ПчЁЁЁлы

ЧУВСТВА УСОПШЕГО ИМЕЛИ БЫ СМЫСЛ, ЕСЛИ БЫ СКОРБЯЩИЕ НЕ СЧИТАЛИ, ЧТО ОН МЁРТВ.  

Человек очень переоценивает свою смерть.  

Первое, в чём он ошибается – это во времени и месте. Когда, как скоро, где? Для смерти нет таких понятий. Ни времени, ни места. С точки зрения вечности – таких величин не существует. Вечности вообще свойственно видеть всё на сплошной бесконечной прямой.  

Во-вторых, он мечтает о героической или спокойной смерти. Но она бывает только красивой или нелепой. Спокойная жизнь всегда сопровождается предсмертной агонией мозга, а чрезмерный героизм так и вовсе является не более, чем психическим отклонением.  

Ну и, в-третьих – мы совсем иначе представляем наши похороны и жизнь после нас.  

Стоит ли заикаться о том, насколько скверны наши догадки, что опосля смерти?  

Говорят, перед смертью вся твоя жизнь проносится перед глазами…  

Но это не так. Это красивые и складные, но пустые словечки, если и имели раньше подоплеку, то нынче точно её утратили. Тот, кто их сказал — даже не пытался умереть по-настоящему. Максимум – на полшишечки.  

Что-то проносится – это правда, но это точно не жизнь. Это скорее вся инфернальная сущность человека, всё его ментальное говнецо выливается наружу. Поток бесчисленных мыслей, матов и мольбы, и всё со скоростью, превышающей скорость мысли. От такой скорости возникает ощущение, что в голове пусто, точнее даже сквозняк, но это ошибочное предположение и с непривычки может укачать. Это лишь форматирование.  

Пожалуй, если бы такое случилось в повседневной жизни, а не перед смертью, человек бы просто умер от отчаяния, пару раз перед этим знатно проблевавшись, ведь люди вечно что-то скрывают. Даже когда думают, что нет, на самом деле – да. Они вечно о чём-то думают и даже если не думают, то думают о том, чтобы не думать. А здесь… Далеко не каждый искусный йог сможет промедитировать этот «предсмертный лик». В один миг ты понимал, что думаешь сразу обо всём, о чём когда-либо думал при жизни. А тут бабах! И судишь самого себя. Самый жуткий суд. Пока не простишь. А простишь ли? Сможешь?  

Времени здесь не существует, поэтому этот переход может казаться бесконечным адом, где ты остаёшься наедине с самим собой, на безумной скорости совершая витки, один за другим своих грехов и переживаний, всё глубже и каждый хуже предыдущего.  

На кончике очередного витка думаешь, что всё закончилось, но начинается другой. «Дальше будет только хуже», – может возникнуть мысль, и пока ты не успокоишься, не смиришься, будешь, как белка, в колесе из шипов. Но это позже. Сначала – физика тела.  

В физическом плане всё тускнело, постепенно угасало, как если бы солнце садилось быстрее, чем обычно. Организм испытывал страх, натуральную панику. Тело хотело жить.  

На самом же деле, внутри медленно умирали графические схемы, хрусталик мало-помалу мутнел. Отказывало чувство за чувством, орган за органом, функция за функцией. А он искал, за что зацепиться взглядом, в надежде, что сосредоточение на каком-либо объекте поможет ему сфокусировать зрение и продержаться в этом мире чуть дольше. Организм будто думал, что не умирает, а просто сильно отравлен. Эти поиски были не то, чтобы осознанным решением, скорее механическим явлением, инстинктивным, некой органической агонией.  

И вот перед ним пень. Обычный старый пень с широкой вертикальной трещиной сбоку. Из этой трещины вылезали чьи-то усики, после маленькая мохнатая голова с инопланетными глазами, а дальше полосатое тельце. Это была пчела, а за ней другая. Бесконечный поток пчёл вытекал из пня на его плоскость, где изображались годовые линии, местами заросшие грибами. Десятки смертей в миниатюре. Маленькие киллеры, созданные искусным ювелиром-кузнецом.  

В любой другой ситуации этот человек бы давно убежал отсюда, ведь при жизни у него была аллергия на укусы пчёл, но не сейчас. Страх смерти исчезает сам по себе, когда умираешь. Это странно, но факт. Умирающий человек не боится смерти, за шаг до перехода. Он боится того, что происходит с ним, и не более. Да и переход страшен лишь тем, что вызывает странные необъяснимые чувства, и нет ему конца. Это, пожалуй, как первый вдох, только длится дольше. Человек же испытывал что-то трогательное к этим тварям, отцовское. Набравшись сил, он с трудом поднял руку и как можно аккуратней опустил её на пень. Глаза закрывались. Сил держать веки поднятыми уже не осталось. То было ощущение глубокой усталости, непреодолимого желания уснуть. Подобного желания он ещё никогда не испытывал. Разум утверждал, что стоит закрыть глаза и все проблемы исчезнут, но человек знал, что это не так. Тело просто вводит человека в заблуждение, последнее заблуждение. Вот, что происходит. Органы замедляют свою работу и умирают. Ведь человек не сразу умирает, как умирает его организм. Сначала организм, после – мозг, а потом происходит высвобождение. Орган за органом, функция за функцией...  

Человек долго сохранял глаза открытыми, тяжело дыша и чувствуя боль, но наблюдая за пчёлами. Подобное напряжение можно сравнить с тем, как ты пытаешься засыпать песком прорванное днище корабля. Бесполезное занятие, ведь песок пропадает в воде быстрее, чем ты сыплешь. Или скорее – запихать кишки обратно внутрь своей дыры.  

Человек наблюдал за тем, как эти лохматые, космические существа ползают по его руке, чистят лапки и мордочку, взлетают, жужжат – живут.  

Когда глаза закрывались, человек был счастлив, ведь не каждый может похвастаться тем, что последним увиденным при смерти – была пчела. Точнее взлёт пчелы.  

И вот, последняя секунда проблеска света и темнота – ставни закрылись. Человек ещё жив, но он понимает, что сил открыть глаза больше не будет. Веки опущены навсегда. Всё, что сейчас в его голове – воспоминание, картинка, которая последней застыла на его сетчатке. "Пчела, взлетающая с его руки". Сам момент полёта человек не застал, но момент взлёта… И песня. Умирающий мозг решил воспроизвести «полёт шмеля», видимо из-за сходства насекомых.  

Опытные пилоты говорят, что взлететь всегда сложнее, чем приземлиться. Матерые же зайцы убеждены, что труднее спускаться с горки, чем подниматься.  

Обезьяны-старцы предпочитают не высказываться. Всё слишком запутано.  

Вот он, тот самый момент. В голове только картинка и чувства, больше ничего. Даже мелодия затихает. Чистые эмоции и только те, что могли возникнуть при взгляде на эту картинку. Счастье, радость, любовь, сожаление… Все ощущения, связанные с организмом, пропали. Только сознание и картина, наедине друг с другом.  

Но и это будет длиться недолго. Сначала начнёт гаснуть картинка, пока вовсе не исчезнет, оставив вам одни чувства в кромешной темноте, а после – начнут тлеть чувства. И когда разум умрёт, человек останется один. Конечно, кто-то назовёт ЭТО душой, но я считаю, что ЭТО ещё не душа, ЭТО ещё человек. Последней исчезнет тьма.  

Человек остаётся в пустоте полёта. В воронке, туннеле, где навстречу мчатся искры. И всё, пустота. Полноценная, та самая, которую никто не может представить, та самая пустота, у которой даже нет цвета. Вот тогда исчезает человек и остаётся только душа.  

Люди говорят, что боятся смерти из-за неизвестности или из-за ада. На самом деле, они врут себе на генетическом уровне. Люди боятся не смерти, а этот этап смерти. Где-то в глубине генетической памяти они помнят множество жизней и то, как это неописуемо ужасно побывать в этой пустоте, если не знаешь, что делать. Время исчезает, как и всё остальное. Единственное, чего не может удалить пустота – так это душу. Особо слабые, прогнившие души, конечно же, могут заразиться пустотой и в следующей жизни желать причинять боль окружающим на физическом или душевном уровне, другие могут начать причинять боль самим себе. Отсюда идёт рождение садистов и мазохистов, убийц и самоубийц, преступников, жертв и героев, а ещё всяческие бонвиваны, аскеты, сибариты, скитники, гедонисты, анахореты, эпикурейцы, еремиты, сабмиссивы и доминанты… Единицы самых здоровых душ останутся невредимыми. И количество их уменьшается. Вот почему с каждым годом морально и физически покалеченных людей рождается всё больше. Неважно, в хорошую или плохую, главное, склонившихся в ту или иную сторону, бесцельно причинять боль себе или другим.  

Затем возникает ощущение невесомости, первое ощущение нового существа. И это самое яркое первое ощущение будет преследовать душу до самой смерти тела, слабыми отголосками оно будет напоминать о себе. Это ощущение люди назвали «замиранием духа». Отголоски этого чувства испытывают дети – странное замирание сердца, качаясь на качелях. На самом деле, это ощущение стоит назвать «первое ощущение после пустоты», «послепустотное».  

Пчела улетала всё выше и выше, пока совсем не исчезла из виду. Она улетела, прихватив с собой душу, а оболочку, ту, что мы обычно называем человеком, оставила гнить, отдавать должное и взращивать на земле новые жизни за счёт своей.  

∞  

(из сборника рассказов STNM)