Рвать и метать.

Я глупый. Я такого придумать не мог. Владимир Мегре, "Анастасия".  

Рвать и метать! Хочу. Ну прямо рвать и метать! Как Мария Ивановна. Нет, как Бывалов. Почему, узнаете позже. А еще больше хочу – вон она нужная дверь. Надписи нет, но знаю – сортир. Открываю, а там, сразу за порогом – три ветхие доски пола, еще один шаг впер ед, и ты с воплем, или молча – если уже умер от испуга, падаешь вниз под дом. Поэтому не надо шагать вперед. А надо взять палку, что стоит сбоку у двери и громко ею постучать – тук, тук. Тогда корова, настоящая, большая корова с рогами, стоящая внизу, там, под вами, поздоровается – «Му – мууу! » и подвинется в сторону. И вы можете делать все, что хотите. Только не спрашивайте меня как. Одному удобнее лицом вперед, другой задом наперед. Для страховки, чтобы не упасть, потеряв равновесие, можно одной рукой держаться за веревку, привязанную к ручке двери. Правда, она старая и противная. Ручка двери тоже.  

Не пугайтесь, рядом с коровой может быть старуха. Ничего, она подвинется вместе с коровой, но молча. Она не вредная, хотя на ночь глядя, на нее лучше не смотреть – вылитая Баба Яга – длинная, костлявая, хорошо что хоть в платке, а то была бы видна седая лысина. Кроме коровы у нее есть клюка. Вторая клюка есть у деда, и какая из них ведет себя агрессивнее, я еще не установил. Дед обычный, ничего особенного. Сидит и молчит. Смотрит куда – то в никуда и, кажется, ничего не видит. «Вот зараза», – говорит старуха. – «В доме полно дел, а он! » – А дед вдруг мне, – «Ну зачем, тебе сортир. Мы им не пользуемся. Никто в деревне не пользуется. Вышел на крыльцо и давай. В любое время. Зимой и летом, днем и ночью. » – «А зачем он тогда вообще есть, зачем построили? » – «Это все наш Петруха, наш сын. Когда жил тут, вырос, стал девок приводить и пугать их сортиром. Ни одну не смог научить, как им пользоваться. » – «А теперь, он где, сын ваш? » – «Где, где. Как – то раз говорит: «Все, ухожу». И все, ушел. »  

Вообще – то, этот рассказ следовало начать с того, как я попал в этот дом в деревне Дорохново, Ленинградской области. Точный адрес сказать не могу, уж больно давно это было. То ли под Тихвином, а может под Бокситогорском? Да это и неважно. А важно то, что в этой деревне не было электричества. И радио не было и, понятное дело, телефона. Железная дорога была, но ее как бы и не было – где то там, далеко. Поезда шли не останавливаясь. Был грузовик, приезжал раз в месяц, привозил разные товары – это был такой магазин. И главное, водку! Так вот почему дед был такой грустный, – «Я всю войну прошел от солдата до солдата, а выпить нечего. » – Правда, иногда мог пролететь самолет, но он был неинтересный, никому не нужный. Пошумит, испугает какого – нибудь дурного петуха, «кукареку! », и все.  

Я когда обо всем этом узнал, тут – то мне и захотелось рвать и метать. Людей же жалко! Прожить всю жизнь и не разу даже не посмотреть танец маленьких лебедей по телевизору!? И я был не один такой. Со мной вместе возмутились сама партия и правительство. Как такое возможно?! Про них есть замечательный балет, а жители деревни Дорохново не могут его посмотреть! Рвать и метать! Немедленно отвести им телевизор! Как нет электрической розетки?! Как нет лампочки Ильича?! И выпустили специальное постановление – «Построить! » Построить в этой самой деревне самую настоящую деревенскую гидроэлектростанцию, то есть ГРЭС. Река там есть? И рыбу ловят? Ну вот!  

А кто будет сторить? Студенты! Ленинградский Технологический институт имени Ленсовета, вот кто нужен, вот кто хочет стать и будет почетным зачинателем создания деревенских ГРЭС Советского Союза. Нечего там студентам валять дурака. А то хотят, видите ли, театральный коллектив, Пьеху им подавай. Нет, товарищи студенты. Сначала «Танец маленьких лебедей», ну а девушки, а девушки, то есть Пьеха, потом.  

Ах, Пьеха, ах «Автобус», ах «червоный». Или – « Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу». – Или «встань»? Плохо я запоминаю слова песен. Вообще то с Пьехой я ошибся. Эта симпатичная длинноватенькая девочка появилась двумя годами позже. Значит была другая девочка, которую тоже все любили.  

Вот так я и оказался перед этой очень старой, ветхой избой. Высадили из грузовика, и привет. Смотрю – это что, я в страшную сказку попал? Изба то стоит на курьих ножках! Пригляделся, да нет. Она стоит на высоких бревенчатых столбах, старых и гнилых. А между столбами под домом шевелится настоящая живая корова, что – то соломенное жует и одновременно гадит. Никогда я такого не видел ни во сне, ни на картине какого – нибудь Дали или нашего передвижника. И как такое не пришло им в голову? А ведь так легко было прославиться, стать знаменитым, попасть в сумасшедший дом. – « Эй, Ван Гог, ты здесь? Встречай. » – Только потом я узнал почему у дома такая сложная конструкция. Болото, вот в чем причина. Очень болотистая почва – глинистая и всегда мокрая. Не может дом стоять на такой земле, и нормальный подвал под ним нельзя выкопать. Тогда вопрос, почему? Почему выбрали для деревни такое место? В ответ получаешь вытаращенные от удивления глаза и разинутые рты. Никто никогда об этом не задумывался. Черт его знает. Может такое указание дало начальство?  

Между тем, открывается дверь и на шаткое крыльцо выходит длинная костлявая старуха, за ней старик. Видят меня и приветливо машут – заходи мол. Ну конечно, приветливо – за мой постой им заплатили. С опаской поднимаюсь по гнилым ступенькам, и вот я внутри дома. Довольно просторная полутемная комната, окно есть, на стекла наклеены крестом полоски бумаги. Это со времен войны что – ли? Вот дают, или клей был крепкий, а скорее, окна просто ни разу не мыли. В углу стоит деревянный топчан – это для меня. Кладу на него узел, он приехал со мной на грузовике. В нем, спасибо, позаботились, бывшее в неоднократном употреблениии солдатское одеяло и что – то скомканное, напоминающее подушку. От них довольно сильно пахнет хлоркой. Уже хорошо, постираны.  

А дальше вы уже читали – знакомство с сортиром. А потом... ясное дело – хочу есть. А что есть? А где взять? От начальства, оно иногда сообщает правду, а если горькую, то с удовольствием, мы узнали, что еду нам доставят только завтра, это если все пойдет как положено. Пока еще производится закупка продуктов, но уже учли усушку, утруску и потери при погрузке – разгрузке. А моя мама? Ведь были же совсем недавно голодные военные годы, вроде опыт имелся, и что же она дала с собой любимому сыну, что положила ему в его тощий рюкзак. Шоколадку – вот что. Уж очень она любила шоколад. – «Ни с кем не делись. Съешь когда рядом никого не будет.. Лучше ночью. » Ага, стоя над коровой.  

А у других ребят, как я позже обнаружил, багаж был тяжелый от консервных банок – килька в томате, бычки в томате. Сейчас разве найдешь такую вкуснятину. Вся эта теперешняя скумбрия, сардины, лосось, шпроты, икра красная. Да ну их!  

Что же делать? – «Бабка! » – говорю, «Дед! » – говорю. «Я есть хочу, со вчерашнего дня хотеть начал. Вот как умру...!» – «Ой, родненький! », – это бабка. – «Да у нас же самих ничего нет! Вот разве... » – Она убегает и приносит в миске кучку соленых грибов, груздей, с виду даже очень неплохих. – «Пойдет», говорю я и достаю из своего рюкзака бутылку «Ленинградской». Эх мама, мама, не все ты знаешь про своего сына. «Ленинградская», тогда в далеких 1950 – х, да вероятно, еще и «паленая», это была очень хорошая нужная вещь. – «Хуже водки лучше нет» – сейчас все знают эту фразу. Глотнешь, и тебя так скрутит, что надо немедленно чем то закусить или занюхать.  

Каким образом я ее купил сейчас не помню. До денежной «хрущевской» реформы 1961 года она, согласно Прейскуранту № 119 розничных цен на водку, введенному Приказом Министерства Торговли СССР, № 120 от 1950 г., стоила 21 р. 20 коп. Это без стоимости «посуды». Приличная сумма для студента, даже отличника, я был отличником!, с повышенной стипендией около 50 рублей. При этом, я почти все денежки отдавал маме с папой, так сказать, помогал разруливать семейный бюджет.  

Я хорошо помню эту «хрущевскую» реформу. Возвращаюсь домой накануне, около десяти часов вечера. Полупустой трамвай. Через два часа наступит завтра и, все знают, деньги резко изменятся в цене, все, кроме металлических. То есть, например, рубль превратиться в десять копеек, а десять копеек так и останутся десятью копейками. И что же делает этот идиот, то есть я? Я лихорадочно роюсь в карманах, ищу мелочь, чтобы заплатить за билет. А остальные пассажиры смотрят на меня, потеряв дар речи. И когда я наконец заплатил, мелочью!, один из них, мужик конечно, громко сказал, – «Ни хрея себе, видел много..., но такого! » Я сначала не понял, какая такая «хрея», и вдруг до меня дошло, и тут мне стало так стыдно, так стыдно, что я потом долго старался ездить «зайцем», чтобы возместить понесенный ущерб.  

У реформы 61 года был один положительный момент. У всех покупателей водки вдруг разительным образом улучшились знания математики. Все выучили наизусть, правда, большинство ничего так и не поняв – не все были академиками, что если стоимость 0. 25 литровой «чекушки» в новых ценах, то есть 1 рубль 49 копеек, возвести в степень 2 рубля 87 копеек, а это новая стоимость пол – литра Московской особой, то получается число Пи. Вывод из этого сделали правильный – прежде чем приступить к делу, сначала, для разгона, выпивалась «чекушка», а уж потом все остальное. А у некоторых появилась привычка «соображать на троих», разливая водку в пустые бутылки из – под пепси объемом 0. 33 литра.  

Как только дед разглядел бутылку, его глаза, до того какие – то стеклянно – мутные, вдруг оживились, заблестели. «Да это что же, это как же!? Получается праздник! » – И вот он уже открывает бутылку, используя ноготь большого пальца руки, а бабка куда – то исчезает и мгновенно приносит – не пойму что это? Какие – то серые лепешки. «Это хлеб, сами печем! – торжественно говорит она. Разламывает лепешку, и из нее капает вода. «Это так нужно, чтобы не зачерствели. » А, какая разница! Грибы мокрые, лепешки мокрые, водка мокрая. Рискнем? – Рискнем.  

Проснулся я на следующий день довольно рано. Не сразу вспомнил кто я, где и зачем. Но мысль о крыльце, подкрепляемая урчанием в животе, сразу расставила все по своим местам. Дед был прав, крыльцо очень удобное, а тут и «нас солнце встречает рассветом», а тут и колокол зазвонил, нет, не церковный, а свой, привезенный из города и висящий на сооружении, похожем на виселицу, – это объявлялся общий сбор. Может важное что скажут? Может – «Разбирайте миски, ложки. Завтрак готов! » Ишь чего захотел. Нет, не сказали. Это случилось ближе к обеденному времени. Пока же нас выстроили в одну линию, пересчитали, убедились в наличии присутствия. Вперед вышла всем известная фигура, как – бы студент, но особенный – комсомольский деятель института, его я могу назвать, это не секрет, – Ф-с, нет, не Эдмундович Дзержинский, а Михайлович Пр. Про него ходили пугающие таинственные слухи и недаром. Недавно я покопался в интернете и обнаружил, что еще будучи в институте он стал работать в милицейских органах ответственным за правильный моральный облик молодежи, а потом и в КГБ. Как то уже после института я, уверяю всех, совершенно случайно увидел его в метро – он стоял на платформе недалеко от меня. Одет был странно, в старый серый поношенный плащ, на голове мятая кепка блином. Вытащил ее из помойки что – ли? Я подошел поближе, – «Ф-с! Привет. » – «Тсс... », – палец прижат к губам. Оглянулся по сторонам и исчез. Следил за шпионом или сам стал шпионом?  

А пока он в деревне Дорохново стоит перед нами в чем – то полувоенном – сапоги, гимнастерка, и произносит пламенную речь, используя большую жестяную воронку в качестве рупора, о том как весь советский народ во главе с партией и правительством уверенно вручает нам лопаты, носилки, тачки, и так далее... В ответ раздаются просьбы одновременно с лопатами вручить нам ложки и кружки и дать пожрать. И вдруг, свершилось. Вынесли ложки! Вынесли кружки! Теперь в одной руке у нас по лопате, в другой кружка, в которой звенит ложка. Побросали лопаты и мимо Ф – са побежали в специальный барак – столовую.  

А дальше писать не интересно. Копали землю. Копали, копали, копали. Рыли котлован. Песком из образующейся ямы укрепляли берег реки. В любую погоду, под дождем, по колено в воде. Идиоты чертовы, энтузиасты, строители светлого будущего. А еще – засранцы. Ведь предупреждали же – не пейте молоко от местных коров. Слово такое бруцеллёз слышали? Многие не поверили, что есть такое, почему – то особенно девочки. Может быть это они нарочно, может чтобы не работать. И что же? Глядишь, то одна, то другая, вдруг отбежит подальше по берегу реки, воткнет лопату в землю и сидит за ней, прячется. Мне хорошо, у меня к молоку непереносимость. То есть, если по забывчивости хлебну, то сразу же начинаю непереносить и воспроизводить одновременную игру органа и барабана. Музыкальные звуки исходят легко и самопроизвольно, звонко и громко. Многим нравилось, и они пытались подражать. Местные жители были уверены, что их коров кто – то тайно травит, и охотно от молока избавлялись, даже плевали в него сдавая «в колхоз», а использовали в своем хозяйстве только навоз.  

Из интересного еще была Вахта Мира. В одно из воскресений нам сказали – сегодня специальный праздничный день – Вахта Мира. Надо работать изо всех сил, все выполнить, перевыполнить и утереть носы Мамлакат и Стаханову. И тогда... Что будет тогда, я представлял себе слабо. Но в конце концов, надо же всем показать и всех убедить! Меня охватывает трудовой энтузиазм – раззудись плечо, размахнись рука, эх дубинушка ухнем! Я машу лопатой, толкаю тачку и... И на следующий день, и еще на следущий, я не могу пошевелить ни рукой ни ногой, вообще ничем. А могу я только сидеть на толстом бревне, которое волочит по земле из леса трактор. Моя задача -следить за процессом и начать орать, когда бревно по какой – либо причине отцепится или зацепится. Работа замечательная, вот только загубил я свои штаны. Бревна были еловые, липкие от смолы. Отстирать их, имеются ввиду штаны, было невозможно, да я никого и не просил. Придумал выход – сел в яму и долго в ней елозил задницей, пока на нее не налип толстый защитный слой песка. Получился прототип джинсов, тогда о них еще мало знали. Если кто помнит, они появились вместе с Международным фестивалем молодежи и студентов летом 1957 года и окончательно покорили народ после расстрела фарцовщиков Рокотова и Файбишенко в 1961 – м. Правда, мои «джинсы на песке», название я сам придумал, имели существенный недостаток – уж очень они были тяжелыми. Все проявляли к ним интерес и даже завидовали, но никто не хотел менять на свои штаны.  

А вечером этого воскресенья, и не только этого, но и других воскресений, а иногда и не воскресений, вдоль улицы деревни шли колонной местные красотки, штук восемь – здоровые, мордатые, плечистые, бокастые, грудастые и жукастые. Стоп. стоп, что – то я разошелся, даже ошибки в словах стол делать. Пышечки, разодетые и размалеванные. Ну, конечно, им то не нужно было стоять на вахте мира. Впереди ковылял парень – замухрышка, кривой на один бок, в руках гармошка. Вот он ее растягивает – «дзынь» – «дзынь» – «дзынь». Затем следует тишина и вдруг девки подхватывают хором – «С неба звездочка упала, Прямо милому в штаны. Пусть бы все там разорвало, Лишь бы не было войны». Опять – «дзынь» – «дзынь». И дальше – «Сидит милый у ворот, Широко разинул рот. Я не долго думала, Подошла да плюнула. » А какая – то вместо плюнула прокричала – «писнула». Ну разве не дура? Это же какая тренировка нужна. Особенно женщинам. Репертуар был длинный. Вот, например, еще одна частушка, – «Ах подруженька – подружка, Я тебе советую – Ты свою красиву морду Залепи газетою».  

Наконец, подошел срок и наш героический труд закончился. После нас яму под плотину копали еще несколько лет. Я вернулся домой с навсегда укоренившимся во мне желанием рвать и метать. И я рвал и метал, правда делал это своеобразным способом – молча, с улыбкой на лице, незаметно показывал всем фигу в кармане. Пусть думают, что я не рву и мечу, а наоборот, смеюсь и заливаюсь. А. Райкина помните? Несколько раз я надевал изобретенные мной «штаны на песке», чтобы выразить свое отношение к какому – нибудь институтскому мероприятию. Нет – нет, на обычные занятия я ходил в приличных брюках. Хорошо помню, сел как – то на лекции рядом с приятной девочкой, а потом когда стал вставать, мои приличные брюки возьми и с треском как лопнут – отвалился здоровенный лоскут ткани, прикрывавший мои семейные трусы. Из аудитории я выходил самым последним, чтобы никто не шел за мной следом и не ржал. А девочка? Она была еще в очень глупом возрасте, ничего не понимала и не замечала, вообще ничего. – «А скажи, это правда что забеременеть можно от поцелуев? » – И конечно, в официальной обстановке «Танец маленьких лебедей» я всегда смотрел при галстуке.  

Завершить это повествование я хочу небольшим разъяснением для некоторых людей, отличающихся особой дотошностью, которые на все смотрят недоверчиво и пронзительно. «Что за число такое Пи? Нет такого. Есть Два Пи. Это если слово Пи – Пи разрезать пополам. » – Но если даже два раза возвести магазинную стоимость чекушки – 1 р. 49 коп. в степень, равную магазинной стоимости пол литра – 2 р. 87коп., то получишь не два числа по 3, 1416, что и есть два Пи или одно Пи – пи, а нечто другое – два раза по 3, 1408. Но это же какое – то недопипи! Как так? Эту загадку пытались безуспешно решить многие годы многие пьющие и непьющие знатоки математики, пока наконец в 1990 – некий И. А. Леензон (уже смешно! ), доцент химфака МГУ, не догадался, что пить надо водку по торговой цене, а для упражнений по математике использовать более точные цены, надежно спрятанные в секретном архиве Министерства торговли – 1 р. 49, 09 коп. и 2 р. 86, 63 коп. И ура, ура! – все сошлось с точностью до невозможности. Как ушлый И. А. Леензон попал в секретный отдел министерства, проносил он туда товарные образцы или только чеки? Я не знаю.  

Для меня также остается загадкой, каким образом работники Министерства торговли вывели эти сверх научные цифры – до сотых долей копейки! И зачем они их засекретили?