ВРЕМЯ УРОДОВ - 1 - СТРЕЛОК

«Время УРОДОВ» – 1 – «СТРЕЛОК»  

«Каждого по жизни должна манить своя собственная иллюзия, иначе пропадает смысл движения…»  

Неизвестный Лунатик  

Легат-куплетист уже раздул свой курдюк и выдал нечто среднее между воплями роженицы с узким тазом и речитатива политика, впервые баллотирующегося в сейм. Некоторые находят это мелодичным и жалеют, что Легата-куплетиста невозможно содержать в доме – курдюки свои они надувают за счет несварения желудка…  

Свалка – она, такая… Первым делом тебя встречает волна запаха, ее еще не видно из-за стены домов – но если ты с северной стороны города, то учуешь ее заранее. Как только шибануло запахом (а его уже ни с чем невозможно спутать), так, значит, сейчас откроется взору нечто величественное…  

Тех, кто пытается вякать на Метрополию, возил бы вокруг Свалки! Хотите знать сколько времени это займет?.. Договаривайтесь с «дикими возчиками», но с умом договаривайтесь – не все с таких заездов возвращаются.  

Свалка – благо для города! Без нее городу не выжить, захиреет. Весь бюджет держится с перечислений Метрополии на содержание Свалки.  

А шофера, которые денег не считают от счастья, что благополучно груз доставили?  

А экскурсии для приезжих на специальных защищенных платформах вдоль?  

А музей экстремальной природы Свалки? А сувениры? А оригиналы для серьезных коллекционеров и подделки для коллекционеров-любителей?  

А ежегодное Сафари? Сам дубль-Наследник клана Рожденных Чистыми, что оказал честь, и отзывался как об одном из самых сложных этапов, что ему пришлось пройти!..  

С недавнего Свалку стали обносить колючкой (периметром) и минировать – появились тому причины. Но не сомневайтесь – это лишь возле города и от приезжих. Оградить наше с вами достояние, сохранить его для будущих поколений! Километров через тридцать-сорок колючка идет уже однорядкой, а потом и вовсе исчезает. Здесь же тебя встретят редкие дежурные патрули Линейных Стрелков – вполне могут с уродами попутать, так что к склону не приближайся. И здесь интереснее всего. Получив лицензию, наняв сопровождение, можно проехаться вдоль и уже прямо с дороги убить какую-нибудь редкость. Кстати, имеются сезонные скидки…  

Чума – «гриппозная», «газовая», «гнилушка», «желтая»… – каких только не было на памяти города! То, что со Свалки, на ней зарождаются, спорно. Нет, без Свалки городу не быть! А чума… Так это даже полезно – население закаляется. Волонтеры и призывники нарасхват идут. Хоть куда их направляй – в болотный ли край Нижних Провинций партизан отстреливать, в карательные ли бригады славного генерала Бурло… Лучшие капралы из наших – ничто их не берет!  

КВАРТИРА  

СТРЕЛОК ЮЖНЫХ ВОРОТ  

Духота.  

Ни свет – ни заря, разбудила суетливая муха. Сначала она села на лицо над левой бровью, потом, противно перебирая лапками, двинулась по лбу к переносице, где пребольно приложилась своим хоботком или задним местом… взлетела и снова села.  

Стрелок смахнул, получилось неловко, но звучно. Промахнулся. То есть, не совсем промахнулся, но по мухе не попал. Цапнул с тумбочки трехзарядную машинку, стал приглядываться к стенам. Взгляд был со сна, намерения мстительны. Сосредоточился – муха была из тех шизанутых, что по весне, нажравшись какой-то химии, терроризировали весь город, пытаясь откладывать личинки кому попало. Прививки помогали, но не отпугивали. Эта еще вдобавок страдала насекомным геморроем – если и садилась на стены и потолок, то на какую-то долю секунды – никак не удавалось зафиксировать ее в перекрестии прицела. А жужжала так противно, так бессовестно, как способен только очередной, не изгоняемый из мозга, мотивчик.  

Стрелок не выдержал. Ударил «под посадку» – и не попал. То есть, не совсем промахнулся – разнес пластиковую висюлку светильника. С трудом удержался, чтобы заодно не всадить заряд в религиозную картину, подаренную соседкой, совсем некстати, никак не к случаю, отображающую «Великое Прощение». Но каждый выстрел обходился в четверть дня работы на Главной помойке города, предстояла плата за жилье – сутью конуру, но зато близко к работе и привык, сроднился, даже в плесени северной стены виделись замысловатые картины современных художников, становившиеся особенно реалистичными после четвертой баночки глицеринового пива… Проветривая комнату, разглядывал неприятную, с трещинами, дыру в стене.  

Выковырял пулю, но она оказалась слишком деформированной, чтобы еще на что-то сгодиться. Подходила лишь для гладкоствольных труб Первого Стрелка, который набивал свой перекидной калибр, что и машинкой не назовешь, всякой дранью, вплоть до рубленных гвоздей. Но Первый, чему завидовали, самостоятельно изготавливал затравку и зелье под заряд, держа то и это в секрете. Можно сказать, каждый выстрел обходился ему задешево, почти даром. Пусть перед выстрелом чадило, пусть не всегда и срабатывало, но било далеко, мощно, россыпью, и на экстренных вызовах, когда призывали всех, можно было не рисковать – держаться за спинами, став повыше.  

Первый Стрелок был старый, но говорили, что он и в молодости предпочитал картечь, а не пулю. Каптер ругался, когда тот выкладывал ему свои трофеи, пачкая доказательствами прилавок – он единственный, кому было велено вываливать их у дверей. Каптер выходил и собачился, что тот нарочно разодрал шкурку падальщика на несколько частей и теперь пытается ему втюрить одного за трех детенышей.  

Первый огрызался, поминая случаи своей практики и прошлые славные времена, когда внизу, на Блошином рынке, принимали шкуры Каптеров, и необязательно целые. Эти споры давно уже превратились в ритуал, и лицензионные нищие, которым хватало на почасовую, торопливо перебиравшие только что выгруженный свежак, прерывали свое занятие, выпрямлялись, а иные даже подходили посмаковать. Представление продолжалось не дольше, чем обычно. Первый Стрелок, как всегда, умудрялся выторговывать наградные патроны, положенные за трофеи, довольно забирал их и отходил, чтобы потом относительно задешево перепродать тем Стрелкам, кому благоволил. Каптер уходил к себе, бабахал сейфовой дверцей литого вагончика, словно в сердцах, но никого это не обманывало. Эти двое в баре Длинного Ника всегда садились вдвоем, за столик, отведенный для них, принадлежащий им, притащенный со Свалки и водруженный на месте, которое сами выбрали. Так смел ли кто-нибудь сесть за него в их отсутствие? Разве что, Большой Ник – сам хозяин заведения, и, поди, не раньше, чем выгнав всех свидетелей и заперев двери.  

Восьмой Стрелок не ходил в любимчиках ни у Каптера, ни у Первого Стрелка. Один раз, правда, когда основательно нажрались, зачем-то выторговал у старика здоровенную банку зелья, чтобы самому набивать патроны. В тот день как раз и случился глюк – почудилось, что левая рука Каптера в локте гнулась на другую сторону. Это, когда все вместе вышли поссать с кручи на восходящую луну… но тут кто-то заорал, что добил до нее струей, Восьмой Стрелок отвлекся, начался спор о луне, и забыл…  

А вот сейчас почему-то вспомнил. С чего бы это? И еще муха эта… Надо бы спросить – что за примета – назойливая муха с утра?  

ПОДЗЕМКА, 2-ая ЛИНИЯ  

ВОСЬМОЙ СТРЕЛОК  

Линия на узловую была перекрыта. Стрелок постоял, послушал, что говорят. Несли как всегда околесицу. Какая-то заваруха с уродами. Будто бы, все, точь-в-точь, как в запрошлом году, когда выявили целое гнездо и взяли всех при мертвом Лидере, но сейчас про то, что наконец-то, в кои-то веки, обложили живого Лидера и вот-вот возьмут, и что уроды его разбежались.  

Влезать в бардак с поимкой – а всяк раз получался именно бардак в виде «поимочного урона» числа участвующих и непричастных, не хотелось. Не нижнего же статуса фигура. Стрелок! Да, и не «Красная тревога» всеобщей мобилизации, не обязаловка. Вот пусть муниципальные службы очистки свой маргарин и отрабатывают.  

Можно было бы поучаствовать, удача – шальная штуковина, но не сегодня, когда предстояла рабочая смена, а замену, еще неизвестно, найдут ли. Да, и Каптер потом будет, коситься, какие справки ему не предъявляй. С Каптером следует дружить. Еще и эти муниципалы – с них станет! – дадут ли справку, что участвовал в облаве на уродов в туннелях подземки.  

Пост посадки перешел в режим тревоги, обеспеченцы разгородили общий поток пассажиров дежурными решетками, рассекая его на несколько частей – каждому документу свое направление. Тех, кто с оранжевыми полосками, было конечно больше всего, и они толпились, провожая завистливыми взглядами Стрелка, у которого был редкий паспорт с едва заметной серой полосочкой – почти как у граждан Метрополии. Такой паспорт, чтобы заработать, надо кровь пролить за Метрополию, годика три в болотах Южных Провинций поплескаться, поползать, уцелеть, да еще потом, по возвращении домой, годным оказаться по всем параметрам, на гражданке службу найти не простую, а особо необходимую – есть чему завидовать? Попробуйте сами! В очереди на выходе всего десяток таких же, как он – счастливых обладателей паспортов с минимальным ущербом избирательских прав. Но Стрелок последнее выправить и не стремился. Ничего он в этих выборах не понимал. Ни – кого выбирают, ни – куда, ни – зачем.  

«И правильно! – выговаривал ему за неумные «инициативы» самый умный, самый живучий капрал: – На кой нам на чужое болото подписываться, вникать, если от собственного, насквозь понятного, тошнит? »  

Стрелок, пользуясь объявленными мэрией привилегиями, нацепил кокарду и здесь прошел без очереди. Только на этом сообразили, что Стрелок – это «стрелок с ворот»! – проводили единым завистливым вздохом.  

На выходе, после проверки документов, разбивали по тройкам – в произвольном порядке, беря с разных очередей. Это «Тусующие». Были еще и «Наблюдающие» – вычисляли тех, кто поведет себя неровно. Уроды, как известно, стараются держаться друг друга, а если их разъединить, развести, очень нервничают. Политика борьбы с ними не отличалась от военной тактики – первым делом заставить противника паниковать, совершать ошибки – все чтобы «засветились» засветились в собственной несуразности…  

4-ая линия, против ожидания была полупустой, видно, на предыдущих пересечениях тоже шло жесткое фильтрование, потому остаток пути Стрелок сидел в вагоне королем, забросив ноги на скамью напротив.  

ПОДНОЖЬЕ, ЮЖНЫЙ СКЛОН  

У Северных ворот росло. У Южных – дохло.  

«Странно, – думал Стрелок. – У Южных, казалось бы, условия много лучше, чем на Северной стороне – именно там большей частью дня на делянки падала огромная тень…»  

Но Однорукий каждую весну упрямо ставил свою будку гофрированного пластика у самого подножья Южного склона Свалки и принимался возделывать проплешины – на вид плодородные клочки земли.  

– Опять близко отстроился, – сказал Восьмой Стрелок. – Не боишься, пойдут дожди, сползет склон и похоронит?  

Однорукий хмыкнул.  

– Откопаюсь.  

– Пятый спрашивал, можно ли к тебе тещу определить, чтобы пожила недельки две… не больше?  

– Крепкая теща?  

Стрелок не выдержал хмыкнул, потом и вовсе распался в улыбке.  

– Недели не протянет, – уверенно заявил Однорукий. – Лето! А вот зимой ни хрена ей не станет. Так уж пусть поторопится. Страховку оформил?  

– Это он так шутит! – на всякий случай сказал Восьмой.  

– Да я понял, – равнодушно ответил Однорукий. – Передай, чтобы шел светиться в тумане!  

«Сходить посветиться в тумане» – на языке Свалки означало почти то же, как – «Пошел ты на …»  

– Передам!  

– Который слой кладете, хоть помнишь?  

– Надо у Каптера спросить.  

Засмотрелся на верхотуру.  

В принципе, – подумал Восьмой Стрелок, – пора двигаться к западу. Закладывать новый сектор. Который слой клали на старые места, на слежалое, сколько их было, уже и считать перестали. Но Каптер говорит – рано, а Каптер на Воротах бог и судья. Опять-таки премиальные в каждый квартал… Ведь сдвигаться – это не просто так. Это закрывайся, как минимум, на неделю, намечай дорогу, выкладывай мусорное восхождение, лепи им же площадку, тащи на нее вагоны… Еще и отстрелять надо будет новую территорию, да прожечь, пропитать химией – живность просто так не уступит. У нее, как весенняя миграция, дурная привычка возвращаться в те места, где когда-то вылупилась… Если напорешься на гнезда, неделей не обойдется, ковыряй по одному – сиди в засадах… А придется команду из города вызывать, да технику – выжигать все подряд.? А с Карантинным Отстойником что? Тащить с собой? Нельзя. По инструкциям требуется ликвиднуть на месте… Полная очистка! А место заровнять. Интересно, есть ли там кто живой еще? Термитный заряд – вещь сильно дорогая. Какие тут премии! За такие дела, того гляди, с зарплаты проценты станут высчитывать. Хлопотное это дело – Ворота переносить. Потому терпят все и не винят Каптера за неудобства…  

– Уродов в подземке вычислили – на 6-ой линии. Ты, того… Поглядывай! Их, как раздробят, всегда в сторону Свалки кидает. Машинка в порядке? Оставить патрон?  

– Отобьюсь…  

Восьмой Стрелок встал, глянул на часы и лишний раз похвалил себя, что пораньше вышел из дома. Заступать на смену следовало с полудня. Это раньше пересменка с обеда заступала, но теперь весна, стало опаснее, да и мусора стало поступать больше, смены сократили, чтобы стрелок оставался свеж, и работали в три…  

– Что-то соседей твоих не видно – один что ли остался? А участок свой, смотрю, качественно перепахали, лучше, чем у тебя – глазу приятно. Умеют же работать! Мигранты?  

– Нет, это вчера два Стража куму своему решили помочь, тот мкхоты взялся сажал, а лакраны клубни выгрызают, одни скорлупки сидят. Баллон с газом прикатили. В норы шланг сунули – вытравливать. А ланкраны травленные не ползут, да не ползут. Вот еще раз на грудь приняли, да и пошли проверять втроем. В норку посветили...  

– Фонарем?  

– Спичкой.  

– Ну?!  

– Мкхоты с неба падали – давно такого не видели...  

– А Стражи?  

– Те, с кумом, конечно, раньше, но тоже в разнобой. Ихний инспектор наведывался…  

– Долго ржал?  

– Чуть не лопнул. Велел собрать и прикопать на месте. Родным не отдали. Мол, теперь они зараженные.  

– Чем?  

– А глупостью! Компостную кучу видишь?  

– А баллон?  

– Если присмотреться, вон там, в склон зарылся…  

– Не скучно, смотрю, у вас… Ну, бывай!  

ЮЖНЫЕ ВОРОТА  

Шофера избегают выходить из кабин и спешат, по возможности, быстрее покинуть Свалку. Многие даже и здесь красуются в одноразовых респираторах – ими бойко торгуют в ларьке у подножья.  

– Кто хочет без очереди?  

Старые водители, взглянув на кокарду, отрицательно качали головой. Стрелок не был мстительным, но запомнил машины тех, кто отказал, зная, что к сбросу выставит их последними.  

Машину все-таки нашел… Глаза испуганные.  

– Первый раз, что ли? Не волнуйся, я продезинфицированный. Волноваться будешь, когда обратно поеду. Возьмешь?  

У Восьмого Стрелка вдруг появилось настроение пошутить, разговорился.  

– Наши ворота в передовиках! За два года – тьфу-тьфу! – ни один трейлер под мусор не ушел. Стрелки опытные, шофера довольны – сами просятся на Южных Воротах разгружаться, хотя к нам лишнюю сотню вверх по серпантину. Не каждый шофер себе может позволить так движок жечь, но до первого несчастного случая многие будут…  

И, опять-таки – тьфу-тьфу-тьфу! – постучал себя по кокарде…  

Въехали легко. Новенькие тяжелое не возят. Показав шоферу место в его обезьяннике – специальной площадке, обнесенной решеткой, Восьмой, незнамо из какого любопытства, заглянул в кратер Карантинного Барака – не завалило ли? Не завалило. Только гудел ток в оголенных проводах, что опутывали котловину по верхнему краю. Это внешний периметр. А внизу уже у самого барака еще и внутренний. Меж ними по спуску (сам помогал) натыканы пластиковые мины малютки – убить не убьет, но ступню оторвет враз. Удобно их ставить, не то, что старые с предпоследней болотной войны. Эти вставляешь гнездом в специальную палку, потом вдавливаешь до метки, поворачиваешь и выдергиваешь палку уже без мины. Тут же слышишь и щелчок – это значит снарядилась – ходи не шути, поглядывай! Если бракованная попадает, но такое один случай на полста, то не снарядится, рванет тут же. Тогда палку вырвет, но сдинамит в руки, если держишь крепко. Несколько дней не стрелок. Отдыхай без компенсации. И палку метропольскую приходится менять – заказывать, отписываться по каждому случаю, докладывать с какой партии мины. Стрелки здесь не виноватые, пусть у себя разбираются – не саботаж ли. Четвертый Стрелок – умная голова – предложил специальный съемный сердечник. Результатом – сердечник к черту, а палка цела – экономия получается. Метрополия любит такие усовершенствования – премию прислали – в приказе отметили. Теперь ходит, что дунчур надутый, всякие глупости предлагает, опять отличиться хочет. Но не получается. Видно же, что с минным снаряжателем у него случайно вышло…  

По слухам, в Отстойнике до сих пор тот нищий обитает, что подхватил какую-то редкую инфекцию, из-за которой его позвоночник и все кости превратились в желе. Должен в большой цинковой ванне лежать, ноздри из раствора наружу. Действительно ли отращивает жабры, как острят воротные, но не их, и не стрелков, это уровня дело. Кому положено, запрос составили и отправили отправил, а раз по этому делу ничего не слышно, значит, Метрополии оно не интересно. Каптер туда ходит и отмалчивается. Он единственный – кому можно, да кто и не боится заходить за второй карантинный периметр. Это же почти к самому бараку! Продукты в коробках шестом подпихивает, поскольку те, которые к дежурному тросику цепляет уже никто не затягивает. Но положено.  

Сколько раз Восьмой думал – на что паек переводить? Но при себе свое мнение держал. Начальству виднее. Знать – для отчетности. Может, не одна коробка и пара пластиковых канистр воды в три дня здесь положена, а больше. Но кто проверит? Каптер заявит то, что начальству выгодно. Восьмой попытался вспомнить, была ли хоть раз инспекция на Южных Воротах, слышал ли кто про такую? Получалось, что нет. Вот будет проверка, тогда и обеспокоимся, – и решил выбросить все эти мысли из головы. Что бы на Воротах не произошло – отвечать Каптеру. Это он лицо подотчетное, а не Стрелки. И уж тем более не Восьмой Стрелок…  

Основная работа начинается, когда идут опломбированные спец-контейнера из Метрополии. Сегодня как раз такой день. С утра выстраиваются у загона нетерпеливые нищие, заплатившие налог на нищенство. Эти ни за что не пропустят и бесплатного зрелища – работу Стрелка у свежих контейнеров. Загодя ставки делают между собой – сколько будет привозной мутирующей живности, да сколько зарядов на них потратит Стрелок. Их к мусору подпустят только после разгрузки. Остается только стоять, предугадывать – какой контейнер ценнее, да острить, если Стрелок промазал.  

«Три заряда – две мишени! » – таков контракт. Истратил больше? Плати из собственного кармана. Тут поневоле стрелком станешь. А желающих на твое место – очередь! И все с собственным оружием – у иных даже получше твоего…  

На момент разгрузки уже Стрелок – бог ворот и судья своим поступкам. Пока он не разрешит, ничто не стронется. Никакие городские допуски, что штопает мэрия и лицензии здесь не помогут. Никакие чины над ним не властны, пока разгрузка идет, пока не отстрелялся и объявил мусор «чистым».  

Восьмой был опытным работником: прежде чем очередь распределить, походил среди шоферов, поспрашивал, откуда груз, как доехали, не болтыхалось ли, не постукивало что изнутри, иные не характерные звуки были? И сам послушал через присоску. Мусор себя по-всякому ведет, он «голос» имеет, следует распознавать, где-то и газы скапливаются, но береженого…  

Один признался, что шипело разок неприятно и скреблось, когда ночевали в пути. Обычно не говорят – стесняются. Чтобы пломбы срывать – проверять, любопытствовать, конечно, не дураки – кто неопломбированную машину на Свалку пустит? Вези груз обратно, отписывайся в куче бумаг, теряй премию (положенную четверть зарплаты), доказывай, что не ты, а уличные шкодники пломбы сорвали, что никто нос не сунул, не высунул. Худого не выпустил, худого не подцепил. Такие вот дела, такие строгости. И пусть даже ключ от створа контейнера только у начальника колонны – и захотелось бы, не получилось…  

Молодого и честного поставил в середину очереди. Хотя следовало бы в самый конец, чтобы совсем уж качественно пристреляться, руку набить, но тогда в следующий раз не сознается. А так, быстренько отстоял очередь, вывалил груз, поставил машину на плац дезинфекции и гуляй до утра – бар рядом, а в провинции девочки много дешевле…  

Хорошо, если спец-колонна не придет. Эти расписания не придерживаются, могут и среди ночи Стрелков по тревоге поднять. Одно слово – военные! Выстроятся в линию и палят во все, что сыплется. Стоишь, подстраховываешь. Обидно, что столько патронов пережигают без пользы. Гвардия! Что привозят и не разберешь – тотчас грейдером велят разровнять, слоем асфальтной кислоты с двух цистерн зальют... Вонища, мусор кипит, пузырится. Приходится на время место менять, сдвигать вагончики. Нищие обходят стороной, не пытаются там рыться. После той химии даже металл не годится на утилизацию. Стреляют много, а патрончик другой презентовать или выменять – смотрят свысока, будто не понимают…  

Восьмой расставил первую очередь – кому, да куда – перво-наперво, не забывая просьбы Каптера, здесь добавить, а там уже хватит… Слоили неровно. Каптер только ему известным нюхом чуял, как поведет себя мусор через пару-тройку лет – где просядет, а какой сразу сцементируется. Работа хорошего Каптера видна много позже – по тому, какая площадка за ним остается…  

Достал из кобуры свою трехзарядную машинку – классику, прокрутил стволы – легко ли идут, под руку ли перезаряд, изготовился, кивнул шоферу трейлера – вываливай!  

С первого выстрела подумал удовлетворенно – если так дальше пойдет, можно сэкономить заряд, что неосмотрительно сжег утром…  

Мусор есть мусор. Один раз тоже шумело непонятно, а вывалили – кто б мог подумать! – морскую корову. То есть, это только потом узнали, что это Корова, да еще Морская! А когда показалось это огромное и в ластах, то Второй Стрелок, что на смене был, с испугу по ней и саданул… Лучше бы он этого не делал. Рвануло – потроха в стороны и все больше на Стрелка. А вонища! Ясно, что за звуки были из контейнера – газы бродили внутри туши.  

Восьмой наткнулся на ее изображение в библиотеке мэрии. Это когда спор с другими зашел слишком далеко, когда ставка возросла на распознавание, перевалила на второй десяток зарядов. Не выиграл – придрались к мелочам, но и не проиграл – вернул ставку. Долго гадали – откуда взялась морская корова, если мусор пришел из столицы? Море-то категорически не там и оно мертвое. Пустынные земли вокруг, а их прорезают соединяющиеся меж собой, и это доказано, болота. Соединяющиеся по поверхности, и как недавно выяснилось, иными местами и под ней.  

Откуда же взялась вымершая, но относительно свежая? Сошлись, что не иначе как из какого-нибудь частного зверинца.  

Восьмой Стрелок любил «полистать» древние картинки в библиотеке. Часами давил одну и ту же клавишу, уставившись в экран. Стрелки, что помоложе, ходили сюда по выходным смотреть иные картинки, распалялись, жалея, что с пивом в библиотеку не пускают. А Восьмой мозоль заработал, долбая по клавише в разделе «животный мир», пока, наконец, не наткнулся на нечто похожее – те же ласты сзади, сбоку и такие же клыки. Проверил иные параметры – вес, объем – вроде подходит. Загнал программу, чтобы прокрутила со всех ракурсов… Ну, точно подходит! Оно самое! Корова, но не простая, а Морская! Доложился, но придрались к тому – что быть такого не может. Поскольку вымершей считалась еще «в те века». Когда такое собирали и описывали не в одной лишь Метрополии.  

Корова провоняла неделю, приманивая мелких мохноногов. Едва лм не каждый из Стрелков в свою смену настреливал десяток, а то и полтора.. Совсем сбили расценки. Леггорн стал стоить не дороже затраченного на него заряда. Хотя Восьмой и здесь отличился. Взял одним выстрелом пару. Но Каптеру это надоело, и он велел завалить тушу мусором. И правильно! Расценки хоть со временем и поднялись, но уже никогда не были прежними. История из многих, но чему-то и выучила.  

В первых контейнерах мусор был самый, что ни на есть, приятный – бытовой. Не промышленные отходы биопроизводства, когда жди чего угодно, даже совершенно незнакомый живой элемент (отстреливалось все, а разбирались позже), а хороший мусор, добрый…  

Когда-то очень давно Первому – если не врет! – пришлось даже отстрелить самого настоящего контейнерного урода. Рассказывал, что и в те времена они не слишком отличались от людей. А то, что урод, определили по сросшимся пальцам на ногах. Да и только урод смог бы выжить в биотрейлере…  

У края что-то блеснуло знакомыми очертаниями. Глаза увидели, а мозг не поверил. Уж слишком невозможное, невероятное это было. Объект сразу же присыпало мусором.  

Никак шту…  

Отвлекся и чуть не упустил, что скачками бросился в глубь территории ластокрыл, на ходу расправляя перепонки на боках, чтобы вот-вот заскользить над поверхностью. Саданул следом – навскидку, не целясь… И, к восторгу нищих, да и своему собственному, попал! Видно, в какой-то момент все-таки удалось переломить это неудачливое утро в удачное.  

Тут еще выяснилось, что и сверхудачно попал, прямо в зад, в отверстие! Первый весенний экземпляр с совершенно непорченой шкурой. Редко такое удается, чтобы ластокрылом. Даже и не упомнить кому…  

Бесталанные Стрелки, вроде Первого (он стал Первым не по заслугам, попросту пережил всех, кто был в цепочке до него) ходили с гдакостволами, картечными стволами, но Каптеры их недолюбливали – такие Стрелки лишали их дополнительного приработка на чучелах, которые те впаривали коллекционерам.  

Восьмой прибрал тушку, а собственная голова была не на месте. Очень уж невероятный предмет присыпало мусором… Остальные контейнера указал вываливать в сторонке, чтобы не присыпали основательно.  

Вторую и третью очередь разгрузил легко – палить пришлось всего четыре раза. По мелочевке…  

Сложил трофеи в пластиковый мешок. Парочка трупоедов-леггорнов, парочка легистов и – невольно засмотрелся – Лахудра Шестикрылая (в просторечии – ластокрыл). Обыкновенно бывает золотисто-зеленого и весьма редко жемчужного оттенков. Таких красивых экземпляров Стрелок еще не встречал. Едва ли возможно подстрелить лахудру без видимых глазу повреждений, оставить целыми крылья. Этот смотрелся великолепно – редкой перламутровой окраски и совсем-совсем без повреждений! Ни единого разрыва на пленке крыльев, ни повреждений шкурки, ни разъедающих пятен.  

Вернулся к тому месту отвала, где, как показалось, мелькнуло нечто знакомое, но невозможное здесь на Свалке. Хотя-то уж на Свалке и «черта лысого» можно отыскать! Тут же пришлось согнать от края незнакомого нищего.  

– Это сброс не про вас – через полчасика подходи!  

Спустился ниже, туда, где наметил…  

Вообще-то Стрелку следовало еще битый час после разгрузки ходить по краю свежеотсыпанного мусора. Он и сейчас держал машинку в расстегнутой кобуре, время от времени, выпрямлялся, осматривался, кладя руку на рукоять.  

Штуцер!  

Спешно набросил мешковину, огляделся по сторонам – не видит ли кто? Нет, не видят – нищие спешат снять «сливки», разгребают да тащат все, что может иметь хоть какую-нибудь цену. Это потом будут сортировать – что годится на сырье и принимается на вес тут же за забором, а что запрещено к продаже, требуется складывать отдельно – на госприемку, и пойдет уже совсем за гроши.  

Штуцер! Дыхание перехватило даже больше, чем когда на первом году службы выскочил на него абориген с пуком связанных болотных гадюк на шесте. Тут же мелькнула испуганная мысль – а вдруг муляж? Пластик? Ведь не отличишь… Взялся прямо сквозь мешковину, потащил и сразу же по весу понял – нет, не муляж! – настоящий, войсковой! Закутал бережно, опять осмотрелся – не видит ли кто? – сунул в сверток пару старых, многократно прокрашенных палок гардин. Так сунул, чтобы концы торчали, а по форме упаковки нельзя было разобрать, что в ней. Покарабкался на кучу отвала.  

Не муляж!  

Ручонки тряслись. Впервые тряслись с того времени, как в рукопашной задавил своего первого… Ох, не заметил бы кто?  

Штуцер! В самом деле – штуцер! И с полным стволом! Это сколько сейчас такое стоить будет?  

Штуцер – такое энергетическое ружье. Как когда-то объяснял взводный, работает навроде микроволновой печи. Блюдо горячее, а посуда холодная. Чудо – а не ружье! И заряжается интересно – со ствола. Вернее, весь ствол и есть заряд. Является зарядом, множеством зарядов. Но это, опять-таки, смотря какой режим выставлять. Если, к примеру, захочешь подогреть блюдо в большой посуде – танке, бронетранспортере – на много его не хватит. Может четыре, может пять – в зависимости от толщины оболочки, угла выстрела, расстояния и даже погоды. И меняй ствол. Ну, а если оболочка – мундир, тогда, пожалуй, бессчетное количество можно подрумянить в этих мундирах. Только успевай выставлять дистанцию. Насчет этого строго, неправильно определил, и вместо эффекта – пшик! Новейшие модели, поговаривают, снарядили автоматическим бегунком. Нажмешь клавишу, и еще пара пучков идет расчетом минус-плюс на дистанции – охватит «глубже» по длине. На старых же моделях главное твой личный дальномер. Без него – шиш!  

Ружьецо не без странностей. Во-первых, в стволе дырки нет, а во-вторых – «палить» из него можно прямо сквозь «своих» в «чужих». «Черный» знает – как это все работает. Своим ничего, а чужие дымятся. Парок идет, и запах приятный... Интеллигентное ружьецо. Рядовому составу не положено. Всего две штуки на стрелковую роту, и те по допуску, что не может быть по званию ниже капитана с болотной выслугой… Восьмой потому знал, что в этом деле ассистировал, а капитан был словохотлив. И даже дал подержать, объясняя. И результаты видел, как все происходило. Тех доставало, что за стенами – без ущерба для стен, и тех кто в болотной воде надеялся отсидеться, занырнув поглубже.  

Этот день мог по праву конкурировать с тем счастливым днем, когда сосед зацепил гвоздевую мину, упал уже не собой, а похожим на ежа, а ему пробило всего лишь икру на ноге – даже в госпиталь не повезли, оставили лататься в лазарете. Но в тот же день взвод, с которым он должен был идти в ночное, попал в засаду и был вырезан до последнего человека. Горевал и радовался в лазарете, санитары вошли в положение – дали спирту. Радовался, что жив, горевал оттого, что во взводе пятеро были с его городка, едва ли не с одной улицы…  

ЮЖНЫЕ ВОРОТА, ПОПОЛУДНИ  

Ближе к концу смены подъехал бывший однокашник на раздолбанном седане с пропуском. Общались через частую двойную колючку – это чтобы ничего со Свалки передать нельзя было без контроля и налогового сбора.  

– Я за тобой! – радостно проорал он. – Подхалтурить хочешь?  

Ни секунды не сомневаясь, что «хочет» – кто же в эти трудные времена отказывается от халтур? Сразу перескочил на суть, выплескивая все новости разом:  

– Уроды расплодились. Утром в метро – слышал уже? – группу зачищали. Тощего Знуду знаешь? Ведь, дурак дураком, еще и заика, а с первого же выстрела в упор Лидера завалил! Премия ему теперь будет от мэра, а может и повышение – поставят дурака капралом. Вот кому-то сладко под его началом придется!..  

И заржал… Заржать то заржал, но даже по смеху видно – завидовал жутко.  

– А группу? – спросил Стрелок. – Группу всю постреляли? Или живьем кого взяли?  

Стрелок не любил, когда брали «живьем». Не любил из-за образцово-показательного сжигания на площади. Орали уроды почти как люди.  

– Нет, остальные утекли. Отцепили передок и на нем укатили. Успели – там узловая.  

– Без Лидера? – удивился Стрелок.  

– Вот я и говорю! – восторженно проорал Однокашник. (Явно играл на публику – кругом прислушивались. ) – Может он не Лидера, а Мастера сквасил? Или Хамелеона? Не могли они без Лидера утексти, без Лидера они как дети беспомощные!  

– И вот еще что, – внезапно озаботился он. – Девчонку они уволокли с собой, совсем малолетку – дочку глухого инвалида. Зачем им ребенок? Сожрут, наверное, если уже не сожрали – выродки, одно слово. Уроды!  

Замолчал укоризненно, но ненадолго. Долго Однокашник молчать не умел.  

– Пойдешь в оцепление? Мэр тем, кто с оружием, по три заряда выделяет безвозмездно и паек! С восьми вечера до пяти утра. Записывать?  

Не дочка инвалида, а паек и халявные заряды решили сомнения Стрелка. Паек от мэра всегда был нестандартным. В прошлый раз даже по два мкхота положили, не местных, не клубневых, а Южных провинций. Стрелок ел по дольке в день, сосал, запивая кипятком. Высушил у себя на подоконнике кожуру. И кожуру опять-таки, размачивая кипяточком… Приятно вспомнить.  

– Сейчас, только у Каптера отмечусь.  

Сдал специальные освинцованной резины сапоги-брюки с цельнометаллическими калошами – неудобные и подвижности лишают, но выручали уже не раз. Снял и повесил на гвоздик специальный (опять-таки просвинцованный) чехол-кобуру для мужского хозяйства – в отличие от большинства прочих, Стрелок еще рассчитывал обзавестись потомством. А почему бы и нет? Разве плохо передать заработанный статус наследникам? Хотя (слышал такое) Муниципальная медслужба двух из трех детей Стрелков имела обыкновение забраковывать и забирать на опыты. Но это уже как повезет. Это лотерея…  

Каптер уже держал дверцу сейфа открытой (допотопного, старого, не иначе с той же Свалки). Стрелку еще ни разу не удавалось заглянуть внутрь. Но дверца открывалось в сторону посетителя, а за доску Каптер никого не пропускал. Патроны уже стояли на лотке, блестели своими желтыми боками.  

Восьмой бросил на доску пакет с понятной гордостью.  

Каптер осмотрел тушку ластокрыла, удивился, задумался, нахмурив брови, потом дошло – вскинул взгляд на Восьмого (весьма уважительный) и немедленно добавил два заряда. Отсчитал и премиальные. Скаламбурил что-то непонятное про «белку в глаз, а енота в…»  

Стрелок не имел понятия, что такое «белка» и «енот», но сразу догадался, что тоже весьма редкие мутанты. Возможно, что опасные, и уж явно неудобные для стрельбы. Про себя решил запомнить названия, да поспрашивать Стрелков, которые работали до него.  

Заряды притягивали взгляд, просто не в силах был отказаться, но бумажки отодвинул сразу.  

– Нет! – сказал он Каптеру. – Сегодня дай покопаться. Без налога, хорошо?  

– Усмотрел что-то?  

Стрелок неопределенно пожал плечами.  

В принципе, такое было в порядке вещей, все Стрелки, время от времени, обращались с подобным. По крайней мере, большая часть вещей в их жилищах была именно со Свалки. Восьмой не слишком надоедал такими просьбами.  

Каптер бумажки убрал, но «три за два» и дополнительные «премиальные» патроны великодушно оставил.  

– Ладно – держи!  

Метнул кругляш – пластиковую карточку-разрешение и следом вторую – право на беспошлинный вынос.  

Стрелок поймал между пальцев обе. (Поистине сегодня у него все получалось! ) Главным теперь было, как можно дольше удержаться на волне удачи.  

На специальной доске Каптер затер прежние и мелом вывел новые баллы. Стрелок глянул на соседние цифры – появился шанс на изрядную премию, а то и, глядишь, приз мэрии. Каждую декаду два лучших стрелка премировались из спецфонда. Ну, а приз… Кто его знает, что на этот раз мэр удумает.  

– В оцепление собрался? – спросил Каптер.  

А Стрелок в очередной раз удивился – откуда тот все знает? Не иначе по телеграфу нищих. Те всегда обо всем были в курсе.  

– Угу! – буркнул Стрелок. – Отпустишь на полчасика пораньше?  

– На час раньше отпущу, если к Стражам заскочишь.  

– С чего это? – невольно поежился Стрелок.  

– У тебя справка вчерашним днем. Анализы пора сдавать. Завтра на работу уже не пущу, а высчитывать начну, как за прогулы. Второй день как медицинская книжка просрочена.  

Каптер помнил все.  

– Возьмут на выходе с оружием – насидишься в городском отстойнике, пока будут разбираться. Дуй сейчас же после смены. Все равно ведь домой не успеешь…  

Без медицинской книжки корочки на оружие просто картонки – штамп на продление в них никто не выставит.  

– Е-мое! – сказал Стрелок. – Неужели еще год пролетел?  

– А то! Выкатывать будешь?  

– Завтра. После смены. Как раз пустой день. Или какой экспресс ожидается?  

Каптер ничего не сказал насчет экспресса, будто не заметил.  

Понятное дело, про спец-разгрузку, экспресс, если и знаешь про него что-то, болтать не положено. Экспресс дело военное. И мусор военный. И утилизировать его будут сами военные. Стрелкам, кого изыщут, подымут по тревоге, останется стоять в сторонке, скучать, злиться и подстраховывать.  

– Где оцепление будет стоять? – спросил Каптер. – Может быть, отпущу кого из дежурной смены, раз заряды от мэра дармовые.  

Стрелок удивился и обрадовался неожиданной щедрости Каптера. Но видно день был такой – в самом деле особый. Счастливый! В оцеплении-то, ясное дело, лучше стоять со своим братом стрелком. А то опять достанется в напарники ополченец с трясущимися от страха рука, случано нажмет на курок, но теперь не плечо оцарапает, а засандалит в поясницу, в позвоночный столб, как когда-то Третьему Стрелку всадили, который теперь уже вовсе не Третий, а инвалид, ни руками, ни головой без боли шевелить не может, а ноги вовсе отмерли, только ругается на сестру кореженным голосом, чтобы удавила или отравила. А та, ни в какую не хочет, подмывает за ним, а когда голодом пытается себя заморить, то глюкозы в воде разведет побольше, да и в вену ему… Оно и понятно – войсковая пенсия, мэрские надбавки – попробуй, проживи без них!  

– Так где дежурить будешь?  

– Откуда знаю? – сказал Стрелок. – Где поставят… Прошлый раз у корпусов утилизации стояли, вполне удобно было. А в позапрошлый – и вспоминать не хочется – у Гнилой Пустоши, с северной стороны Свалки. Пол ночи туда добирались на драндогоре допотопном, поверишь – без рессор! Всю душу вытряхнули…  

Подумал и добавил:  

– Слышал, что собираются у Старого Завода, а оттуда только два пути – либо к Комбинату, либо на Черную Плешь. Но на Плешь пошлют, только если мэрия грузовики пришлет, что сомнительно, конец квартала и перевыборы скоро, горючее экономят на агитацию.  

Каптер взглянул на напольные часы-башню, сверил с теми, что были на руке, открыл створ и потянул гирьки вверх.  

Стрелок переминался с ноги на ногу.  

– Ладно, не стой над душой, дуй сейчас, – сказал Каптер. – Я прикрою…  

Стрелок заскочил в будку стрелков, отпер свой жестяной шкафчик-ящик. Посмотрел на сверток. С собой взять? Здесь оставить? А как не продлят справочку? Вирус какой обнаружат… и на карантин? Такое богатство оставлять здесь нельзя. Вообще-то нигде нельзя, если это действительно войсковой штуцер. Тут на механическую машинку лицензию хрен получишь, стреляет, кто с чего. А это – ШТУЦЕР! Да за него столько выложат, что… Стрелок даже не рискнул додумать мысль до конца, чтобы не спугнуть удачу. К нему, чтобы активировать, заряды не надо, только батарейку специальную, а такую и от сети можно подзаряжать. Есть в нем батарея? Судя по весу – да. А уж заряжена или нет, этого сейчас не проверить. Еще раз посмотрел на часы. Спасибо Каптеру, аж на полтора часа раньше отпустил. Хотя теперь и отмазка есть – медкомиссию надо проскочить у Стражей.  

Вспомнив о Стражах, Восьмой не то чтобы погрустнел, но рот будто набился оскоминой.  

Подумал – переодеться? Душ принять? Понюхал воротник комбинезона. Ладно, вроде сойдет, к ним не подземкой – дорогой выветрится. Курточку вот только поверх накинем…  

ЮЖНЫЕ ВОРОТА, КПП  

Настенный матюгальник опять не работал.  

– Восьмой Стрелок смену закончил! – проорал в решетчатое окошко передвижного бункера проходной. На всякий случай еще и пошевелил, торчащий из щели ствол.  

– Что-то раненько? – спросил Выпускающий, вытирая жирные губы, и с жадным любопытством посмотрел на сверток Стрелка. – Клади на стол!  

– Вот уж шишь! – еле слышно буркнул Стрелок и вместо свертка шлепнул на стол две кругляшки.  

– Доиграется Каптер со своими карточками! – прозудел Выпускающий. – Уже четвертая пара на этой неделе. Из лимита за квартал вышел. Нарвется на проверочку!  

– Так была уже проверочка на Восточных Воротах, – весело сказал Стрелок. – И, знаешь, кого сняли?.. Подкаптерного с Выпускающим!  

– Вот-вот, – с досадой проворчал Выпускающий, – Каптеры шустрят, а снимают Подкаптерных.  

Видно было, что Выпускающий с Подкаптерным давно спелись и теперь явно работали на пару.  

«Каптер на выходе» – только в отчетах звучало, в бумагах, а так, по рангам внутренних субординаций проходил он много ниже. И никто не смел звать его Каптером, только Подкаптерным. Это издавна повелось и диктовалось настоящими Каптерами – теми, кто решал все дела, кто сидел на мусоре…  

– Кто на мусоре – тот хозяин. На мусоре всегда можно аргументы подобрать, сберечь, – жалобился Выпускающий. – А Подкаптерному на воротах что? – и еще раз жадно посмотрел на сверток.  

Стрелок скосил глаза на камеру – объектив давно заволокло паутиной. Подумал, не иначе как Подкаптерный с Выпускающим таскают из дома пауков и в том углу пытаются развести зверинец. Вздохнул, не без печали потянул из кармана загашник – коробку презервативов. (Правда, початую – одного не хватало, зато настоящих, из Метрополии, с живительной картинкой. ) Заглянул внутрь, повертел в руках, как бы не зная, куда деть, смял легонько (чтоб не попортить картинку) и бросил в корзину для бумаг.  

Выпускающий ногой ловко сдвинул корзину поглубже, под стол. Подкаптерный демонстративно смотрел в другую сторону.  

– Ну, так удочки я свои забираю? – нарочито громко спросил Стрелок. – Рыбку нынче собираюсь половить в обводном канале…  

– Ха-ха! – довольно заржал Подкаптерный. А Выпускающий так от неожиданности едва не подавился смехом.  

– Ха-ха! Полови! Один уже такой половил! Хор-ро-шую поймал, аж рук не хватило унести! Ха-ха-ха!  

Шуточки по поводу рыбной ловли в обводном канале Свалки могли считаться свежими еще не одну неделю. Неизвестно, что поймал в канале нищий, но ТО, что он поймал, начисто отхватило ему кисти обеих рук.  

Выпускающий с Подкаптерным, тем временем, изгалялись друг перед другом в фантазиях – каким образом тот нищий будет теперь подтирать свой зад. Один настаивал, что вроде собаки, больной геморроем, ерзать задом по асфальту, второй – что не иначе как для такого дела растянет, вырастит язык…  

– Ха-ха-ха!  

Выпускающий буквально заливался слезами, когда открывал второй створ, одобрительно похлопал Стрелка по плечу.  

– Иди, рыбачок!  

Стрелок глотнул воздуху и в очередной раз удивился – вот ведь как странно, воздух вроде бы один, а по эту сторону забора явно чище.  

Удочки! Знали бы, что за удочки в мешковине… И то, что попади он сейчас под проверку патруля – загремели бы в штрафные поселения и Стрелок, и Подкаптерный, и Выпускающий. А то и, глядишь, сам Каптер. Никому не отвертеться! Да, пустили бы кое-какой процент в распыл – углядев в деле «сговор группы». Определив, назначив лидером козла отпущения.  

Еще подумал, что неплохо бы собраться, да подежурить у той прудки, что соединялась с обводным каналом. Взять кого-нибудь из приятелей того нищего. Пусть посидит с удочкой. Пообещать 50 процентов… Нет, лучше – тридцать. Но только если удастся приложить того кусуна. А не получится, то пару пива – за риск. Хорошо бы, оказалось нечто новенькое, а не просто разновидность зубатки. Нищий нарвался на свой кошмар в его смену, но к разборам Восьмой успел. И по слухам ничего внятного рассказать не смог, кроме того, что зубов было много и добралось это «нечто» до его кистей по шнуру. На язык что ли наматывала? – чесали затылки Стрелки.  

Пока ждали неотложку (никак не хотела ехать на Свалку) в страдальца уже влили порядочно спиртного, и речь его была невнятна. Каптер тогда сильно всех удивил – несколько раз сам звонил и ругался. Потом удивил еще больше – дал на лапу шоферу неотложки и санитарам. Не иначе как были у него какие-то общие дела с нищими…  

Подошел к седану, пнул ногой.  

– Открой сзади!  

Однокашник высунул голову.  

– Что у тебя там?  

– Болванки металлические. Заскочим по дороге в бар к Большому Нику.  

– Бронза? – спросил завистливо.  

– А кто его знает? Даже если бронза, он же не скажет, зажмет и расплатится как за латунь.  

– Тогда может в Зепчик подскочим – Пятый Приемный? К Шустрикам, знаешь их?  

– Так это они твои кореша, а не мои, – резонно сказал Стрелок. – Да и горючего вдвое больше сожжем – это другой конец города. То на то и выйдет, даже на пиво не останется. Давай к Большому! И тебе по пути, и мне еще к Стражам в участок – отметиться по годовой. Там же в баре меня и дождешься, пиво мое, а до участка сам добегу. Тебе там свою тачку светить не резон – спалят. Давно в угоне?  

Однокашник присвистнул.  

– Нет, к Стражам я и за два квартала… Их сейчас знаешь, кто пасет?  

Пригнулся к уху и шепнул.  

– Да? – удивился Стрелок. – А эти то чего?  

– Товар у них погорел. Считают – стучит кто-то.  

– Не наша забота.  

– Все равно переждал бы со своей отметкой неделю–другую.  

– А патруль? А Каптер сказал, что на работу не пустит и счетчик включит?  

– Тогда оно конечно... Окошко оставь открытым.  

– Пованивает все-таки?  

– Есть чуток.  

– Это с непривычки…  

Свалка – она такая… Первым делом тебя встречает волна запаха. Свалки еще не видно – но, если ты не с северной стороны города, если не привык – учуешь заранее. Как шибануло запахом, значит, сейчас откроется взору нечто величественное…  

При идиоте – достопамятном Четырнадцатом Мэре – состоялось «Бешенное Сафари» с огромными призовыми, пытались пробить маршрут не по краю, а большим широкой дугой с заглублением. Поскольку никто из участников к финишу так и не вышел, денежные призы пошли на болтунов, которые успешно доказали, что все участники не погибли, а просто-напросто, подались в бега. У каждого в биографии можно найти темное пятнышко, и потом растянуть его границы настолько, что оно не хуже черной дыры затянет в себя всю семью и родственников до десятого колена… Только вот Метрополии это сильно не понравилось, поскольку реклама была большой и участвовали, пусть инкогнито, чистые. Был Свободный город-республика. Стала Свободная Провинция категории 2-БИ. Мэр, правда, об этом так и не узнал, мэр к этому времени болтался на флагштоке. В остальном, можно сказать, осталось по-прежнему – досрочные перевыборы и раньше случались. Забыли про то Сафари. А вот когда-то не только Метропольские на своих внедорожниках – каждый ручной сборки, а из каждой щели по стволу, но и гастролеры со всего света. Сам дубль-Наследник правящего клана «Родившихся Чистыми» когда-то оказал честь… и отзывался как об одной из самых сложных.  

При Шестнадцатом мэре Метрополии опять пришлось возмущаться. (Это когда Шестнадцатый решил от «большого ума» взвинтить пошлину на ввозимый мусор. ) Ввела части… Возмущенные горожане приветствовали войска Метрополии, и уже самостоятельно повесил мэра вместе с теми чиновниками, которые не уловили момент и не успели возглавить возмущение. Их развешивали гроздьями. Самого мэра, по уже укоренившейся традиции, опять на флагштоке перед мэрией. А флагшток на этот раз даже и не смазали жиром. Из-за чего зрелище затянулось, некоторые знатоки наварились на спорах сколько мэр протянет. Славные дни, как рассказывают, из каждого окна, торчала балка, а на ней висел (а иногда и по два) чиновник. Никто не думал, что в мэрии работает столько писарей. Мальчишками бегали смотреть. Бросали камни… Не сошло наглядное верподданство. Опять на категорию понизили, и слово «свободная» в наказание сняли. Сейчас, поговаривают, обещают вернуть.  

Только сейчас заметил черную нарукавную повязку.  

– Ты чего с повязкой-то?  

– Последний день трехднедельного траура по поводу гибели генерала Бурло.  

– Забыл, – сознался Стрелок и тут же спохватился. – То есть, не то что забыл, а думал, что оттраурили уже!  

– Митинг сегодня вечером, потом факельное, а нам в ночное – уродов ловить! – возмущался Однокашник.  

– Гады! – поддакнул Стрелок, не уточняя, кто именно.  

– Вроде нашу бывшую школу назовут его именем. Здорово, правда! Там сегодня с утра митингуют, чтобы ускоренные курсы призывников еще более укорили – отомстим за смерть генерала! Да, что я тебе говорю – ты же служил – знаешь…  

Молодость-молодость. Умиляющая простота законов улицы: «До первой крови…», «Лежачий пусть отлеживается…», «Кто последний – тот и папа…» Ходили восторгаться на митинги на дату воссоединения с Метрополией. Получали гражданские паспорта «с ущемлением» – на каждом листике наискосок оранжевая полосочка, а в остальном совсем как у граждан. Помнится, горделиво сверяли, хвастались… Потом встали под ружье – Метрополия обещала, что даст повидать мир. Дала… Заодно велела провести разъяснительную работу с непонятливыми аборигенами государств, что имели нахальство расположиться на ее окраинах и попирать своими боками… Ну, об этом неинтересно.  

Завидовали уроженцам Метрополии – они каждое ранение оговаривали контрактом. Каждый утерянный палец. Потеря большого пальца руки сразу приравнивалось к 75% потери кисти.  

Стрелки, когда Восьмой рассказывал им о «расценках на потерю различных конечностей», восторгались, буквально слюни пускали от зависти и ни за что не верили, что не находилось хитрецов, которые рубили бы себе пальцы, чтобы сорвать премию. Работая на Свалке, мало кому удавалось сохранить все пальцы. Особенно на ногах.  

После очередного ранения залатали и комиссовали в запас по второй категории. По возвращении домой выдали иной паспорт, где полосочка была уже бледной, едва заметной.  

Город стал иным. Нахлынула лимита. Большей частью из числа полулегальных эмигрантов. Женщины, что помоложе, пристраивались более-менее удачно. Мужчины толпами шли в нищие – это придавало хоть какой-то статус. После уплаты налога вполне могли заниматься всеми промыслами, которые давало это звание. И входили в третий список.  

Урожденные горожане шли по второму списку. А те счастливцы, которые, как Восьмой, прошли КСМ – «Курс Служения Метрополии», да выжили, уже по первому, некоторые даже имели право ношения оружия во внеслужебное время (зачехленное, заряды отдельно).  

Город… Сейчас с верхотуры, ближе к второй половине, его не видать. Только мгла белесая. Летом всегда так…  

УПРАВА МУНИЦИПАЛЬНЫХ СТРАЖЕЙ  

Плохо одетые детишки – ходячие фабрики по производству соплей – обманутые ранним летом, ковырялись, бродили по колено, бросали обломками кирпичей в свежий океан у мэрии – должно быть где-то рядом опять прорвало вечно-латанные трубы.  

Перед зданием Стражей на стене красовалась надпись: «ВСЕ МУСОРА КОЗЛЫ». В конце стояло четыре восклицательных знака. Видно было, что надпись неоднократно затирали, а здание перекрашивали. Сейчас она была свежа, ночью ее верно подправили, но неудачно, на стене отсвечивала и кровь, а под ней размазанная лужа, словно дали оттечься телу, а потом протащили волоком. Мог быть и не писавший.  

Споткнулся… Тьфу! По счастью, на счастливую удачливую ногу оступился. Присмотрелся, не асфальт – труха. Вспорхнула асфальтная бабочка – в последнее время много таких расплодилось. В мэрии ругаются – личинки жрут асфальт, скоро размегчат – станет «не пройти – не проехать». Что-либо конкретное принимать не торопятся, ждут, может Метрополия субсидирует – будет на чем погреться… Обошел, на бетонном основании тщательно обтряс ноги от черной крошки.  

Кокарду Стрелок оставил, но пояс с оружием снял от греха и сунул в сумку. Стражи народ нервный, хорошо еще положат носом в грязь перед участком, а могут и пальнуть, как в бывшего Пятого, который сейчас, как и бывший Третий, не Стрелок больше, а инвалидствует на центральном путепроводе. При виде оружия у человека без униформы Стражи звереют, а кокарда Свободного Стрелка слишком маловата, чтобы ее сразу заметили.  

Держа сумку на расстоянии, а вторую ладонь открытой, зашел, как положено, в бетонный предбанник, где вывалил все на стол. Избегая касаться рукояти машинки, пихнул ремень с кобурой в щель, еще раз тряхнул сумку, показывая, что пуста, сунул следом. Повернулся вокруг оси, распахнув отвороты куртки, снял, тоже запихал в щель, потом еще раз повернулся, вывернув карманы штанов. Постоял на специальной отметке – дал прощупать себя детекторами…  

Страж у дверей кабинета внимательно смотрел за Стрелком, пока молодой напарник пристегивал его металлическими зажимами к креслу, но и потом не снял руки с рукояти, так и отступил в проем-комнатушку без навесных дверей, стал смотреть оттуда.  

«Строго тут у них! » – подумал Стрелок.  

Дуговые наплечники с шумом опустились, вдавили глубже. С такими, пожалуй, ни один урод не вырвется, а им самим можно стрельнуть вверх – охладить голову о потолок…  

Стрелок на всякий случай посмотрел на потолок – нет ли люка над головой? Нет. И пятна нету. Нормальный потолок, бетонный, без трещин.  

Стрелок верил, что здесь могут любую пакость и не уроду учинить. И даже Стрелку. А все потому, что на ежегодном фестивале по выживанию, который мэрия проводит, Стрелки на всех дисциплинах, кроме велосипедных, Стражей обставляют. Всех стражей – внутренних, внешних… и только муниципальным, что от мэрии, дают иной раз пройти ноздря в ноздрю, что на общий результат не слишком влияет. Уж очень это Мэра заводит.  

Стрелки мэрии не подчиняются – они вольнонаемные Метрополии (что, кстати говоря, выплат не задерживает ни по одному из пунктов), но все равно, только дурак с мэром не дружит. И даже Стражи Черного Корпуса – элита, что по закрытым внутренним делам, а подотчетны лишь Метрополии, эти тоже мэрию в курс стараются вводить по некоторым своим мероприятиям. Метрополия далеко, а Мэрия близко. Мэр дружбы водит с Теневым, потому несчастные случаи в среде зарвавшихся должностных не редкость.  

Наплечники, налокотники… Что-то, вероятно, чтобы разом пульс и давление замерить. Удобно. Надо будет потом спросить, что за давление. И какая в этом квартале норма.  

Осмотрелся – семь кресел. Вот это правильно. Разумно. Конечно же, семь, логично! Их же рядом надо держать, поодиночке дохнут они и быстро, уроды эти. Вот они – дополнительные наручники, автоматические, стальные – это кроме тех щадящих, которыми пристегнули. За что спасибо, конечно – знать, не на плохом счету Стрелки.  

А с другого края уже сидит один арестант. Между ним и Стрелком пять кресел пустуют. А если в другую сторону считать – ни одного. Арестант упакован по полной, возможно и показательно, чтобы проникся. Со всеми дополнительными железками. Вот только на урода нисколько не похож. Лыбится – рот до ушей. Какой урод с таком положении улыбаться станет? Тому, что он в дополнительных браслетах? А это значит – что под большим подозрением. Наверное, не впервые здесь. Без передних зубов… Может, даже и уродился таким, если бы здесь выставили, губы были бы лепешками. Да и, пожалуй, не улыбался бы так.  

В других местах учили, но недоучили – решил Стрелок.  

Зашел Начальник, из новых, совершенно ему незнакомый – в прошлый раз совершенно другой был – проследовал к столу. Не глядя на Стрелка, коснулся крайней кнопки в ряду. Тотчас ниже бедра кольнула иголка, беря экспресс-анализ на мутации в крови.  

Стрелок уже знал, что в участок завезли новое оборудование. Про эти кресла много было трепа у них на Свалке. Кому удалось посидеть, отзывались восторженно и ходили героями.  

«Хорошие креслица, – уважительно думал Стрелок. – Не иначе, Метрополия расщедрилась. Много удобнее и эстетичнее, чем в прошлый раз…»  

Стрелок поморщился, вспоминая двух здоровых санитаров в замызганных халатах, и те неприятные процедуры, которые ему пришлось пройти, когда устраивался на Свалку. Его войсковой санитарной книжки для этой работы оказалось недостаточно.  

– Что за запах? – недовольно спросил Начальник. – Вроде пованивает? – повторил он, озабоченно потянув носом.  

– С мусором работаю! Потому и воняет, – сказал Стрелок и только тут сообразил, что сказал бестактность… (Вот балбес! Забыл о… а ведь даже перед зданием попалась предупреждающая надпись – про мусор и козлов. )  

Ругнулся про себя и поспешил поправиться:  

– Не с коллегой вашим, а настоящим мусором!  

Но, похоже, что своими поправлениями сделал только хуже. Арестант побагровел, видно, с самого начала давился смехом, заржал, как полоумный. Начальник флегматично отодвинул бумагу и три раза подряд стукнул по кнопочке. Арестант взревел.  

«Ага! – догадался Стрелок. – Значит, три дополнительных анализа сейчас возьмут у бедолаги, протестируют, а, понадобится, так и еще возьмут, пока останется с чего брать! »  

Начальник тем временем взялся задумчиво поглаживать подушкой пальца ту кнопочку, что с другого краю. Стрелок невольно напрягся, попытался скользнуть задом в сторону. Но как угадаешь, с какого из многочисленных отверстий кольнет игла?  

– Хорошие креслица! – заискивающе сказал Стрелок, глядя на палец Начальника. – Много лучше, чем в прошлый раз!  

Запищал сигнальчик, вроде жужжания комара, Начальник уставился в дощечку монитора на столе, судя по всему, результаты анализа его устроили.  

Но и Стрелок, только услышал сигнал, понял, что анализы нормальные, иначе и сигнал был бы другой, да пристегнулись дополнительные браслеты, да ворвалась караулка из соседнего помещения.  

Начальник, однако, не спешил отстегивать браслеты, отпускать Стрелка.  

«Неужели повторный возьмет? » – обеспокоился Стрелок и заискивающе сказал:  

– А мне сегодня в оцепление идти – в ночь. Как думаете, поймаем до вечера уродов тех?  

– Каких уродов?  

– Что в подземке уродствовали. Не пройдут через кордоны?  

Начальник прищурился с ехидством:  

– Ну, если их сразу влет, как ту лахудру – не пройдут!  

Стрелок аж обмер весь. Откуда про лахудру знает?! А если и про шту… Тут он в панике даже испугался додумать эту мысль до конца – а вдруг эти креслица еще и мысли читают?!  

Стрелок так обильно покрылся испариной – буквально от макушки до пяток – что еще больше испугался, а как сыростью своей какой контакт на стуле замкнет?  

– Так значит, это ты сегодня лахудру взял без повреждений?  

Начальник не спрашивал, а говорил, как о само собой разумеющемся.  

«Не иначе, как Каптер сообщил, – решил Стрелок. – И раз так, значит, чучелом решил поклониться. Вот спасибо! »  

Про нового начальника Стражей поговаривали, – коллекционер он серьезный, а в определенных кругах известный. Даже в библиотеке есть на него ссылки.  

– А что, мандоноиды у вас давно не шастали?  

Стрелок, если честно, мандоноида только в музее Свалки и видел. Зверь редкий, крупный, но не опасный совсем. Отрицательно покачал головой.  

– Ну, а если в глубь? Недалеко. Этак, километра полтора-два? Там ведь всякие экземпляры встречаются. Не только мандоноид, но и хвостодрючки, например?.. Но уже, чтобы уже целыми – для полного описания. Или – Икс?..  

Ишь, чего захотел… Стрелка передернуло. Хвостодрючка-ершистая-зубастая. Лангетилиус, по-научному. Чего ее описывать? Хвостодрючка – она и есть хвостодрючка, одно слово. Мерзкое создание. Но вот Икс…  

Икса, кстати, даже у Мэра не было. И в музее не было. Только в Метрополии, но и там только верхняя часть. Сильно повредили, когда первого (и до сих пор единственного) дергали, да и с консервацией не поторопились. Каптер, как усек, что что-то крупное попалось на дальних ловушках, разгрузку остановил, всех с плато выгнал, и Стрелков вызвал по тревоге. Измочалили его тогда выстрелами. Крепковат оказался. Двое суток еще дергался, стебал усощупальцами на все стороны, подходить не рискнули. Потом Каптер сказал, что у Икса не одно сердечко, а целых четыре, и каждое под панцырем – только прямым выстрелом можно взять, и что пули стрелков для этого дела слишком мягкие, плющатся, глушат на время только... Отстрелили все, что торчало, потому мучались – подшивали и подклеивали. Ленгоры снизу порядочно обгрызли. Может даже и не так он страшен повадками на воле, как на вид. Нечто, что впечатляет! И так можно охарактеризовать.  

Стрелок любил свободное время просиживать в библиотеке, разглядывать картинки. И, бывало, сильно веселился, когда находил что-то о повадках и образе жизни некоторых представителей Свалки, понаписанное не у них. Сам эти анекдоты в нижнем баре рассказывал.  

– На Икса надо с наживкой. На Икса надо, чтобы кто-то себя подставил...  

Думал – отпугнет, а получилось нехорошо.  

– А вот этот чем не наживка? – Начальник небрежно кивнул в сторону бродяги. – Ему, что так, что этак, либо на площади гореть, либо…  

– Урод? – полюбопытствовал Стрелок и во все глаза уставился на Арестанта. Он еще ни разу не видел уродов, за исключением, которых коптили на площади, но тех только издали.  

– Урод-урод… – подтвердил Начальник.  

Бродяга возмущенно возопил.  

– Ну, а если и не урод… – глядя в пластину, на котором высвечивались результаты анализов, задумчиво проронил Начальник. – То какая разница? У нас план по уродам. Надо закрыть с превышением.  

– Я сообщу… – выдавил из себя Стрелок. – Как что-то появится, так сразу!  

– Сообщи-сообщи! – великодушно разрешил начальник. – А на оружие я тебе пока справочку выпишу… на месяц. Или еще лучше – на пару недель. Простимултрую, так сказать. Большего сделать, увы, не могу, – вздохнул он. – В коллекции недокондицион, у мэра, понимаешь ли, опять новое поступление... А крыть можно только мандоноидом, хвостодрючками или… Иксом.  

Короче, уговорил он Восьмого. Ну, не совсем уговорил, а как бы условие выставил – пока справочка действует, должен ему Восьмой Стрелок что-то этакое представить, с минимальными повреждениями. Но более всего желательно, если дружить хочет – нечто из того, чего в справочниках нет. А уж если не сможет, не потянет, то идти ему из Стрелков в Стражи.  

Что так, что этак, Начальник только приобретал, а Стрелок терял. Еще и успокаивал:  

– У вас план по разгрузке – у нас по уродам и криминалу. А то, что побочно вы, да мы подхалтуриваем, касается только нас…  

УПРАВА МУНИЦИПАЛЬНЫХ СТРАЖЕЙ, КПП  

В бетонном кубике на выходе (близнеце того, что на входе) уже сиротливо стоял большой бумажный пакет с вещами Стрелка. Накрапывало. Первым делом достал из пакета куртку – прохладно, вечереет, через пару часов начнется комендантский час для гражданских лиц. Потом прицепил кобуру, вынул машинку, проверил заряды и маркировку – не утащили, не подменили?  

В участках любили подшутить. Стрелку Западных Ворот после посещения (тоже за справкой ходил) разорвало казенник, вышибло глаз и оторвало часть уха. Под другую руку еще можно переучиться, но сейчас – такое дело – тот стрелок боится нажимать на курок. Что-то психопа… психапу… Короче, с головой теперь связано.  

Сунул палец, щелкнул, проверил – не сняли ли боек, не укоротили, как у Седьмого? Тот вышел на работу, стали вываливать контейнер, а оттуда, как назло, выводок леггорнов, и не драпать, а рвать за детенышей. Щелкает, а выстрелов нет. Ладно еще, порвали только пару нищих, но Каптер рассвирепел… (А может и не за них разозлился, а то, что пришлось подменного вызывать, колонну задерживать – очень шофера недовольны были. ) Полетел Седьмой на деньги – ой как полетел! – только сейчас расплатился…  

Прежде, чем зайти в Управу, десять раз подумай – а настолько ли оно надо, чтобы… Заходя, по сторонам не зыркай. Оглядываться надо выходя – любой может счесть за стукача и, не беря греха на душу, долбануть из своего самодельного.  

Стрелок еще раз плюнул на кокарду и потер рукавом – пусть разглядят! Проверил, легко ли выскальзывает из кобуры родная притертая машинка, вогнал патроны в ствола…  

Второй как-то понадеялся на свою и навыки, на то, что успеет и вынуть, и снарядиться, а потом со спины ему обрезков наковыряли полный стакан. И все, конечно, с шутками-прибаутками. Иное и к старости не отлипнет, не забудется. Как те осколки что в ягодицахзаросли, синеются сквозь кожу, да, время от времени, выходят с такой болью, что не стерпеть. И опять шуточки, остроты. Восьмой, правда, не шутил. Не положено ему – молод и «восьмой» – последний. Вот станет Седьмым – будет, как и остальные, Сперва над новым Восьмым, потом над всеми по-очереди… Скорее бы!  

А долбанул во Второго один подмороженных из самой, что ни на есть, допотопной трубы – «поджига». Второй его тут же упаковал со своего калибра – разворотом между сосков – в назидание остальным. Даже реанимировать не дал, так и отстоял рядом, кровью истекая – «беседовал» с ним, достреливал патроны – так разозлился... Чужая шкура – не своя. А держал бы патрон в стволе, не жалел пружину, успел бы и через кобуру за спину пальнуть. Машинка много быстрее поджига. Поджиг сразу не срабатывает, слышишь, как затравка раскочегаривается. Вот и получается, что Второй сам виноват, расслабился.  

Стрелок еще раз проверил, ровно ли сидит кокарда? Надо бы на спину кокарды придумать. Или знак какой налепить. С другой стороны, в знак легче целить тем, кто совсем уже отморожен. Но все же Стража от Стрелка в состоянии будут отличить. Новая мода в молодежных бандах пошла. Прописаться можешь, если в Стража шмальнешь прилюдно. Вот и валят. Те – тех, а эти – этих. Не самое лучшее время в Стражи идти…  

Проверил индивидуальную аптечку на ремне. У перекиси срок годности вышел. Из двух пакетов – те, что с подушечками, для сквозных ранений – только один остался. Использовал на уличного подранка – этих же, с бригад быстрой помощи, разве дождешься… А как прибыли, так еще и наорали. Нет, чтобы пакетик компенсировать. Орали-то оттого, что виновность свою чувствовали, чтобы упреки пресечь. Ясно – ложный вызов. Мальчишка-то к этому времени кони двинул.  

Заморосил противный мелкий дождик. Гады они все-таки (Стражи, конечно! ) могли бы на выходе козырек подвесить, а что если бы дождик раньше пошел? Промокла бы амуниция в бумажном пакете.  

Показал свою рожу камере слежения у сварной решетки ворот. Щелкнул замок – толканул, но вышел не сразу, осторожно глянул по сторонам. Много ли кто любит тех, что из участка Стражей выходит? По делу ли, не по делу, разбирать не будут – саданут с соседней крыши… Вроде не видно никого.  

Если серьезные, с разборками про то – «кто, да зачем в участок ходил» – то сначала увяжут хвоста, с кем общаешься, поводят и только потом паковать начнут. Примороженные – у тех терпения нет – сразу подскочат…  

Поправил жетон – жетон должен уберечь – все знают, Стрелки обязаны сюда ходить регулярно, отмечаться из-за оружия. Стрелок ни на кого стучать не будет, он при деньгах и работе. Если к нему с уважением, может и пивом в пабе угостить, и историю жуткую рассказать про уродов-монстров, что на Свалке отстреливает, не щадя живота своего…  

Хвост все-таки увязался, но через квартал отстал, видно контролер, что линзой дальногляда сверкнул из чердачного оконца, разглядел-таки номер на жетоне, навел по своему «организатору» справку, что не фальшивка – действительно, есть такой – и скомандовал «отбой» в наушник топтуна.  

Нет, не уроды, конечно, за участком следят, но недалеко от них ушли. Обделывают свои кровавые денежные дела. Какие – думать не хотелось.  

От дождя ли, но ощущение – завечерело… На старых раздолбанных велосипедах, тревожно оглядываясь по сторонам, прокатил на дежурство патруль. Велосипеды были трехколесные, устойчивые, а Стражи приучены стрелять прямо с седла, крутясь вместе с ним, но все одно расход «выбывшими ввиду невозможности дальнейшего исполнения служебных обязанностей» был ненормально высок. А потому ожидалось, что пересядут на парные, как в прошлом.  

За витриной бронированного стекла строила глазки собственному отражению полуодетая нимфеточка – заведение это было не по деньгам Стрелка.  

Сжимая кастет в потной ладони, бесшумной тенью пытался проскользнуть мимо обыватель. Район из-за управы считался нехорошим.  

Так было и в детстве Стрелка, так будет и после его смерти. Ничего, по большому счету, не меняется. Мэр более вороватый, сменит менее вороватого и трусливого, после чего нагло будет утверждать, что его главное предназначение – осчастливить горожан.  

Можно снимать сомнения заварками дурь-хвоща. Можно пойти в неформалы. Можно всю жизнь пытаться слепить себе статус на госслужбе и надеяться передать его наследникам. Можно ворваться в квартирку служаки и отнять у него все, включая жизнь. Можно поймать незваного гостя в такую ловушку, что от него мало что останется, и даже не заявлять. Город предоставляет множество возможностей…  

СВАЛКА, ЮЖНЫЕ ВОРОТА, УТРО  

– В секторе два-шесть шевелилось что-то. Отсюда не разобрать. Сколько раз говорил – сложились бы на хорошую оптику, я бы наблюдателя поставил. Вот на Западных воротах Стрелки не жмотились – устроили облаву, мандоноида взяли для мэра! Теперь гуляют. И мэр тем воротам благоволит. Одних пайков им шесть ящиков подбросили!  

Про мандоноида Восьмой Стрелок еще не знал. Так вот чего новый Начальник так взъелся… И даже Каптер поддался всеобщему весеннему настроению безрассудности.  

– Разведку проводить пора, – заговорил Каптер. – Пора Ворота двигать.  

О том, что придется сдвигать Южные Ворота, разговоры ходили последние полгода. Но сдвинуться, значит, подставиться под неизвестное. Когда два года назад осваивали это место, как раз и потеряли стрелка… Благодаря этому-то и стал Стрелок-практикант Западных ворот Восьмым Стрелком на Южных. Шестой стал Пятым (за место выбывшего), Седьмой – Шестым. А прежний Восьмой соответственно на ступеньку поднялся… А как еще новые Стрелки заступают? Только на место тех Стрелков, которые выбывают какими-либо причинами. Чаще всего причина одна. И лишь только Первый на Южных Воротах – вечный Первый. Даже анекдоты про него ходят. Остальные же… Восьмой не думал, что долго засидится в Восьмых. Какого бы Стрелка не выбили – ему на ступеньку вверх, и… уже не будут подкалывать.  

Но Южные Ворота ли такие особенные – здесь много реже Стрелки меняются. Восьмой не знал точно, расстраивает его это или нет. С одной стороны, обидно – два года в Восьмых, а с другой – как-то и попривык, притерлось. Да и в последнее время стали меньше доставать. Это в начальный период… Когда не знаешь, что можно тебе и дозволено остальным.  

Хорошая работа. Отбарабанил свои четыре часа смены и баста. День или два дня гуляешь, халтуришь на стороне – чаще телохранителем на разовых, но случается, что и наоборот…  

Еще в незапамятные времена в вечерние часы постановили не работать. Четыре часа пополудни, и все – больше не смей! Слишком много калечилось в вечернее. У живности своя биоритмика, как вечереет – активизируется. Ночь – это вообще запредельно. Утренняя смена, по всем прикидкам, получалась самая безопасная. Но поутру тени контрастны, а лучший свет стрельб в полдень. Но больше четырех часов в любую смену (кроме зимних) не подежуришь – глаз устает, замыливается, реакции притупляются…  

«Статистика! – уважительно думал Восьмой. – Против цифр не попрешь…»  

Чаще всего гибнут, когда сброс сдвигают. На новых местах, да на свежий мусор, живность Свалки первое время прет словно шальная, пока не приучишь ее, что эта территория теперь не ее, а чужая. Стрелки заранее уговариваются, что пока полностью не отсыплют первый слой, работать будут попарно, пусть и невыгодно.  

Во вторую часть утра смена Седьмого. Он Восьмому больше всех нравился. С полудня должен был заступать Шестой – этого сильно недолюбливал. Было за что. Седьмой помнил, что был Восьмым, а Шестой, видно, тоже помнил, но почему-то наоборот, все плохое, что с ним случилось, хотел новому Восьмому сделать и не охладел. Потому Восьмой с Седьмым дружили как бы против Шестого – ему назло.  

Из каптерки Стрелков – легок на помине! – вышел Седьмой.  

– Ты чего здесь? – спросил сходу. – Ведь вчера отдежурил?  

– Оружейную справку дали меньше чем на месяц.  

– Как же так? – растерянно спросил Седьмой. – Это, что? Новое положение какое вышло? Теперь так отмечаться? Нас же на выходе мочить начнут, кокард не разбирая, если примелькаемся!  

Седьмой, до того, как податься в стрелки, сумел настрогать ребятишек. Все здоровые. Везун! Прикипел к ним, поднять мечтал – в «люди вывести». Пусть не чистые, но и не в черные.  

– Не имеет права! – убежденно заявил Седьмой. – А ты даже ветеран. За Метрополию кровь пролил!  

– Это потому, что на Западных Воротах Стрелки нашему Мэру мандоноидом поклонились, – объяснил Восьмой. – Начальнику Стражей теперь во что бы то ни стало надо его переплюнуть. Икса без повреждений захотел! Даже пульки специальные подбросил – остроносые. Вроде бы, когда дырявят, но не рвут, не плющатся.  

Седьмой присвистнул.  

– Ну?!  

– Теперь вот пойду с Живцом-смертником, лично Начальником Стражей презентованным… Видишь? – отмахнул в сторону.  

– А я думал это чистого к экскурсии готовят! – хохотнул Седьмой. – Смотрю – стражи, а с ними неизвестно кто. Давненько у нас на Воротах живцов не было. А стрелковые штаны ему зачем? Испортит изнутри!  

– Это не мои. У Шестого слямзил – его запасные!  

– Ха!  

– Привязать бы его еще к чему-нибудь, – сказал Седьмой. – а чего молчит? Совсем затрухал? Язык заколот. Его за язык к нам.  

– Ага, главное, одно из двух главных, что человеку мешает, привязали, – согласился Седьмой. – Давай-ка, теперь вон тот блок к нему подвяжем. Во-первых, не такой подвижный будет, во-вторых – мусор качественно пошевелит, за ним, как потащит, глубоко провибрирует.  

Идея с блоком Стрелку понравилась. Хорошая идея. Сам бы мог догадаться. А вон вишь… Но Седьмой на Свалке пятый год, а он всего два – еще многих фокусов не знает.  

– Слышишь? – обратился к бродяге. – Потащишь за собой вон тот камешек на веревке – куда тебе покажут.  

– Связал бы ты его еще на размах колен, – посоветовал Седьмой.  

– Куда побежит? – спросил Восьмой. – Городской… да в свинцовых калошах? И как далеко?  

И попросил.  

– Твоя смена – скажи Каптеру – пусть пару нищих выделит. Блок до границы отсыпки на руках донести. Чтобы этот… (Восьмой почему-то стыдился называть бродягу живцом) раньше времени пупок не надорвал.  

– Сговоримся ли?  

– Скажешь, что тех, кто поможет, пустишь груз раскурочить на выбор, по одному рылу на контейнер.  

– Это – дело! – согласился Седьмой. – Не передрались бы…  

Удачный сектор. Развернут на теневую сторону. Хотя испарения уже поднялись, застилая горизонт, глуша солнце, линейность выстрела хорошая. Восьмой Стрелок специально выбрал часы этой смены. Он любил, чтобы все было по правилам хорошего выстрела. Чтобы солнце размытым пятном в спину, без резких, контрастных теней… Это только глубокой ночью, когда испарения рассеются, и с ночной прохлады воздух очистится, можно будет увидеть звезды, а по раннему утру даже солнце, но только начнет прогревать, все застилает дымкой. Весной еще ничего, а к середине лета Свалка за ночь остывать не успевает. Неведомые брожения начинают происходить у нее внутри, и облака, специальные «свалочные облака» не покинут своего места до самой зимы.  

– Ты, давай, иди, насчет нищих договорись, – контейнера простоят – норму свою не разгрузишь.  

– Пусть! Я сейчас у Каптера еще и пукалку возьму. Хоть и одиночник, но лишние сто метров смогу тебя подстраховать. Стану на краю отсыпки с треногой – милое дело! – как в упражнениях для дураков.  

– Если стрелять придется, патрон за мной! – Восьмой тоже умел проявлять уважительность. – Только не усердствуй за чужой счет! – не удержался-таки от реплики и тут же ругнул себя за это.  

– Отойдем – не балуй, – строго предупредил Живца. – Ближе пяти метров ко мне не подходи. Сказать – не скажешь, захочешь по делу большому или малому – руку подними, молчи и жди, пока подойду. Целее будешь. Может, и обойдется. Вторую мою руку видишь на рукояти? Ну, так вот, когда я на Свалке – никогда ее не снимаю. Если надо, через кобуру пальну не вынимая. В живот или спину. Это и больно, и помирать долго. Стоит тебе только моргнуть не так…  

Увидев, что внушил, приступил к постановке задачи. (Стрелок так и не смог после службы мыслить гражданскими мерками, когда дело касалось стрельб. )  

– Видишь тот пологий холмик? Пойдешь прямо на него. Ступай мягко. Ногами ничего не цепляй. Главное, чтобы блок, который потащишь, шумел. Только не волоки, а дергай – рывками его, рывчками. Как холмик перевалишь, меня дождешься, – отдыхай, но не садись и особо на блок, даже не подходи к нему. Осмотрюсь – дам указание на новый ориентир…  

ЮЖНЫЕ ВОРОТА  

(450 метров к северо-западу)  

…И тут будто покрыло черным куском одеяла, оборванного по краям… С досады всадил аж четыре пули. В такую мишень просто невозможно было промахнуться. Всадил и только тогда вспомнил, что пули дорогие – с сердечником! Значит, гарантированно продырявил не только ската, но и живца, лежащего под ним. От этого еще более рассердился и на Живца, и на Ската, и на господина Начальника, что навязал ему эти патроны. Но больше всего, на бестолковость Живца и собственную.  

Левая нога еще подергивалась мелкой дрожью. Калоша свалилась. Стрелок снял вторую, аккуратно поставил в сторонке. Слишком часто видел такую дрожь во времена службы в болотах, чтобы пытаться вынимать и осматривать тело. Скат, конечно же, вцепился всеми своими крючками брюха, но чтобы перевернуть, и вдобавок уже с телом, надо большой рычаг. Потом еще и потеть, отдирая одного от другого.  

Хороший Стрелок на работе потеть не будет, он и дыхалку побережет, и руки свои, чтобы не дай бог, не затекли не устали. Дыхалку собьешь, да руки что чужие – ты уже не Стрелок больше, а дешевый Стражник.  

Осмотрел почву – скорее по привычке, чем по необходимости. Скаты, как известно, одиночки, терпят себе подобных только в период спаривания, и тогда уж точно не охотятся – не до того им. Обошел вокруг, достал нож-вибратор…  

Первым делом срезал, спилил хвост, освобождая спираль. Потянул за нее, показалась обвитая погремушкой рука бродяги... Спираль, когда отхватил все лишнее, чуть-чуть раскрутилась, ослабла. Возможно, если попыхтеть, можно скрутить, сорвать с крючков, но Восьмой как представил, что потом ему еще и каждый крючок придется вычищать от лохмотьев кожи живца – сразу, не задумываясь, отхватил вибратором кисть руки.  

Крови почти не показалось на срезе. То немногое количество сразу же загустилась. Стрелок даже удивился. Скат никоим образом не успел бы отсосать. Но мало ли чудес на Свалке? Решил не забивать голову. Малокровный бродяга попался – и все тут. Кто их знает, чем питаются бродяги. Про скатов Стрелок знал больше.  

Скат захватывает погремушкой – спиралькой, дергает и забрасывает себя сверху – вцепляется сразу же намертво множеством маленьких крючков брюшины. Под каждым крючком по хоботку, отростку, которые выпуская какую-то дрянь, разжижают плоть и начинают ее отсасывать. Так и питаются, сначала покровом, потом постепенно идут вглубь. Кровь почти не сосут, наоборот стараются, чтобы жертва жила дольше. Но спасать ее нет смысла – уже столько дряни вспрыснул, что не откачаешь. Большой скат. Рассказывают, что если остаешься жив, если шок не убивает, пожирает не больно. Но что доподлинно известно, оставляет удивительно чистый костяк. Если найдешь сразу – любой музей примет. А не успеешь – костоеды приберут, в порошок расточат.  

Теперь осталось отвязать веревку от пояса бродяги. Укорачивать, резать было жалко. Веревка хорошая, не местная, а самая настоящая синтетика с Метрополии – ноль сорок за метр. Да и длина в самый раз. Не наращивать же ее потом?  

«Ладно, – решил Стрелок. – Может, падальщики к завтрашнему очистят, можно будет дернуть…»  

ЮЖНЫЕ ВОРОТА  

– На четыре с половиной! У него таких спиралек с десяток, не меньше! – заявил Седьмой. – А у мэра опять лучше! Сам, когда-то поклонился презентиком. И не на четыре оборота, а почти на все шесть! Того же цвета был?  

Стрелок понял, что спрашивают про ската.  

– Черный. Целиком, без пятен.  

– Фу, не повезло. Каждый второй – черный. А шкура?  

– Четыре дырки…  

– И шкуру испортил. Значит, со всех сторон облажался. Живец, судя по ручонке, так и накрылся? Полностью?  

– Шок.  

– Ну-ну, с четырьмя дырками у любого шок будет, что у ската, что у живца. И где лежит?  

– Там же, за холмиком – не далеко, под скатом, я не переворачивал. По борозде найдешь, если надо.  

– Схожу позже на тухлятину со сменщиком. Возьмем мелкашки, похорончиков постреляем. Штаны принести?  

– Не надо. Они второго срока, с покойника и вдобавок Шестого. Калоши я взял.  

– Нищим бы впарил. Пара пива.  

– Вы уж сами. И постреляете и пивка. А мне опять в ночное, если днем тех уродов не возьмут, что в подземке засветились.  

В прозрачном пакете (выпросил у Каптера) вручил Стражам, что привезли живца, кисть со спиралью. Сопроводительную записку написать отказался, как и передать что-то на словах. Чего говорить-то? Начальник кисть увидит – сам поймет, что вышло. Знаток. Коллекционер, каких поискать. Может, и кисть из спирали выкручивать не будет, так и законсервирует, а потом еще и выставит под стеклянным колпаком – с него станет! Мэра он решил переплюнуть… Мэру по должности положено лучшую коллекцию иметь, да и Стрелкам он нравится. Но мэр свою коллекцию не слишком ценит, то и дело отправляет экземпляры получше в Метрополию знакомым бонзам.  

Каптер жарил грибы на сковородке – первые раннелетние грибы.  

– Будешь?  

Это он скорее из вежливости. Восьмому не положено фамильярничать. Он не Первый, который делает что хочет. И даже не Второй, которому также многое позволительно. Но Стрелок и так бы отказался – помнит, как однажды от таких же аппетитных грибочков со Свалки покрылся сиреневыми пятнами. Хорошо разобрались тогда – отчего, да почему, не загремел в Карантинный Отстойник…  

Будто озяб под его взглядом – так пронзительно смотреть только Каптер умеет.  

– Ничего, месяц у меня еще есть! – заявил Восьмой с оптимизмом, которого не испытывал.  

– Так и будешь весь месяц живцов переводить? – спросил Каптер. – Воротчики засмеют.  

Стрелок тоже верил, что засмеют. Уже по сегодняшнему поводу в баре у подножья будут зубоскалить. Расстроился… Конечно, не рассчитывал с первого же раза что-то стоящее взять, но все-таки… Живцов не стоит переводить зазря. И в следующий раз могут, запросто, даже симпатичного прислать, а от того... Или даже женщину – с них станет!  

Думать о таком не хотелось. Пятый ушел за холмы с одной такой живичкой, ржали, острили вслед. А как вернулся один и мрачный, так никто и спросить не рискнул, что у них произошло. И выстрелов не слышно было. Есть вещи, о которых не спрашивают…  

– Плохо инструктировал! – сказал Каптер.  

Стрелок сам понимал – что плохо. Но разве упомнишь все подвохи Свалки?  

Надо было ему руки связать за спиной, как Седьмой советовал, – запоздало подумал он. – Тогда бы не потянулся как дитя за блестящей спиралью – побрякушкой ската.  

Помог Седьмому с разгрузкой… Щелкунца завалил. Себе чуток поправил настроение. Хороший выстрел получился. Да и Седьмому щелкунец записался на счет – такова была традиция. (Восьмой в накладе не остался – разбогател на один лишний заряд)  

– Пойду, вздремну пару часиков…  

Когда вдруг разбудили, да еще Каптер с Шестым, сразу понял, что случилось нехорошее.  

– Пошли – побалакаем, – сказал Шестой, косясь.  

Вышли…  

– Нет твоего ската! И живца нет!  

– Уже ободрали? – бестолково спросил Восьмой.  

– След двух ног. Босых! Получается, живец твой встал, да ушел со скатом на плечах. Просто-напросто, вот так вот – взял! и ушел! Ты хоть знаешь, сколько весит черный скат возраста на четыре спирали?.. Контрольку в голову не делал?  

– Скату? – растерянно спросил Стрелок.  

– Живцу! – заорал Шестой.  

Восьмой почувствовал, что ежик волос на его голове зашевелился. Кто еще может без кисти, с четырьмя дырками и скатом?  

– Лидер?!  

– Получатся, так, – подтвердил Каптер мрачно. – Смотри – одного Лидера завалили на станции, по голо раз десять мордорисунок показывали, я видел – на нашего он нисколько не похож. Группу не нашли. Второй оказался здесь. Тот и другой без группы. Значит, вывод будет такой – либо они могут и в одиночку выживать, без выводка своего, либо тот был не Лидер, а Лидер был здесь. Соображаешь, что это может стать для Южных Ворот? Это даже не карантин – это Инспекция Метрополии!  

– Так все плохо?  

– Хуже! Скрыть придется, а то дело расстрельное…  

– Слушай, а анализатор-то в участке на него ничего не показал! – с жаром заговорил Восьмой Стрелок, – Анализатор у них новый, последней модели!  

– Потому что – Лидер! – убежденно сказал Шестой. – Лидеры они еще не то могут!  

И вдруг нервно заржал.  

– Надо же! В кои веки Стражи живьем Лидера взяли, а не вычислили. Вот лопухнулись, так лопухнулись!  

– Кто-то еще в курсе?  

– Я, вы, Седьмой… – стал перечислять Каптер.  

– С которым мы так удачно похорончиков постреляли, что чуть не обосрались! – встрял Шестой.  

– Еще, конечно, уроды. Нищие о чем-то догадываются. Подкаптерный расспрашивал – что за суета сегодня, но ему не сказали. Внизу будут слухи, сплетни. Но мало ли сплетен со Свалки? Прикроем другим слухом – переплетутся – никто концов не сыщет… Надо только что-то ехидное выдумать, чтобы смешное, с подъедством. Очень правдоподобно неправдоподобное. Первый на то большой мастак – загнет так загнет!  

– Хорошо хоть выспался? – спросил с ехидством спросил Шестой, а Каптер мыкнул.  

– Да… А что? – Седьмой почувствовал, что спрашивают не просто так.  

– Стражи еще одного живца приволокли. Видно, совсем неймется твоему новому приятелю...  

ЮЖНЫЕ ВОРОТА, ПОПОЛУДНИ  

Со вторым живцом (повезло – не женщина! ) пришлось повозиться. Подросток был из криминала, взялся права качать, грозить подельниками. Сыпал такими словами… Стрелок только жмурился и кривился мерзости словесной. Еще разглядел, что кто-то из новых – не видел еще таких, чтобы уши наживую подшивали к коже черепа. Какая-то новая группировка взялась место под солнцем выбивать, а это значит, что точно «обмороженные». Поначалу всегда так, потом какое-то время на отмороженном авторитете, потом на понятиях, которые рано или поздно возникнут, а иначе соседи объединятся и сольют.  

Пара Стражей стояли рядом балбесами – видно недавно стали Стражами. Да и какой Страж со стажем, если только не проштрафился, согласится, не увильнет от сопровождения на Свалку, не подставит вместо себя новичка? И какой Страж вытерпит, что его будут крыть такими словами как… Стрелок даже сосредоточился, не все дословно понимал – чем угрожают, слишком уж быстро у молодежи сленг меняется.  

Каптер не выдержал, вышел на лай, как был в фартучке и нарукавниках, молчаливый и злой. Злого Каптера Восьмой Стрелок видел только однажды, но тогда тот был пьян и злился на Луну.  

Каптеру лучше не перечить – злой он или добрый. Чаще всего он не злой, не добрый, а сосредоточенный. Но скажи хоть слово поперек, в Стрелках не усидишься – пойдешь пятые ворота искать! Только Первый может перечить не переча, или Второй, но тому такое лишь через раз дозволяется, не чаще, а вторым концом рикошетит.  

Взглядом попросил машинку у Стрелка. Стрелок обмер – думал застрелит молокососа, ищи потом, кого вместо него насаживать. А Каптер проверил – нет ли патрона в стволе? – и с размаху рукояткой в ухо. Не прямо, а наискось, срывая кожу к губам. Ободрал качественно. Кровь так и брызнула, залила половину лица, закапала на плечо. Каптер же обтер машинку о фартук, не глядя, сунул в руки Стрелка и также молча пошел к себе.  

Подросток замолк, впал в стопор (то ли от невежливого обращения, то ли нежный попался). Пока взгляд плыл, Восьмой воспользовался моментом – перевязал тому руки за спину, да локти стянул дополнительно.  

Восьмому плевать было, убил ли кого, замордовал, снасильничал ли над дочкой Потомственного Гражданина (Стражи безгрешного не пришлют), идейный он или того хуже – из тех, кто миром мирно руководить рассчитывает.  

Вернее будет предпоследнее – решил для себя Стрелок – слишком уж много острой ненависти в глазах.  

– Этому тоже калоши дашь?  

– Нет.  

Внушал опасение, пока был плохо связан. Теперь внушал опасение, что окажется бестолковым живцом. На Свалке всегда стоит чего-то опасаться. Нищие проводили хмурыми взглядами, будто это они, а не Каптер сейчас пытался сейчас состряпать отчет о перерасходе разгрузочного времени Южных Ворот ввиду остановки на непредвиденную ловлю...  

«А эти-то чего? – думал Стрелок. – Вроде, ладили…»  

Когда вел нового живца к месту, где был остаться след от старого, какой-то частью души надеялся – розыгрыш. Восьмых часто «разводят», но обыкновенно только первый год воротной службы. То холостые подсунут на контрольных стрельбах. С ним такое не прошло, он же служил, оружие знал, и по весу понял, что пули дутые, также незаметно чужое сбросил и перезарядил на свои. Вот у всех глаза на лоб полезли, когда он «холостыми» все контрольки завалил. А со стандартной амуницией как разводили? Тут и (когда по срочному вызову всех Стрелков на военный мусор собирают) калоши вместо положенных со стальной прокладкой, вдруг, древние цельно-свинцовые, да еще прорезированные штаны с разрезом сзади в виде сердечка… Давно не веселились Стрелки – могли соскучиться. Но, уже подходя, понял, что нет...  

На старом мусоре. все то, что поверх его продвигается, следа своего скрыть не может. Он выцветший, а чуть зацепишь, либо прожмешь, темную сторону приоткрываешь. Вот след самого Восьмого виден (туда и обратно), как легко не пытался ступать, внимательный все равно заметит. Вот Седьмой с Шестым шли – осторожничали – не хотели могильщиков спугнуть. От борозды держались в стороне и следов Восьмого не пересекали – уже по тому можно определить, что Стрелки. Из свежезатронутого всяк может свой глаз высунуть, и не заметишь. И по следу видно, что обратно Шестой с Седьмым уже и не скользили, а чесали зигзагами, друг дружку более не страхуя. Даже борозду, начхав на все, пересекли, что совсем уже глупо. Прохватило зрелище до печенок…  

– Поговорить не хочешь? – у Восьмого на своего живца проснулась нежданная злость – уроды стремятся подделываться под людей, а эти… (как их там называют? неформалы? ) под уродов, и неизвестно, что более ненавистно.  

– Тебе сколько ловль назначили? Всего-то четыре! После четырех многие уходят на своих ногах! – солгал Восьмой – живцам положено лгать, иначе работать не будут, придется переводить в сидячие корма, да и самому сидеть у кормов, это долго, муторно, и совсем Каптер озвереет. – Борозду видишь? Протащишь на такое же расстояние, и считай – свободен – первую ловлю списал. Потом еще три дня, да три раза по столько и дуй в свои штрафные поселения, или что там тебе прописали?..  

Кто крупнее, кто сильнее, кто богаче, на должности – тот и выигрывает при равных раскладах. Но не на Свалке. Живцу с этого удовольствие маленькое. В лучшем случае уйдет калекой, коль калека на голову. И это взад уже не вернуть.  

Восьмой основное внимание уделял блоку – он создавал основную вибрацию вниз. Икс (если здесь конечно где-то поблизости был Икс) должен был сначала вынырнуть на его пути, а потом, сообразив, что обманулся, отреагировать на живца – второй источник шума и свежий след. В отличии от подростка, Стрелок даже в тяжелых калошах ставил ногу легко, мягко перенося вес – как бы «плыл» по мусору…  

Второй живец, со злости ли, от шока, отволок блок много дальше, чем Стрелок рассчитывал. Блок рыхлил наносной верхний слой, открывая иногда любопытные предметы прошлого… И выдохся. Да и сам Восьмой чувствовал, что устал. Осторожно приблизился, отцепил от блока. Благополучно вернулись обратно. Редкий случай и пустой день.  

У края присыпки ждали. Никто не приветствовал.  

Попросил Каптера запереть живца «до завтра», может вспомнят и заберут на допрос.  

– Куда теперь? – спросил Каптер.  

– Да туда же! В оцеплении свое отдежурю, тревогу так и не отменили, а подписался до окончания. Думаю – пустое дело. Просочились они уже. Может, на месте вздремнуть удастся  

– Я про живца спрашиваю. Куда с ним в следующий раз?  

– Завтра с утра попробую на другой стороне отсыпки, там мусор старше, потом дальше от края, а если и здесь не получится, вниз поведу, на Обводной канал – порыбачим вместе. А что?  

– Ничего, – сказал Каптер…  

Если уж пошла полоса – жди неприятностей. Команды стрелков притираются годами. Кто по каким-то причинам выбывает, уже заранее известно – кому быть Восьмым. Только Восьмым. Выбывает Пятый – Шестой, Седьмой и Восьмой сдвигаются на ступеньку вверх. Кандидатура стрелка-практиканта (будущего Восьмого), обсуждается многократно. Их несколько, а место одно. Кто всегда на виду по своему положению, так это практикант. Поздоровался не бодренько, пивом Стрелка в пабе забыл угостить – шансы падают. А уж стрелять должен – на голову лучше всех. Обойти практикантов с других ворот. Им проверочные часто устраивают. Оказался последним – выбыл из кандидатов. Восьмой почти год в практикантах отходил, и весь год лучшим считался. Но нет у лучшего право выбора ворот. Хотел на Западные, оказался на Южных.  

Южные Ворота до последнего случая, когда Восьмому черед пришел, считались самыми благополучными. Два года стаж Восьмого. Два года как на должности, и опять не одного серьезного ЧП. Только мелкие неприятности – так как, потеря двух пальцев на правой ноге (очень тогда повеселил остальных стрелков), но это еще когда ему казалось, что стальные галоши сильно стесняют движения. Тогда Стрелок еще боялся промахнуться. Теперь не боится. Промахнешься – одной тварью на Свалке становится больше, а у Каптера одним чучелом меньше – только и всего. Свалка большая – всех примет. Лишь бы в панике не рванула в сторону периметра, где сортировка и нищие толкутся. Выцеливай ее там! А порвет кого-нибудь? Или промахнешься и того хуже попадешь куда не надо? Такое долго не расхлебаешь. Основной доход ворот нищие и составляют – они, их сортировка. Не станет нищих, остановится сортировка, на одних чучелах далеко не уедешь.  

Плохая примета – нищего пристрелить. Для всех плохая. На Западных, как раз была подобная ситуация. Крупные неприятности нажили – и всем лицензионным нищим выставлялись за свой счет! А слава? Стрелки к дурацким промахам строги. Не позавидуешь – еще и смешки, остроты со стороны других бригад. Два месяца в хрычевнях не появлялись.  

И неожиданно почти позавидовал отморозку. Ему-то теперь все равно. Он со своей судьбой определился… Четыре ловли – наполовину смертник. Живцу-смертнику лишь два варианта светят – гореть публично или быть пожранным. Про второе ему говорят как про шанс, обнадежить стараются, указать лазейку судьбы, что случаясь проскальзывает и свободна. Для того и штаны, если пожелает, двойные, и калоши, и инструкции – как себя вести в тех и иных обстоятельствах. И обещания вытащить, если что, а потом отпустить на все четыре. Все для того, чтобы живец хорошо выполнил свою работу. Они и стараются…  

Но как Арестант ушел, даже если и Лидер он? Без калош, да с дырками в шкуре?..  

Решил проведать нового живца. Свои полпорции оставил, чтобы отнести – отношения наладить. Спросил у Каптера ключ, отпер первые, глухие двери в сварном вагончике, что перетаскивали с места на места на полозьях – половина под склад, половина под временную кутузку. Подросток дрых, свернувшись калачиком. Просунул сквозь решетку палку потолкал – не шевельнулся. Толкнул сильнее – упал с топчана, очень неправильно упал. Позвал Каптера.  

– Готов! – сказал Каптер. – Уже и закоченел. Надо было галоши дать.  

– И что теперь? – испуганно спросил Восьмой.  

– Был бы живой – в Отстойник. А так… Какая-то, не пойми, инфекция. Надо подошвы смотреть – может ногу проколол.  

– Это уже второй за сутки!  

– И что? – делово переспросил Каптер. – Еще не рекорд.  

– Что теперь будет?  

– То же самое. Докладывать! Пусть третьего присылают…  

– Сердится будет!  

– Конечно будет, но…  

– Но? – обнадежился Восьмой.  

– Вот нет спиралек больше чем на три с половиной оборота, а у Мэра на все четыре и больше – о чем это говорит?  

– Что Мэр – коллекционер?  

– О том, что Мэру кто-то соединил две спиральки вместе, или я чего-то не знаю. А я ненавижу чего-то не знать в таком деле! Так есть спиральки более чем на три с половиной?  

– Да! – не моргнув глазом сказал Восьмой Стрелок.  

– У кого?  

– У Мэра!  

– Соображаешь…  

Начальник Стражи неожиданно приехал сам. Орал внизу – было слышно, орал на Подкаптерного и присных, орал на Каптера, орал на всех. Потом подошел к Восьмому (тот на всякий случай вытянулся в струнку, руку убрал подальше от машинки, чтобы охрана не нервничала, да самому не было искушения) – думал будет орать, как еще не орал, но ошибся.  

– Скажи, я что – идиот? – вкрадчиво спрашивал Начальник.  

– Нет, – Восьмой держался убедительней, стараясь при этом не смотреть в глаза.  

– И даже на него не похож! – шипел, изводил Начальник.  

Когда тебе что-то внушают на начальнических, пусть и не повышенных, лучше не спорить. И тем более по таким пустяшным поводам. Восьмой еще по службе усвоил, каждый капрал тем весом тяжелее – чем к лучшей раздаче прикреплен. Начальник, пусть неказистый, пусть такой, что соплей перешибешь, но весу в нем за такой счет быть может – ой как! Не живого, конечно, веса, исключительно начальнического…  

– Я – не идиот?  

С начальством лучше не спорить, а на провокационные вопросы не отвечать – какими бы они не были. Держать надо морду дурацкую – целее будет. Потому Восьмой выслушал все то, что положено выслушивать в подобных случаях, но больше всего опасаясь нервно улыбнуться – такое за ним водилось – давний след одной контузии. Видел, как Каптер, пристроился поближе, да показал из-под своего передничка сжатый кулак. При Каптере не улыбнешься. При нем даже нервно не получится.  

С господином Начальником сопровождающий был – очень странный. Восьмой бы решил, что полная копия того, что у них в вагончике умер, тоже молодой, и опять же с пришитыми к черепу ушами. Глазами прожигал Каптера и Восьмого, неизвестно кого больше, но остановился на Восьмом. Восьмой если до этого и думал – почему столько шума из-за какого-то живца? – то, натолкнувшись на этот взгляд, думать об этом перестал…  

– Все плохо! – заявил Каптер, когда те ушли. – Значит, так: этот, который откинулся, племянник теневого, который днями представился. Старый теневой представился, новый – проставился, и видать нехило. Эти – что уши себе подшивают, умудрились как-то расчистить дорожку и к мэру, и к Стражам – метропольское «разделяй власти» перестает работать. Представителя новых теневых ты сам сейчас видел. Друг другу мы не понравились, но пока на это чихать. И коль уж Начальник муниципальной стражи их сопровождает по точкам, показывает – что и как работает… Внушает, что должно работать бесперебойно, пусть хоть весь город сгорит. О чем это говорит – понятно. но на сколько внушатся – не известно. Пока вникаете?  

Вникаю, – отозвался Восьмой, остальные промолчали.  

– Мэру лишь бы волнений не допустить, по нему неформалы с традиционниками пусть режутся сколько хотят, лишь бы отгрузка не встала. Стражам переделу велено не мешать, а неформалам и традиционникам передали, что их самих не будут трогать, пока Стражей на улицах в открытую не бьют, не калечат. Налицо сговор, и гвардия в своих казармах будет сидеть без увольнений «до особого».  

И откуда Каптер все знает? Восьмой не раз задавался таким вопросом, но сейчас уже не до этого. На чей счет запишут гибель подростка, что так некстати оказался родственником того, кто метит во власть? Не удержался – спросил.  

– А ты как считаешь? – удивился Каптер. – Кто ему калоши отказался дать?  

– Калоши живцам не положены – про это все знают!  

– Важнее про что помнят! Первому живцу калоши дал, второму – нет. Вывод?  

Вывод Восьмому, как не пытался он его прикидывать, не понравился.  

– И что теперь?  

– Дома не ночуй. Если услышишь, что новые верх берут – бросай все, никуда не заходи, рядись калекой, что хочешь делай, но лепись к транспорту и дуй на вольные хлеба. Хоть бы и в свои Желтые Провинции – там вечный недобор. Раньше там выжил, повезет и пристроиться. А если новые власти не глянутся – так их старые зачистят до единого в назидание стальным. Вернешься на ворота Восьмым, и будет как прежде.  

Восьмой откуда-то понимал, что как прежде, теперь уже не будет, что шансы его невелики, но жить предпочитал инерцией, держась за старое, за проверенное. Сейчас – за кокарду стрелка, к которой так долго шел…  

ПРЕДМЕСТЬЕ, ВЕЧЕР  

Одно дело корочки открывать, другое справку разворачивать.  

– Уже трепаться начала на сгибах, – подумал Стрелок, предъявляя ее очередному патрулю. – Надо в пластик ее упаковать, а то за месяц…  

И тут же ругнул себя. Будто действительно еще месяц собрался живцов переводить для Начальника муниципальной Стражи!  

– А ополченцев видел? – говорил Однокашник. – Из резерва муни…?  

– Видел.  

– Давно ли заставляли спарывать нашивки, которые им напрочь не положены? А сейчас посмотришь – опять в них красуются!  

За время дежурства он надоел Восьмому хуже шкурок мкхота перепарившихся в котле.  

– Того и гляди фуражки с кокардами наденут, – искоса поглядывая на Стрелка, продолжал зудеть Однокашник. – Отсвечивать начнут пришитыми ушами…  

– Ну, это ты брось! – взъярился Восьмой. – До такого даже отморозки не додумаются!  

Их пост охранения в этот раз выставили еще ближе, уже к самому подножью Свалки, не так уж далеко от родных ворот. Стрелок даже решил, что опять соснет наверху, в сторожке с амуницией.  

Надеялся соснуть, если правильно смену распределить. С сомнением смотрел на приданных в его распоряжение резервистов. Этот все равно будет дрыхнуть – что с ним не делай – ополченец из образованных. В прошлый раз хотел с человеком умно побеседовать, а оказался скучнейшим человеком и даже статус свой заработал за скучнейшие вещи – каком-то колдовстве с цифрами.  

Однакашник – балабол. Для серьезного дела не приспособлен. По-счастью, серьезных дел не ожидалось.  

– Я первый дрыхну! – заявил Стрелок…  

Снилось плохое, а когда открыл глаза, сон так и не кончился...  

Ну, точно же – в другую сторону! – удовлетворенно подумал Стрелок, следя, как Каптер неловко нагибается над ополченцем с ножом в руке. – Не показалось тогда, не пьяные глюки… Сколько времени голову ломал, видел ли, нет, пригрезилось ли – поддали тогда все крупненько – но когда вышли отлить, Каптер глянул на луну, потом разозлился неизвестно чему – стал метать в нее чем не попадя, сперва бутылкой (хорошо пустой), потом всяким мусором, ругался страшно – видно было, что чем-то она ему досадила по жизни. Что ж, бывает… Стрелок не расспрашивал – чем досадила. Тогда-то и показалось Стрелку, что левая рука Каптера гнулась в локте одинаково на обе стороны. Это удобно, конечно, но и сомнительно. Сомнительно было и то, что видел, не пригрезилось – поддали-то тогда хорошо…  

Значит, действительно во все стороны, – думал Стрелок, готовясь потерять сознание и умереть. – Не показалось тогда, не спьяну было. Лидер он? Или кто-то другой? Мастер? Рассказывают, Мастер у них может тело свое всяко корежить – вешали как-то одного такого... А в группе кто? Их же семь должно быть. Второй каптер? Тот, что на выходе? Тот и правда, – ну, урод уродом! Но вряд ли он – расстояния и смены – они расстояния не любят, группой стараются держаться. Кто-то из нищих? А что? Удобно. Ведь иные и ночуют там же. Хорошие вагончики у Южных Ворот Свалки – кованые, в таких можно ночевать, если шум на нервы не действует… А на урода ни сколько не похож! – подумал с огорчением. – Многие вокруг большие уроды. И внешне и внутренне. Причем, почему-то все больше внутренне. Жаль, что не похож, не так обидно было бы под ножом. И горло он режет неправильно, не по человечьи. То есть слишком по человечьи – неловко. Послужил бы как я, за месяц-другой, научился бы…. Ну, кто ж так режет! – едва не орал ему, но орать не мог. – Сейчас же булькать начнет! И больно, и помирать долго. Ведь не… не надо так.  

Странно это – когда орешь, а не орется, шевельнуться не можешь, да и не хочется…  

Часть ВТОРАЯ: «ДОХЛИК»  

/…/