Дурман

"Сантиметры, твоего дыханья, киноленты с нашим расставанием... " – умилительно гремело из распахнутых дверей тонированной "пятёрки" приткнувшейся на обочине сельского большака. Песня Максим синтетическим ручейком вытекала из прокуренного жигулёвского салона и подхваченная тёплым ветерком уносилась в изумрудно-голубую даль полынных, давно забурьянивших полей. Там голос певицы постепенно затухал в тяжёлом июльском воздухе, смешивался с журчащими трелями жаворонков, висящих над землёй в знойном вечернем мареве.  

– Ну что, куда поедем? Или может на наше место, на озеро? Порезвимся? – с плотоядной улыбкой спросил Вася, смазливый местный паренёк, пользовавшийся популярностью у девчонок за белокурую гриву волос и обладание личным автомобилем.  

– Нет уж... Ещё чего. И давай без рук! – срезала Мия и ловко уклонилась от его грубой попытки заключить её в объятия.  

– Поехали в пгт, в магазин. Пивка возьмём, потом за остальными заедем и на танцы в Боршевое. Сам понимаешь, давно не видилась с Веркой и Бабсом. А после дискотеки можно ко мне завалиться. Бабушка к сестре сегодня уехала...  

– Ну за пивом, так за пивом. – обломно понурился Вася. Хлопнул дверью будто железной калиткой и "Жигуль" грозно рыкнув подгнившим глушителем, помчал по большаку в сторону посёлка.  

– Совсем ты чужая стала Мийка... Ну оно и понятно. Где нам теперь. В город переехала, на актрису, бабушка твоя говорила, учишься... Небось со всякими п... рами гламурными, там общаешься. Ха... А я простой мужик, гайки с детства кручу и пока не помру буду крутить. Хотя раньше ты от меня так не воротилась. Помнишь...  

– Помню! Извини Вась, но это было ошибкой. И, кстати, ты меня тогда довольно подло напоил...  

– Бл..., ну прости! Так и будешь мне припоминать? Мы вообще-то тогда встречались если что. Любофф у нас была. Или типа того.  

– Ну вот. А теперь расстались. И вообще, как-то не уютно мне тут, если уж совсем по-честному. Серёгу всё напоминает.  

– Да Серёга... Ну что поделать, нет его больше. Уходят пацаны. Жаль. Парень правильный был.  

Замолчали. Только шум мотора и глухие, резиновые удары колёс на трещинах асфальта. Да ещё нежный голос певицы Максим – "Помнишь небо, помнишь сны о молчании. Юное тело в голубом одеяле... "  

Жигули, с тонким скрипом тормозов, остановились у небольшого сельпо на въезде в посёлок. Безликого, отделанного белым сайдингом строения, с маленькими зарешёченными оконцами. У входа, свернувшись калачиками спали в пыли две крупные дворняги. Славные церберы местного сельмага. Джек, выродок немецкой овчарки с рваным ухом и Рич, огромный чёрный пёс с вечно слюнявой жадной пастью.  

Какая-то пожилая супружеская пара, судя по всему дачники, укладывала пакеты набитые продуктами в багажник автомобиля с московскими номерами.  

Откуда-то со стороны посёлка накатывало то резкой вонью бензина, то едкой гарью тлеющего бытового мусора.  

– Ого... Что за шутник тут это посадил? – хохотнул Вася и замер у клумбы рядом с крыльцом магазина.  

– Цветы как цветы... – непонимающе заметила Мия.  

– Э... нет. Не скажи. Дурман это. Зомби-огурец. Дурнопьян.  

Он сорвал небольшой бело-лиловый колокольчик с толстым, продолговатым основанием.  

– Интересная тема... И главное просто на клумбе растёт. Ха-ха-ха... Вот народ! Совсем еб... лись. Попробуй! Он по эффекту как снюс. – Вася немного надкусил бутон.  

– Чего? Кушать неизвестный колокольчик с клумбы у магазина? На глазах у собак и людей? Хорошая шутка! Впрочем, мне не слабО!  

– Мия? Мия! Ты чё творишь?? Стопэ!! Ну ты даёшь! Впрочем ты всегда была еб... тая!... Как мы оказались у меня дома? Ничего не помню. Сидим по-турецки на полу. Играем в карты, вроде в дурака. И у меня с ходу два вопроса. Первый – почему я голая топлес? Второй – почему у меня такие дерьмовые карты на руках?  

– Так мы на раздевание играем. – отчвечает на мои мысли Васька, восседающий напротив меня, хотя я даже рот не открыла.  

– В руки насрать тому кто сдавал. – улыбается Серёга... мой Серёга, разбившийся на мотоцикле прошлым летом.  

– Неповезло тебе с партнёршей Серёг, скоро тоже раздеваться начнёшь. – ехидничает Верка, Васькина пара.  

– Сейчас отыграемся. Главное только, что бы этот долб... б, Василь Кукан, не начал раздеваться. А то блевану ненароком.  

Мы дружно смеёмся. Значит всё хорошо? Не было никакой аварии год назад? Мы вместе! Почему так безумно пить хочется? Всё такое агрессивно яркое, с какой-то чёрой бахромой... Хорошо что я топлес, а то бы задохнулась... сердце бьётся как сумасшедшее. Ещё бы джинсы проиграть и снять, что бы не давили на талию.  

– О! А вот и Кузьма Котофеич пожаловал. – говорит Серёга, поглаживая за ухом подошедшего к нам пушистого, рыжего кота. Стоп! Кузька? Откуда он? Его же соседские дети замучили лет пять назад.  

– Классный у твоей бабушки котелло. Ну Мийка... Ты чё его не помнишь? Совсем городская стала? – на этот раз на мои мысли ответил Серёга. – Так! Ну кто ходит?  

– Я! – закусив губу Верка со смачными шлепками кидает передо мной карты. – Валет! А вот этот валет!  

–Туз! – добивает Вася. – Всё? Сняла?  

Я машинально сгребаю то, что не смогла отбить. За окном... За бетонным квадратом панельной стены, накипает звёздами ночь и где-то совсем близко в темноте заливисто поёт соловей. Его пение, как из тоннеля, несётся мне в лицо из распахнутых створок окна. Почему так бьётся сердце? Я же сейчас умру? Внезапно мне становится жутко.  

– Я сейчас умру! – пытаюсь закричать я. Но рот и язык не слушаются.  

– Чего ты перепугалась Мия? – в недоумении спрашивает у меня Серёга. – Ничего ты не умрёшь. Всё хорошо. Смерти нет. Ты же сама видишь.  

Зоологический ужас накрывает меня ледяным шквальным ураганом, рваной болью парализует мозг и все до единой клеточки тела. Я хватаюсь ладонями за голову...  

– Уходите. Не хочу....  

Просыпаюсь. Тело раскалено сухим жаром, как уголь в мангале. Откинув в сторону одеяло, сажусь на постели. Оборачиваюсь. В кресле у изголовья, с рыжим котом на коленях, сидит Серёга. Лица не видно. В темноте различим лишь знакомый до истерики, любимый силуэт. Он зыбко плывёт, колеблется, исчезает и снова появляется.  

– Спи Мия, спи. Ничего не бойся. Я тут, с тобой. – он мягко укладывает меня обратно в постель, заботливо укрывает одеялом. – Спи. А я ещё немного посижу и уйду...  

Вода с металлическим привкусом, вяло текущая из под крана, спасительно увлажнила песчаную сушь во рту. Правда, она была тёплой и настолько отвратительной, что Мию тут же вырвало. Её рвало долго, и каждый позыв отдавался жестокой болью в затылке. Но когда рвота прошла, наступило облегчение.  

– Ты чего вытворяешь? Напилась? Тебя одну оставить нельзя? В институте учишься, а умом плоская, как эта хабалка Верка. Тоже мне... артиска. – причитала бабушка стоя в дверях туалета. – И с кем ты там всю ночь разговаривала?  

– Так мы в карты играли. Васька, Верка Серё... – Мия прошла в комнату, убирая длинные чёрные волосы в пышный хвост на затылке. На полу были разбросаны игральные карты, валялась её одежда. В распахнутое с ночи окно, улыбалось яркими лучиками нежное утреннее солнце. Тело ломала ноющая, тягучая боль и снова, и снова хотелось пить.  

– И хде они?  

– Может... Может в окно вылезли? – сухой язык заплетался во рту.  

– Ага. С третьяго этажа...  

Бабушка конечно всё поняла.  

– Ты меня отравил! Подонок!   – тонкой рукой Мия с размаху треснула Ваську по макушке и тут же скривилась от боли, будто попала по деревянной баклуше, а не по голове парня.  

– Э... Э...   П..здючка! Мийка, ты успокойся! Ты сама сожрала их, даже меня не дослушав... я был просто в ах... е!  

– Я думала ты прикалываешься надо мной, когда откусил этот цветок. Тоже хотела тебя постебать. Думала это обычные цветы вроде колокольчиков. Я чуть не сдохла из-за тебя!!!... Мы играли в карты??  

– Одну партейку... мы же не могли тебя так бросить. Ты сначала дико чудила, потом вроде угоманилась. Ну мы тебя на кровать положили, дверь захлопнули и свалили. Твою бабулю по дороге встретили, сказали ей, что ты сильно пьяная.  

– Урод...!!!  

– Ладно... всё прошло. Как сейчас себя чуешь? Тебе надо пить больше воды, как следует погулять на свежем воздухе. Поехали всё таки на озеро. Сейчас только в магаз заскочим, я тебе водички возьму.  

Жигули резко стартонули от подъезда, выскочили со двора на улицу, при этом нагло подрезав тяжело коптящий жирным чёрным выхлопом лесовоз и дерзко понеслись в горку.  

"Чтоб не нести... Вдоль ночных дорог, пепел любви в руках, сбив ноги в кровь... "