Время Кризиса

/Первым рыжим! /  

«А где мне еще занудствовать, да изгаляться в словоблудиях, как не здесь, где ни одна пьяная рожа не швырнет в тебя огрызком яблока, а хуже того – репликой, не полезет выяснять отношения, а получив по мордасам, не кинется в дирекцию, не напишет, по трезвости, пошлого доноса, а тот максимум неуважения, которого стоит ожидать, лениво прыгнет через несколько страниц, заснет читая, в сердцах захлопнет, сунет на полку или в мусорное ведро – этого не увижу и знать о том не буду – так где же, как не здесь?.. »  

/Знакомый конферансье по поводу выхода его книги «Ресторанных эпопей»/  

«Понятно, про то, как бьют морду, лучше читать, чем получать. Но чтение должно быть рисковым. "Кадастр запрещенных книг" вам в помощь!.. » – резюме от автора.  

– – - – - – - – разрыв страницы – - – - – - – -  

«Разрыв страницы – не есть разрыв смысла…» – опять я.  

ГРЕХИ КИНО  

«Глава, утверждающая, что лавровые венки следует плести из фиговых листьев…»  

1.  

Мое повествование? С чего начать… Когда девичьи фигуры оставались сложными для понимания, их география не блистала глянцем со всех киосков, и приходилось чувствовать себя разведчиком на чужой территории... Времен обрядов ухаживания, когда оные были до крайности усложнены, до времен нынешних, в коих вам не понять – к каким изощренностям приходилось прибегать, сколько усилий и сколько ресурсов тратилось, чтобы воспользоваться минутной слабостью слабого пола… Наследуя эпохам, в каждой из которых существовала собственная система убалтывания, а языки были подвешены не то, что сейчас... начинаю свое повествование с лицеприятной правды (хотя как все половозрелые и совращеннолетние имел, умел и смел смотреть на лица, начиная с ног).  

«Красивая не накормит» – аксимаксима всех времен, всех народов. Чашечка кофе «до» и сигаретка «после» – эстетика интеллигенции бетонного времени (я – интеллектуал! ), а пока, ранним утром (времени, о котором речь) все еще можно было перебиться прекрасными бутербродами с килькой в неброской «Рюмочной». Знакомо-уютной, числа предприятий времен железных наркомов, чудом выживших при Великом Бровеносце, переживших «времена пышных похорон» (в том числе – чудо из чудес! – очкастого чекиста, когда словно стряхнули мох и пыль, и вновь заработала статья «о тунеядстве»). Дело будущего, рюмочным будет не суждено пережить указов «о водке», которыми подрежут госбюджет, чтобы затеять «перестройку». (А уж какую вину нашли в вине, мне непонятно до сих пор. Осиновый кол Меченому в могилу! ) Рюмочные до слез жалко. Рюмочная – склад типажей и муза вдохновений. Пробовали философствовать в Ресторане? Рюмочные – задворки рестораций, выкидыши Трактиров... А кому легко? Возьмем меня. Я – гений, скромный гений. Ничего обо мне не слышали? Значит – скромный. Не тех, кого можно взять голыми руками. Голыми ногами? Да. Утро тому свидетель. Извините, отвлекся.  

Итак, в конце эпохи кинематографической девственности, когда фильмов снималось ровно столько же, сколько месяцев в году... Вникайте – месяцев, не дней! В силу субъективных причин (не имеющих отношения к кинематографу), наши режиссеры предпочитали «снимать фильму» (читай – «творить творчество») в местах, где, по чистой случайности (словно бывает «грязная случайность») располагались лучшие курорты. Этот раз соответствовало месту. Так было в утвержденном сценарии. Крым и последние дни гражданской войны. Некий мифический городок, который занимают то белые, то красные, то зеленые. Сценарий, чью причудливую смесь составили штрихи водевиля, вкрапления боевика, претензии на героический эпос, был наполнен идейно, отрабатывая свое одобрение глубоко моральными, до крайности нудными, монологами главных героев о «преимуществе светлого будущего перед беспросветным «вчера». Как водится, в съемках участвовала и «четвертая сторона», раскрывать значение которой не принято.  

Смета была небольшой, а фильм считался проходным, звезд с неба не хватающим. Штатное расписание кинематографического балагана составило:  

а) старого, спивающегося режиссера, который желал бы «поиметь всех», но уже не мог;  

б) скотину-сценариста, которому, вместо того, чтобы остаться безвестным, вметяшило портить съемочные дни свои появление со стопками исписанной бумаги – якобы срочными "улучшениями", должными выбить, как ему казалось, впоследствии дополнительный гонорар);  

в) скучающих от безделья и неопределенности актеров (пусть и столичных, но ни одного «именитого»);  

г) прохиндейскую команду заведующего постановочной частью, что спевшись с директором, списывал и сплавлял налево реквизит буквально из под рук;  

д) слабую смету (впрочем, уже говорил);  

е) и ё. т. д. и клмн…  

«И-Т-Д», составляло такую бессмыслицу, что не рискну перечислять. «Ё-Т-Д», кто знает, бессмыслица в кубе. Вы мне не поверите, но все что описываю – не фантастическая проза. Смею надеяться, что когда-нибудь по тем событиям, коль уж они стали знаковыми – прославили всех, снимут непредвзятую документалку, а никак не очередную агитку, и уж точно не ту лапшу, что вешают на уши сегодняшним школьникам, вне зависимости от формы ушей и есть ли уши…  

Не думаю, что мы были исключением, и лишь нам одним приходилось бороться с таким набор бестолковщины, способными угробить игрушку взрослых дядь. Но здесь, и мне печально и стыдно об этом упоминать, существовала и сверхзадача. Негласная и противная. Неписаным распоряжением «сверху», творческому коллективу было указано «топить режиссера». Да, того самого, что теперь у всех на слуху, прославленного Медалиста, Лауреата Всяческих Премий, а на тот момент «крепкого середнячка», что лепил себе, особо не задираясь, по средненько-крепкому фильму каждые пять лет. Но теперь определенно зарвавшегося, посмевшего, как мне спешно нашептали по приезду, высказать очень «не то» и «не тому», кто спустя некоторое время стал «кем-то» – сел (или нужно говорить – встал? вцепился? ) на должность в цепочке, в самом значимом ее звене, утверждающем «утвержденное» в конечной инстанции…  

Подобного рода месть (а это определенно была месть), лишь на первый взгляд смотрится бессмысленной. Она отнюдь не тупа. Есть ли большее удовольствие, как расправиться с творческой личностью его же руками? Запретить фильм после съемки, и положить его на полку? И не такие фильмы, и даже не таких режиссеров лежали на полках по причинам «несоответствия». Однако, актеры и режиссеры, пусть не сразу, но продолжали работать – претензий их талантам не выдвигалось. Напрашивался вывод – фильму предназначалась не полка, а «суд общественности». А это по всем временам страшненько. Знание, о котором шептались, накладывало на съемки паутину безысходности.  

Большого человека всегда приятнее есть. Главк включил его в меню на осень… Знали все. Вся съемочная группа. Думается, знал и режиссер, так как не выходил из запоя. От начала съемок, он взял такой темп в апробировании крымских напитков, словно решил загаллюцинироваться и оставить всех в дураках.  

Съемки не останавливались. В кинопроизводстве никто не считается пьяным, пока в состоянии попасть в рот горлышком бутылки. Кино снимается в той трезвости, какая необходима, при той подпитости, которой не избежать. И леший знает (простите черти! ), чем бы все это кончилось, если бы вдруг...  

2.  

А вот после «вдруг», если когда-либо мы все же затеем визуалку (как сейчас принято говорить) про «То Кино», я рекомендую затемнение, что в литературном варианте может быть исполнено так: дополнительным ли многоточием, взятым в скобки, так: (…) или так: /…/, словно пропущено что-то существенное, хотя на самом деле «крайне существенное» нас ждет еще впереди, но к нему нужно читателя готовить, ка готовят плов. А вот в модном сегодня книжно-КОНТАКТНОМ варианте, разумным будет состыковать макет книги так, чтобы в этом месте читателю пришлось бы в нетерпении листнуть страницу, а обнаружить картинку не просто страшную, подвывающую – это для детей, а выпрыгивающую и расстилающуюся, и лишь затем, как положит под язык таблеточку валидола, что – слава редакции! – уже здесь, в углу страницы под красным крестиком, вернется к тексту, но здесь спрячем загадку. Придется развернуть книгу, потрясти и читать в обратную сторону, намеком, что все было поставлено с ног на голову. А через пару страниц вернуться на круги своя, и опять через картинку, пусть даже рекламную… Вы это записываете?  

«Многоточия» меня всегда впечатляли. С детства! Только не подумайте, что жалоблюсь, и до известных событий у меня хватало этих «вдруг». Или что к этим «вдруг» можно привыкнуть. Жизнь не сцена. Паузу не удержать… Кстати, что думаете о спектакле? Могу консультантом. Хорошо, пока оставим... Я о том, что в обычной классической книге, сколько точек не выставляй, читатель в своем пренебрежении к моменту, не придержит любопытство, не затаит дыхание вместе с рассказчиком, понукая его нетерпеливым – «что дальше»???  

/конец правки – 2024, август – дальше черновое, дописываю "по-ходу"/  

…Короче, леший знает (да простят меня черти), чем бы все это закончилось, не составь наша тройка тот самый заговор, что организовали старый оператор по прозвищу «Дядя Вано», таким его все запомнили, не буду называть правильные имя и фамилию. И кстати – они не грузинские и даже не еврейские, хотя это и был мудрый битый жизнью одессит, уставший бояться и решивший, что это будет его последний фильм…  

О Леве, написано столь много, что кажется – ничего нового добавить нельзя.  

И я – молодой, зеленый, непуганый – Второй Помощник Режиссера. Я познал теорию кинопроизводства (в рамках двух курсов), находился под влиянием вечерних рассказов тех, кто был много старше меня – грезил и мечтал наяву…  

Уже говорил, что Дядя Вано знавал о последних днях крымских событий не понаслышке? Это было его детство, еще он прошел войну с камерой в руках – было что рассказать. О чем рассказывал Лева, придержу. Это был наш общий вечерний «трипсих», так мы его называли, и никто, кроме Главрежа, не был туда вхож. Но даже тогда он оставался «трипсихом», поскольку я уходил за кадр благодарным слушателем, а «три психа со стажем» разыгрывали театр одного зрителя. Вы могли бы счесть это не рабочим временем, но это было не так. Значимость его невозможно переоценить.  

Лева-художник, тот самый выходец «Того Самого Мира», что так и не огласил самоназвания, поскольку культуру раздавать названия считает оскорбительной, и готов начать войнушку с теми, кто это себе позволит. Но тогда я об этом не знал.  

В рабочее время Лева, как мог, улучшал декорации, не давал Завпосту, которому, кстати, подчинялся, списать последние, подменял «художницу по костюмам», которую видели в последний раз на каком-то пляже, замалевывал тональником лики актерам, чтобы не отсвечивали в камеру, обмакивал салфетками, когда потели, в общем – был на все свои «художественные руки». Не расставался с табуреткой, атрибутом до крайности ему необходимым, поскольку был метр с кепкой, а грузинского вида кепка усугубляла положение. Виноват ли был «центр тяжести», или попросту размер, но она сваливалась вперед, из-за чего Лева мог видеть только свои ноги, а потому то и дело натыкался на людей. И я не сразу заметил, что в основе это были молоденькие актрисы второго плана. Лева разворачивал кепку козырьком на спину и принимался сконфуженно извиняться.  

И я тогда еще не знал, что такова вся их порода. Лева доставлял съемочной бригаде много веселых минут, снимая напряжение уже одним своим видом, а в силу возложенных на меня обязанностей, веселье мог испортить только я.  

Что такое: помощник кинорежиссера? Звучное сочетание для непосвященных. Бесправнее только раб раба. Сим титулом можно козырнуть на пляже среди томных девиц, в расчете, что придвинутся на столько близко, что риск обгореть на солнце не будет угрожать. На деле же, на съемочной площадке, помощник режиссера – мальчик на побегушках, имя ему – «Подай-Принеси-Достань-Пошелвон! »… Что тут говорить о «Втором Помощнике Режиссера», чьи права даже не птичьи? Но приезда «первого помощника» съемочная бригада так и не дождалась, я стал первым на подхвате, хотя и «вторым».  

О нашем сговоре не буду. Давал слово. Они, и Лева, и Дядя Вано, мертвы, снять слово не соизволили, пусть то, чему положено быть за кадром, там и остается. Дядя Вано, так уж случилось, мертв окончательно, Лева оформлен «до востребования» или «условно мертвым» – что утеряно, то утеряно, и не будем искать виновных, хотя это недоразумение и угрожает стать фактом вечности. Минута молчания… Что, уже прошла? Черт подери! Простите лешие…В мое время, если умер, значит – умер. И без дураков! Было же такое когда-то, простое и достойное! В этом – можно придти на могилу, вызвать и попинать покойника, а душе его уякнется. Потому-то и расплодились все эти конторки: «Похороним безвестно и с гарантией! »  

Помните из классики, в смысле из того, что мы сняли?  

«- Кто-то умер?  

– Мы. И теперь нужно срочно разобраться – кто мы…»  

Блестяще предугадано!  

И так… Повелось! Мы, прихватив с собой объемный портфель, запирались в номере у Главного. О содержимом догадывались многие, но вряд ли кто-то из съемочной бригады представлял, что происходило после того, как выгружались бутылки. Главный и раньше относился ко мне благожелательно – я умел красиво слушать. Но делиться идеями и давать советы он мог лишь под вино. После литра красного, потоком шло наиболее ценное, пусть не относящееся к картине, но оставляющее ощущения…  

Последнее слово следует как-то выделить. Рекомендую курсив или заглавные. Нет, жирный шрифт не подойдет, будет ляповато. Я – недоучтенная составляющая той формулы. Вы доучли? Тогда должны допонимать, что-то все новое, что расскажу, должно оговариваться отдельным контрактом, а что касается личной жизни Левы, строго при участии его духа. Не будем на этом останавливаться... Я торгую «заманухи» числа тех, что скоро придется рассекретить, поскольку неспособны удержать. Если бы «шило на мыло»!.. Я оптимист и знаю – все не на столько плохо, чтобы не могло оказаться писимиздичнее в разы. Худшим примером, могла быть победа йорксаков, чья категоричность заквашена на завидках, что их острову не судьбино стать посредником.  

Ближе к кинопроизводству? Можно ли передать ощущения человека, вне сомнения великого, если те не удавалось передать ему самому? Картинкой! Дядя Вано чертил схемы, Лева делал наброски. Уже тогда я замечал оттенки чего-то потустороннее, не нашего мира. Я вникал. Главный говорил.  

– Актер? Да, еще что-то там закончивший? Устыдитесь! Потерянное время. Вас испортили обучением! Актера лепит режиссер собственной «актерской школы». Ему нужен «нулевой актер» – актер-девственник! Есть, официально признаны, всего три путевые актерские системы, и все они, как одна, созданы на русской почве. Западу и в этом за нами пыль глотать! Первая, самая разрекламированная – Станиславского – верный путь в шизофрению, если проникнутся на все сто. Назвать фамилии? Она требует мозгами стать не тем, что ты есть. Вторая – Мейерхольда, на порядок лучше, поскольку построена на мышечной памяти. Но если памяти нет, то нет и актера. Как сподобить включить «мышечную память плотника», если ты, по жизни своей, тяжелее хера и в руках-то ничего не держал?.. Отбрасываем и эту! Третья – сама путевая, система Павлова, он ее на собаках проверил. Условные и безусловные рефлексы. Вот это, други мои, и есть самое то! Гуманная и негуманная дрессура в нашей частно-государственной режиссуре – это все! И ты, студент, ее держись, коль дозволили порулить!  

На следующий день группе объявлялось, что съемка очередных (незначительных! ) эпизодов фильма, по распоряжению Главного, опять доверялась его помощнику. (Ха! Практиканту! Студенту аж второго курса института кинематографии! ) Обыкновенно я брал в руки мегафон, некоторое время вертел его в руках, затем ставил на место и объявлял перерыв. В перерыве я договаривался! С актерами – чтобы играли, с осветителями – чтобы светили. Хотя нет, с осветителями и техниками, помнится, договаривался дядя Вано – он выставлял свет вместо штатного «художника по свету», умудряясь, как Лева, сорганизовать те десятки «обязательных условий», без которых в кинопроизводстве шагу нельзя шагнуть. Потом мы пытались хоть что-то снять. Хоть пару игровых секунд…  

Первое время я и шага в сторону не ступал без того, чтобы все могли заметить – «Студент» буквально «от и до» руководствуется наставлениями Главного. По нескольку раз на дню, когда тупил, мозоля глаза окружающим, сверялся с «его» письменными заметками. Делая вид, что не могу разобрать почерк или понять мысль гения, обращался за помощью к оператору. Бывало, мы вообще останавливали съемку и шли в вагончик, чтобы «позвонить» Шефу.  

Это были незабываемые дни. Стоило производству зайти в тупик, как мысль тут же начинала бурлить, клокотать, пениться, судорожно ища выход. Идеи рождались «из ничего», всплесками. Все реже истуканом застывал над чистым листом бумаги. Все откровеннее были вечерние рассказы Вано-оператора, сокровеннее мечты Главрежа, многозначительнее молчание Левы, но фантастичнее его наброски. И что меня приводило в особенный восторг – все задуманное, пусть не моментально, но воплощалось!  

Временно заместив Главного, я сам стал эксплуататором: быстренько обзавелся личными ассистентами. Местные мальчишки готовы были душу заложить; лишь бы их не прогоняли со съемочной площадки. Для них человек с мегафоном, распоряжающийся всеми, был сверхъестественным существом. А когда во время съемок одной из сцен я позволил им в лохмотьях пройтись на заднем плане, меня вообще забоготворили. Они смотрели мне в рот и, зная местные барахолки вдоль и попрек, могли по мановению брови приволочь что угодно, примером – броневичок, числа захованных одесситами до лучших времен. Кстати, местные энтузиасты уверяли что тот, который мы задействовали в съемках, и был тем самым историческим, обменянным в Питере у матросов на... Я не верил. Но ведь кто-то же выцарапал на броне гвоздиком: «Здесь был Л…»?  

Как-то, находясь под влиянием послепохмельного синдрома, Его Величество Режиссер появился на площадке и, приняв меня за одного из статистов, вынудил сыграть в одном мелком эпизоде. Это и оказалось тем самым переломным моментом, когда «фильму покатило». Фрагмент этот, когда руки у меня опять оказались развязанными, разросся. До степени, что мой эпизодический герой обещался в скором времени стать одним из главных персонажей. По счастью, к этому времени нам, всеми правдами-неправдами, удалось собрать на руках все рабочие сценарии фильма.  

Оператор вздыхал, но не противоречил. И вечерами мы, выгрузив бутыли у мучавшегося жаждой Главного, тут же в его номере садились разрабатывать новую линию – моего героя… Не буду рассказывать, как определилось его прошлое, настоящее и будущее. Одно скажу, подобно своему герою, я наглел не по дням, а по часам. Нарушались каноны жанра. Напряжение боевика, как колода карт, перетасовывалась вкраплениями – смеховыми разрядками в самых, казалось бы, неположенных местах. В душе я считал себя последним гэгменом, одним, из того вымершего племени сдвинутых в мозгах джентльменов, которые спасали смехом беззвучные киноленты на заре кинематографии.  

Съемочная бригада по ходу съемок уже не ориентировалась, что мы снимаем: героику или комедию, историческую мелодраму или бурлеск? Я сам этого не знал и не желал знать. Главным было, чтобы процесс не останавливался. Чтобы игрушку не отняли. Все были охвачены каким-то лихорадочным возбуждением, которое присуще людям, знающим, что они вот-вот окажутся в эпицентре эпохального скандала.  

Разумеется, от наиболее нетерпеливых сыпались доносы в Главк. Но там их копили, не давая делу хода, резонно рассчитывая, что «чем хуже, тем лучше». Перестройка только начиналась, и страна не стала на те же рельсы.  

Я не думал о завтрашнем дне. Для меня фильм состоял из бега через препятствия, из трудностей, которые приходилось обходить или перемалывать. В среде актеров, и это понятно, я уважением не пользовался. И поначалу они лишь отбывали свой урок, жалея, что подписались. Приходилось восхищаться ими так обильно, что некоторым становилось стыдно, и они действительно играли. Точнее – лгали, как и положено актерам.  

Актер лжет, и мы восхищаемся его ложью, зная, что это ложь. Банкир лжет, и мы отдаем ему свои деньги – он хороший актер и славный жулик. Я банковал, но поскольку казино было мое…  

Более всего пришлось помучаться с главной героиней… Еще не примадонной, а находящейся на том неопределенном уровне, когда качели могут качнуться в любую сторону, но… Надо думать, длинные ноги и отличная фигура не одной ей позволили окончить театральное училище. Единственным и главным врагом женщины, как и природы, является разумность. Потому как всякий разум стремился к ее покорению, а не сосуществованию. Она обладала сносным разумом, но не актерским мастерством.  

Актрисы обычно играют эпизодические роли в жизни режиссера, и да, вы правы – краткие, но углубленные, как положено быть «курортным романам». Чтобы спасти сцену, я готов был поднять свой уровень на любой подвиг во славу искусства, но Главная Героиня, согласно многолетним кинематографическим традициям, принадлежала Главному Режиссеру. Случись такая катавасия, он мог протрезветь и испортить мне все кино. Положение усложнялось тем, что «героиня» повадилась наталкиваться на меня в коридоре гостиницы, и между халатиком и ее телом не было ничего, кроме ночных мечтаний вечно голодного студента…  

4.  

И хотя это уводит в сторону от нашего повествования, должен заметить – у женщин в ту эпоху было странное чувство собственности: если она позволяла увидеть свое «все», то по «логике ног», вы должны были отныне питаться с ее рук. Женщины либо добавляют сил, либо лишают их вовсе. Среднего нет, поскольку оно не связано с понятием любовь. Привычка лишает любви, но сохраняет уважение и согревается памятью. Да пройдет мне мой третий пожизненный срок теплым пухом!.. Одиночество измеряется не расстоянием, а теплом. Я доходчиво о бабах?  

И кстати, почему это за жену на «этой стороне», я должен платить налоговые жене «той стороны»? Читали мое этнографическое – «Под тенью Грибного Леса»? А художественную опупею – «Похождения Бригадира»? А философско-похабную – «Лешачье Вымя»? Они до сих пор переиздаются! А куда идут отчисления? И быть мне сегодня Смотрящим числа самых влиятельных, если бы не инфляция, гражданская и адвокаты по бракоразводным той и этой стороны не объединились и не высасывали все! И как можно осуждать за «двоеженство без согласия», если жены разведены по обе стороны миров, а полигамия не просто узаконена, но составляет верные 82 процента, и упорствуют здесь лишь религиозные? Да, по «Ту Сторону», до нашего дурного влияния, и вовсе не имели представления о моногамии, полигамии и всякогамии, а теперь, не имеющие отростков, в том числе и сезонных, считают себе обделенными и, кроме природных, требуют себе всесезонных прав! А зоны матриархата с правом женщины попинать мужика словно тот уже покойник? Ныне уже и джентльменство выглядит так: попинали ногами, встал и поблагодарил за пинание. Благодарить лежа, даже если встать не можешь, неуважительно и могут запинать до потери пульса, и хуже того – естества!  

Сегодня, как никогда, тиражируют три мысли – они стали мировыми бестселлерами:  

«То, что нас не убивает, делает нас сильнее…»,  

«Если долго смотреть в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя…»,  

«Сражаясь с чудовищами, старайся не стать чудовищем…»  

И далеко не всегда грешат именем автора. Несчастный Ницше! Раньше его запрещали (как и Вагнера) на основании, что нравился Гитлеру (хотя и невозможно было спросить – нравился ли Гитлер им), теперь, не берись, воинствующие феминистки прознают его, отнюдь не иносказательное: – «Идя к женщине, не забудь взять с собой кнут! » – и призовут к ответственности по внесудебной, держа в руках кнуты? И вы удивляетесь росту мужских монастырских тюрем «потерянных душ»?  

Так и не сумел однозначно ответить на вопрос: мудрость остается мудростью, если она объявляется неполиткорректной?..  

Продолжу, но без энтузиазма, не обессудьте. Центральный монолог, которым Героиня потчевала своего партнера (длинный, нравственный, ужасно нудный), я не посмел урезать или переписать. Она его вызубрила на зубок, и любое из изменений внесло бы смятение. Я, чтобы оживить сцену, в очередной раз изменил обстоятельства – перенес чтение монолога в декорации, где она, весьма эмоционально, стремилась выпалить свой текст со скоростью пулемета, и главным уже оказывался не смысл, а его эмоциональная окраска. «Он и Она висят рядышком над пропастью…» Красота!  

В ходе съемок актриса была убеждена, что страховка не слишком надежна. Я пытался ее переубедить, но столь фальшиво, что у самого зубы сводило. Получилось очень даже неплохо. Жизненно! Мало ли какую чушь несут люди, поставленные на грань между жизнью и смертью? Я надеялся для озвучивания фрагмента пригласить другую актрису, способную имитировать голос – не мог же, в самом деле, подвесить Главную Героиню под потолком звукооператорской и напустить на пол гадюк? Или мог? Теперь, пересматривая себя в собственном прошлом, не перестаю удивляться.  

Овчинка того стоила – блестящий эпизод! Сегодня в качестве примера – «поведение в предлагаемых обстоятельствах» – включен в программу актерской подготовки.  

В «эпоху перемен», когда я опустился до того, что стал ресторанным конферансье, меня разыскал бывший однокурсник и разговорились.  

– Парад леших! До сих пор не понимаю – как ты это снял. Вот гвардия, вот ополчение, а вот они уже лешие. Откуда такие типажи? Кто был гримером? В титрах этого нет. Кто был в эпизодах? Куда исчезли? Я тебя о самых колоритных. Когда в Крыму был, поездил, расспрашивал…  

Когда нечего сказать, человек пожимает плечами.  

– Мне приводили – я снимал. Их не оформляли. Массовка. Знаешь, как с этими самодеятельными театрами рабочих или деревенских клубов? – сегодня есть, завтра нет. Никого не обязывают. Рубль – съемочный день. А иногда и без этого обходилось, если через смету не удавалось провести. Завпост – сволочь!  

– Они все такие. А еще тот финальный эпизод крупным планом? Как тебе удалось? В порту. Все бегут, торопятся… Она мельком смотрит на героя и вдруг узнает его... Что за гамма чувств! Все воспоминания сразу! Тут все-все-все, что произошло с ними. И ужас узнавания, и нечто брезгливое, ведь приключения у них были не из приятных, к тому же она белая кость, а он... Как все это видно! А потом вдруг до нее доходит комизм ситуации – во что нарядился герой, чтобы добраться до нее. Она сперва прыскает, а затем, не в силах удержаться, смеется. Как заразительно она смеется! Она смеется и тут... Она пугается за него! О боже, после всего, она еще и пугается! Как так можно сыграть?! Все крупным планом, одной камерой без монтажа, только лицо! Все-все – правда, ни грамма лжи! Гамма! Как играла! Как играла! Не знаю, что с ней потом случилось в следующих картинах. Будто черт сглазил!  

– Яблоко.  

– Что – яблоко?  

– Она смотрит на яблоко. В тот день я заставил съесть ее больше килограмма зеленой Антоновки. А на эпизоде, неожиданно для нее, достал и сунул под нос еще одно. Это узнавание – ничто иное, как рефлекс-оскомина. Потом, через секунду другую, пришло понимание, что это розыгрыш, тогда-то и пошел смех. А после смеха страх, когда я сделал вид, что она испортила эпизод. Снято одним дублем, второй просто не мог бы получиться... Это не по системе Станиславского – система Павлова. Условные и безусловные рефлексы…  

Я ткнул вилкой в тарелку. Сокурсник неожиданно встал, отпихивая стул назад.  

– Ну, ты все-таки подонок! Не мог промолчать. Соврать что-нибудь. Теперь я буду видеть не...  

Тут он словно захлебнулся, будто не смог подобрать подходящего слова.  

– А твое гребаное яблоко за кадром!..  

Мог ли я мечтать, еще в тот, «догрибной период», что фильму суждено стать «предтечей» – культурным мостом меж мирами? Пусть на самом деле это будет делом последующих лет и продолжений, но фильм не вырвут из полузабытья, поскольку он никогда там не окажется. Но и первая, самая начальная версия, которую затем улучшали, добавляли и переделывали несчетное число раз, оказалось способной вызвать столько споров в среде студентов и (ненавижу это словосочетание! ) «творческой интеллигенции». Обсуждались вопросы по тем временам «животрепещущие», к примеру, может ли Главный Герой... Исключительно – положительный! Отрицательным по тем временам не дозволялось быть Главными Героями ни при каких обстоятельствах! Может ли Главный Герой ходить с грязными волосами и чесаться от вшей? Или – еще более скандальное – вляпаться, простите, в говно? Или – совсем уж ни в какие ворота – дозволительно ли романтическому герою быть раненым в задницу?..  

Черт возьми (прости леший, что не ты)! А почему – нет? Уворачиваясь от пуль, падая и кувыркаясь, не на том будешь скользить, не то будешь обдирать, не в то падать! Будто бы, если герой положительный, у него из пор не пот должен выступать, а лосьон! Это был мой личный «нью-соцреализм», моя правда жизни, пусть еще не выстраданная, но предугадываемая… Ненавижу героев, что умудряются во всех их киношных передрягах не взлохматить прически!  

Везет дуракам, неучам и блаженным, не ведающим стыда, страха, опасности и благостей цифрового кино. Вам известно, что в тот доцифровой период, до 60% отечественной пленки шло в брак? В свое время, это для меня прозвучало как громом среди ясного неба. И что немецкую цветную «ORWO» можно было выбить лишь по большому блату? По этой-то причине, а вовсе не из вредности, отечественные режиссеры снимали столь много дублей…  

Отснятую пленку я еще рисковал отправлять в Москву, но уже не всю, материал лучших, как мне казалось, дублей придерживал. В «отдел распределения очередности» (условное название) шло Голицинское шампанское, а девочкам «цеха проявки пленки» Мосфильма – лучшие одесские конфеты в коробках, девочкам Одесской киностудии – лучшие московские. Транзит наладил Лева. Либо «те и эти» сделали невозможное, либо компания «СВЕМА» (до сих пор не знаю – как это расшифровывается) пленку, что нам досталась, произвела не в конце месяца, но... Уф! Свезло!  

Главный съехал монтировать в Москву, но так к этому и не приступил. Я монтировал и озвучивал на месте – лишь бы подальше от Главка – пусть на аппаратуре времен Иосифа Грозного, но без советчиков. Пригодились связи оператора. В монтажной поставили раскладушку. Те же мальчишки, которым всеми неправдами выбил пропуск на территорию, бегали за едой. Не помню, что ел тогда. Руки тряслись, лихорадило. Многие принимали меня за блаженного, но, возможно, в те дни и был таковым…  

Местные самодеятельные актеры с восторгом озвучивали персонажей за «просто так», лишь бы услышать свой голос с большого экрана. Все, кроме моего персонажа, говорили «не своими голосами». И все их, спешу предупредить, впоследствии переозвучил Лева в своем подвале на... Не скажу – сегодня то место считается засекреченным, хотя и историческим. Оно легендарно, пусть и остается таковым. Как-никак, первая известная оборотная (на две стороны! ) лазейка в «Тот Самый Мир». До 90 процентов «лазеек» или «нор», иногда столь крупных, что самосвал пройдет, ведут лишь в одну сторону. Обратно не пытайтесь! Они, что жевалки. Еще неудобство, что направления меняются. По какой схеме – над этим сейчас работают лучшие умы, включая мой. Но первая была универсальной, и подобные можно по пальцам пересчитать.  

Еще не зная, что в потустороннем мире Лева запланировал снять собственные добавления, нехватку съемочного материала я компенсировал весьма оригинально. «Сколько-то тому назад» пришлось снимать курсовую для своего приятеля, и я потратил кучу левого материала на какого-то типажного деда, который бродит в одном московском скверике, не видя, не замечая окружающих, живет в собственном мире, кормит голубей, и постоянно бормочет что-то про себя. Я решил вклеить эти куски и записать на них голос за кадром, придав ему старческую дребезжатость.  

К моему ужасу, та пленка уже оказалась порченой – царапанной, и в очередной раз шалея от собственной наглости, я еще более изуродовал ее, перенеся из цвета в черно-белый вариант. Сюжет в очередной раз изменился. Теперь он нанизался на оправдывающий стержень – форму воспоминаний старого человека. Причем, воспоминания получились сочными цветными, а реальность сегодняшнего дня для старика черно-белой и потрепанной. Этот трюк, как бы, придал «плотность» фильму, добавил логики, в какой-то мере даже оправдал рваный сюжет. Мало ли какими путями бродит мысль в голове престарелого человека? Позже такой прием в узких кругах назовут неонеореализмом (именно так – с двумя "нео"), присвоив ему имя первооткрывателя – Главрежа.  

Уже и по ходу съемок было понятно, что Фильм обещается получиться странным. Отдельными местами подозрительным. Я надеялся, что, ставя вопросы, он заставит домысливать... но так, что придраться будет не к чему. Но это заставило его противников использовать другие приемы.  

Наш фильм пытались уничтожить еще до моего приезда. Копия, что считалась матрицей, после обязательного просмотра в Главке, вдруг, «затерялась», потом нашлась, но оказалась безнадежно испорченной. Кто к этому приложил руку, не знаю. Меня это не удивило, много раньше завеяло чем-то недобрым. Иначе, зачем негатив-матрицу и одну из копий, запаковав в яуфы, оставил с определенным наказом у своих ребят? А еще одну копию медленной почтой отправил Главрежу на домашний адрес. Но это были исходники моей версии, еще не совмещенные с Левиной.  

Интуиция не обманула: первое, что узнал, когда вернулся в общагу, была новость об отчислении меня из института. Официально – «в связи с опозданием на занятия». Будто не они сами выписывали мне командировку! Неофициально – из-за нездорового «интереса проявленного ко мне следственными органами». Интерес этих «органов» никогда не бывает здоровым, и даже не представляю с какой частью человеческого тела его можно умозрительно увязать.  

Мой организм достойно перенес увольнение из съемочной бригады (в связи с ее расформированием), много хуже, но еще терпимо, исключением из института – всегда остается шанс на восстановление на курсе, когда пыль (в данном случае – не грибная) уляжется. Мне заплохело от кучи повесток к следователю. Дошел слушок, что вся документация съемочной группы и даже пленка эпизодов, которые «не вошли», были изъяты как «вещественные доказательства». На меня и причастных хоть каким-то боком к финансовой стороне обеспечения съемок, было заведено дело. В вину вменялось неверное составление документов, перерасход средств, использование их не по назначению и тому подобное, за что, если уйти в призрачный мир принципов, можно пересажать всех «священных коров», а именно – директоров всех картин, снятых от времен возникновения кинематографа. Фигур, как известно, неприкасаемых, потому и созданы должности «заведующих постановочной частью», для способных пробежать меж капельками дождя по минному полю.  

Перерасход средств?.. Признаю, пиротехникой несколько переувлекся – с детства любил все взрывать. Пиротехники я израсходовал не меньше, чем самый мастистый из всех мастистых на съемках Бородино. Но у меня получилось лучше. С пиротехникой получилось занятно... До меня никто не знал, какого эффекта можно добиться, если последовательно заложить на суше, в том числе и постройках, ряд корабельных мин. Знаете, есть такие большие круглые, но смешные, похожие на образцы современного искусства, если бы они изображали скрутившихся ежиков? Взрывы должны были отображать удар главного корабельного калибра. А если это проделать в определенные музыкальные такты произведения Бетховена? И выставить моего героя на холме, в своем порыве безумия как бы дирижирующим корабельной артиллерией? Пример бессмертной классики.  

Фильм определенно превзошел все, до него имеющееся, по количеству «режиссерских находок». Усталый солдат прикладывает ком снега к дулу винтовки. Шипит, тает, сползает по стволу… Разумеется – бред! Винтовка не автомат, перегреться не может. Но ведь скушали! Восторгались! Подфартить эстетам кино не сложно, если есть фантазия.  

У следствия собственные фантазии. На обдумывание сложившейся ситуации требовалось время, и я исчез…  

Упреждая события… Когда фильм вышел на экран, тут же был пущен слух, что это не полная версия, либо будет продолжение. Фильм взялся влиять! И мне хочется верить, что своими версиями и продолжениями будет влиять еще долго. Мне же, стоящему у истоков, хочется рассказать – как я влиял на Леву, и как он повлиял на меня… И что я не первый случай, и как сегодня все видят, не одиночный. Что связи между нашими мирами давние. Что «Тот Самый Мир» пытался оказывать на наш мир определенное влияние, и совершенно точно, оказал. Но и мы… Точнее – Лева.  

– – - – - – - -  

А теперь ПРОЛОГ! Вы достаточно вызрели, чтобы читать сложные вещи. Вы, надеюсь, уже не "поверхностники", не бежите по тексту, считывая инфу, а способны идти, наслаждаясь, углубляя и расширяя прочитанное собственным воображением...  

Голландцы заявили, что «Летучий Голландец» был первый их грибной поставщик. И это прошло! Нахальство – счастье. На Той Стороне, оторопев, подтвердили, во всяком случае, не опровергли. И теперь «Потусторонняя Голландская Торговая Компания» с офисами в тонких мирах Пскова (вернувшего себе историческое Плескава, что означает «смертельный грибной разлом») – землях кривичей (что не кривые), делает то же, что и делала раньше…  

ПРОЛОГ ОТ ЭПИЛОГА:  

Что там дальше из планового? Выдержки из великой литературы? Что-то еще помню, хотя, переходя к концу предложения, забываю с чего начал. Но меня и раньше это не смущало, подвизаясь актеришкой, сыпал с площадок абзацами, что составили бы честь самому Гоголю. Примером его знаменитейшее:  

«…Знаете ли вы Энский лес? О, вы не знаете Энского Леса! Славный, необыкновенный, что внезапно пошел в рост с Четвертой Биологической. Туристы-экстремалы от последней экспедиции, развешанные гроздьями в верховьях реки Верятки прямо над водой, чертят по ней объеденными ступнями, оставляя в гладком потоке замысловатый след – все составляет его волнующую красоту. Хорошо и звездное небо, если нет луны, с особой кровожадной любопытностью способной высвечивать недостатки земных декораций. При луне звезд не считают. Из зависти ли глушит своих товарок, коих по ошибке считает дальними родственницами? Но и не всякая луна – луна. Не каждый прохожий – прохожий. Иные вовсе отношения к людям не имеют. При встрече, на «здравствуй» отвечают – «спаси себя! » и, действительно, в иных случаях приходится спасать, и уж совсем не «здоровится». Как хорош летний вечер! – и звуки благородные соответствующие – он еще не испорчен воплем нерадивого путешественника, что расположился на ночлег, не замечая припорошенный костяк своего предшественника. Ой, напрасно он пожадничал и взял простое разовое сопровождалово без печати! Любой упырек, поднаторевший в казустике, докажет, что его универсальная сезонная охотничья лицензия козырем бьет эту филькину грамоту… со всеми вытекающими из клиента. Зря! Неосмотрительно! И уже готовы сторговать его пустую оболочку барышники, а ростовщики дать ссуду под аукцион, где мигом разойдется каждая мозговая косточка не ведающего о худом бедолаги… Вот напуганный до полусмерти заяц, оставляя за собой пахнущее многоточие, влетел в кусты, напоролся на сук и заорал страшно, по-человечьи, будто кричит ребенок, из которого делают пиплака на жертвенном камне. И сразу стало шумно во всех болотных и лесных концах. Так совпало, что в этот момент и человек обнаружил – с кем «соседился» и заорал по-звериному, совсем как заяц…»  

Не Гоголь? Хм-м… А есть разница после того, что нам рассказали о «классиках? Они существа безответные – бессчетное число раз перемыли им косточки, и уже не призвать, не уточнить «непонятку». И даже с той почвы, где испустили дух, найди вы даже пястку той особой землицы, не расспросить «духа классики», причиной, что прячется от стыда. Ведь раздели всех и каждого, препарировали, над каждым кусочком жизни снасильничали…  

Не Гоголь? Вот я и говорю! Желаете влезть в те события собственной версией? Нет? Важнее моя? Что? И моя политическая позиция?.. И обещаете, что не вымараете в окончательной редакции? Ха! Тогда, держитесь! Если собрать мысли в кучку, это будет, это будет…  

– Многоуровневый соцреализм! На заре своей наивности я рассматривал капитализм, как крайнюю форму зла, а коммунизм, как крайнюю форму добра. Две крайние истины обязаны были породить ту, что в центре, а та убить своих родителей. Но миру была оставлена одна крайность, и я рано стал понимать, что миру бздец, если только не случится чуда… И Чудо случилось!  

Наш мир так и не изобрел «вечного двигателя», зато преуспел в создании «вечных тормозов» – сколько их еще будет! Мучаюсь ли я ностальгией по временам, когда вурлаки не имели своего представительства в ООН, молодые лешаки не жаждали столь страстно стать "нормальными пацанами", а детям упырей не ставили замковые скобы, чтобы те могли посещать общеобразовательные школы?.. В историю, как доходчиво напел какой-то лапландский бард, можно войти, можно вляпаться, но еще она может сесть на тебя задом, что бог-Юбинал, а виной тому школьный учитель, сумевший втемяшить, будто бы кратчайшим расстоянием между двумя точками является прямая, что в корне неверно, и никогда не было верно, но ошибки геометрий античности – архимеда-пифагора-мать! – повлекли ошибки физики, та – химии и биологии, затем произошло неправедное использование угля и нефти, что породило войну землян с землянами за воду.... Вот я разогнался, и все на одном дыхании без рифмы. Ненавижу лапландский!..  

Мудрец, из-за которого вы здесь, простейшим, но гениальным решением спутал карты двух миров: – «Мы никуда не пойдем! »  

Мудрость всех мудростей эпохи переменных! Тому моменту было два свидетеля. Один – немой, второй – неблагодарный. Вопрос – «кто виноват» не поднимался, «что делать» – было обозначено во всей своей супер-сверх-гениальной простоте. На тот момент я уже был гением, но узкой специализации, потому жаждал уточнений. Я – тогда, вы – сейчас и всегда. Уверены, что сегодняшнему миру следует знать правду во всей ее точности? – историческое событие, его изменившее, произошло в рабочем порядке, мимоходом, а обозначено так: «Назрело – садимся на жопу! » Это определило нашу тактику, стратегию и стратегическую точку, и здесь я не о копчике. Заявив мудрое, человек на этом не останавливается. Он, как леденец, обсасывает то, что сказал, и эти обсосы меняют форму. Гениальное сменило адрес: «Будем сидеть себе на уме! », уточнило действия: «Будем разговоры разговаривать! », предложило сосать свое: «И пусть мир крутиться вокруг нас!.. » – цитата. Классика! Стратегия переходит в тактику, а та в стратегию. С таким же успехом можно и сегодня повесить табличку «СОБЕСЕДОВАНИЕ» и сообщить об этом обеим сторонам. Но! Тому должна сопутствовать разумная, все усиливающаяся рекламная компания, расположиться следует в самом «тонком месте», и оказаться монополистом в своем деле.  

Наше трезвомыслие до сих пор всех пугает. Прецеденты? Согласно китайской теории «проплывающего врага», если верно определил точку, где его ждать, то и весло должно быть наготове. «Ищущие», «бегущие», «ползущие», «страждущие» и налоговая, рано или поздно, окажутся подле тебя с вопросами, запросами и претензиями. Конечным итогом ты если не определяешь, то существенно влияешь на то – кого «разводить». Как в буквальном, так и переносном смысле. Кого «женить», какие и кому платить «алименты»… Ничего, что я иносказательно? Уточнения, которых вы жаждете, способны оскорбить «тех и этих» и начать очередную «грибную войну».  

Где тонко, там и рвется. И ох уж эти литературные шаблоны и стандарты политических решений! Ох уж эти «собрать комиссию» и отправить ее изучить проблемы… Равное тому – собрать разношерстную компашку во главе с «популярным героем», да отправить их «куда-то» за «чем-то», чтобы в пути «неизвестно куда» и «неизвестно зачем», вместе с невероятными лишениями, претерпели зряшные приключения. Спонсор показа – «Новейшие развлекухи на старый лад – мы прославим ваш выбор! » Уже поняли к чему веду? К нашей ответственности за безответственность!  

Теперь всех трясет от мысли о дешевом фэнтази, что стучится в дом. Какую книгу "обязательного прочтения" им доставят, и что от тебя после нее останется.  

Понятно, про то, как бьют морду, лучше читать, чем получать. Когда экранные развлекалки ушли в прошлое, а смотреть в лужи "про похождения кикимор" поднадоело, когда в пруды и маленькие озерки, где развлечений больше, смотрели лишь отчаянные, отчаявшиеся и подсевшие, большинство – страсти то какие! – решилось вернуться к чтению. Наши воспитатели, кто бы сомневался, тут же определили, что чтение тоже должно быть рисковым. "Из правдивой книги должен вылетать кулак! " (с) Кто-то помнит расцвет "контактной литературы" и выпуск подпольных "книг неполного погружения"? Наивные времена! А затем чтение стало обязательным – чтение ради "права на жизнь". Рост количества пищи за счет сокращения едоков метод действенный. Каждый обязан прочесть книгу "фул-аут" – книгу полного погружения, отожествляя себя с героем. И непременно числа тех, которыми самодеятельные сочинители в период такой скверны, как интернет, заполнили Самиздат. Классики были гуманистами, эти же сплошь и рядом садисты – и я не о слоге, хотя и эту нудятину сложно пережить. Но за что так к своим героям! Соглашусь, не все заканчивают плохо, но обязательным образом получают раны, а болевой порог на погружениях у тебя остается прежним, у тебя все та же, отнюдь не геройская, психика, и это способно корректировать действие и менять сюжетную линию. Бесполезно пытаться заглянуть в конец книги после ее доставки, так уж они устроены, но это мало бы что дало. И вот, допустим – выжил ты "главным героем", выпала лотерея им быть, но "это" тебя уже не отпустит, оно часть тебя. Тебе с этим жить. А в курсе – сколько второстепенных героев умудряются втиснуть "расходным материалом"? И что их тоже кто-то "читает", надеждой выжить?..  

Да, когда-то и мое понимание новейших приемов «контактной литературы» и «книг полного погружения» – это должен быть «фул-контакт», и без сантиментов! Мы стояли на заре… Послушайте – как можно «стоять на заре»? Кто врезал это в мой утвержденный текст? На этой вашей скрытой рекламной я тупо съезжаю. Есть еще варианты? «Мы были первыми»? Естественно мы были первыми! Но почему у меня ощущение, что жру мкхоты? Выговорить – выговорю, но рожу моего лица на этот момент лучше не показывать. Давайте-ка так, как вам про то, что было на самом деле и простыми словами, а потом подкорректируем… Хорошо-хорошо, должный пафос я включу. Ремарки можно вырезать. Оно – я все еще о чуде – пришло с «Тем Самым Левой», подкрепилось в своем голоде мной, и по счастью, не было навязчивым, более того, оно было, как бы помягче сказать, вялотякущим, как шизофрения, потому его вовремя не распознали и не успели пресечь. Но какие усилия направлены этому сейчас!..  

Пардон! Что-то я опять мыслью по рожам…  

– «Приключения пусть приходят сами, а мы будем сидеть – плотно, что гранитные блоки кхмерских стен, чтобы лезвия ножа нельзя было впихнуть. Камень к камню – плечо к плечу! » – озвучил Лева общую стратегию. – А ты (это он обо мне и мне) сядешь за дело! Общее дело (поправьте – «Дело» было сказано с заглавной буквы и с восклицательный знаком)…» – предсказал или скорее навязал мне тактику в тот подзапамятный день. Так и случилось. Впрочем, упреждаю.  

Я предлагаю начать рассказ от начала начал. Понятно, не библейских, но не без шаблона. Сложное тянется к сложному, простое к простому. При этом, сложное мечтает стать простым, простое – сложным. Как не замихивай обратно, но пастой из тюбика лезет набивший оскомину сюжетик: герой влипает в историю, а потом оказывается, что влип в нее много раньше, но обнаружилось это, когда стало слишком поздно. Сюжет слистывает энное количество дней, месяцев или лет, копается в «детских травмах, прыгает вокруг, берет интервью у тех, о ком и думать забыл, пудрит мозги надеждой их просветления… Скушают все! А что касается нас с Левой, то любую подельщину, стоит только упомянуть. Это я вам, как лучший регоглюколов всех времен и народов говорю!  

Готовы ли вы поверить, что неприятности сегодняшние, и не побоимся признать, неприятности общемировые, связаны с тем незначительным событием времен социалистического реализма, когда мною – вторым помощником режиссера и студентом третьего курса ВГИКА, волею обстоятельств, был снят, а затем кратно перемонтировался и демонстрировался заново, фильм, название которого менялось такое количество раз, что уже одно это могло его прославить. Когда-то «Время Уродов», затем, когда «уроды» всполошились, а за давностью уже не вспомнить – какие именно, это было «Время Нереста Драконов». Но кто-то из обновленной кинематографической верхушки нашел здесь нехороший намек, и опять, что характерно, доподлинно неизвестно, что за вырожденец, когда великого, но измельчавшего до говорящих ящериц племени, протолкнул свой хвост на запрет и этого названия. Дежурное «Время Задниц» понятными причинами не прижилось, и не потому, что задницы были уже не те. Слепо было надеяться, что нейтральное во всех смыслах название «Время Кризиса» удовлетворит «Лигу сохранения исторической наивности», и станет конечным. Но пока держится. Хотя, после утверждения на всех государственных уровнях дней празднеств в честь «Объединения», неудобно считать «То Самое Время» кризисным.  

Я стал неудобен, живое свидетельство неудобно тем, кто хочет подзаработать, набрать себе авторитета на времени предшествующем. Но подвизающиеся на тех днях «специалисты и консультанты», все еще вынуждены признавать, что первым известным представителем «Того Самого Мира» был «Тот Самый Лева», работающий со мной над «Тем Самым Фильмом», задачей которого предназначалось сгладить Объединение и не допустить межпараллельную войну. Потому, держался термина «кризис» логично.  

Сегодня мы оба до неприличия знамениты, но посмертная слава не составляет чести. А трактовки официоза? А подача событий в ключе поддержки властьимущих? Леву и меньшее приводило в бешенство. Состояние крайней и безудержной... Мне случалось наблюдать за подобного рода срывами. Стены ходили ходуном! И это в ядерном бомбоубежище сталинского образца, что не чета нынешним. Лишь я мог его успокоить, поскольку был первым и, думается, единственным другом со стороны нашего мира. И хотя считаюсь лучшим ретроглюколовом всех времен и народов, «наглючил» единственный, хотя и крайне недружественный по отношению ко мне, «тот самый фильм», от начала до конца, буквально покадрово, собрал вот этими руками. Но тщетно искать в титрах мои истинные имя и фамилию, они в технической документации под мощнейшими оберегами, а в музее, ему посвященном, выхолощенная копия. Ни разу там не был! Интересно, на сколько точно отображено время съемок первой версии?  

Что? Обещаете не просто визуал историко-философской направленности, а «подгруз»? С этого и надо было начинать! Здесь другие ставки. А можете повлиять, чтобы срезали срок? Не слышали, обмен военнопленными будет? Ладно-ладно… Так и этак – нам в другую главу.  

– – - – -  

Благодарность тем, кто сподобился прочесть аж досюда! Дальше – черновые наброски без системы, и крайне нуждаюсь в подсказках, советах, идеях, а именно – куда вести повествование?  

Повествование идет от первого лица, с ним все ясно. Он типа Шурика, вечного студента, из «Операции Ы» комедии Гайдая.  

Но можно и от лица других «действующих лиц».  

Но кто Лева? Пока всерьез рассматриваю три варианта:  

«Сатир» из греческой мифологии,  

«Вечный Жид» из христианской мифологии,  

«Пришелец» из современной мифологии…  

Без решения этого вопроса, без ваших идей, работа не продвинется. Кстати, способен писать очень-очень быстро – делать до 20 страниц в день. Потому продолжения будут размещаться быстро. Реализую ваши мысли, ваши идеи на бумагу, обязательно введу их в повествование. Самые сумасшедшие идеи, не сомневайтесь.  

И что здесь лишнее? Что уже напрягает?  

И насколько смело можно писать? Усиливать или сгладить? И какую составляющую?  

Идеал – «этому» дОлжно стать общим коллективным произведением. Здесь я вроде дирижёра…  

БУДУ БЛАГОДАРЕН ЗА ВЫЧИТКУ И ПРАВКУ ТЕКСТА – «глаз замылился».  

– – - – - – - -  

«О, святая простота! » – воскликнул чей-то ум при виде девочки, подбрасывающей полешко в костер, на котором горел. А дальше, когда припекло, стал орать уже непечатно, и в адрес той девочки тоже. В этой истории меня больше интересовало – кем она выросла и каковы потомки. Лева обещал это устроить. Нет мира и времени, в котором не оказалось такой же девочки. Нет такой деревни, чтобы не было в ней «порченого мужика». Нет леса без вывертка. Но лес большой, а выверток маленький и прячется. За «дурного мужика» штраф, поскольку следующий будет дурнее. За вывертка премия. А девочке ничего. Она вырастет. Но ей, так уж сложилось прихотью всевышних, присудьбинило стать чем-то вроде «вечного жида» – скитаться по миру в поиске войны, на которой она умрет первой, а возродится, когда война закончится…