцем. Нда, ситуация получилась как в анекдоте: встретились двое русских (в скобочках: армянка и казашка) с немцем в Литве. Но не суть. Немец оказался весьма охотным до разговоров и буквально через пару минут мы, почти не используя гугл переводчик, уже во всю общались.  

– Знаете, я очень давно хотел попасть в Литву, – сказал Герард, как только мы выяснили, что идем в противоположном направлении от того, куда собирались, – еще со студенчества хотел. Но не мог.  

Когда я только было открыла рот, чтобы спросить, что же именно не давало ему проехать пару сотен километров, как Герард продолжил  

–В СССР вообще было трудно попасть, – и так ехидно посмотрел, что, кажется, в нас с Сабиной мгновенно проснулась не то совесть, не то патриотизм. Было разобрать сложно, а еще сложнее было срочно придумать шутку про немцев, вторую мировую, перевести ее на английский и рассказать так, чтобы потом не нужно было еще объяснять пол часа, что я имела в виду. Именно поэтому я промолчала и отделалась нейтральным «ну, бывает, зато теперь Вы тут».  

Когда наконец Герард вспомнил, что вообще-то он идет на вокзал и через пол часа у него поезд, мы уже почти дошли до Старого Городе, где и разминулись, попрощавшись стандартными фразами из учебника английского языка для второго класса. Впрочем, лично я последние «бай» уже не слышала, так как мой взгляд уперся в великолепие Старого Каунаса.  

Для того, чтобы передать, как выглядит августовская ночь в центре небольшого Европейского городка, возможно, нужно быть хорошим автором или художником, но я явно не отношусь к этому разряду. Скорее, «любитель с возможными задатками скромности» или что-то типа того. Но я попробую.  

Неровная каменная кладка узких улиц отражала зеленовато-желтый свет фонарей, разбросанных на равном расстоянии от низких каменных зданий, одновременно однотипных по своему типажу, но совершенно разных, по причине разношерстности кафешек, баров, квартир в них. В отличии от сонного, ленивого Нового Города, Центр гудел и жужжал. Практически отовсюду гремела музыка, слышались разговоры и иногда даже знакомые слова, а из кафешки в кафешку все время сновали молодые люди. Это уже потом мы узнали, что Каунас живет до трех ночи, а пока мы были немного ошарашены той резкой сменой обстановки.  

Критически осмотрев весь Старый Город, который оказался уж слишком крохотным, мы задались целью найти место, не предназначенное для туристов, а, скорее, для коренных жителей Каунаса.  

И именно тогда мы забрели в бар, где гремел панк-рок, старожилы громко, но беззлобно переругивались и где нас научили играть в очень странную игру. Местные ребята сделали очень странное лицо, когда мы спросили, как называется эта настольная игра, но после двухминутного мозгового штурма мы обозвали ее «Каунас шайба» и снова занялись киданием друг в друга деревянных плоских кругов.  

И уже намного позже, облазив всевозможные закоулки, когда я порвала свои любимые кроссовки о медную трубу, торчащую из земли в попытке подобраться поближе к какому-то очень старому, но от этого не менее красивому зданию, когда мы в поисках странного бара с, цитирую «тринадцатью красными высокими стульями слева в углу площади с часами», куда нас отправила супружеская пара русских, услышавших наш разговор, когда я пыталась заказать очередную порцию кофеина, после того как Сабина с каким-то парнем обсуждала кораблестроение с такой терминологией, что мне оставалось лишь изредка подавать признаки жизни хлюпая кофе и иногда жалобно предлагая «хотите, я могу рассказать вам про Сашу Македонского. Не хотите? Ну ладно»; после пойманной черной кошки и еще трех кругов вокруг странной архитектурной композиции мухи и таракана ростом с человека, мы наконец уселись на лавочку возле главной площади и выдохнули.  

Сейчас, оглядывая уже затихающий, сонный город, проходящих мимо покачивающихся на ветру пьяных людей, только выползших из ближайшего клуба, на компании над чем-то смеющихся девчонок, проходящих мимо на таких каблуках, что мне показалось, что они немного сломали физику, чтобы не падать на этих жутко неровных камнях, мы начали приходить в себя.  

В смысле мы и до этого были в себе, но та эйфория путешествия, нового города, другой страны, совершенно другой атмосферы, когда кажется, что даже дышится по-другому.  

Еще раз заглянув в пластиковый стаканчик с кофе, третий за этот час, дабы проверить отсутствие там насекомых (а то я их знаю, чуть зазеваешься и все, деликатес, кофе с мясом), я снова посмотрела на прохожих.  

–Знаешь, это как-то очень странно, – Сабина повернула голову ко мне, пытаясь выразить свою крайнюю заинтересованность в моих словах, но я-то знала, что еще немного, и она заснет прямо тут, – вот если так, критически посмотреть вокруг, то разницы с домом никакой. Все такие же пьяные люди среди ночи, смеющиеся на всю улицу, все такие же заплеванные лавки, мусор вокруг. Не в таком количестве, конечно, но есть. И ведь туристы, ослепленные новыми впечатлениями, не видят всего этого. Даже самые мерзкие вещи кажутся немного милыми, – я проводила взглядом спотыкающегося о каждый бугор парня, что-то усиленно доказывающему своему другу, идущему по ровной синусоиде, – по идее, это должно напрягать, но. Возможно, в этом и сама прелесть путешествия – потреблять незамутненную приевшейся бытовухой реальность. Запоминать самое лучшее.  

Сабина удивленно покачала головой, вздохнула и, поднимаясь с места, улыбнулась.  

– Ну, в таком случае, у нас еще впереди неделя самого наглого потребительства счастья в запредельных количествах.  

Правильно, подумала я, поднимаясь вслед за ней, философствовать можно уже дома, на диване с ноутбуком и бутербродом в зубах. А пока нужно хапать, что дают.