Сахарок

Со всего Средиземноморья султану Ибрагиму свозили самых красивых и пышных женщин.  

В его гареме были красавицы весом от 115 до 230 кг,  

а самой любимой наложницей была Шекер Пара – Сахарок.  

Весила она около 200 кг.  

Наложницам было запрещено вести активный образ жизни,  

они должны были много отдыхать и есть сладкое.  

– из статьи в журнале “Дилетант”  

Сквозь темноту сна внезапно проник звенящий призыв муэдзина. Ше всхрапнула и перевернулась на бок, пытаясь догнать уходящую ночь, но назойливый звук неумолимо тащил ее за уши и волосы в утро. Ше приоткрыла глаза; сквозь черноту ресниц проникали смутные очертания предметов в ее покое и светлый квадрат решетчатого окна, из которого неслось молитвенное пение. Ше по рождению была христианкой, и мусульманские обычаи соблюдала очень формально, предпочитая проводить время утренней молитвы в постели.  

Уже полгода она была любимой наложницей султана, полгода жила в роскошных покоях, принимая лучшие ткани и украшения и самые изысканные кушанья. Последнее было особенным делом, так как Ибрагим питал слабость к большим формам. Ше посчастливилось одержать победу в состязании размеров и получить титул Хасеки*. Теперь же нужно было сохранять и приумножать свое преимущество, чтобы страсть султана, наконец, принесла свой долгожданный плод – наследника для ослабевшей империи. Валиде** лично руководила кормлением Ше, следя за тем, чтобы трапезы были как можно обильнее.  

Открыв глаза окончательно, Ше окинула взглядом cвою грудь, руки и все свое большое и мягкое, как белоснежная перина, тело, потянулась и снова почувствовала неприятную тяжесть внутри. Это ощущение появилось пару маяцев назад и сначала было встречено ликованием, как предвестник наследника, однако позже выяснилось, что это что-то другое.  

Грузно сев на кровати  и обернувшись в халат, Ще позвонила в колокольчик под балдахином. Через минуту появился смуглый юноша-евнух, неся кувшин воды и мыло для утреннего туалета. Оставив их в ее мраморной ванной, юноша, опустив голову, подошел к кровати, склонился еще ниже, а затем подал руку Ше. Оперевшись, она встала с кровати и проследовала в ванную, ощущая под ногами приятный холод каменных плит. Она умылась под тонкой струей теплой воды и приказала нести завтрак.  

Точнее не завтрак, а начало почти беспрерывной смены блюд вплоть до заката. Несколько юных невольниц вошли, неся подносы с утренними явствами: кувшин кофе, огромное блюдо с чуреком и ачмой, десятки тарелочек с мезе: каймак, хайдари, мутабаль, лабне, мед, оливки, кусочки говяжей печени, сыры – молодые, выдержанные, копченые, плетеные, рассыпчатые и волокнистые,   маринованные перцы и свекла, курага, изюм чернослив, и в завершение на отдельном подносе сладости: несколько видов рахат-лукума, пахлава, кадаиф, шарики локма, варенье из лепестков роз и ашуре, украшенное зернышками граната. Юноша-евнух руководил столом и пристально следил, как Ше ест, пододвигая, накладывая, намазывая, наливая. О каждой трапезе докладывалось Валиде, и если вдруг Ше оставляла еду на тарелке, мать султана высказывала озабоченность и подолгу расспрашивала о причинах отсутствия аппетита, задавая вопросы от скучных до неловких. Ше не любила эти разговоры, поэтому старалась съедать все. С каждым куском тяжелое чувство внутри увеличивалось, растягивалось, разгоралось. Ше ела медленно и плавно, завтрак длился больше часа, после чего все подносы, кроме сладкого, уносили. Последний же оставляли возле кровати и пополняли в течение дня.  

Закончив завтракать, Ше отослала слуг из покоя и уже одна снова отправилась в ванную. С трудом согнув колени над отверстием в мраморном возвышении, она напряглась, ритмично давя на нутро, несколько раз – безуспешно. Те же пару месяце наряду с тяжестью существовала и другая проблема – она не могда самостоятельно опорожняться. Все те обильные явства, которыми ее кормили, как будто останавливали свое движение внизу живота и копились неподвижным комом до тех пор, пока тяжесть не перерастала в жгучую резь, и тогда звался придворный лекарь Ахмет, неприятный старик с влажными глазами, подернутыми катарактой, и редкой седой бородой, с холодными руками, которыми он ощупывал тело Ше при осмотре. Процедура была уже отработана: не отказывая себе в удовольствие помять ей живот, лекарь затем давал ей плохо пахнущую настойку из сенны, после чего внутренний ком прорывался и лился из нее зловонной жидкостью в течение пары дней, облегчая состояние, но не избавляя от тяжести до конца. Как и остальные слуги, Ахмет обязательно докладывал Валиде о каждом своем визите, и та смотрела на Ше после приступа со смесью тревоги и  отвращения, вероятно, подозревая немощность, бесплодность и общую некачественность Хасеки. Было очень неприятно чувствовать на себе эту липкую смесь, и поэтому Ше старалась как можно реже звать Ахмета, терпя физические страдания на протяжении нескольких недель. Сейчас шла вторая неделя после последнего приема сенны, и Ше с безнадежным ужасом представляла еще несколько недель нарастающей боли.  

Выпрямившись и оправив халат, Ше вышла из ванной и тут же услышала стук, словно там за дверью прислушивались к ее передвижениям. Что там? – спросила Ше, и слуга тихо ответил, что Хазретлери*** Ибрагим желает видеть Хасеки у фонтана.  

Ше стало нехорошо и тоскливо. Ей не нравилась близость султана, и это чувство росло день за днем вместе с тяжестью в животе. Переодевшись с помощью слуг в роскошное платье для встреч, убрав волосы и сделав глубокий вдох, Ше вышла к фонтану и встала на колени в поклоне перед Ибрагимом, утопающем в шелковых подушках. Ибрагим был низким, худым и темным с жадными необычно синими глазами, курчавые каштановые волосы просвечивали на темени, поэтому Ибрагим старался не снимать тюрбан, но в интимные моменты темя показывало свою уязвимость. Тогда Ибрагим машинально прикладывал к нему ладонь, то ли проверяя, на месте ли остатки волос, то ли лаская их, прося не уходить. Ше почему-то было противно от этого его движения, и она отводила глаза.  

Сейчас Ибрагим был в тюрбане, голубом, шелковом, расшитом золотой нитью с рубиновым сердцем в центре. Они обменялись несколькими учтивыми фразами, поделились новостями за день. Ибрагим рассказал ей о своих посетителях. Ему скучны и сложны были государственные дела, и он рассказывал о них с высокомерием невежды. Ше в свою очередь описала свой завтрак и  новые персидские ткани, которые доставили на рассвете. Она уже сошла с колен и  тоже полулежала на подушках напротив султана. На ее полуслове Ибрагим привстал, протянул руку, распахнул ворот ее хала, сжал правую грудь и затем оперся рукой о ее живот, чтобы приблизиться. Боль выстрелила в Ше, и она безотчетно оттолкнула Ибрагима коленом. Тот упал с подушек на каменный пол, ударился подбородком, тюрбан скатился с его головы. Ибрагим схватился за темя, потом за кровоточащий подбородок, глаза его налились ненавистью. Свистнув огромного янычара из свиты. Расположившейся сразу за дверью, он показал ему жестом на Ше и приказал “Топи! ”. Человек-глыба с изрезанным мечами лицом схватил ее за волосы и поволок к бассейну фонтана. Она больно ударилась грудью и животом о бортик бассейна, когда глыба рванула ее голову вниз. Исчезли все звуки, холодная вода залила рот, нос, глаза, врезалась в дыхание, заставила сердце неистово биться, наполнила легкие болью. Тело Ше билось в агонии, голова дергалась под железной рукой, волосы облепили лицо. Казалось, она сейчас взорвется, но все, наоборот, вдруг замедлилось и стало мутнеть, исчезать.  

Ше очнулась на полу у бассейна, отхаркивая воду. Вокруг не было никого. Вероятно, Ибрагим, насытившись местью, приказал янычару остановиться. Вполне достаточно, чтоб проучить, но не убить любимую наложницу. У Ше сводило затылок и шею, руки и ноги дрожали, ее мутило. Она попыталась встать, но потеряла равновесие и опустилась на четвереньки. Ее вырвало завтраком, перед глазами в жиже рвоты плавали кусочки оливок. Ше снова почувствовала боль в животе, которая, стремительно усиливаясь, отличалась, однако, от безнадежной утренней боли. На четвереньках она доползла до ванной комнаты и села над отверстием в мраморе, руками опираясь о пол и поддерживая полы роскошного платья для встреч. Накопленное кишечником за две недели вышло из нее вместе со страхом и напряжением за несколько секунд. Ше почувствовала себя очень легкой, плоской и пустой – давно забытое ощущение. Она смогла встать, отошла от дыры и прислонилось лбом к холодному камню стены. Подождала немного, пока дрожь в ногах не унялась, вытерла слезы и вернулась к себе в покой.  

Робкий стук дверь оповестил о возобновлении трапезы, но Ше остановила в дверях заведующего явствами евнуха и юную деву с подносом. "Я не хочу, уходите. Я позову, когда захочу. Не приходите, если я не зову. "  

Через год Хасеки родила мальчика, наследного принца, который очень скоро сменил на троне Хазретлери Ибрагима, убитого заговорщиками. Ше совсем не печалила его смерть.  

*Хасеки – титул жены или фаворитки султана в Османской империи.  

**Валиде – титул матери султана в Османской империи.  

***Хазретлери – обращение к султану, "Его Величество".