Я теперь много матерюсь, курю и ненавижу.
Расчесала утром длинные волосы дочери, уложила их в красивую, золотую косу и радуюсь, что волосы у нее от отца.
–Мама, я так хочу к папе. Он, наверное, там за нами очень скучает. Не так как я, конечно. Ведь с ним другие папы. А у меня тут нет папы совсем. Зато он как встретит нас потом дома, да? – спрашивает она в миллионный раз, заглядывая в глаза с надеждой и радостным, детским предвкушением.
– Конечно встретит…- шепчу я, сглатывая ком в горле. Отправляю ее в садик и матерюсь, курю и ненавижу.
****
–Вика, доченька, сегодня в подвал не ходили. Спали. Надоело бегать. А я сегодня твои вещи в квартире складывала. Такие платья у Василисы красивые, какие у тебя наряды хорошие, столько нового всего, а косметика, Вика! Как же так? Все отдать? Прям все? Доченька, дорогая, а можно я оставлю хотя бы одно единственное платье для Василисы и твое то…Помнишь с цветами. Ты такая в нем красивая... Приедешь ведь, а они тут ждут. А я буду складывать и плакать. Можно, Вика, пожалуйста? Ну, не злись…
Матерюсь, курю и ненавижу
***
–Девушка, откройте люк! Мы сейчас задохнёмся! – кричит полная, вспотевшая женщина, плохо помещающаяся на огромном сером чемодане в тесном проходе автобуса для беженцев, полного людьми на столько, что кажется он сейчас разойдется по ржавым швам и с грохотом лопнет. – Давай, давай, дорогая, поднажми! Привыкаем, милые, хватит сопли жевать. Без мужиков теперь жить учиться надо будет.
Твою мать, рыдаю я… Выхожу на первой остановке матерюсь, курю и ненавижу.
***
– Положила телефон. Нельзя когда работаешь! – строго сверля меня глазами командовала мне керовница, складывая руки за спиной точно так же, как киношные надзиратели в тюрьмах. И сразу лицо ее, даже где-то милое, становится вдруг каменным и надменным. Маленькая власть и такая упоительная. Нет сил спорить и объяснять, что ты вздрагиваешь от каждого сигнала телефона, от каждого сообщения,. Особенно из Украины. Особенно от него. Ведь нет вестей уже третьи сутки.
– Я буду брать телефон столько, сколько мне нужно, мадам. – сухо отвечаю я и отворачиваюсь.
Пять минут перерыва.
Для покурить, материться и ненавидеть.
***
«Виктория, не пишите в нашей общей группе о войне! У нас тут много учащихся из России. Вы разжигаете ненависть и конфликты! Не все поддерживают политику власти. Мы вообще вне политики. Будьте добрее, надо верить в добро, вселенскую любовь и принятие! Помолитесь богу, Виктория и попросите прощение. Вам нужна молитва. Она спасет вас. » Куча идиотских смайликов, цветочков и сложенных ладошек.
«Идите…-написала я. Оставьте молитвы себе, продажные, трусливые идиоты»
Горите в аду…
Матерюсь, курю и ненавижу.
***
После бесконечной, изматывающей смены, затягивая гниющие пальцы тугим пластырем, бегло просматриваю сводки новостей.
– в Мариуполе погибло столько и столько то человек, под завалами кричат дети, люди без еды и воды. В городе нет живого места. Фото свежих могил посреди дворов и детских площадок… Разрушено столько-то и столько-то зданий.
– новые обстрелы Харькова. Эвакуационные автобусы расстреливают. Погибло столько то и столько то человек…
– группа русских солдат несколько дней насиловали женщину на глазах шестилетнего сына. Женщина скончалась от ран. Ребенок поседел. Вообще, зафиксировано столько-то и столько-то изнасилований…
–Киев, Харьков, Черновцы, Львов, Запорожье…. Столько-то и столько-то воздушных тревог…
Тревога… Удары…Потери…
–Людей убивают по всей стране. Методично, жестоко, кроваво. Мир с озабоченностью смотрит на эти массовые зверства и выражает глубокое осуждение.
Небо закрыть нельзя. Точка.
Вот есть немного денег. Возьмите, возьмите. Вот ещё рогатку. И немного волшебной пыли. Вы держитесь там. Всем сердцем с вами, но увы… Как-нибудь в другой раз, в другой раз обязательно! Всенепременно! Au revuir! И Слава Украине, да, да! Героям Слава!
Матерюсь, курю и ненавижу.
Авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.