Лене сегодня исполнилось 16. Это будний день, поэтому с утра, как обычно. Только отец, проглотив свой эспрессо и уже обуваясь в коридоре, сунул ей в руку деньги и чмокнул в воздух рядом с щекой. Отец работал с утра до вечера, дома смотрел новости с фронта и был щедр. Она бережно расправила банкноты и положила ее между страниц дневника, который уже вспух от множества подобных закладок. В течение года она раз в неделю вытягивала из страниц все накопленные бумажки, пересчитывала и клала обратно. Вчера был очередной день пересчета, и она знает, что вместе с подарочными ей должно хватить.
Лена тихонько зашла к матери в комнату, та зашевелилась в кровати в ответ на движение воздуха, приподнялась, прищурилась на дочь и пробормотала «С днем рождения, душа моя», после чего снова зарылась в подушку. Мама не работала, занималась чем-то своим допоздна и вставала, как правило, заполдень.
Вечером придет бабушка, принесет торт и они втроем выпьют чаю по случаю, а на выходных папа даст ей денег на кафе с подружками.
Пока же Лене нужно позавтракать и в школу. Раньше давно, когда мама еще рано ложилась и рано вставала, они завтракали все вместе, потом завтрак остался только на выходных, а сейчас совсем исчез, как совместное действие. Но Лена скучает и помнит вкус общего кофе и каши, и шуток.
Лена надевает школьную футболку на пару размеров больше, чем нужно – специально, чтобы скрыть грудь, а вернее, ее отсутствие. Года два-три назад ее начал беспокоить тот факт, что ее грудь никак не меняется, в отличие от новых округлостей всех ее одноклассниц. Мама успокаивала, что надо подождать, и она ждала, пока ей не исполнилось 15, а в зеркале на нее с худых ребер все так же неловко смотрели детские соски. И она решила копить. Невозможно уже было слышать хихиканье девочек в раздевалке и грубые крики «Ленка – мужик», которые посылал ей вслед каждый мачо ее параллели.
Сегодня у нее двойная математика, английский, физкультура и классный час. На математике у нее разболелась голова от бесконечных формул, на физкультуре прилетели привычные комментарии о ее физических данных, а на классном часе училка торжественно вывела на доске кукольным почерком «Неонацизм – синдром социального нездоровья» и потом сорок минут говорила о войне. Лена не знала, что думать о войне, потому что дома папа сопровождал эти темы патриотическими лозунгами, а мама темнела глазами и уходила в другую комнату. Бабушка же уже который год утверждала, что это ненадолго, и ставила свечку за мир и согласие.
Вернувшись из школы, Лена обнаружила маму на кухне за кофе и телефоном. Хотела было взять бумагу из своей комнаты и начать разговор, но тут звонок в дверь. Бабушка, шумно и много восклицая, вкатилась в квартиру с коробкой торта. Поздравления, поцелуи, какдела, чайник, нож, тарелки, молитва за мир и согласие и семейные новости. После пары часов этого шторма бабушка облизывает ложку, смотрит на часы и торжественно сообщает, что ей пора идти кормить кота. Лена и мать провожают ее за дверь, и снова становится тихо. Интересно, думает Лена, вот у них в семье мир и согласие? Они особо не ссорятся, но на мир все равно не похоже. Разве что тогда давно, когда они еще завтракали втроем.
Они возвращаются к столу, мама лениво доедает свой кусок торта и собирает крошки с тарелки, прежде чем поставить ее в раковину.
– Мама, мне нужно с тобой поговорить… про дополнение…
– Господи, Лена, ты же знаешь, отец никогда не разрешит!
– Мама, пожалуйста!
Лена мельком исчезает в своей комнате и возвращается с листами А4.
Она уже заводила этот разговор раньше, но мама каждый раз отнекивалась отцом и закрывала тему. Но сейчас, когда у Лены уже накоплено на процедуру и не хватает только согласия, она не отступит.
– Мама, пожалуйста, послушай меня. Я не могу больше так, в школе меня обзывают мужиком, ни один мальчик не подходит ко мне на вечеринках, я изгой! Для меня это, правда, проблема, и она решается в клинике за день. Можно делать с 16ти лет, если есть родительское согласие. Я уже накопила на процедуру!
– Откуда у тебя такие деньги? »
– Я копила карманные с прошлого года.
– Лена, отец никогда не позволит…
Лена делает глубокий вздох, как когда-то перед прыжком в холодную воду бассейна.
– Отцу необязательно знать. Смотри, согласие достаточно подписать одному родителю.
– Что это вообще? Дополнения, нано-роботы, культивация собственных клеток! Грудь не дыня, чтобы ее выращивать!
Мать урывками цитирует и комментирует пояснительный текст.
– Мама, пожалуйста, прочитай текст внимательно. За границей это уже много лет проверенная рутинная процедура, и врачи строго следуют протоколам. Они слегка нарастят ткань железы и увеличат ее до первого размера. На больше у меня все равно не хватит).
– Очень смешно.
– Да я и не хочу отращивать дыню, у меня просто будет грудь, как у всех девочек… как у тебя…
Что-то горько-теплое проявилось в мамином всегда утомленном лице. Она вернулась к тексту согласия.
– Казахстан?
Мама подняла вопросительный взгляд.
– Да, Казахстан, у нас же запрещены такие штуки. Я съезжу на каникулах, поживу у тети, она согласилась.
– Я смотрю, ты уже все спланировала. Билеты купила?
– Да, спланировала. Нет, не купила.
– Отец рано или поздно заметит, и тогда нам обеим крышка. Ты знаешь, как он относится к этим «порочным» практикам.
Мама усмехнулась на слове «порочным».
– Не заметит, мам, я ношу оверсайз… да он на нас почти и не смотрит, сама знаешь.
Мать скривила губу, взяла листы и погрузилась в чтение. Потом отвела руку назад к подоконнику в поисках ручки. Лена затаила дыхание. Помедлив секунды над строкой подписи, мама быстро черкнула и сунула бумаги в Ленины руки.
– Никому ни слова!
Сжав согласие, Лена запищала, как когда совсем маленькой папа подкидывал ее в воздух, только беззвучно. Мамины глаза посветлели, и она, улыбнувшись, потянулась прохладной ладонью к Лениному лицу убрать с глаза светлую прядь.
Авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.