Сказки вне твоей головы.

Все меньше и меньше людей разделяют мнение, что они, как человечество, прекрасны. На каждом шагу можно столкнуться с реками «а я никто», «зачем мне все это» и «человечеству конец». Они льются потоком даже от тех, чье эго царапает потолок и иногда не пролазит в дверь кафе, где сам человек упивается кофе и собственным великолепием.  

Так сложилось, что вокруг меня всегда было много людей. Они ходили толпами мимо по улице, они сидели рядом на лекциях, они внимательно следили за каждым моим движением из зала. Они улыбались мне, когда я тайком рисовала их в автобусах, на лекциях, в поездах. Я наблюдала за ними изо дня в день, смотрела на их уставшие, радостные, задумчивые лица, отмечала взгляды, меняющиеся со скорость света с трепетно-ждущих до раздраженно-жаждущих. Когда видишь каждый день сотни людей, проносящихся мимо, совершающих марафоны и в спешке не замечающих этого, то невольно начинаешь перетягивать их в свой мир, в свое сознание.  

Каким бы ярким, безумным, трепещущим не казался этот мир, мы все равно будем видеть его через призму своего багажа знаний, через свое желание что-то поменять, через отчаянные попытки хоть немного исказить эту реальность.  

В детстве мне бабушка рассказывала сказки. Она, добрая и всегда теплая, сидела рядом со мной, укутанной по уши одеялом, когда за окном бушевала гроза, а практически картонный домик на краю поселка казался чуть ли не самым крепким в мире замком. Она, своим зычным, немного хрипловатым голосом рассказывала мне о маленьком Дракоше, о Панночке (позже, уже повзрослев мне в руки попалась книга «Вий» я с удивлением обнаружила, что сюжет-то мне подозрительно знаком), о неведомых существах и цветике-семицветике, о котором я мечтала больше, чем о новых красках. Вечерами, на кухне, в во все времена, уютной квартире мы, всей семьей зачитывались книгами, отец – чем-то муторным и мне тогда непонятным, мама – детективами, а я – сказками.  

И так получилось, что именно они стали такой большой частью моей жизни, что проваливаясь в свои мысли мне все чаще и чаще приходилось доставать себя оттуда, из мира кентавров, кеттарийских лис и межзвездных ежей.  

И каждый раз, стоя в очереди за кофе в ближайшем кафе или прогуливаясь по шумной набережной в разгар вечера выходного дня, видя эти разные, увлеченные, освещенные полетом мысли и чувства, лица, мне кажется, что мы все именно там – в сказках. Что вот-вот у женщины, сидящей на скамейке возле аттракционов дернется кончик носа и она, посмотрев на часы, вдруг поднимется и спешно перебирая ногами, пытаясь не производить много шума, убежит, тихо причитая о том, что нельзя вечно опаздывать. Или круглощекий мужчина в поблескивающей в отблесках рассеянного света кафе кожаной куртке – рыцарь, нежно придерживающий за талию рядом сидящую, смущенно улыбающуюся огненноволосую Рапунцель. Или тот парень, чье лицо меняет выражения со скоростью, в три раза превышающей скорость звука сейчас мотнет головой болтающей ногами фее, сидящей на его кружке, еще раз покосится на хмурого, прячущего руки в карманы мужчину на противоположном конце зала, и взлетит, прихватив с собой опаздывающую Венди и свою тень. А сидящая возле окна женщина, с великолепной осанкой и до ужаса тоскливым взглядом, пьющая в ноябре холодный чай со льдом – несомненно Ледяная Королева, высматривающая Кая, уже оттаявшего и до ужаса счастливого, правда, без нее.  

А сосед в маршрутке, идущей на пары в семь тридцать утра почему-то изо дня в день упорно представляется хмырем.  

Каждый раз находясь в эпицентре человеческой суеты, я чувствую невесомые хлопки крыльев над своим ухом и краем глаза вижу золотоватый силуэт, спешно носящегося за моей спиной ручного карманного дракона. Я почти чувствую его крепкие когти на своем плече, когда он все же решит спикировать и, на долю секунды, сбить меня с мысли, чтобы только одним невесомым ударом хвоста по спине заставить судорожно глотнуть воздух и продолжить говорить, выплевывать заученный текст с просьбой выдать еще немного кофеина в обмен на золотые кругляшки и улыбаясь усталому парню за стойкой.  

Стоя там, ты как никогда полнее чувствуешь себя в сказке. Тебе хочется протянуть руку, чтобы погладить сгусток света, так неудачно проползающий буквально в миллиметре от твоего взгляда. Ты знаешь, что если закроешь глаза, то увидишь, как расступаются деревья, открывая щербатую мостовую, ведущую выше и выше, к отвесной скале, на которой виднеется сквозь раскинутые кроны деревьев осыревшая от столетий и вчерашнего дождя крыша огромного, словно сказочного замка, огромным монолитом возвышающаяся над тобой, задохнувшегося от пыльного воздуха и счастья. Буквально видишь, как сотни лет назад рыцари, экипированные до состояния железных улиток, ползли по той же мостовой туда же, куда ты почти летишь.  

А еще, несясь куда-нибудь мне хотелось срочно отрастить тебе крылья. Такие большие, метра три в размахе, чтобы перья были размером с руку. Чтобы поднимаясь высоко-высоко, ты летел, дубея от холода и зачерпывая облака руками, а какой-нибудь зазевавшийся малыш показывал в небо пальцем и отчаянно доказывал маме что это не сокол, а человек.  

Люди, как человечество в целом – прекрасны. Пока вы все и каждый по отдельности толкаете хоть одно человека из миллиона творить, думать, размышлять – вы существуете.  

Наверное, в этом и есть одна из правд моей жизни.