Почему ребёнок хочет спрятаться в грозовой туче?

—Стой здесь и не вздумай куда-то уходить! Я скоро вернусь.  

С этими словами мама исчезла в дверном проеме магазина.  

Вообще-то я никуда и не собирался. Разве что в тот самый магазин куда зашла мама, оставив меня в объятиях знойного солнца, не смотря на то, что после того раза я обещал молчать. Но видимо обещание это было слишком мелкой монетой, чтобы с его помощью снова заполучить возможность переступить порог магазина. Ну и ладно. Маме виднее. Взрослым вообще все виднее. Их нужно слушаться. Всегда и во всем.  

Солнце разгорячилось. Даже сквозь кепку я чувствовал, как оно пытается подпалить мои волосы. Я спрятался под небольшим навесом у входа в магазин. Празднуя свою маленькую победу краем уха я услышал в глубине магазина стук закрывшейся печи, глухой звон противня о стол: повара заканчивали свою работу. Среди гула голосов и звенящей в кармане мелочи, я услышал то, что услышать не было никакой возможности — шорох свежего, ещё не остывшего теста, что постепенно и плотно застилал прилавок.  

Я снова отошёл и встал под палящем солнцем.  

Вдруг в проходе послышался шум, вскоре оттуда вышли двое ребят с моего двора. Они пили сладкую газировку из уже полупустой пластиковой бутылки, которая при каждом путешествии в соседние руки издавала характерный хруст.  

Они явно куда-то торопились: часть газировки не попадала куда следует и стекала по подбородку на разгоряченный асфальт, но они не огорчались, нет, совсем напротив, — это их очень смешило.  

Я отвернулся в другую сторону и сделал вид, будто что-то высматриваю в дали.  

—А ты чего здесь стоишь? — спросил один из мальчишек.  

Его светлые волосы были взлохмачены, вытянутая футболка вся в разноцветных пятнах. В мой ещё немногочисленный словарный запас будто ударили тяжелой кувалдой разбив его на мелкие и не очень кусочки. Я изо всех сил старался выбрать нужные из них, чтобы собрать уверенную и крепкую фразу, когда она была уже почти готова, новая мысль о том, что мама выйдет из магазина и застанет меня на месте преступления, раскрошила ее в порошок. Я только на мгновение взглянул на открытую дверь магазина, а когда вернул взгляд на старое место — только и увидел, что удаляющиеся спины в почти одинаковых растянутых, грязных футболках. Солнце, казалось, жгло ещё сильнее. По шее стекали крупные капли пота.  

Через дорогу стоял высокий железный забор. За ним городской парк и недавно построенная детская площадка.  

Я видел как по лестнице снуют дети, а на верхней площадке выстроилась уже приличная очередь. Желающих прокатится на винтовой горке было много, среди них я заметил пару своих одноклассников и тех двух мальчишек, что пили газировку у магазина.  

Вдруг толпа разродилась смехом, скорее всего кто-то съехал с горки лёжа на животе. Те, кому горка изрядно надоела, расположились на канатной паутине, словно маленькие паучки они ползали по ней из угла в угол, более смелые висели вниз головой, вцепившись ногами в крепкие переплетения сетей. Какой-то мальчуган с разбега прыгнул в паутину и, распластавшись и закрыв глаза, подставил свое молодое лицо жаркому солнцу. Я подумал: «А ведь он даже меньше меня».  

Я повернулся к магазину — мамы все ещё не было.  

Сильный порыв ветра чуть не сбросил с моей головы кепку. Я придержал ее рукой и только тогда заметил, что на улице стало темнее. Листья на деревьях поблекли, асфальт сделался практически чёрным. Я посмотрел на детскую площадку: горка все ещё не знала покоя;мальчик на паутине лежал в той же позе не открывая глаз; смех, что доносил ветер не изменил своей силы и тона.  

Все ещё придерживая кепку обеими руками, я поднял голову и встретиться взглядом с чёрной грозовой тучей.  

Словно кто-то сильно ударит небо, и теперь на нем разросся большой круглый синяк. Закрыв собой солнце, она медленно двигалась в мою сторону. Поначалу я подумал, что туча становится больше, но немного позже я со страхом осознал, что она просто опускается вниз. Все ниже и ниже. Где-то внутри нее, ослепляя и выхватывая на мгновение из темноты улицу, беспрестанно сверкали молнии. А после вокруг все сотряслось, словно от десятка артиллерийских орудий. Отпустив наконец кепку я закрыл уши руками, но слишком поздно: они и так ничего уже не могли слышать. Я глубоко втянул воздух, который стал таким плотным, что казалось можно прикоснуться к нему рукой.  

Как-то мама рассказывала историю о том, как в одного из ее знакомых насмерть ударила молния, когда он шёл с работы домой. А все из-за большого нательного креста, что он постоянно носил собой, как оберег от неудач и бед.  

Я судорожно стал хлопать себя по груди в поисках креста, пока не понял, что у меня его никогда не было.  

Вдруг я увидел, как в тёмные недры тучи залетает птица, она махнула мне крылом в последний раз, словно на прощание.  

Я опустил руки. Мне больше не было страшно. Не отрывая глаз — я заулыбался.  

—И чего ты там высматриваешь, — сказала мама, выйдя из магазина.  

Она крепко схватила меня за руку и повела в сторону дома.  

На детской площадке кто-то свалился с паутины — все громко засмеялись.  

Ярко светило солнце.