Педикюр

Две пухленькие бритоголовые девицы в черной коже фланировали улицей под выпирающими яркими вывесками. Личико каждой сияло хищным счастьем, как золотобокий самовар в доме зажиточного жандарма. Одна вела на хромированной стальной цепочке чернокожего раба-пигмея. Раб полз рядом на четвереньках и чинно, словно совестливый труженик, потявкивал на бабочек и кусты.  

– Алеся! может, по педикюрчику?  

– Ой, Наталочка. Ты просто читаешь мои мысли.  

Алеся дернула раба, засмотревшегося на кисти рябины, и они вошли в бьюти-студию. В бежево-розовом измерении к ним подскочил желтолицый, седой, худощавый старичок в черной тунике, похожий на пустынника, борющегося с эротическими фантомами. Он провел девушек к креслам с меховой окантовкой, подкатил столик на колесиках, на котором стояли две банки минеральной воды со вкусом хвои и блюдо с ягодами личи.  

– Ой спасибочки, – обрадовалась Алеся.  

– Это нам как постоянным клиенткам, – добавила Наталочка.  

– Дайте мне ваши ножки, – жадно выдохнул старичок.  

Девушки разулись, и мастер ногтевого сервиса, как сомик кандиру, накинулся на холеные ноготки. Сладострастно снимал предыдущий лак, готовил ванночку для распаривания стоп с молоком и миндальным маслом, апельсиновой палочкой удалял птеригий и кутикулу, натирал ногтевые пластины пчелиным воском и полировал их бруском из полиэтиленовой пены…  

Девушки тем временем смеялись и болтали, как в мыльном сериальчике. Раб, поскуливая от скуки, изучал в окно аквариум нелепой реальности. Разговор их был философский.  

– Знаешь, Наталочка, может, это неверно, что мы ценность межличностных отношений заменили ценностями вещей? Хотя с другой стороны вещь, как знак, – это тоже форма коммуникации. Человек воплощается в произведенных им товарах и услугах. Незримо стоит рядом китайский рабочий, когда с новенького смартфона ты выкладываешь в сеть свои губки. Вкушая блага, как результат целенаправленной деятельности сознания, мы избавляемся от животных импульсов, так часто всплывающих в личном взаимодействии, от глупости, навеваемой излишней свободой, от попрания персональной ценности присутствием равных или превышающих наши качества качеств постороннего человека. Читая роман или пробуя новый тортик, самое приятное от других перекочёвывает в нас, оставляя весь их негатив за бортом. Вещи, Наталочка, это дистиллированные люди. Это лучшие люди.  

– А я, Алеся, душа моя, с тобой целиком согласна. Говорить и слушать большинство людей не умеет. Тигры, метя территорию, умеют сказать друг дружке больше, чем мы словами. Бесконечные свары, войны, серая репрессивность всю человеческую историю. У меня была иллюзия, что после ВОВ мы как вид сделали шаг вперед, но абсурд и жестокость русско-украинской войны перечеркнули это мое убеждение. Надо начинать заново в постиндустриальный палеолит. Мы учим буквы слишком рано, чтобы понимать какое страшное оружие – язык. Первым делом нужно принять свое одиночество, разучиться говорить, изолироваться на десять лет и уже оттуда, из тени благополучия делать маленькие шажки навстречу друг к другу. Тут нам помогут вещи – они дают спокойное пространство, где мы можем быть одни без интеллектуальной или эмоциональной деградации. Опосредованное общение сохранится – через соцсети, телевидение, искусство. Лучше этого только смерть. Когда человечество разучится властвовать, и каждый будет для каждого безмерно далек, непостижим и редок (можно также усложнить свои души через творчество), когда забудется слово «человек», а останется лишь слово «землянин» с включением сюда и распространением общих прав на животных и растения (которые сами по себе достаточно сложны и непостижимы в силу их иной физической и психической конфигурации) тогда станет возможен прекрасный, вечный мир.  

– Извините, что вмешиваюсь в ваш блистательный разговор, – начал мастер педикюра, – но позвольте вам предложить с большой скидкой нашу сезонную услугу – омолаживающие инъекции для лица стволовыми клетками из крайней плоти младенцев.  

– Ого, Алеся! Мы раньше такого не пробовали.  

– А откуда, Наталочка, у них крайняя плоть?  

– О, леопардовые мои, – гордо улыбнулся старик-пустынник. – Скоро же еврейский Новый год, Рош ха-Шана. Тысячи благочестивых хасидов совершают паломничество в Умань, чтобы побывать на могиле рабби Нахмана, и несколько из этих в высшей степени духовных людей могли, вероятно, провезти через границу для вашего бедного слуги немножечко крайней плоти.  

– Замечательно!  

– Мы согласны.  

– Пока ножки моих наяд впитывают бальзам с маточным молочком и экстрактом фейхоа, я сделаю несколько укольчиков в ваши несравненные лобик, щечки и шейку.  

– На чем мы закончили, Наталочка? Ах, память – розовая кудряшка… Люди-функции. Отношение к вещам, как к людям, ведет за собой отношение к людям, как к вещам. Тем самым пространство коммуникации лишается мировоззренческой надстройки и сводится к базису полезности. Всякая искренность изгоняется из диалога, от чего снижается уровень конфликтогенности и повышается степень мотивации для формирования и поддержки связей с окружающими. Две женщины говорят о блюдах из кабачков с четкостью и бесстрастностью гроссмейстеров, разыгрывающих партию. Они взаимно аккуратны, будто при манипуляции с тонко настроенным космическим оборудованием. Каждая женщина живет одна – в безопасности и удобстве, рожденными промышленностью и полицией, ее время, освобожденное от бытовых хлопот, занято медитативным самолюбованием и духовными поисками. Лёжа на шелковых покрывалах с остановленными мыслечувствами, женщина смотрит вглубь себя, выискивая в душе сор неутоленных желаний. Малейшая вибрация скрупулезно изучается и подстегивается, пока не зазвучит колоколом. Искусственный пожар притяжения должен обуять ее всю. И покуда этот пожар не угас, желание должно быть удовлетворено. Потребление открывает путь к нирване. Когда все желания окажутся исчерпаны, воцарится блаженная безмятежность.  

– Да, Алеся. Общество с его раздуванием пламени неутолимых страстей приведет к исчезновению последних. Лунопад предметов, идей, ощущений и обезличенных СМИ катастроф втягивается в воронку человеческого рта. Всё – уравнено и утрачено. Всё – десакрализировано. Всё – доступно. Это симптом. На фоне тотального абсурда, боли и экзистенциального отчаяния, смерти в каждом зернышке, несовершенства разума и языка проникнуть за стену иллюзий, физической механистичности и социальной «сделанности» круговорот ярких благ – наши заслон и путь. Только исчерпав желания и вопросы, превратившись в крохотную пылинку под толщей наслаждений, человек будет готов встретиться с ужасом реальности. И этот проклятый дар, усталость одиночек скоро разделят все. Что тогда случится с обществом? Принудительное беспросветное потребление объектов в виде знаков (принадлежности к группе, достатка, вкуса), принятых социальным кодексом при мотивационной пустоте личности для поддержания перед самим собой видимости здоровья. Разработка новой догматики сродни христианству Средневековья? Но я верю в лучшее: величие трудов человека и радость равенства с нечеловеческими формами жизни, вывод эволюционной теории, наполнят меня надеждой о переходе через сверхизобилие на новый цивилизационный виток, где главной ценностью будут не блага и производства, а уважение и любовь. Пожалуй, для любви мы еще мало разочарованы, недостаточно трезвы, недостаточно отрезаны друг от друга.  

Тем временем мастер педикюра пыхтел над ножками девушек. Они выбрали розовый цвет лака и на каждый ноготь попросили сделать наклейку с ядерным взрывом.  

– Стиль «Барбигеймер», Наталочка!  

– Это сейчас писк моды, – похвалил выбор старик-пустынник.  

Девушки расплатились и обменялись любезностями с мастером. Алеся подошла к рабу – тот успел где-то слямзить электронную одноразовую сигарету «Элфбар» со вкусом «клубника-банан» и, презрительно гримасничая, выпускал фонтанчики пара. Игрушка была отнята. Раб получил затрещину.  

– Вейпить – тоже вредно, – увещевала Наталочка. – А рак лёгких тебе лечить никто не будет.  

– Мигом улетишь в свою Эритрею в отсеке для багажа, – поддержала ее Алеся.  

Девушки вышли на улицу и продолжили прогулку. День был празден. Праздно светило солнце. Праздно голуби клевали в красный нос задремавшего с бутылкой сидра праздного солдата у памятника героям дивизии Ваффен-СС “Галичина”. Все было хорошо.