Хроники Готэма. I Арлекин

Безумие, оно как гравитация – нужно только подтолкнуть.  

Темный Рыцарь, Джокер.  

Что, если наша жизнь уже давно предрешена? Что, если не мы выбираем свою судьбу, а она выбирает нас? Что, если любой наш выбор иллюзорен и давно сделан за нас? Что, если даже самый кардинальный поворот, всего лишь продолжение все той же прямой?..  

— Преступник, именующий себя Джокер, приговаривается к пожизненному заключению с принудительным лечением в психиатрической клинике Аркхэм без права на досрочное освобождение, — судья с силой ударил деревянным молоточком, завершая процесс. – Прошу всех встать…  

Его последние слова слились с гулом голосов и аплодисментов, уже вскочивших на ноги людей. Прокурор выражал недовольство, потому что просил смертной казни. Адвокат кричал, что будет обжаловать слишком суровый приговор. Одна часть родных и близких потерпевших аплодировала, другая – рыдала, крича, что преступник заслуживает смерти.  

Джокера, спокойно выслушавшего приговор, вывели из клетки двое полицейских. Еще четверо расчищали проход между рядами. Осужденный был с ног до головы закован в кандалы и двигался очень медленно. Он смотрел прямо перед собой, и, казалось, не обращал внимания на окружающих. Без грима и своего фиолетового костюма Джокер не был похож на себя. Его выдавали только глаза. У самого выхода он обернулся к уже умолкшей публике.  

— Я знаю, что ты здесь, Бэтмен, — прокричал Джокер. – Ты ведь не мог пропустить такое представление. И пусть твое лицо не скрывает маска, но это ничего не меняет. Думаешь, это конец? Нет! Мы еще столкнемся с тобой. Пусть это будут не улицы Готэма, а стены Аркхэма, но наша борьба продолжится…  

Джокера силой выволокли из здания суда и погрузили в бронированный фургон. В Аркхэм его сопровождали отряд спецназа и полицейский вертолет.  

***  

Харлин Квинзель была из тех людей, которые сами строят свою судьбу. Она сама пошла на спортивную гимнастику и сама там всего добилась. Как и большинство гимнасток, Харлин была небольшого роста, аккуратно сложенная с красивой точеной фигурой. Ее длинные светлые волосы и смазливое личико с прямым носиком, пышными губками и голубыми глазами, всегда отлично завлекали парней. Да и юная мисс Квинзель всегда знала, как себя преподать. Это умение очень пригодилось ей, когда она получила спортивную стипендию и поступила в медицинский университет. Там она быстро поняла, что собственных усилий порой бывает недостаточно. Ради достижения своей цели Харлин не гнушалась спать с преподавателями. Вскоре, такой способ получения желаемого вошел в привычку.  

Квинзель с отличием окончила университет по специальности психиатрия. Молодой и амбициозный врач, она не хотела размениваться на мелочи. Ее интересовали самые сложные случаи, с помощью которых можно было попасть в мировое научное сообщество. Ее интересовали маньяки-убийцы. Квинзель стремилась к славе, стремилась к деньгам. Она устроилась работать в закрытую психиатрическую лечебницу – Аркхэм. С помощью своей красоты она получила в пациенты самого опасного преступника Готэма – Джокера.  

Сеанс №1  

Обычно заключенных на время сеансов общения с психиатрами переводили в отдельные камеры. С Джокером дела обстояли иначе. Комиссар полиции Гордон добился от руководства Аркхэма почти полного запрета на перемещения Джокера. Ему был приписан статус особого заключенного. Раз в две недели его выводили в душ под присмотром нескольких охранников. Все остальное время Джокер проводил в четырех стенах камеры №37, в которой не было даже окон. Даже сеансы терапии должны были проходить там.  

Харлин посмотрелась в свое отражение в небольшом окошке двери. Ее волосы были собраны в пучок, а глаза закрывали очки в тонкой оправе. Зрение у девушки всегда было отличное, но она считала, что очки придают ей солидности среди коллег. На груди ее белого халата висел бэйджик служащего Аркхэма с фотографией. Харлин собралась с силами, и уверенно вошла к своему новому пациенту.  

Джокер сидел в центре палаты на одном из двух металлических стульев, принесенных санитарами. Несколько минут назад эти же санитары надели на пациента смирительную рубашку и для надежности закрепили ее цепями. Джокер был похож на фокусника, готового залезть в ящик, чтобы показать очередной трюк с освобождением. Он едва заметно улыбался, от чего кончики его шрамов чуть собирались у уголков губ.  

— Я Ваш лечащий врач – доктор Квинзель, — представилась девушка, войдя внутрь.  

Она прошла к центру камеры и села нас стул, держа в руках папку и диктофон.  

— Харлин, — по слогам прочитал с бэйджика Джокер.  

Несмотря на игривый характер, голос злодея показался девушке приятным.  

— Для вас – доктор Квинзель, — холодно ответила она.  

— Как скажете, мисс Квинзель, — улыбнулся Джокер. – Кажется, Вы забыли включить диктофон.  

Психиатр, не подав виду, нажала на кнопку rec, но мысленно выругалась.  

— Заключенный номер 11174, сеанс первый, — произнесла она в диктофон, думая, куда его пристроить. В итоге Харлин положила его на пол.  

— Да, мисс Квинзель, в таких условиях я живу, — Джокер взглядом обвел камеру. – Гордон добился, чтобы в моей камере были только матрац, сортир и раковина.  

— Считаете это несправедливым?  

— А что есть справедливость, мисс Квинзель? Харви Дент спятил и убил пять человек, а вы чествуете его как героя.  

— Интересное мнение…  

— То, что Бэтмен взял вину на себя не спасет этот город, — перебил Харлин Джокер. – Он пытается спасти душу Готэма, доказать людям, что надежда есть. Но все это Сизифов труд. В конце концов, он окажется под камнем, который катит вверх. Это уже началось. На Бэтмена спустили собак. Его единственный шанс доказать свою значимость для города – это люди вроде меня. Когда общество начинает паниковать, ему всегда нужен спаситель. Что было с Готэмом, когда появился я? Все были в панике, и звали на помощь. Харви, спаси нас, Бэтмен, спаси нас, кричали они. А когда я оказался здесь, герои стали не нужны. Бэтмену нужен я, а он мне. Мы неразрывно связанны.  

— И зачем же вам Бэтмен? – поправляя очки и чиркая в папке, спросила Харлин.  

— Видите ли, мисс Квинзель, — Джокер облизнул губы, — из всех моих знакомых именно он представляет наибольший интерес. С ним безумно весело. Его принципы, его стремление быть кристально чистым… Да и потом, я получаю удовольствие от вражды с ним. Мне даже убивать его не хочется. Иначе чем я буду заниматься? Обворовывать мафию? Они жалкие слизняки. В этом городе один достойный противник, заслуживающий уважения – Бэтмен!  

Повисла пауза. Харлин рассматривала своего пациента. Ее внимание, как и всегда прежде, привлекали шрамы на щеках. Быть может, разгадка кроется именно в них.  

— Ваши шрамы, откуда они у вас? – спросила Квинзель.  

— Мы с женой всегда хотели ребенка, — облизнув уголки губ, проговорил Джокер. – И о чудо, у нас родился мальчик, но он родился с заячьей губой. Ему сделали несколько операций, но шрам все равно остался. Все дети в саду смеялись над ним. Каждый день он плакал. И тогда я вставил лезвие себе в рот и порезал свое лицо. Смотри сынок, сказал я, у папы тоже шрамы, но он улыбается. Моя жена забрала сына и бросила меня…  

— Значит, вы сами это сделали? – Харлин посмотрела на пациента поверх очков.  

— Разве я так сказал? – Джокер сделал вид, что что-то вспоминает. – Выходит, что да.  

— Теперь вы сожалеете об этом?  

— Сожалею? Ничуть… — он протянул последнее слово, глядя в глаза Харлин.  

Девушка застыла, не зная, что сказать или сделать. Взгляд Джокера заворожил ее. Руки перестали слушаться, и ручка, выскользнувшая из пальцев, прокатилась по папке и с тихим щелчком упала на пол. От этого звука Харлин пришла в себя. Она поспешила, поднять ручку.  

— Сеанс закончен, — неуверенно проговорила девушка, поднимая с пола и выключая диктофон.  

Она быстро подошла к двери и постучала в стекло. Несколько секунд, пока санитары открывали замок, растянулись на часы ожидания.  

–До встречи, мисс Квинзель, — произнес Джокер, глядя, как Харлин прошмыгнула в открывшуюся дверь.  

Сеанс №2  

Харлин вошла в камеру №37, предварительно абстрагировавшись от прошлого сеанса. В тот раз Джокер не на шутку напугал девушку, Хотя, на самом деле, это она сама себя напугала. Теперь ей не хотелось оставаться со злодеем наедине, но деваться было некуда.  

— О, мисс Квинзель, не ожидал вас здесь увидеть, — делая акцент на глаголы, проговорил Джокер.  

Он, как и прежде, сидел связанный в центре камеры. Его лукавый взгляд и улыбка на долю секунды вогнали Харлин в ужас. Но она поборола это чувство, и уверенно прошла к своему стулу. Девушка положила диктофон на пол и села, сложив ногу на ногу, и оперев папку на колено.  

— Заключенный номер 11174, сеанс второй, — холодно произнесла она.  

— Мисс Квинзель, в прошлый раз Вы так спешно ушли… Я даже не успел насладиться сеансом.  

— Они доставляют вам удовольствие? – поинтересовалась Харлин.  

— Вы, мисс Квинзель, как никто другой, должны понимать пользу общения. С кем мне здесь разговаривать? М? – Джокер обвел взглядом камеру. – Раз в неделю мне приносят газету, и все. Все остальное время я провожу в одиночестве. Так можно и с ума сойти, — рассмеялся он.  

— Я могла бы поговорить с руководством клиники, но и Вы должны помочь мне, — Харлин чуть подалась вперед.  

— Вы нуждаетесь в моей помощи, мисс Квинзель?  

— Без этого я не смогу помочь Вам, — медленно сказала девушка.  

— Вы, мисс Квинзель, считаете, что мне нужна помощь?  

— А Вы считаете иначе?  

Джокер выдержал небольшую паузу.  

— Посмотрите вокруг, мисс Квинзель, — он, не отрываясь, смотрел в глаза Харлин. – Это место полно людьми, которых вы называете ненормальными. Но что есть норма? Здесь большинство людей такие же, как я. Значит, я норма, а Вы, мисс Квинзель, патология. Вы ведь меня понимаете, не так ли?  

— Мне понятен ход Ваших мыслей.  

— Значит, Вы, мисс Квинзель, должны понимать, что каждый человек за этими стенами потенциально безумен. Аркхэм – это утрированная модель этого мира, сгусток безумия, о котором и рады бы забыть, но не выходит.  

— По-вашему весь мир безумен? – Харлин откинулась на спинку стула и что-то чиркнула в папке.  

— Именно, — кивнул Джокер. – Мы с вами, мисс Квинзель, похожи. Только вы пытаетесь вернуть в привычное для вас состояние таких как я, — он выдержал паузу. – А я пытаюсь показать всем, что они ничуть не отличаются от меня.  

Харлин смотрела в безумные глаза своего пациента. Она обдумывала его слова, пытаясь зацепиться за что-нибудь, от чего можно оттолкнуться. Ведь Харлин выбила себе уникального пациента, который мог гарантировать ей признание и славу, но девушка не могла понять, за что зацепиться. Джокер – человек без прошлого. Он возник словно из ниоткуда. Просто однажды появился в городе, оставив визитку на месте преступления. Ни его отпечатки пальцев, ни слепки зубов, ни анализ ДНК не выявили совпадения с базами данных. О нем не было известно ничего. Для вех он был просто Джокером – маньяком-психопатом в грязно-фиолетовом костюме и с неаккуратно наложенным гримом.  

— Не все совершают преступления как Вы, — наконец произнесла Харлин.  

— Не все, мисс Квинзель? – лукаво улыбнулся Джокер. – Доведи людей до точки, и они побегут убивать друг друга и жечь дома.  

— На паромах у Вас это не вышло. Чего вы тогда добивались? – пытаясь задеть своего пациента, спросила психиатр.  

Джокер запрокинул голову и облизнул губы, мечтательно посмотрев на потолок.  

— Да, я не заставил их играть в мою игру, — произнес он. – Но на ошибках учатся. Не каждый сможет нажать на кнопку и убить пятьсот человек, когда еще пятьсот смотрят на него. Да многие даже помочиться не могут, когда за ними следишь, — злодей широко улыбнулся, от чего шрамы на его щеках собрались в уродливые складки.  

Харлин подавила желание улыбнуться в ответ, но Джокер заметил, как дернулись уголки ее губ. Он не подал виду, дожидаясь, когда девушка первая заговорит.  

— Так откуда эти шрамы? – психиатр перечитала дело своего пациента, и по показаниям свидетелей, он уже дважды рассказывал разные истории их возникновения.  

— У меня была старшая сестра, — начал Джокер. – С виду послушная, но, как и все подростки, она любила покуролесить. И вот как-то раз наши родители уехали, и оставили меня с ней. Сестра позвала своего бойфренда, который был много старше нее. И вот они обкурились крэка, хохотали как безумцы. Я ныл, что все расскажу родителям, и тогда бойфренд моей сестры вытащил выкидной нож. «Чего ты такой серьезный, малой», спросил он, — Джокер смотрел на Харлин своими безумными глазами. – Он вставил лезвие мне в рот…  

Рассказ злодея прервал телефон Харлин. Будильник напоминал о важной встрече, которую девушка забыла перенести.  

— На сегодня хватит, — произнесла она, выключая диктофон.  

Харлин вышла из камеры, пропуская внутрь санитаров.  

— До встречи, мисс Квинзель, — голос Джокера донесся ей в след.  

Сеанс K  

Харлин уже привычно вошла в камеру «37. Джокер как обычно сидел связанный в центре и улыбался.  

— Руководство не одобрило мое предложение, — произнесла Харлин.  

Она солгала. Девушка обещала поговорить с начальством насчет замены смирительной рубашки обычными наручниками. Она ни с кем об этом не говорила, ей было спокойней, когда пациент полностью скован.  

— Жаль, — улыбнулся Джокер.  

Харлин показалось, что он раскусил ее ложь, но девушка постаралась не подавать виду. Она включила диктофон и положила его на пол.  

— Я принесла кое-какие тесты, произнесла Харлин, доставая из папки таблички с пятнами роршаха. – что вы здесь видите? – спросила она, показывая первую картинку.  

— Чего вы, мисс Квинзель, от меня ждете? – облизнув губы, спросил Джокер. – Что я должен сказать, чтобы удовлетворить вас? Ч то я вижу в этом сером пятне лужи крови, горы трупов, огонь и взрывы? Это помогло бы вам в исследовании, мисс Квинзель?  

— Мне бы хотелось знать, что вы, в самом деле, здесь видите, — хладнокровно ответила Харлин.  

— Значит, вы хотите услышать правду? – Джокер дождался, пока психиатр кивнет. – Правда в том, что Вы, мисс Квинзель, ни на шаг не продвинулись к своей цели, — он облизнул губы. – Наши с вами беседы, они могут длиться годами… но ведь вам нужен быстрый результат. Вы выбрали меня, чтобы взобраться на вершину славы… Это ведь вы меня выбрали?  

— Пациентов назначает руководство клиники, — уязвлено ответила Харлин.  

— Не нужно лгать! – выкрикнул Джокер. – Я таких людей, как вы насквозь вижу.  

Он остановился, но девушке не нашлось, что сказать.  

— В клинике полно других пациентов не менее опасных и безумных с вашей точки зрения, — продолжил Джокер. – Чем вас не устроили Джонатан Крейн или Виктор Зсасз? Просто вы считаете их случаи обычными. Никто не станет вам аплодировать, разгадай вы их, мисс Квинзель.  

Джокер угодил в десятку. Он словно прочитал мысли своего психиатра. Повисла пауза. Харлин не знала что сказать, а ее пациент тянул время.  

— А быть может, вы просто боитесь Зсасза? – наконец сказал Джокер. – Ведь он может убить вас простой шариковой ручкой. Нет, вы не из таких, мисс Квинзель. Маньяки и убийцы вас не пугают. Вы больше боитесь сами себя.  

Харлин подняла с пола диктофон и, молча, направилась к выходу. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Во-первых, никто кроме Джокера не позволял себе так разговаривать с ней. Во-вторых, она, молодой и амбициозный психиатр, не могла подобраться к своему пациенту. В-третьих, маньяк-психопат смог копнуть ее душу глубже, чем кто-либо другой.  

— Вы хотите знать, откуда у меня эти шрамы?  

Харлин замерла перед дверью.  

— Вы ведь уже слышали десяток историй об этом… — рассмеялся Джокер. – Хотите еще одну? Передавайте привет Пугалу и Зсасзу! – прокричал он вслед Харлин.  

Сеанс L  

— Доктор Квинзель, вы в порядке? – спросил санитар Джон.  

— Да, вполне, — заморожено ответила девушка.  

Она уже несколько минут стояла перед дверью камеры №37, не решаясь войти. Джокер ее не пугал, но Харлин не хотела с ним общаться. Ей было неприятно осознавать, что этот злодей так легко смог ее прочитать. Она уже отменила один сеанс, сославшись на болезнь, но убегать вечно не могла.  

— Может быть, уже начнете? – с надеждой в голосе спросил Джон.  

— Да, точно, — собираясь с мыслями, проговорила Харлин.  

Она глубоко вдохнула и шагнула навстречу своему демону.  

— О, мисс Квинзель, не ожидал вас здесь еще раз увидеть, — протягивая гласные, произнес Джокер. – Вы сильнее, чем я думал. Похвально…  

Девушка невольно улыбнулась этому комплименту. Она, как обычно, положила диктофон на пол и села на свой стул.  

— Пациент номер 11174…  

— Не нужно формальностей, мисс Квинзель, — Джокер слегка подался вперед, звякнув цепями.  

— Хорошо. Давайте поговорим, — Харлин отложила папку в сторону. – Чем бы вы занялись, окажись на воле?  

— Я… — Джокер закатил глаза. – Я бы жег, взрывал… я бы сеял хаос, вгонял людей в панику, а потом бы смотрел, как они пожирают друг друга.  

— Вы бы мстили людям, из-за которых попали сюда? – накручивая волосы на указательный палец, спросила Харлин.  

— Вы говорите о Бэтмене и Гордоне? Нет, не мстил, я бы играл с ними. Ведь это много веселей!.. а на кону весь Готэм.  

— Свобода вам нужна только для этого? Неужели вы не смогли бы лучше ею распорядиться?  

— Свобода? Вы, мисс Квинзель, говорите о том, о чем не имеете ни малейшего представления. Даже здесь, в стенах Аркхэма, связанный по рукам и ногам, я много свободней вас.  

— Интересно, — улыбнулась Харлин. – И в чем же это проявляется?  

— Вас, мисс Квинзель, сковывают ваши цели, — играя мимикой, проговорил Джокер. – Вас держит давление людей вокруг, то, что вы называете нормами общества, моралью. А я, я свободен от этого. Я волен делать что угодно, и меня не будет душить совесть. Я не преследую никаких целей. Все мои действия спонтанны. Меня ничего не держит. Возьмем вас, мисс Квинзель. Сейчас вы хотите добиться успеха, прославиться, разбогатеть. Это ваши цели. И у вас есть план, который сковывает вашу свободу. Можете и не соглашаться с этим, но факт остается фактом. И вы, мисс Квинзель, не сможете выйти на улицу, залезть на крышу машины и прокричать, что весь этот мир сошел с ума. Вас будет держать мнение людей вокруг. Вы не сможете украсть, искалечить, убить… совесть… Она висит камнем на вашей шее…  

Харлин хмыкнула, но не стала ничего говорить.  

— Ваша жизнь – рутина, — продолжил Джокер. – И через десять лет она будет такой же. Может ваши руки и не сковывают кандалы, но вы, мисс Квинзель, как и миллионы других, этим не пользуетесь.  

— Люди, живущие обыденной жизнью – пленники этой жизни, я вас правильно понимаю? – спросила Харлин.  

— Именно. Посмотрите на меня. Я ваше отражение, мисс Квинзель. Это вы сидите в смирительной рубашке моралей, норм, правил, целей. Вы не можете раскинуть руки, подняться на ноги. Вы не можете свободно дышать.  

— Возможно, вы правы, но знаете, что я могу? — вопросительно подняв брови, спросила Харлин. – Я могу встать и уйти отсюда.  

Девушка подняла диктофон и папку, и направилась к выходу.  

— Переступите черту, скиньте свои оковы, — произнес ей в след Джокер. – Вам это нужно, мисс Квинзель.  

Сеанс M  

Харлин с нетерпением ждала следующего сеанса. Руководство клиники запрещало проводить вербальную работу с особо опасными преступниками чаще, чем это предусмотрено графиком. За несколько дней в жизни девушки многое произошло.  

Харлин вошла внутрь, как только санитары связали Джокера. Она, подавляя свое возбуждение, прошла к своему стулу и включила диктофон.  

— При задержании у вас нашли более десяти ножей разного размера и формы. Вы можете мне ответить, зачем такое количество?  

— Видите ли, мисс Квинзель, — облизнув губы, заговорил Джокер, — все дело в том, что нож позволяет установить более тесный контакт с жертвой. Пистолеты, они этого не дают. А нож… он... с его помощью можно очень хорошо узнать человека. Ведь перед глазами смерти раскрывается истинная сущность человека. Можно сразу сказать кто трус. В некотором роде, я для своих жертв ближе, чем друзья и родные.  

Харлин сидела, подавшись вперед, и ловила каждое слово произнесенное Джокером.  

— Я ответил на ваш вопрос, мисс Квинзель? – склонив голову на бок, спросил он. – В вас что-то изменилось… и я знаю что, — Джокер начал растягивать слова.  

Девушка оглянулась на окошко в двери камеры и, убедившись, что никто не смотрит, выключила диктофон. Она еще сильнее подалась вперед, и перешла на шепот.  

— Я это сделала, — возбужденно произнесла Харлин, — я переступила черту. Я возвращалась вечером домой, проходила мимо ювелирного магазина. На витрине, выходящей на улицу, лежало несколько комплектов украшений. Я взяла камень и разбила стекло…  

Рассказ Харлин прервал Джокер, захлебывающийся от смеха.  

— Разве вы не знаете, что на такие витрины выставляют подделки? – спросил он сквозь смех.  

— Для меня это было не важно, — невозмутимо продолжила Харлин. — Я побежала в переулок, легко перепрыгнула через стену. Драгоценности мне были не нужны, я их почти сразу выкинула. Они не имели для меня никакого значения. Важнее было, что я смогла преступить закон. Я почувствовала свободу, о которой ты говорил. Это было прекрасно. Ты открыл мне глаза. Я стала видеть мир в ином свете…  

Увлекшись своим рассказом, Харлин не заметила, как соскользнула со стула и упала на колени. Она схватила Джокера за плечи. Несколько последних слов девушка произнесла с безумными глазами. В порыве она положила голову на плечо преступнику. Он воспользовался ситуацией и зубами вытащил из волос девушки маленькую металлическую заколку.  

— Доктор Квинзель! – в камеру ворвались санитары. – Вы в порядке?  

— Да, все хорошо, — поднимаясь на ноги, ответила Харлин.  

— С ним запрещены любые физические контакты, — произнес Джон. – Я буду вынужден сообщить главврачу. Пройдемте с нами, доктор Квинзель, — поднимая с пола диктофон и папку, добавил он.  

— Вы молодец, Харлин! – лукаво улыбаясь, прокричал им вслед Джокер. – Я горжусь вами.  

Сеанс N  

— Доктор Уотсон, — санитар Джон кивнул головой в знак приветствия.  

— Здравствуй, Джон, — ответил доктор  

Мужчина в белом халате подошел к окошку двери камеры и заглянул внутрь.  

— Как он? — поинтересовался Уотсон.  

— Как обычно, спокойно сидит и ждет сеанса. Даже не шевелится, хотя мы его минут десять назад связали.  

— Хорошо.  

Доктор Уотсон вошел в камеру №37. Взор Джокера упал на мужчину лет сорока с английскими чертами лица. Из-под его белого отглаженного халата виднелись не менее педантично убранные голубая рубашка и темно-синий галстук в полоску. Мужчина прошел к своему стулу, сверкая лаковыми туфлями. Его лицо не выражало никаких эмоций, хотя лоб, который из-за залысины казался растянутым на пол головы, был слегка сморщен.  

— А где мисс Квинзель? – Джокер растянул фамилию Харлин.  

— Доктор Квинзель отстранена, — ответил мужчина. – Я доктор Пол Уотсон, теперь вы мой пациент. Вы Джокер, верно? – психиатр хотел посмотреть, как пациент отреагирует на это.  

— Верно, — передразнил его злодей.  

— Хорошо, невозмутимо продолжил Уотсон. – Откуда у вас эти шрамы?  

— В забавном мире мы живем, док, — облизывая губы, протянул Джокер. – Обычно я задаю этот вопрос, а здесь меня каждый норовит спросить... Моя мамаша была алкоголичкой и ее запои частенько заканчивались побоями. Она работала в бродячем цирке, и иногда брала на выступления меня. Мама клоун и клоун-сын. И вот она в очередной раз набралась. Я забился в угол нашего фургона, плакал и просил не бить… Чего ты плачешь, сынок? Клоуны должны всегда улыбаться!.. Она взяла огромный кухонный нож и… а че ты такой серьезный, док? – забирая у Уотсона ручку, спросил Джокер  

Пол словно замороженный слушал историю злодея, глядя, как он освобождается от оков и смирительной рубашки. Это не составляло труда. С помощью заколки, заточенной об кран, он надрезал рукава рубашки, и ей же открыл замки на цепях. Джокер одним сильным ударом почти целиком вогнал ручку в шею доктору Уотсону. Мужчина, захлебываясь собственной кровью, повалился на пол.  

В камеру влетели санитары, обрушив на Джокера удары дубинок. Злодей даже не пытался сопротивляться, он повалился на пол и начал хохотать.  

— Оно того стоило! – прокричал Джокер.  

— Транквилизатор коли! – приказал своему коллеге Джон, бросаясь на помощь доктору Уотсону.  

Сеанс Z  

— Может все-таки зайти вместе с вами, доктор Квинзель? – спросил санитар. – Он, конечно, провел месяц на транквилизаторах, но все равно опасен.  

— Вы его обыскали? – спросила Харлин.  

— Да, конечно.  

— Тогда все в порядке, — девушка открыла дверь и вошла внутрь.  

Джокер сидел связанный в смирительную рубашку, закрепленную цепями. Еще несколько цепей приковывали преступника к стулу. Руководство клиники не хотело повторения инцидента с Полом Уотсоном, и даже хотело полностью запретить сеансы. Харлин настояла, на необходимости работы с заключенным №11174, и, поскольку все остальные психиатры отказались от него, получила своего пациента назад.  

— Харлин, вы вернулись, — улыбнулся Джокер. – Я вижу, вы продолжаете меняться к лучшему.  

Девушка положила на пол диктофон, не включая его, и села на место, изображая, что работает. Она краем глаза посмотрела на санитара, наблюдающего за сеансом через окошко.  

— Ты открыл мне глаза, Джокер…  

— Просто мистер Джей, дорогуша, — перебил ее злодей.  

— Мистер Джей, — радостно повторила Харлин.  

— Вы просили о помощи, и я помог.  

Харлин достала из кармана телефон, и, прикрывая его от глаз санитара, включила видео.  

— Я думаю, тебе понравится, — произнесла она, показывая телефон Джокеру. – Я пробралась к микрофону в торговом центре, и сказала по громкоговорителю, что в здании заложена бомба, — девушка улыбнулась. – А потом смотрела, как люди в панике спасают свои жизни. Я сняла это видео для тебя, мистер Джей.  

Джокер, улыбаясь, смотрел, как толпа людей пытается вырваться из торгового центра. В панике люди давили друг друга, не обращая внимания на упавших. Они забыли обо всем, главное было спасти свои драгоценные жизни. Но улыбался Джокер совсем по другой причине.  

— Ты молодец, Харлин, — произнес он.  

— Мне пора, мистер Джей, — оглядываясь на окошко, сказала Квинзель. – Еще очень многое нужно сделать сегодня.  

Девушка еще раз посмотрела на дверь, и, не обнаружив в окне тени санитара, поцеловала ухмыляющегося Джокера. Потом она подняла с пола диктофон и спешно вышла.  

— Как все прошло? – спросил санитар.  

— Он невыносим, отказался говорить, — с презрением произнесла Харлин, невероятно радуясь в глубине души.  

***  

Был уже поздний вечер, когда машина Харлин Квинзель припарковалась у психиатрической клиники Аркхэм. Большая часть персонала уже разъехалась по домам, остались только ночные охранники и санитары.  

Харлин осмотрела полупустую парковку и вошла внутрь клиники. Она направилась в комнату охраны, где были установлены мониторы, на которые выводилось изображение с камер наблюдения. За пультом сидели двое охранников и скучающе смотрели на множество мониторов, временами переключая изображения на них.  

— Доктор Квинзель, — произнес один из охранников, удивившись столь позднему визиту психиатра, — вы что-то забыли?  

— Нет, Боб, — Харлин добродушно улыбнулась, — я хочу последить за парой своих пациентов в ночное время.  

— Могли бы взять записи с камер, — не отрываясь от мониторов, посоветовал второй охранник.  

— Могла бы, но в тридцать седьмой камеры нет, — расстроено всплеснула руками девушка.  

— А, — протянул Боб, — Это все приказы комиссара Гордона. Он боится, что Джокер что-нибудь сделает с помощью этой камеры. Наверное, правильно боится. Здесь психопатов всегда хватало, но вот таких как Джокер… Как вы не боитесь заходить к нему в камеру после того, что он сделал с беднягой Уотсоном?  

— А куда деваться, он все-таки мой пациент, — с натянутой улыбкой произнесла Харлин. — Может кофе, мальчики? Я с собой в термосе принесла, настоящий, не эта дрянь из автомата.  

— С удовольствием, — почти в один голос сказали охранники.  

Квинзель достала из сумки небольшой термос, и разлила содержимое по кружкам. Охранники с радостью вдохнули аромат горячего кофе, но стоило им сделать всего по глотку, как оба повалились на стол.  

Харлин откинула свою кружку в сторону, и кинулась снимать халат и брюки. Менее чем через минуту она стояла в обтягивающем костюме, какой обычно носят гимнастки. Его красно-черная расцветка была точь-в-точь, как у арлекина. С правой стороны верх был красный, низ черный, а с левой наоборот. Украшали костюм белые кружевные манжеты и ворот. Вдобавок к этому девушка нанесла на лицо белый грим и обвела глаза черным. Увенчал все колпак с двумя помпонами в цвет костюма.  

Перевоплотившись, Харлин с помощью камер наблюдения отследила перемещения охраны. После чего она забрала ключи от всех дверей Аркхэма. Девушка прокралась в комнату отдыха, закинула туда шашку с усыпляющим газом и закрыла дверь на ключ. Харлин прячась в тени пробиралась по коридорам Аркхэма. Она оглушала всех попавшихся на пути охранников с помощью электрошокера, а потом колола им транквилизаторы. Следующей остановкой стал склад, где хранили вещи пациентов клиники. Там девушка нашла принадлежащие Джокеру грязно-фиолетовые костюм тройку, пальто и рубашку в разномастный шестиугольник. Собрав эти и многие другие вещи, она полетела к камере №37.  

— Тук-тук, мистер Джей, — радостно воскликнула Харлин Квинзель, открывая дверь, и выпуская Джокера на свободу.