Фараонка

Идею сюжета мне предложил Геннадий Бадин. Ему и посвящаю свой рассказ. ;))  

Убегая от поглотившей побережье ночи, Ливерий гнал свой "Мерседес" прочь от Алушты. Но убежать от ночи не получалось – она неслась в лобовое стекло беззвëздным небом, била злым светом фар, тянулась чëрным провалом крымской степи по обе стороны шоссе. Впервые дитя тьмы спасалось бегством от кромешного мрака. Кто бы мог подумать? Точно не он! Опытный охотник едва сам не стал жертвой в нелепо сложившейся ситуации. И ведь по началу всё складывалось удачно...  

"Мерседес" пилил километр за километром. Через пару часов впереди будет Керчь, спасительный мост и... Домой! Только домой! Воспоминания... Как теперь их осмыслить? Как теперь от них избавиться? Вспомнился совет Одалиски – нужно выговориться! Страх и боль распыляются проживаемые заново в словах. Ливерий откинулся на спинку сиденья, щëлкнул кнопкой круиз-контроля под рулём и неуверенно заговорил...  

Думаете реальные вампиры боятся солнца? Нет! Это говорю вам я! Ливерий Май Воскресенский, вампир по рождению. Просто ночью удобнее охотиться, да и вообще ночь для вампира, как день для людей. Естесственный период активности. Но это не означает, что днëм вампир сгорает на солнце и прочую киношную дичь. Человек не сгорает при свете луны? То-то же. Днём вампир может быть очень даже деятелен. Часто именно днëм вампиры подыскивают себе подходящую жертву.  

Почти неделю я соблазнял замечательную женщину, отпускницу из Омска. Сейчас мы спускаемся по пыльной каменистой тропинке к дикому ночному пляжу. Вообще добыча сложная, но такую я люблю больше всего. Пить легкодоступных шалав скучно, от этого глупеешь. Нет, шалавы конечно тоже еда. Но еда безвкусная, неинтересная, вынужденная. Так же, как и разные гопники. Фастфуд. Общепит. Вот уж действительно никчëмные людишки, никчëмны во всëм. Еда это ведь тоже смысл, тоже исскуство. Эта дамочка долго сопротивлялась моим чарам. Соблазнить приличную женщину, развратить, сбить с пути супружеской верности для меня всегда удовольствие. Мясистая, невысокая, чистоплотная, похожая на капризную, злую королеву из сказки. Королева! Приехала с подругами в Крым, искать приключений. Ну вот и нашла... Ох уж эти дома отдыха от мужей.  

– Какая красота! – восклицает Королева, когда под монотонный грохот цикад, мы выходим на морской берег.  

Я заботливо совлекаю с еë узких плечь бирюзовое парео, с выражением декламируя стихи Синельникова:  

Как заманчиво море ночное!  

Как загадочен шёпот волны!  

И вздыхает оно как живое,  

В серебристых объятьях Луны.  

Луна светит в крымскую ночь сквозь прозрачные пёрышки облаков. Отблёскивают среди камней мятые алюминивые банки брошенные каким-то быдлом. Солёный морской ветерок, обдувает нас запахом тины.  

Не теряя времени я целую Королеву в засос. Мну еë полнокровные груди в паралоновых чашечках купальника.  

– Погоди Май... Я так не могу... Вдруг нас увидят... – хмельно размазывая слова, капризно заявляет она в моë ухо.    

Да брось, тут только мы, луна, море, цикады. – говорю я в ответ и расстëгиваю лиф у неë на спине.  

Лунная дорожка скользит по спокойной морской глади от горизонта к нам, в уютную бухточку, отъединëнную от остального пляжа огромными валунами.  

Королева сдаëтся. Под натиском вожделения прижимается ко мне. Живая, горячая, мягкая. Всем своим существом, я осязаю еë нежную плоть, напитанную фруктами и южным солнцем. Сколько в ней сладкой, вкуснейшей крови! Как томно она дышит, как азартно бьëтся еë сердце, гонит сок жизни по кровеносным сосудам... Терпи Ливерий Май, терпи... Ещë немного и ты заберëшь эту жизнь, но пока не время.  

Мы резвимся на надувном матрасе, словно подростки, оставшиеся дома одни. Я сажаю Королеву верхом на себя. Прыг скок. Прыг скок. Трясутся еë сиськи, трясëтся животик с тëмной ямочкой пупка. Самовлюблённое лицо с полуоткрытым упрямым ртом облито лунным светом. Я приподнимаюсь и уткнувшись носом между еë грудей, вдыхаю персиковый аромат Королевиной кожи. Кайф! Пора переходить к финальной позе и ставить фатальную точку в еë скучной биографии заводского бухгалтера... Но что это?    

Откуда-то с моря лунным сквознячком наплывает песня.    

Зову тебя  

Иди ко мне  

Оставь одежды на песке  

Забудь о страхе и любви  

Иди ко мне  

Иди...    

Зову тебя  

Иди ко мне  

Мы тут давно средь волн на дне  

Мы ждëм тут Страшного суда  

Ну а пока зову тебя...  

Иди ко мне  

Иди...    

Поëт печальный, до дрожи красивый, женский голос. Вплетается тонкой нитью в шелест волн, в треск цикад, в наши мозги... Сколько в нём непроходящей грусти. Королева широко распахивает глаза и внезапно замирает. Затем резко, механически встаëт, сбросив мои руки со своей талии.  

– Эй... Что за фигня? – восклицаю я.  

– Я не знаю... Меня тело не слушается! – испуганно вскрикивает моя любовница, повернувшись физиономией к морю. Я подскакиваю к ней, хватаю за локоть.    

– Что с тобой?  

– Не знаю... Я боюсь Май... Помоги мне! Помоги Май! Меня что-то тянет туда...  

Королева начинает медленно двигаться в сторону водной кромки, мыча от рыданий и скрипя галькой под босыми ступнями. Я чувствую дурноту и невольно отпускаю еë руку. В ступоре наблюдаю как дамочка с изумлённым визгом постепенно погружаеся в морскую пучину. Визг тонущей Королевы органично вплетается в пение, отражается от скал и валунов, обрушивается на меня со всех сторон. Песня звучит всë громче, всë печальнее. Вынимает из памяти тяжкие воспоминания детства, воскрешает в голове страшные моменты жизни, творит в душе паскудное ощущение торжества зла над добом. Хотя и не мне рассуждать о зле. Я и так голоден, ещë и это наваждение... Вот если бы успел осушить Королеву. Но уже слишком поздно. Моя возлюбленная погрузилась по плечи... Через мгновение её истеричные вопли сменяет кашляющее бульканье, беспомощный хрип – видимо вода начала заполнять лëгкие. Ещë через пару секунд голова Королевы исчезает под поверхностью моря. Песня плавно стихает. Что за чертовщина? Я хочу броситься за Королевой в воду. Наверное ей ещё можно помочь? Естественно с гастрономическими целями... Но ватные ноги не слушаются, колени дрожат. Из-за валуна выходит странная обнажëнная девушка. Чëрные волосы заплетены в сотни тонких косичек, глаза подведены стрелками, как у египетской жрицы. Еë рост огромен, походка тяжела. На бледном лице удивление. Толи от того что на меня так странно подействовала еë песнь, толи от того, что вампир для неё неведомая зверушка.  

– Фараон!? – кричит она неожиданно тонким голоском и обнажает частокол страшных острых зубов. Жесть... В сравнении с этими зубищами, мои клыки, даже в выпущенном состоянии, просто иголки.  

Я ошеломлённо гляжу ей за спину. В месте где утонула Королева бурлит море, мелькают огромные рыбьи хвосты, мельтешат руки, выныривают по пояс смеющиеся мужчины и женщины, снова скрываются под водой. Там происходит что-то ужасное.  

– Я не фараон... Не понимаю что... – договорить не успеваю. Девушка резво подскакивает ко мне и хватает холодными, склизкими пальцами за завявший член. Дикая боль расползается из промежности по всему телу.    

– Когда Страшный суд? – пискляво вопрошает она.  

– Кто ты?... Не понимаю... – корчусь от боли я.  

– Когда Страшный суд? – вторая рука хватает меня за горло и пальцы сразу начинают сжиматься. Хрустят позвонки моей шеи. На меня взирают застывшие мёртвые глаза. Блестит в лунном свете белёсая осклизлая кожа, страшная зубастая пасть источает зловонное дыхание смрада тухлой рыбы. Я чётко осознаю – эта тварь может меня убить. Люди не могут. А эта может. Вот попал я в переплёт!  

– Когда Страшный суд? Ты знаешь! Фараон!    

– Завтра... Завтра... Послезавтра... Пусти! – бормочу я, задыхаясь. Надо ответить хоть что-нибудь. Как ни странно мои слова возымели действие. Девушка тут же швыряет меня на гальку, потеряв всякий интерес. Развернувшись к плещущимся в море сородичам, пронзительно орëт:  

– Завтра Страшный суд! Завтра Страшный суд! Или послезавтра?!  

Те ликующе вопя высовываются по пояс из воды. Размахивают какими-то предметами в руках. Я с ужасом понимаю – это обглоданные кости моей любовницы. Одна из тварей раскрутив за волосы отгрызенную посиневшую голову Королевы, со смехом швыряет еë мне под ноги. В ознобной трясучке я отбиваю голову ногой, как мячик. Эти русалки за минуту выпотрошили и сожрали дамочку! Теперь они смотрят на меня! Рыготина с заячьим криком вырывается из моего перекошенного рта... Наступает тьма и пустота.  

Я открываю глаза и вижу над собой выжженное полуденным солнцем, бледно-голубое небо Крыма. Солнце тяжело печёт кожу. Голова чугун, на ногах присохла грязь и рвота. Чистые, лазурные волны с шумом выбрасывают на берег мелкие камушки, студенистые сгустки медуз. Где я? Ах да... Что за ужас мне приснился? Я перепил? Отравился дурной кровью? Где Королева?    

Еë парео и купальник лежат на сложенном махровом полотенце. Рядом стоит наша пляжная сумка с нетронутой бутылкой вина, букетом сухоцветов и торчащими коричневыми чучхелами. Я что осушил любовницу и утопил еë тело? Но тогда чувствовал бы себя иначе. А я по прежнему голоден, да ещë и слаб как никогда.    

– Надя! – пытаюсь позвать я. Выходит плохо, хило. – Надяяяя! Аууу...    

Значит это был не сон? Добычу у меня отняли какие-то русалки? Фараон? Ну что за бред?  

Тут я замечаю жуткие синяки на своих гениталиях и словно в довесок, тут же болью отзывается шея. Вот сука египетская!    

Я одеваюсь. Наскоро умываюсь в стекающем меж скальных камней ледяном ручейке и поднимаюсь вверх к дороге.   Оставшиеся вещи Королевы я разбросал на берегу, щедро взбрызнув их вином для запаха. Пусть нашедшие думают, что мадам напилась, решила искупаться и...  

А мне надо валить домой. Чувствую улова тут больше не будет. Вот прям сейчас перекусить кем-нибудь, день проспать, а ночью в дорогу!    

Колëса «Мерседеса» монотонно гудели, глухо отстукивая на стыках асфальта. Ливерий тряхнул головой. Руки на руле мерзко вспотели, от нахлынувших чувств. Бывает же! Ну хорошо хоть жив остался! Надо обязательно обсудить этот жуткий случай со Своими. Рассказать Одалиске. Он плавно снизил скорость и включив поворотник свернул с трассы на АЗС, пристроившись в хвост очереди на заправку. До Крымского моста оставался час езды.