Тотальный контроль

Я не знаю, что первое вернуло меня к жизни: ледяной холод или давящий вой полицейской сирены. Тягучие мысли пыталась вытолкнуть меня в реальность, которую я безуспешно старался забыть.  

– Ты должен вспомнить? – склонился надомной человек в черной толстовке и натянутой на глаза бейсболке.  

– Кто ты? – попытался я встать и рассмотреть его поближе.  

– Водораздел уже близко, неважно кто я, вспомни кто ты?  

Онемевшее тело отказывалось подчиняться, и мне пришлось смотреть мелькающие короткометражки, хаотично выныривающие из моей памяти.  

За время, прошедшее от скрипа тормозов, хлопанья дверьми машины и криков: «Вижу его! », я вспомнил последние события своей жизни.  

Работа в НИИ при ГЭПЦ имени Малковой В. П. была непыльной, но и не особенно приятной. За громким названием прятался государственный экспериментальный центр помощи тем, кому не нашлось места среди нормальных людей.  

Я «сотрудник» и пациент. Работа, помноженная на коэффициент полезности, позволила нам существовать на территории НИИ и время от времени пересекаться с нормальным обществом в «рамках оказания востребованных услуг».  

Искусственно созданная утопия была призвана сохранить равновесие между двумя мирами, расположенными по обе стороны железного забора.  

Вспомнить кто я! Этот вопрос интересовал меня еще мальчишкой. В детстве меня одолевали сны про тоннели. Я бродил по ним расталкивая копошащихся людей и наткнувшись на бесформенную слизкую массу, хлопающую безумными глазами, в ужасе вскакивал с постели. Считал себя трусом, отчего искал способы доказать остальным, что это не так. Лез в каждую драку и мог бы добиться хороших результатов в спорте, если бы не родительское «фи» и пылившаяся в углу скрипка. В результате я стал аниматором.  

Пубертат добавил мне проблем. Я вдруг осознал, что кроме дырявых гаражных крыш и не менее интересных «ножичков» в этом мире есть женщины. Прыщавые одноклассницы меня не интересовали. Их щуплые фигуры терялись на фоне пышногрудой математички и крутых бедер русички. Педагоги, не оценившие моего внимания, закидали мать бесконечными жалобами и рекомендациями.  

Диагносты от Бога и науки, тыча мать в результаты тестов наперебой кричали о том, что для счастья мне нужна охота, ощущение страха «жертвы» и уверенность в собственном превосходстве. Ни одна профессорская блядь, на волне толерантности к «иным», не подумала о потребности в ежедневном человеческом общении. «Он маргинал, – поправила очки на тонкой переносице очередная психологиня. – Жил бы ваш сын во времена древних людей, – прикусила она нижнюю губу, алчно поглядывая на меня, – был бы альфа-самцом, но для современного общества такое поведение неприемлемо. Вы и самим это видите. Принимайте меры».  

Так я очутился в НИИ, где моими «жертвами» стали посетительницы аттракциона. Респектабельные женщины, ищущие острых ощущений и нежелающие огласки, проходили сначала через предприимчивых психологов НИИ и загипнотизированные песней о забытой женской сущности тепленьким попадали в мой павильон.  

Они, худые и толстые, упругие и дряблые, молодые и стоящие одной ногой за пределами этого мира, носили меховые гетры, короткие юбки и маску Зорро, за которой горели похотливые глаза.  

Здесь они подчинялись мне – властелину джунглей в всклокоченной маске первобытного человека. Пластиковые пальмы, окруженные такой же отвратительной травой и валунами из папье маше, дополнялись натяжным сводом с белыми облаками.  

Играя альфа-самца, я упивался суррогатной победой, ловя на их пустых лицах секунды наигранного ужаса. Так, по мнению мозгоправов, гасились мои «дурные наклонности».  

«Работа как работа», – успокаивал я себя. Немного муторная и не всегда приятная, она позволяла мне жить отдельно. Благо, работал аниматором я не каждый день и буквально сидел на окладе выжидая очередную «жертву» в холле отделения «сексуальных расстройств». Отлаженный конвейер приносил НИИ неплохие деньги, пока однажды не случился критический сбой.  

Посвистывая я вошел в свои «угодья», выискивая глазами новую «жертву», как вдруг почувствовал легкое прикосновение губ у себя на плече. Её руки скользнули по моему торсу и резко развернули лицом к себе – это была западня.  

Поддавшись её напору, я не заметил, как оказался на холодном полу и почувствовал пластмассовые пики, впивающиеся в голую спину. Она наслаждалась своим превосходством, а я трусливо смотрел на выпирающие розовые соски, рыжие волосы, спадающие на округлые плечи и пухлые губы, прожигающие мое плечо. Жертва импровизировала, а я, привыкший действовать по сценарию, был нагло выбит из колеи.  

Выгнув спину, она победно застонала и поцеловав на прощание черные тряпичный губы оставила меня на руинах собственного эго. Впервые «жертва» была красивой, холодной и недосягаемой, а я поверженным зверем, запертым в пластиковой клетке.  

Громя в бессильной ярости павильон, я наконец-то выплеснул копившееся все эти годы недовольство за что и был нейтрализован охраной, обколот успокоительными и отправлен домой, где провел неделю в нудных разговорах с психотерапевтом, несущим чушь с монитора ноутбука.  

Через неделю после инцидента я все же вернулся в свой павильон. Долго собирался духом, а затем крался по стенке темного коридора, где еще неделю назад уверенно шел с горящими глазами дикого властелина доисторического мира.  

Увидев перемотанные скотчем пальмы и наспех склеенные валуны, я зарычал и набросился на очередную «жертву», прячущуюся в пластиковых кустах. В этот момент внушенная дикость взяла верх, и я впервые насладился безропотностью женского тела. Все были довольны.  

«Это прорыв, – отчитался психотерапевт перед учредителями. – Методика выстрелила. Все тесты оказались верны». Счета НИИ тут же пополнились дополнительными вливаниями, а я почти забыл ее влажные, обжигающие губы.  

Но это утро не задалось. Я чувствовал, что сегодня случится нечто дурное. Долго лежал в кровати. Шел пешком и до последнего возился в гримерке.  

Дойдя до крайней точки опоздания, я несся в свой павильон, забыв натянуть страшную маску. Пролетев темный коридор замер как вкопанный и попятился назад. Там стояла она, готовая в любой момент захватить руины моего мира. Распущенные рыжие волосы, слегка прикрывающие победно торчавшую грудь и неряшливо спущенные гетры, придавали ей воинственный вид. Разрушительница захватила мой дом и снисходительно ожидала моего появления.  

Спрятавшись в гримёрке, я тайком покинул НИИ, долго болтался по хмурым осенним улицам, заглядывая в пустые бары, пока пронзительная боль не лишила меня сознания. «Я не отметился в системе», – было последней мыслью потухающего разума.  

Я знал, что система охраняет нас от общества и общество от нас, но находясь в ней много лет, не представлял, как это работает. Бег по рутинному колесу приводит в уныние, но оно не вырубает тебя мощным разрядом, славно прочищающем мозги.  

«Наш клиент, дальше мы сами», – крутился вокруг меня кто-то из сотрудников НИИ, а я искал глазами парня в черной толстовке.